Розовая приливная волна с мелодичным шелестом набегала на голубой песок и, отхлынув, оставляла на берегу множество спамусов. Отчаянно работая членистыми ножками, помогая себе щупальцами, спамусы старались поскорее укрыться в спасительных водах моря Логотипов.

Гир де Бир наклонился и ловко поймал крупную зазевавшуюся самку спамуса. Оторвал мешочек яичника, высосал икру. Потом с хрустом разломил панцирь, украшенный эмблемой турконцерна «Чиз-Круиз», и, жмурясь от удовольствия, впился зубами в сладкое зелёное мясо. Волна слизнула хитиновые останки, оставив на песке пенную надпись: «ПОПРОБОВАЛ РАЗ, ЖУЮ И СЕЙЧАС!» Тут-то он и почувствовал на себе чей-то оценивающий взгляд, несомненно женский. Осмотрелся. Так и есть: шагах в пятнадцати на песке фритюрилась реальная блонда в телесном бикини и недвусмысленно оглядывала его с головы до ног. Что ж, неплохой повод зафрендиться. Гир де Бир швырнул недоеденного спамуса в море и упругой походкой направился к девушке.

– Салют, куколка! Скучаешь?

– Возможно, – протянула блондинка. – А у тебя есть конкретная оферта?

Гир де Бир в свой черёд заценил девицу. Так-так, фигурка брендовая. Понятно, не обошлось без глобального пластюнинга. И не однажды. Но всё равно, вряд ли ей больше ста – ста двадцати.

– Меня зовут Гир, – представился он, – Гир де Бир.

– Тина.

– Может, потребим чего-нибудь на пару, Тина? – предложил он. – Чмоки есть.

– А ближе к теме?

– Ну… говорят, в заведении Сола мутят классный коктейль. «Тройной оргазм» называется.

– Почему нет? – с наигранной ленцой протянула блонда. – Звучит многообещающе.

Гир понял, что уговаривать её особенно не придётся. Вот и хорошо, он терпеть не мог долгих прелюдий. Да и сроки поджимали.

 

***

 

Двое суток пролетели как один час. Правда, для Гира час этот оказался весьма утомителен.

– Ты в порядке? – спросил он Тину, выйдя из спа-душа в её номере.

Тина лежала поперёк широкой кровати в блаженной полудрёме; её обнажённое тело украшали синяки и царапины. Тут же, на смятых простынях, валялись разнообразные – эластичные и твёрдые – приспособления из её личного интим-арсенала. Тина открыла глаза и со стоном перевернулась на живот. Потом протянула руку и сорвала с его бёдер полотенце.

– Повторим?

– Не сейчас, куколка, – остановил её де Бир.

– Но вечером приедет мой муж! – возмутилась женщина.

– Уже вечер, – заметил Гир.

– Часа два в запасе у нас есть.

– Надо поговорить, – снова попробовал он, – у меня к тебе просьба.

– Сначала отработай, – отрезала женщина, – потом проси.

Гир де Бир с мысленным стоном подчинился. Через полчаса Тина наконец угомонилась.

– Так что за просьба? – спросила она, пряча под платьем новые синяки и рассовывая по углам секс-игрушки. – Поспеши, нельзя, чтобы Майкл застал тебя здесь, в моём номере. Он жутко дорожит своим имиджем.

– Просьба как раз касается твоего мужа. Ты вчера упомянула, что он имеет какое-то отношение к шоу «Пять стихий Шаданакара». Это правда?

– Правда. И не «какое-то», а самое прямое.

– Это как? – изобразил непонимание де Бир.

– Он хозяин шоу, – усмехнулась Тина. – Мой муж, Майкл Кускофф, совладелец медиахолдинга «Жуй», а, следовательно, и всех производимых холдингом продуктов и программ. И не делай вид, что не знал этого. Каждому свободному клиенту Терафозы известно, кто такой Майкл Кускофф.

– Я слабо секу в Большом Бизнесе, моё дело сочинять рекламные джинглы.

– Знаю. И делать на этом нехилые чмоки. А ещё знаю, что твой отец возглавляет крупнейшую на Логотипском побережье продакт-плейсмент компанию.

– Ты наводила обо мне справки? – поднял брови Гир.

– И что с того? – пожала плечами Тина. – Неужели ты думал, что я оседлаю первого попавшегося жеребца? Давай, к сути. Чего тебе надо от Майкла?

– Я хочу, чтобы он выбрал меня участником следующего шоу «Пяти стихий».

– Что?! Ты в своем уме?! Выкинь из головы!

– Не могу. Это мечта всей моей сознательной жизни.

Женщина внимательно посмотрела на Гира и, увидев, что тот не шутит, медленно опустилась в кресло.

– Сядь, – попросила она его.

Де Бир присел рядом на подлокотник.

– Что за блажь? Какая мечта? И о какой жизни ты говоришь? Или тебе не известно, что ни один участник нашего шоу не выживает? Если, конечно, вовремя не сойдёт с дистанции на первых двух уровнях.

– Ещё как известно, – кивнул Гир. – Но, знаешь, я всегда был везунчиком. И верю, что стану первым, кто доберётся живым до финального острова и сорвёт Большой Куш. Это и есть моя заветная мечта.

– Не будь же лохом! – почти взвизгнула Тина. – Никому и никогда не сорвать Большого Куша в «Пяти стихиях»! Я доступно излагаю? Никому и никогда.

– Почему?

– Потому. Неужели не ясно? Цена Большого Куша – сто триллионов чмоков. Выплата такой суммы означала бы немедленное банкротство медиа-холдинга.

– Зачем же организаторы шоу обозначили столь неподъёмный приз?

Тина скривила губы и снисходительно покачала головой.

– Повторяю: пройти все пять уровней и остаться в живых – нельзя. Это физически невозможно. Так оно задумано изначально. Поэтому иридиевая пайзца никогда не будет обналичена. Это, разумеется, коммерческая тайна, но… Короче, успокойся и забудь. – Тина игриво потрепала его за волосы. – Живой ты мне больше нравишься.

– Не могу, – вздохнул де Бир, отстраняя её руку.

– Какого чёрта! Что за блажь?! Я же объяснила тебе…

Гир де Бир снова вздохнул, взял женщину за плечи и притянул к себе.

– Пойми, куколка, – проникновенно шепнул он ей на ухо, – мне позарез нужны деньги, много денег. И срочно.

– Ты игрок? – предположила Тина. – Наделал долгов?

Гир неопределённо кивнул.

– А твой отец? Он же достаточно богат.

– Но не настолько.

– Вот как? Тогда попроси у меня.

– Что, вот так просто выложишь сто триллионов? – усмехнулся Гир.

– Но зачем тебе столько чмоков? – поразилась Тина. – Не мог же ты в самом деле проиграть подобную астрономическую сумму!

– Мог, не мог, какая разница, – нахмурился де Бир. – Я хочу войти в число игроков «Пяти стихий» и точка! Просто сделай это для меня. Тебе ведь ничего не стоит.

Женщина вскочила и в раздражении прошлась по номеру.

– Ничего не стоит?! Нет, ты определённо глупее, чем я предполагала! Или ты меня плохо слушал? Да если ты сорвёшь Большой Куш, Майкл станет нищим! А он – так, между прочим, – мой муж. Ладно – Майкл! Разве ты не знаешь, что медиа-холдинг «Жуй» – основа всей экономики Терафозы? Планета обанкротится!

– Не драматизируй, куколка. Не ты ли минуту назад сказала, что получить иридиевую пайзцу в принципе невозможно? Значит, никакого риска. Между прочим, сама-то пайзца действительно существует? Или это тоже развод?

– Существует, – отмахнулась Тина. – Пайзца реально находится в конце пятого уровня, на Финальном Острове, под охраной уицраора. И победитель реально может её обналичить на любой из планет Медиа-содружества. Но этого не произойдёт никогда… А с чего ты вообще взял, что я могу включить тебя в состав команды игроков? Кто я такая? Участники шоу определяются жеребьёвкой. Даже Майкл тут бессилен…

– Брось! – перебил её де Бир. – Я не такой лох, как ты себе напридумывала. И не скромничай: я точно знаю – это в твоих силах. Как-никак ты бессменная ведущая этого шоу.

Тина бросила на него хмурый взгляд.

– Значит, ты узнал меня?

– Не сразу, – соврал Гир. – Ты же там всегда в этой своей золотой полумаске.

– Ладно. Но всё равно я этого делать не стану.

– Тебе на меня наплевать?

– Именно что нет. Если хочешь знать, ты мне понравился. – Тина упёрла руки в бёдра. – Вот, чёрт! Я уже второй раз признаюсь тебе в симпатии. Это ни на что не похоже!

– Выходит, я крепко тебя зацепил, – хмыкнул Гир. – Вот и сделай мне подарок.

– Отправив тебя на убой? Я не имею привычки казнить своих любовников.

– Итак, нет?

– Нет.

– Это твоё последнее слово?

– Да! Да! Да! Сколько ещё повторять? Сказала, забудь. И всё! Хватит уже об этом!

– Увы, куколка, не всё так просто. – Гир де Бир поднялся с подлокотника. – Мне придётся тебя заставить. Впрочем, ты же любишь немножко насилия, разве нет?

 

Он щёлкнул пальцами, и в воздухе перед ним вспыхнул прозрачный дисплей. Тина недоуменно прищурилась, хотела что-то сказать, но слова застряли у неё в горле. Де Бир прибавил громкость, и номер заполнился страстными стонами. Убедившись, что нужный эффект достигнут, он махнул ладонью и экран исчез.

– Вот так вот, куколка.

Женщина резко повернулась и, сжав кулаки, шагнула в его сторону.

– Ты! Извращенец! Ты снимал всё это время!

– О нет! – отступая на шаг, заявил Гир. – Лишь самые пикантные моменты. И только тебя, любимая. Моего лица ты там не увидишь, как ни старайся. Зато твоими прелестями скоро сможет насладиться любой свободный клиент Терафозы.

Губы Тины задрожали от ненависти.

– Грязный шантажист, – прошипела она. – Ты меня использовал!

– Использовал? Пусть так, – согласился Гир. – Но ведь и ты использовала меня, разве нет?

– Чего ты хочешь?

– Я уже говорил, – хмыкнул де Бир, – сколько можно повторять? Если завтра моё имя не будет озвучено в числе четырнадцати игроков-участников, послезавтра этот ролик попадёт в глобальный нейронет. Знаешь, меня это жутко огорчит. Что станет с безупречным имиджем Майкла Кускоффа?

Тина размышляла не долее пары секунд.

– Будь по-твоему, – кивнула она. – Считай, ты уже в игре, – и со значением прибавила: – Счастливчик!

Впрочем, усмешка, с которой она даже не произнесла, а выплюнула последнее слово, не предвещала Гиру никакого счастья.

 

 

SPIRITUS ANTISANCTUS

 

Как только беспилотник набрал высоту и лёг на заданный курс, бесстрастный голос автостюарда произнёс:

– Уважаемые участники! В целях исключения стороннего вмешательства и обеспечения честного соперничества вход в глобальный нейронет вам временно блокируется. Счастливой игры!

В салоне повисло напряжённое молчание.

Четырнадцать мужчин сидели на двух длинных скамьях лицом друг к другу. Тринадцать были отмечены эмблемами компаний, спонсировавших их участие в шоу. Лишь комбинезон де Бира не имел никакой символики.

Некоторые из игроков болезненно морщились, многие тёрли себе виски, другие – недоуменно осматривались, будто только сейчас осознали, где находятся. Все они испытывали дискомфорт: их мозги, с рождения подключённые к всемирной паутине нейронета, словно разом опустели. Каждый житель Терафозы привык, что нейронет обеспечивает ему постоянный и мгновенный доступ к неограниченным объёмам информации. При необходимости всякий свободный клиент черпал нужные сведения из этого электронного моря. Но за комфорт приходится платить. Гарантированная возможность в любой момент обратиться к общей цифровой памяти отучала мозг обзаводиться собственной.

Гир де Бир прокашлялся и громко произнёс:

– Предлагаю обсудить ситуацию.

Тринадцать лиц повернулись в его сторону. Один из игроков – мрачный бородатый пузан, комбинезон которого украшал слоган известного производителя мужской косметики: «ЧАЩЕ МОЙТЕ, РЕЖЕ ЧЕШИТЕ», сплюнул и спросил:

– На хрена?

– Через пять минут раздастся сигнал и нам придётся прыгать.

– Молоток, что напомнил, – скривился пузан, – проспали бы, как пить дать.

Двое или трое игроков нервно заржали.

– Нас здесь четырнадцать человек, – невозмутимо продолжил де Бир, – а парашютов только тринадцать. Одному игроку парашюта не достанется.

– Ишь догадливый, – вновь съязвил бородатый пузан. – Без тебя бы нипочём не дотумкали.

– А чего тут обсуждать? – пожал плечами рыжий малый с логотипом сети супермаркетов «Жир-треск» и подмигнул Гиру. – Слабейший выбывает.
– Видите, какой узкий проход. – Гир указал на коридор, ведущий в отсек с парашютами и выходным люком. – Если мы все разом туда ломанёмся, будет давка. И скорее всего, вылетит не один игрок, а больше. Так всегда бывает.

– А мне оно по фигу, понял! – рявкнул пузатый потребитель мужского парфюма. – Чё ты тут развыступался? Типа, самый умный?

Немолодой, но атлетически сложенный мужчина с девизом «МНОГО ТРАТИШЬ – МАЛО ПЛАТИШЬ» на рельефной груди, положил руку на плечо бородача и, повернувшись к де Биру, спросил:

– Что конкретно ты предлагаешь?

– Всё просто, – Гир достал из нагрудного кармана горсть мелочи. – Здесь тринадцать четвертных монет и одна получмоковая. Размер у них одинаковый, так что на ощупь не отличить. – Он стянул с головы вязаную шапочку и ссыпал в неё мелочь. – Тот, кто вытянет полчмока, добровольно выбывает из игры. Тогда все остальные без спешки возьмут по парашюту и спокойно прыгнут.

– Да пошёл ты со своей жеребьёвкой, – отмахнулся бородатый пузан.

– Во-во, – согласился рыжий Жир-треск, – фуфло полное. Кидалово.

Но атлет поддержал Гира:

– Дельная мысль. Это увеличит шансы оставшихся.

– А я говорю – хренотень, – набычился бородач; веник, украшающий его подбородок, воинственно шевелился и распространял по салону мужественное амбре.

 – Давайте проголосуем, – пожал плечами де Бир. – Кто «за»?

Семь игроков подняли руки.

– Ага! – обрадовался Жир-треск. – Поровну, ничья выходит!

– Кто «против»? – спокойно продолжил Гир.

Шесть рук взметнулось вверх.

– Я для чистоты воздержался, – пояснил де Бир.

– Большинством голосов решено – тянем жребий, – подытожил атлет.

– Тогда я первый! – заявил бородач и ткнул пальцем в де Бира: – А ты, умник, тянешь последним.

 

Гир мысленно чертыхнулся: разумеется, он заранее подготовился и не проиграл бы, останься в шапке даже и две монеты. Но теперь возникал риск, что получмоковик выпадет последнему. Тем не менее, он предпочел не спорить, а в случае чего, сориентироваться по ходу.

Гир протянул шапку бородачу, тот с сопением сунул в неё руку, долго звенел мелочью и наконец вытащил четвертак.

– Всё правильно, так и должно быть, – сплюнул бородач, и откинулся на спинку скамьи.

Следом стали тянуть остальные. Когда восьмой игрок – Жир-треск – обнаружил у себя в руке несчастливую монету, Гир расслабился и скинул запасной четвертак в карман.

Дважды коротко взвыла сирена и все разом вскочили.

– Спокойно! – гаркнул атлет, загораживая проход. – Парашютов хватит всем. Прыгаем по очереди, как тянули. Ты, Борода, пошёл первым!

Гир де Бир поднял ранец с последним, тринадцатым парашютом и только собрался его надеть, как вдруг сильный удар в спину сбил его с ног. Ранец смягчил падение, но уже в следующий миг что-то тяжёлое прижало де Бира к палубе, а его шея оказалась в удушающем захвате. «Отдай!» – прошипел ему в ухо выбывший из игры Жир-треск и для убедительности врезал по почкам. В ответ Гир нанёс резкий удар затылком. Парень хрюкнул и ослабил захват. Воспользовавшись этим, Гир стряхнул нападавшего и поднялся на ноги. Жир-треск тоже вскочил, но напасть снова не решился; прикрыв ладонями разбитый нос, он лишь изрыгал гнусавые угрозы и поливал де Бира бранью. Не обращая на него внимания, де Бир вскинул ранец на плечи и закрепил лямки на груди и ногах. Оказалось, зря он скинул рыжего упрямца со счетов.

Он уже поставил левую ногу на срез люка, когда позади раздался отчаянный вопль, и Жир-треск со всей дури прыгнул ему на спину. Гир не удержал равновесия, и оба полетели в открытый люк. Жир-треск повис у Гира на плечах, вцепившись в него мёртвой хваткой. «Оба или никто!» – с безумным смехом выкрикнул он в самое ухо де Биру.

Резкий удар набегающего воздушного потока закрутил их в свободном падении. «Чёрт с тобой! – крикнул де Бир. – Только сползи ниже и хватайся за мой пояс. Да держись покрепче!». Но парень недоверчиво мотнул головой. «Идиот! – снова выкрикнул де Бир. – Так я не смогу раскрыть парашют!» Секунду поразмыслив, Жир-треск, осторожно перебирая руками, спустился ниже и вцепился де Биру в ремень. Теперь Гир мог избавиться от непрошенного напарника, просто расстегнув пряжку. Но делать этого не стал. И не только потому, что вместе с ремнём он расстался бы и со штанами. Хотя и это соображение сыграло роль – ведь их полёт транслировался в онлайн-режиме.

Когда до земли оставалось не более шестисот ярдов, Жир-треск принялся орать, чтобы Гир немедленно дёргал кольцо. Почти все игроки уже сделали это и теперь парили где-то над их головами. Но Гир медлил. Он знал, что велги-гарпузии обычно атакуют именно на этой высоте. И оказался прав.

Истошный не то визг, не то вой резанул по ушам. Как Гир и рассчитывал, основной удар стаи пришёлся по игрокам, успевшим раскрыть парашюты. Ведь они были самой лёгкой целью. Вверх он не смотрел. Что толку? Но по вытаращенным глазам и открытому в ужасе рту Жир-треска понял – гарпузии не остались без добычи.

Теперь пора, решил де Бир и с силой дёрнул кольцо. Через пару секунд последовал мягкий толчок динамического удара – парашют раскрылся. Падение замедлилось. Но всё же не настолько, чтобы обеспечить мягкое приземление. Сказывался двойной вес. Вдруг совсем рядом послышалось хлопанье крыл, а потом – высокий, исполненный нечеловеческой злобы вой. Гарпузия!

Тварь принялась нарезать вокруг них круги. Круги с каждым разом сужались – она явно проявляла к ним пищевой интерес. Её длинные космы напоминали хвост кометы. Чтобы принять горизонтальное положение, Де Бир раскинул в стороны руки и ноги и прогнул спину. Жир-треск, который обеими руками держался за ремень де Бира, остался висеть, извиваясь и дёргаясь, точно наживка на крючке рыбака. И гарпузия на неё клюнула. Прекратив кружение, она выпустила саблевидные когти, каждый из которых мог пронзить человека насквозь, и чёрной молнией метнулась к Жир-треску. Ухватила его передними лапами и дёрнула. Жир-треск страшно заорал, но ремень не выпустил. «Извини приятель, ничего личного. Ну разве самую малость», – пробормотал де Бир, резким движением ломая ему пальцы. Велга-гарпузия дёрнула снова и на этот раз сорвала «наживку». Провожая их взглядом, Гир невольно поморщился: жадная тварь приступила к трапезе прямо в полёте.

 

СТУДИЯ. ПРЯМОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

 

– Господа клиенты! Вы тоже видели это?! – восклицает ведущая, верхнюю часть лица которой скрывает изящная золотая полумаска. – Если мне не изменяет память, впервые за многолетнюю историю нашего шоу всем, повторяю – всем четырнадцати игрокам удалось покинуть стартовый беспилотник. Это просто невероятно! Но кто из них сумел преодолеть первый уровень, Стихию Воздуха? Давайте посчитаем.

Миллиард жителей Терафозы молча смотрят в пустое пространство. Перед их подключёнными к всемирному нейронету взорами картинка студии сменяется изображением плавно опускающихся парашютистов.

– Один, два, три, четыре… Десять! Сразу десятерым участникам удалось перейти на второй уровень. И это тоже небольшой рекорд. За последние три года – как подсказывают мне помощники – впервые такое число игроков уцелело после атаки голодных, не знающих жалости велг-гарпузий. Ребята! Вы охрррененные! Я люблю вас всех! Хотя, постойте… Операторы! Дайте крупный план!

Несколько нано-камер отделяются от основного роя, и кружат вокруг одного из парашютистов. При крупном разрешении все видят, что на парашютных лямках висит только верхняя половина тела, ниже – лишь кровавые ошмётки.

– Ка-а-а-кой кошмар! – плавно всплёскивая руками, ахает ведущая. – Судя по эмблеме компании «Вкуснятина», нас покинул игрок по имени Джим. Увы, дорогие клиенты, с объявлением рекорда я поспешила, рекорд не состоялся. А жаль. Надеюсь, эта трагедия не отразиться на продажах «Вкуснятины». Роллы со стрипсами у них реально вкусные. Просто отпадные. Но хватит о грустном. И, ха-ха, о вкусном. Шоу должно продолжаться! И мы верим, что остальным игрокам повезёт больше, чем бедняге Джиму. Потому что они этого достойны, чёрт возьми!

Ведущая вскидывает обе руки в жизнеутверждающем жесте.

– А теперь, пока оставшиеся в игре девять участников готовятся к преодолению Второй Стихии, я передаю слово совладельцу медиахолдинга «Жуй»… Свободные клиенты! Встречайте!! Ма-а-айкл Кускофф!!!

В студию впархивает увёртливый господин в брусничном костюме с искрой.

– Да, я Майкл Кускофф, – с позитивной улыбкой подтверждает господин и делает нечто вроде книксена. – И я чертовски рад возможности пообщаться с вами – моим любимым медиаконтентом. Душевно приветствую вас, клиенты и клиентки!

В студии раздаются аплодисменты и одобрительный гул. Майкл поднимает руку, призывая ко вниманию:

– Статистические исследования показывают, что с каждым очередным шоу наша аудитория прибывает на пятнадцать-двадцать процентов. И сейчас я обращаюсь к вам, о неофиты! К вам, новые поклонники «Пяти стихий»! Знайте, вы не банальные зеваки, не просто зрители. Вы тот раствор, что цементирует устои нашего общества. Поистине! И я не преувеличиваю. Хотите аргументов? Пожалуйста. Для начала вспомним ту идейную основу, на которой зиждется Терафоза. Да и остальные миры Медиа-содружества. Какова же она? Кто готов озвучить?

Ответом ему служит глубокомысленное молчание. Майкл снова вскидывает руку:

– Тогда позволю напомнить. Наберитесь терпения, обещаю быть кратким. Итак… В своё время человечество вдоволь поэкспериментировало с разного рода идеями: религиозной, национальной, идеей справедливости, и прочими. И что же? Все они влекли за собой лишь войны, социальные потрясения и, в конце концов – усугубляли общественное неустройство. Так продолжалось, пока мы, люди, не осознали одной простой истины: единственной идеей, которая в состоянии всех примирить, всех сплотить, которая способна стать опорой, фундаментом цивилизации, является идея Потребления!

Его речь прерывают бурные и продолжительные аплодисменты. Майкл Кускофф дожидается тишины и продолжает:

 – Идея эта и безопасна и плодотворна одновременно. Она позитивна! По своей сути. Глубоко и сакрально. Да, и сегодня находятся ренегаты, осмеливающиеся утверждать, что идея Потребления не тянет на глобальность. Дескать, цель человечества совсем в ином. Якобы эта цель – в познании. Но познание предполагает огромные затраты, верно? А значит – ограничение потребления. Хотите вы этого?! Нет и нет! Конечно, потребление должно быть разумным. И разве кто против? Скажу больше: потребление следует ограничивать. К примеру, благотворительностью. Но не глупым стремлением к познанию! Ибо познание – бесцельно. Ведь Вселенная, как известно, непознаваема. А раз так, значит, и познание бесполезно. Всё просто. В чём же тогда смысл жизни, спросите вы меня. И я отвечу. Смысл жизни – в самой жизни! А дабы жизнь не угасала, мы – каждый из нас – должны потреблять. Потреблять, потреблять и ещё раз потреблять! Пищу, удовольствия, зрелища. Потребление – тот хворост, что питает священный огонь Жизни, которая сама является своим смыслом! Уфф…

Аплодисменты перерастают в овацию.

– Я заканчиваю. Квинтэссенцией потребления как раз и является наше шоу. Оно своего рода вершина глобальной пищевой цепочки. Но шоу без зрителей невозможно, так? «Пять Стихий» невозможны без вас, дорогие мои клиенты и клиентки! Вот и выходит, что вы, именно вы, наши зрители, являетесь подлинными и бескорыстными борцами за идею!

Майкла Кускоффа сменяет золотая полумаска ведущей.

– Браво, Майкл! – восклицает она. – Лучше не скажешь. Однако как там наши участники? Давайте-ка поглядим. Но прежде короткая рекламная пауза. Не переключайтесь.

 

 

ABYSSOS LIGUIDUM

 

Гир де Бир наклонил голову, силясь разглядеть, какая Стихия поджидает их внизу. Ему, как и остальным участникам, это было неведомо – перед каждой новой игрой слои Шаданакара тасовались подобно картам в колоде. Чтобы обострить интригу и поддержать зрительский интерес.

Наконец скрывавшая обзор туманная пелена рассеялась, и взорам игроков открылся маслянистый простор бескрайнего моря Спама. Иначе – Нугурт, область злобных, не ведающих жалости стихиалей морских глубин. Значит, Вода! Что ж, не самый сложный уровень. Однако и расслабляться не стоит. Косные стихиали Нугурта глупы, но не страдают отсутствием аппетита.

Гир приводнился первым, совсем рядом с покачивающимся на волнах шестивёсельным шлюпом. Не столько везение, сколько результат холодного расчёта. И умелого управления парашютом. Он сбросил ранец, и обмякший парашютный купол моментально пошёл ко дну; точно незримая исполинская рука утянула его в тёмную глубь – мрачное обиталище алчных порождений Гагтунгра.

Шесть-семь мощных гребков и де Бир забрался на борт. Второму игроку повезло меньше. Он приводнился футах в ста от шлюпа, и его сразу окружила стая мелких, но зубастых дезинфов. Обескровленный их укусами, он не одолел и половины пути. Зато следующая пятёрка добралась до судна без потерь.

Последним приводнился атлет – тот, что поддержал Гира с идеей жеребьёвки. К тому времени дезинфы уже завершили трапезу и шустро устремились в его сторону. Развив невероятную, даже на взгляд Гира, скорость, атлет ушёл от прожорливых тварей.

Он уже тянул руку к борту шлюпа, и де Бир наклонился, чтобы вытащить его из воды. И тут, откуда ни возьмись, вынырнула отвратительная компра – ужас морских глубин Нугурта. Блеснула глянцевито-чёрная спина чудовища, затем – мощный всплеск и – тишина. Даже и следа крови не осталось на маслянистой поверхности моря Спама.

Де Бир оглядел пятёрку оставшихся в Игре. Все, вроде, целы. Хотя, нет, не все: вон бритоголовый паренёк перевязывает покусанные дезинфами ноги. Судя по молочно-белому лицу, потерял немало крови. Наверняка, следующий кандидат «на вылет».

 – Ну чего рты раззявили! – гаркнул бородатый пузан. – Давай к вёслам! Нас как раз шестеро.

Но де Бир не собирался уступать лидерство этому толстопузому жлобу.

– У меня предложение, – заявил он.

– Опять ты лезешь, когда не просят! – окрысился бородач. – Типа, больше всех надо, да?

– Я предлагаю разделиться, – не обращая на него внимания, продолжил Гир.

Пятеро игроков уставились на него в недоумении.

– Головой ушибся? – выразил общее мнение участник с символикой Центробанка Терафозы. – Посудина-то одна на всех!

– Знаю, – усмехнулся де Бир, – но вон в том ящике, на корме, должны быть надувные спасательные лодки. Предлагаю пересесть в них.

– Вот уж полная хрень! – возмутился бородач. – Они ж одноместные. Да их первая приличная волна опрокинет! А нет, так дезинфы прогрызут. Или компра заглотит. Как нехер делать!

– Кого-нибудь наверняка заглотит, – пожал плечами Гир. – А так мы рискуем вообще не добраться до суши. Всем составом.

– Постой-ка, постой, – подступился к нему бритоголовый парень. – Ты что-то знаешь?

– Я знаю не больше вашего. Но пока мои советы никому не вредили.

– Вот сам и полезай в эту свою надувную хрень! – злобно ощерился бородач. – А мы здесь останемся.

 

В результате недолгих препирательств команда разделилась. Двое игроков поддержали де Бира и, накачав спасательные лодчонки, решились на одиночное плавание. На борту шлюпа вместе со скандалистом-бородачом остались игрок с логотипом банка и покусанный дезинфами бритоголовый. Последний, видно, здраво рассудил, что одному ему всё равно не выгрести – силёнок не хватит.

Отчалив от шлюпа, Гир сразу попытался оторваться от товарищей – двух братьев, схожих между собой как бобы. А они, напротив, старались держаться к нему поближе и следовали за де Биром, точно овцы за пастухом.

– Эй! – крикнул им де Бир. – Мы не для того оставили шлюп, чтобы теперь цеплять друг друга вёслами. Давайте-ка подальше от меня!

Бобы неохотно погребли прочь.

Вдруг Гир поднял весло и прислушался. Странные назойливые шепотки, какое-то непрестанное навязчивое бормотание ползли над морем.

– В стороны! В стороны! – закричал он, максимально блокируя сознание от внешних воздействий. – Как можно дальше друг от друга! – И с удвоенной силой налёг на весло.

Ройтв-снэков накрыл их через минуту. Разноцветная рябь в глазах и зуд в ушах – нестерпимый, нарастающий зуд. Точно сверло в мозг загоняют. Гир застонал. Несмотря на ментальную блокировку, голова, казалось, вот-вот взорвётся. Но он упорно продолжал грести.

Бобам, не владеющим техникой блокировки сознания, пришлось гораздо хуже. Вот один из них, не выдержав натиска, бросил весло и теперь, зажав ладонями уши, орал не переставая. Гир мысленно одобрил его тактику. Затыкать уши от тв-снэков дело, конечно, бессмысленное. А вот крик, порой, помогает. Сохранить рассудок, во всяком случае. Второй боб свесился за борт и погрузил голову в воду по самые плечи. Тоже неплохой способ. Особенно если умеешь надолго задерживать дыхание. И не боишься остаться без головы.

Как Гир и предвидел, основная масса роя атаковала крупную, а значит, и более заманчивую цель – шлюп. Тв-снэки облепили его подобно плотному облаку гнуса. Что сейчас творилось в мозгах тех, кто остались с бородачом, и представить жутко! Никакая психика не в состоянии выдержать столь массированную атаку долее трёх минут.

Первым «сломался» бритоголовый. Он – откуда только силы взялись? – выдернул из уключины тяжеленное весло и одним ударом, будто кеглю, смахнул с палубы игрока с эмблемой Центробанка. А в следующее мгновение в него самого пушечным ядром врезался бородач и тоже отправил за борт. Впрочем, этим он подписал смертный приговор и себе: невозможно управлять тяжёлым шестивёсельным шлюпом в одиночку.

Откуда-то со сторону невидимой суши налетел внезапный порыв шквалистого ветра, и рой тв-снэков рассеялся. Ветер тут же стих. Де Бир облегчённо выдохнул и разблокировал сознание.

– Земля! – крикнул один из братьев-бобов. – Я вижу землю!

До берега добрались лишь трое: Гир де Бир и оба брата-боба. Гир упал на песок и приказал мышцам расслабиться. Две Стихии Шаданакара преодолены! Впрочем, торжествовать рано – впереди Третья Стихия, Земля. А значит, их ждёт зловещий Лабиринт Каттарама. Бобы шлёпнулись рядом.

– А песок-то белый! – с удивлением заметил один из них.

Неожиданно на море, только что безупречно спокойном, выросла высоченная волна и стремительно покатилась к берегу. Все трое вскочили и со всех ног бросились к ближайшей дюне. Взобравшись на самую вершину, они оглянулись и увидели, что волна вышвырнула на берег шлюп. Из него с кряхтением и руганью вылез бородач – изрядно потрёпанный, но живой. Видно, даже прожорливая утроба Нугурта изрыгнула его обратно, погнушалась таким деликатесом. Или парфюм не понравился.

 

 

СТУДИЯ. ПРЯМОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ. ДЕНЬ ВТОРОЙ

– Отважным покорителям Стихий поём мы славу! – восклицает ведущая в золотой полумаске. – И к нашей ликующей песне присоединяется лауреат конкурса «Золотой голос Терафозы» знаменитый и всеми обожаемый Дрю Кондом. Встречайте! В студии!!

Дрю Кондом – холеный, упитанный и дьявольски сексуальный – широко раскидывает руки и склоняется в поясном поклоне. Незримая толпа отвечает ему преданным мужским рёвом и оргазмическими взвизгами поклонниц. Певец выпячивает объёмную грудь и, тряхнув щеками, поёт приятным придушенным фальцетом:

 

– Эй, клиент!

Не упускай момент:

Ждут тебя напитки,

Бонусы и скидки.

 

Сделал дело – гуляй смело.

Оторвись! Побалуй тело.

Ключ к успеху в чём сокрыт?

Чмоков нет – бери в кредит!

 

Если мани на кармане,

Экономить их не станем.

Трать! Трать! Трать! Трать!

Потреблять так потреблять!

 

Больше тратишь, меньше платишь;

Не заплатишь – не ухватишь!

Трать наличные без слёз,

Так учил Иисус Христос!

 

            Эй, клиент!

Давай, лови момент:

Для тебя мы предлагаем             

Пафосный ассортимент.

 

Если мани на кармане,

Экономить их не станем.

Трать! Трать! Трать! Трать!

Потреблять так потреблять!

 

На последней фразе Кондом взрывается, словно петарда, оставив после себя дымное облачко, из которого выныривает ведущая.

– Итак, сейчас, в эту самую минуту, четвёрка отчаянных героев готовится к покорению Третьей Стихии. Давайте все вместе пожелаем им успеха. Продолжайте движение, парни! И помните девиз нашего шоу: «УХВАТИ ЖИЗНЬ ЗА ЯЙЦА!» А мы пока прервёмся на экстренный выпуск новостей. Что делать? От политики не спрятаться, не скрыться…

Студия исчезает. Действие перемещается на площадь, запруженную возбуждённой толпой, состоящей из людей, странно похожих друг на друга: у всех плоские лица монголоидного типа, близко посаженные круглые глаза и удивлённо приоткрытые рты. В кадре появляется комментатор с аккуратной бородкой и роскошным женским бюстом.

– Дорогие терафозцы, – начинает комментатор, – сегодня поистине исторический день. Без преувеличения и, ха-ха, без дураков. Как вам известно, одним из основополагающих принципов нашего общества является полная, абсолютная толерантность. Что предполагает категорический запрет на дискриминацию клиентов, обладающих какой-либо, гхм… инаковостью, – комментатор поправляет бюст и продолжает: – Но так было не всегда. В прежние времена многие из нас подвергались преследованиям и гонениям. Сейчас это звучит дико. Но так было. Если не верите, спросите у своих бабушек и дедушек. К счастью те мрачные времена давно канули в Лету. Однако оснований для благодушия по-прежнему нет. Достаточно вспомнить, что ещё совсем недавно коренные права и свободы значительной и социально значимой части наших клиентов жестоко ущемлялись. Я говорю о людях с психическими расстройствами или, как их правильнее называть, личностях с нестандартными мыслями и поведением. А ведь они составляют от пятнадцати до двадцати процентов населения! Лишь в конце прошлого века положение начало постепенно меняться в лучшую сторону. Сначала за этой категорией лиц признали права, наравне с прочими свободными клиентами, вступать в брак, заводить детей, своих или приёмных, и самостоятельно распоряжаться имуществом. Но лишь в начале этого десятилетия правозащитному движению удалось добиться пропорционального представительства этих лиц в органах законодательной и исполнительной власти. Теперь мы с законной гордостью можем констатировать, что в Парламенте и Правительстве Терафозы, в отличие от остальных миров Медиа-содружества, помимо шизофреников и аутистов представлены и плодотворно трудятся депутаты и министры всех трёх стадий олигофрении: есть и дебилы, и имбецилы и даже парочка идиотов. И вот сегодня – новый триумф демократии и толерантности! Впервые Президентом нашей планеты избран человек с синдромом Дауна! Вы можете наблюдать, как тысячи клиентов с аналогичным синдромом приветствуют сейчас на главной площади столицы избрание на высший государственный пост своего коллеги – коллеги по состоянию. Напомню, что восемьдесят лет назад в Конституции Терафозы было закреплено, что шизофрению, олигофрению, аутизм и прочие подобные аномалии следует именовать не болезнями, а состояниями. Смотрите! Все собравшиеся с нетерпением ждут появления своего избранника. Смотрите, смотрите! Вот на трибуну поднимается он – новый Президент Терафозы.

Камеры крупным планом показывают нескладную фигуру главы государства; его лицо почти неотличимо от остальных лиц на площади. Одной короткопалой рукой он машет собравшимся, другой – ковыряет в носу.

Картинка меняется. С высоты птичьего полёта зрители видят четыре человеческие фигурки, вереницей карабкающиеся вверх по горному склону. За кадром слышится голос ведущей:

– Шоу «Пять Стихий» снова с вами, драгоценные клиенты и клиентки. Уже вот-вот наши игроки войдут в Лабиринт Каттарама. Как-то встретят непрошенных визитёров населяющие его стихиали? Мы выясним это сразу после рекламы. Не переключайтесь!

 

                                                          

GREMIO TERRARUM

           
Странное это было место, очень странное. Неестественная зелень кустарников и горных карликовых деревьев, такая же трава, небо жуткого голубого цвета, красно-коричневые скалы с отвратительно-белоснежными ледяными шапками и никаких маркировок, никаких лейблов. Ни малейшего признака. Да, странное, если не сказать больше...
Сердце горной гряды – гигантская скала с острой, накренённой влево снежной вершиной. Там внизу, под скалой, среди дикого, неупорядоченного сумбура метакристаллического царства, простёр свои щупальца-метастазы бесконечный Лабиринт Каттарама.
У входа в главную пещеру они нашли миниатюрные до издевательства фонарики и планшеты с картами Лабиринта. Четыре планшета – по числу оставшихся игроков. Коридоры и тоннели, ведущие к спасительному выходу, отмечены для удобства участников мигающими красными стрелками. Если взять планшет в руки, изображение пользователя тотчас появляется на экране в виде смешной маленькой фигурки у входа в Лабиринт. По мере твоего продвижения, движется и фигурка – таким образом каждый игрок может знать, где он в этот момент находится, контролировать собственный крысиный бег по хитросплетениям подземных тоннелей. Вроде бы, всё просто. Проще не придумаешь. Гир де Бир тоже взял планшет. Но ему, в отличие от прочих, было отлично известно, что карта, при всём кажущемся удобстве, практически бесполезна: обозначенные стрелками коридоры пролегали в мягких грунтах и породах – извечных охотничьих угодьях беспощадных стихиалей Каттарама; там игрок – не более чем лёгкая добыча, лакомая снедь для детей Гвэгра. Одолеть эти тоннели невозможно, прожить в них лишний десяток минут – уже удача. Миазмы человеческого страха стихиали чуют за добрую милю. Относительно безопасные проходы в твёрдых метапородах все без исключения вели в тупик.
Четверо вошли в пещеру. Каждый должен был выбрать собственный путь, только свою, личную дорогу к смерти.          
Дождавшись, пока два брата-боба и мрачный любитель сурового мужского парфюма скроются в разных направлениях, де Бир выключил фонарик, стремительно свернул в первый же полутёмный проход, тут же замедлил шаг и стал осторожно продвигаться. Со стороны он, вероятно, смахивал в этот момент на некоего гигантского спамуса – крадущаяся раскоряченная походка, корпус полусогнут, руки расставлены в стороны. Сотни, если не тысячи таких же спамусов, только миниатюрных и почти невидимых, сейчас рассеивались с лёгким шуршанием по ходам и галереям Лабиринта; именно они должны следить за каждым шагом оставшейся пока в живых четвёрки, передавать интерактивную картинку в главную студию.
Минут через пятнадцать де Бир решил, что удалился на достаточное расстояние – теперь остальные участники не сумеют его засечь – и ускорил шаги. Следовало поторапливаться – впереди ждали ещё многие мили пути.
Иссушенный воздух жёг глаза. Из невидимых каверн и подземных пустот струились горячие токи ветра. Вызываемое ими лёгкое гудение дезориентировало. Стены тоннеля из самосветящихся метаминералов лишь слегка обозначали дорогу – далее трёх шагов видно ничего не было. Сплошная мерцающая мгла. Но он знал, что скоро приспособится.
Примерно через полторы или две мили (планшет он уже выкинул, но частота биения пульса помогала определять расстояние) де Бир почувствовал, что движется под уклон, руки его коснулись стен – тоннель явно сужался. Однако де Бир продолжал идти, пока путь ему не преградила глухая стена. Он всё равно тщательно ощупал её всю – нет, прохода не было. Де Бир вздохнул и побрёл обратно; действовать пока было рано. Почему? Неизвестно. Просто, он это чувствовал. Чувствам он привык доверять.
Незамеченный им ранее боковой проход обнаружился ярдов через тридцать; де Бир шагнул внутрь и сразу же ощутил, как пол мягко уходит из-под ног. Он едва успел отскочить, вернее, повалиться назад; ещё секунда и могло быть поздно – его засосало бы в амфиболитовую осыпь из похожего на груду острейших бритв сланцевого крошева. Тут бы и конец – готовая пожива для пожирателей гавваха.
Де Бир привёл в норму дыхание и двинулся дальше, по дороге ощупывая тлеющие трупной зеленью стены. Мерный шум горячего ветра больше не мешал. Напротив, воздушные потоки словно вели его, подталкивая в нужную сторону, указывая верное направление среди множащихся разветвлений круглых тоннелей. Он знал, что все здешние ходы, коридоры и тоннели отнюдь не дело рук человеческих – это норы плазмоидов. Однако плазмоидов он не опасался – чересчур медлительны.
Ещё один боковой проём. Теперь слева. Де Бир присел и осторожно потрогал рукой пол; на сей раз то, что нужно – никаких осыпей, никакого метабазальта – чуть рыхловатый лессовый грунт.
Прежде чем тронуться, включил фонарик – свечение наблюдалось и в этом тоннеле, но крайне слабое. Конечно, опасно, но до мягких серноглинистых почв – самого жуткого места Каттарама, гнездилища хтонических стихиалей – ещё далеко. Впрочем, если уж не повезёт, дети Гвэгра учуют его и безо всякого фонарика.
Очередной поворот. Подъём. Наклонный спуск и жадно открытый зев вертикальной шахты. Один, второй, третий проходы в соседние, слишком узкие отнорки – видимо, работа детёнышей. Стало ещё темнее. Держась за стены, он упорно продвигался вперёд, постоянно борясь с желанием опуститься на четвереньки. Делать этого не следовало – хоть безопасней, меньше возможностей сверзиться в невидимый провал, да шуму больше.
Мертвенное свечение осталось позади, теперь его окружала сплошная тьма, рассеиваемая лишь узким лучом фонарика. Но жар усилился. Воздух стал затхлым и ещё более горячим, отчего-то пахло нагретым металлом. Настоящая душегубка. Хорошо, что постоянный сильный ток воздуха препятствует поту заливать глаза. Пора искать подходящий тоннель. Подходящий для раруггов, огненных хозяев Каттарама.
Де Бир оказался в обширной пещере; насколько обширной, понять было невозможно – луч фонарика не достигал свода и стен, теряющихся в плотной завесе антрацитовой тьмы. Откуда-то доносились звуки – прерывистое шипение, сухой стрекот, то нарастающий, то отдаляющийся низкий гул и ещё что-то; они явно выделялись в шуме ветра. Откуда же это? Де Бир прислушался, стараясь определить, с какой именно стороны идёт звук. Нет, не разобрать. Наугад свернул направо. Ага, какой-то проход. Сужающийся, чёрный, как и прочие до него, тоннель. Но в конце – зеленоватое мерцание. Похоже, звуки идут именно оттуда. Ну что ж, стоит проверить. Хотя... Де Бир нагнулся и посветил вниз. На уже достаточно мягком, серноглинистом полу отчётливо виднелись отпечатки подошв. Де Бир мгновенно выключил фонарик и замер, напрягая слуховые рецепторы. Через пару минут всё-таки двинулся вперёд, ориентируясь на замеченные гнилушечные огоньки.
Источник свечения вскоре обнаружился. Не так уж и далеко – ярдах в семидесяти от входа – валялась бесформенная куча, облепленная фосфоресцирующей слизью. Тряпьё и кости. Непереваренные останки. Значит, теперь их только трое. Не больше троих. Де Бир, с внезапно проснувшимся любопытством, пошевелил носком ботинка то, что раньше было комбинезоном, даже наклонился, но потом передумал: извергнутая кишечником раругга ткань скрутилась такими неимоверными узлами, что разглядеть логотип невозможно. Да и какая разница, кто именно выбыл из игры? Кто-то из братьев или этот мрачный пузан? Оставшихся ждёт похожий конец. Одолеть Лабиринт суждено только одному. И он знал, кто будет этот один...

...Вот теперь – время действовать.

 

Стены тоннеля чуть подрагивали и вибрировали; доносившиеся из-за них низкое гудение создавало полную иллюзию, будто там ворочаются массивные механические агрегаты. Подходящее место. Де Бир очень осторожно коснулся пальцами стены. Странно – достаточно прочный метаминерал. Какой именно, на ощупь, без фонарика определить невозможно. Почему же нет свечения? И как сюда забрёл один из последних «счастливчиков»? Де Бир на цыпочках двинулся дальше, вглубь тоннеля.

Вот и тупик. Де Бир на одно мгновение включил фонарик и тут же выключил. Стены и здесь, по всей видимости, были из чего-то вроде метакальцита или какого иного метаморфа. Но медлить далее нельзя. Кроме того, найденные останки говорили сами за себя – место подходящее, верное. Де Бир расстегнул молнию комбинезона, приподнялся на носках и принялся мочиться на боковую стену; струю он старался направить как можно выше – от этого зависело его спасение, кто знает, насколько велик окажется раругг. Сдержав позыв, он подошёл к противоположной стене и проделал то же самое.
Теперь оставалось только ждать, – кто-нибудь из хтонических тварей непременно учует его. Де Бир замер, напряженно вслушиваясь в глухие рокочущие звуки, доносящиеся из-за стен тоннеля. Прошло несколько секунд, но они показались де Биру вечностью. Вибрация усиливалась. Ей вторил отчаянный стук крови в висках. Вскоре стены тряслись столь неистово, что де Бир с трудом стоял на ногах. Его явно заметили. Низкий вой и утробное рычание становились всё ближе, всё оглушительнее; казалось, прямо сюда на всех парах несётся некий могучий допотопный механизм.
Де Бир знал, что у него всего одна, единственная попытка; он собрал в кулак всю волю и, выждав ещё пару мгновений, бросился на пол, одновременно натягивая загодя припасённые огнеупорные перчатки из углепластика.
Буквально в ту же секунду стена над его головой взорвалась и брызнула осколками породы. Последовавший тугой удар раскалённой воздушной струи способен был снести любое препятствие. Рокочущий вой перешёл в непереносимый для слуха визг, на грани ультразвука. У де Бира заложило уши – он почти оглох! – и перехватило дыхание. Огромное, окутанное горячим туманом, багровое тело гигантского раругга пронеслось над ним, едва не впечатав в пол. Не снижая скорости, жуткое исчадие Каттарама вонзилось в противоположную стену. В самый последний момент де Бир вскочил и успел ухватиться за хвост чудовища; перчатки едва не соскользнули, но острые титановые крючья на пальцах, проскрежетав по чешуе, прочно застряли в мягком гребенчатом охвостье.

Началась безумная гонка сквозь скалы.
 

 

СТУДИЯ. ПРЯМОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ. ДЕНЬ ТРЕТИЙ
           
– Лишь один из четырнадцати игроков – Гир де Бир – продолжает упорно идти вперёд, к заветной цели, – комментирует за кадром ведущая. – Сейчас он бесстрашно штурмует лабиринт Каттарама. Кто же он, этот последний герой? А он один из вас, такой же как вы, дорогие зрители – простой клиент Терафозы. Да, да! Гир выходец с Логотипского побережья, где его отец – между прочим удостоенный звания «почётного клиента» – владеет крупной продакт-плейсмент компанией. Я не стану озвучивать её название, поскольку, ха-ха, реклама на нашем шоу стоит дорого. Кстати, сам Гир де Бир не пошёл по стопам родителя. Он свободный художник, сочинитель рекламных джинглов. Многие из вас наверняка их слышали. Помните мотивчик в ролике про виски «Сизый нос»? Работа Гира. Что же заставило парня с побережья бросить спокойную жизнь и подать заявку на участие в смертельно-опасном шоу «Пять стихий Шаданакара»? Кто знает? Может, долги? Кто без греха, пускай первый кинет в меня, то есть в него, камень. А возможно, неразделённая любовь? Какая-нибудь романтическая история, типа: она не хочет, а он не может. Или что-то в этом духе. Нам остаётся только гадать… Но что это? Где же он? Вы его видите? Нет? Я тоже. Чёрт, чёрт, чёрт! Гир де Бир, последний из игроков, неожиданно пропал! Его не фиксирует ни одна из наших камер! Неужели, конец?! Вот так вот просто… Ах, как жаль! Я была буквально уверена, что ему удастся выйти из Каттарама. Скажу больше: в тайне я надеялась, что именно он окажется тем счастливчиком, который сумеет пройти не только лабиринт, но и Огонь и даже – страшно сказать! – само Болото, и завладеет, наконец, вожделенным Большим кушем – иридиевой пайзцой на сто триллионов чмоков. Но, но, но! Не будем терять надежды. Ещё не всё потеряно. Надежда! Ах, это сладкое слово «надежда». Как поёт неподражаемый Дрю Кондом: «Скиньте белые одежды, выпив кофию, и отдайтеся надежде, лю-лю-лю!». Что ж, сейчас целый рой нано-камер прочёсывает лабиринт в поисках де Бира (или того, что от него осталось), а мы давайте вернёмся в студию. Реклама пройдёт незаметно. Оставайтесь с нами.

Пока зрители наслаждаются продуктовым рядом от лучших производителей Медиа-содружества, ведущая удаляется в грим-уборную, скидывает с себя всё, кроме маски и начинает подбирать платье для следующего эфира.

Заходит Майкл Кускофф. Он явно не в духе.

– Тина! – Не обращая внимания на её наготу, он настороженно оглядывается. – У тебя здесь нет «глаз»?

– Понятно, нет, – отвечает ведущая и хихикает. – Я ж не стриптизёрша.

– Чёрт возьми, Тина, меня начинает волновать этот твой протеже… Как его?

– Гир де Бир, – подсказывает женщина.

– Вот именно. Где ты его только откопала, скажи на милость?

– А что с ним не так? – уточняет Тина, игнорируя последний вопрос. Она снимает маску и придирчиво осматривает себя в зеркале.

– Уж больно живуч.

– Да, он был неплох, – соглашается она с мечтательной улыбкой и проводит руками по грудям. – Держался молодцом. Так что с того? Надеюсь, раруггу он тоже пришёлся по вкусу. В смысле, как и нашим зрителям.

– Как бы не так, – с раздражением бросает Майкл.

– Что ты имеешь в виду? – резко оборачивается к нему Тина.

– Он вышел из лабиринта, вот что. И в данный момент отдыхает, – принимает душ в стояночном модуле. Хочешь взглянуть?

– Не может быть! – округляет глаза женщина.

– То-то, что не может. Но – факт. Он уже, считай, в Шартамахуме.

Майкл Кускофф проводит по воздуху ладонью, и перед ними загорается прозрачный дисплей. Видно, как Гир де Бир, стоя к ним спиной под жидкой струйкой воды, смывает с себя пыль и копоть Каттарама. При взгляде на его обнажённое смуглое тело – с широкими плечами и узкими бёдрами, сухопарое и мускулистое, а сейчас покрытое ссадинами и кровоподтёками, но при этом такое знакомое, такое желанное и ненавистное одновременно, у Тины учащается дыхание. Она непроизвольно облизывает губы. Де Бир обильно поливает себя гелем, поворачивается к зрителям, но тут изображение пропадает.

– Наверное, пена попала на камеру, – констатирует Кускофф. – Там у нас всего одна и установлена.

Женщина шипит, точно рассерженная кошка. Но быстро берёт себя в руки и с деланным равнодушием пожимает плечами:

– Ну, пусть. Ушёл от раругга, достанется рыфре.

– Дура! Как ты не понимаешь: обычному терафозцу нипочём не преодолеть лабиринт Каттарама. Во всяком случае, без помощи извне.

– Значит, он не совсем обычный, только и всего.

– Только и всего?!

– Ну да.

– Его вообще проверяли? Он тот, за кого себя выдаёт?

– Ну да. Все тесты, включая ДНК-анализ. Из чего ты кипятишься, милый, не понимаю? Наверное, он специально тренировался. Помнится, этот де Бир что-то трендел мне, типа, победить в «Пяти стихиях» мечта его детства и прочая фигня. И потом, Том Гвоздилло в прошлом году тоже прошел лабиринт, разве нет? Или ты забыл?

Майкл Кускофф закатывает глаза и несколько раз с силой выпускает из ноздрей воздух.

– Вот коза! И за что мне это всё? Гвоздилло никогда бы не вышел из Каттарама живым, если бы я этого не захотел! Надо было приподнять рейтинг шоу, понятно?

– А от меня-то ты что хочешь?! – взвизгивает Тина. – И прекрати меня обзывать! – Она постепенно заводится. – Приподнять рейтинг… Свой бы сначала приподнял. Старый импотент!

– Надувная шлюха! – не остаётся в долгу Майкл.

Женщина хочет ответить, но лишь хватает ртом воздух; потом швыряет в Майкла золотую маску и плюхается в кресло.

– А что еще остаётся, – бормочет она, подавляя слёзы, – когда… когда муж…

– Заткнись!

– Сам заткнись!

– Ладно, забудем, – вскидывает ладони Майкл. – Возьми себя в руки, тебе пора к зрителям.

– Я сейчас не могу, – всхлипывает Тина. – Мне надо привести себя в порядок. Иди ты.

«Чёртова кукла», – шепчет Майкл и выходит из гримёрки. Как только за ним закрывается дверь, слёзы на глазах женщины чудесным образом исчезают; «Вот сучёнок», – цедит она сквозь зубы, то ли в адрес мужа, то ли – де Бира.

 

           
INCENDIUM PRIMUS

Насколько может охватить глаз – мёртвый песчаный океан из серповидных барханов; дальше, за ними – выжженные солнцем каменистые плато, солончаки, скальные осыпи и безводные горы, где безумцам, рискнувшим подобраться к самому дну здешнего ада – Гашшарва, видятся дикие миражи.
Гир де Бир даже не удивился тому, что песок тоскливо-жёлт, а небо сине и ясно, будто воплощённое отчаяние. Он успел привыкнуть к диковинным странностям изнаночных миров Шаданакара. Его путь лежал ещё дальше – туда, за дрожащее марево горизонта, в кошмарный Шартамахум – область буйных стихиалей магмы – ужасных рыфр, чьи оболочки-шельты между инкарнациями пребывают в инфражелезном океане Фукабирна. Деятельность этих стихиалей – только мятежный разгул и дикое беснование. Как раз этим буйствованием неузнаваемо меняется лик земли во всех слоях свихнувшихся миров, вызываются процессы неупорядоченного горообразования и беспощадные вулканические извержения.
Де Бир забрался в круглую, сегментарно застекленную кабину вездехода и осмотрел пульт управления. Так, ничего сложного. С подобными системами он сталкивался неоднократно. Эта, правда, немного устаревшая: вместо сенсоров – рычаги, тумблеры и штурвальный джойстик; никаких признаков климатизационных агрегатов, вспомогательных мониторов и прочих удобств. Ну да ладно. Справимся. Де Бир бросил взгляд в переднее смотровое окно; оно было слегка выпуклым, по форме кабины, но обзору это не мешало, искажения видимости – минимальны. С боковыми стёклами дело обстояло хуже – они оказались слишком малы и более изогнуты. Впрочем, какая разница? Ему не в ралли участвовать – впереди лишь безжизненная пустая равнина из вздыбленных песчаными бурями волн; врезаться при всём желании ни во что не удастся.
Чтобы проверить работу механизмов, де Бир взялся за рычаги, поднял и опустил одну за другой все восемь ног вездехода. Вроде, никаких проблем. Оглядев ещё раз открывающуюся с высоты двухсот пятидесяти футов панораму бесплодных земель, которые ему предстояло преодолеть, де Бир плавно опустил вездеход на стальное брюхо, заставил его втянуть конечности в псевдошлюзовые отверстия корпуса – суставы их заскрежетали, будто поражённые тяжёлой формой артрита – и тремя поворотами тумблера выдвинул широкие гусеницы. Вездеход вновь приподнялся футов на двадцать; теперь де Бир видел перед собой только неглубокую ложбину между парой ближайших дюн. Но направление движения он уже определил. Кроме того, передвигаться по пескам удобнее на гусеничном ходу. Многосуставчатые ноги-ходули потребуются позже, когда он достигнет скальных осыпей и кряжей Шартамахума.
Как только де Бир привёл вездеход в движение, обе турбины его взвыли, словно не ко времени потревоженные оперные дивы. Впрочем, через пару сотен ярдов двигатели пришли в норму, переключились на ровное деловитое гудение, только иногда, при подъёме на особо высокие барханы принимались истерить и фыркать.
Вездеход слушался джойстика идеально, и де Бир успокоился, даже расслабился, уверившись в надёжности железного монстра. Невидимые реле пульта быстро и невнятно бормотали, оповещая об исправности автоматического контроля. Лишь изредка сквозь чувство удовлетворения мрачной тенью проступала мысль о неизбежном конце похода и том испытании, что ждёт его там, в чудовищном Гашшарве, логове стихиалей магмы. Но Гир де Бир старался гнать такие мысли – в нужный момент он обязан выказать максимальную собранность и сосредоточенность; сознание его должно открыться демоническому разуму Рыфры в виде стройной системы образов, некой открытой книги, а не хаотичного нагромождения страхов и переживаний.

 

Стальная машина мощно урчала, преодолевая один за другим дюнные гребни, то взбираясь на крутые подветренные склоны, то спускаясь с пологих наветренных. Мерное чередование подъёмов и спусков напоминало плавание по высоким океанским волнам, но волны эти были неподвижны, безгласны и мертвы. Немы, как сама смерть. В самой их регулярности, в строгости великолепной геометрии таилось что-то глубоко бездушное. Рокот и плеск океана – его дыхание, свидетельство жизни алчных стихиалей Нугурта. Но здесь, в мёртвом преддверии Шартамахума, царствует абсолютная тишина. Кругом – только песок, сияющий страшно и невыносимо, будто расплавленное золото. Песок, без конца и начала. И ни следа органики – ни животных, ни растений. Здесь можно быть уверенным в полном своём одиночестве. Ничто тут не отвлечёт от бесконечного диалога с самим собой. Тоска великой покинутости охватывает всякого, кто осмелится явиться в эти неприютные, убитые жаром солнца, лишённые даже милосердной тени, чудовищно пустые пределы. Напрасно будет он метаться, искать, вопить дурным голосом о помощи, молиться или богохульствовать – всё напрасно... Общение с собственной душой – единственный удел его. А душа-то преступна; память её – вся в трупных пятнах совершённых злодеяний. И нет для такой души ничего более пугающего, чем такие вот тишина и уединение.
Так размышлял де Бир, удивляясь собственным, казавшимся чужими, мыслям. Ибо отвлечённые рассуждения были ему несвойственны. Солнце и жара. Да, наверное, именно они как-нибудь по-особому действуют на мозг.
Вскоре среди песков стали встречаться обширные глинистые участки – плотные, как асфальт, но покрытые причудливой сетью глубоких трещин. Их сменили глинисто-щебневые массивы, чью каменистую поверхность избыток оксидов железа окрасил в бурые и красные цвета. После – солончаки и небольшие скалистые плато, остатки разрушенных в доисторические времена кремниевых гор. Де Бир увидел перед собой бесконечные кладбища метакварцитов – жёлтых цитринов, фиолетовых аметистов, дымчатых раухтопазов, кроваво-красных сердоликов, зеленовато-синих гелиотропов, – медленно и неуклонно разрушаемые процессами метаморфизма и рекристаллизации и столь же неуклонно воссоздаваемые силами порядка и хаоса. Безо всякого сожаления давил он это кошмарное, искрящееся всеми цветами радуги великолепие стальными траками гусениц. Даже с какой-то злобной радостью направлял вездеход на особенно замысловатые скопления метакристаллов, перемалывая в сверкающую пыль, в стеклянистую муку безумные творения стихиалей Шартамахума. Казалось, демон разрушения обуял де Бира – как ополоумевший принялся метаться он среди нагромождения минералов. Низкий яростный рёв вездехода разносился по кремниевой пустыне, будто утробный рык взбесившегося железного зверя; сизые клубы дыма из выхлопных труб стелились за ним, скрывая бесформенное каменное крошево, образующееся вместо только что мерцавшего тут невообразимого разнообразия форм...
К счастью де Бир быстро пришёл в себя, сбросил дурное наваждение заполонивших его разум мрачных образов. Вспомнил, как и зачем сюда попал, где находится и насколько велика цель, что стоит перед ним. Он осознал, что теряет драгоценное время и ему давно пора двигаться дальше.
Минуты сменялись часами, и последние уже представлялись де Биру бесчисленными, точно раскалённые песчинки, которые непонятно как, но в огромном количестве проникали в кабину вездехода и немилосердно жалили его во все открытые участки тела. Вместо воздуха за стёклами дрожало мутноватое марево, словно сама твердь горела под гусеницами машины. Кремниевые пустоши давно сменились плавными натёками застывшей базальтовой лавы, скальными складками, покрытыми сцементированным вулканическим туфом. На пути всё чаще стали попадаться огромные, изъеденные тысячелетней эрозией чёрные валуны – вероятно, обломки пирокластических пород. Пришлось поднять вездеход на восемь стальных конечностей. Это существенно замедлило движение, но сократило путь – теперь отпала необходимость огибать особенно крупные куски вулканических блоков и бомб.
Наконец, когда солнце склонилось к западу, где-то вдали, на самом горизонте проявились зубчатые силуэты гор. Это был обычный в здешних местах обман зрения: на самом деле скальная гряда располагалась куда ближе. Несмотря на всё возраставшую по мере приближения к цели тревогу, де Бир вздохнул с облегчением – вода во фляге почти кончилась, осталась самая малость, которую он использовал, чтобы время от времени смачивать растрескавшиеся губы. Де Бир посмотрел на побагровевшее перед закатом светило и переключил обе турбины на максимальный режим; те отчаянно взвыли; суставчатые конечности стонали от крайних перегрузок, двигаясь явно на пределе возможностей.
Едва он достиг предгорий Шартамахума, как приборная панель последний раз мигнула россыпью огней и погасла, силовые агрегаты заглохли, натужно чихнув остатками криотоплива, и вездеход резко остановился, будто натолкнувшись на невидимую преграду. Всё верно. Так и предусмотрено правилами Игры. Никакой механизм не может проникнуть в Шартамахум, тем более – в его средоточие, в остывшее пекло Гашшарва. Дальше придётся идти на своих двоих. Хорошо однако, что гироскопы сработали как следует, в противном случае, при такой внезапной остановке, он рисковал пробить головой лобовое стекло.
Де Бир с трудом выбрался из рубки, спустился на землю, разминая затёкшие члены, и попытался выцедить из фляги хотя бы каплю воды. Тщетно. Он отбросил пустую ёмкость и зашагал вверх по каменистой осыпи. Всё вокруг покрывал толстый слой чёрного пепла. Лишь кое-где сквозь него проступали застывшие гребни лавы, цвета спёкшейся крови. Ноги утопали в этой мельчайшей траурной субстанции по самые щиколотки. Ощущение неминуемой беды охватило де Бира, но он вновь отчаянным усилием воли подавил его. Сначала он то и дело спотыкался о невидимые под пеплом камни, но потом приспособился; занемевшее от долгой неподвижности тело постепенно обрело прежнюю чувствительность. Через несколько минут он уже быстро и ловко взбирался по крутому склону, огибая особенно крупные завалы из оплавленных жаром былых извержений обломков породы; хрупкие вследствие постоянных температурных перепадов, похожие на пористую пемзу гематиты лопались под его подошвами как праздничные петарды; чернильные клубы пыли поднимались после каждого его шага и стелились за ним похоронным шлейфом. Де Бир не обращал на это внимания. Как и на почти непереносимую жажду. Он неудержимо стремился вперёд, туда, где на ядовитом фоне ярко-голубого неба высился непомерно расползшийся вширь вулканический конус. Собственно, сам конус различить – точнее, охватить взглядом – было ещё невозможно, де Бир видел перед собой лишь отвесную чёрную стену. И чем ближе он подходил к этой стене, тем всё выше и всё неприступнее она ему представлялась.

 

Так он добрался до самого подножия; оно наполовину утопало в нагромождениях эруптивных валунов и пластов застывшего шлака – следов прежней вулканической активности. Не давая себе времени на раздумья, де Бир полез вверх, стараясь ставить ноги только на особо крупные и оттого более надёжные куски породы. Пару раз подошвы срывались, осыпая вниз потоки камней, но от падения он сумел уберечься. Очень скоро он ободрал в кровь руки и обломал ногти, цепляясь за острые грани ребристых блоков и скальных уступов. Иногда ему приходилось использовать каменные глыбы, лежащие столь непрочно, что любое прикосновение, по всем признакам, просто обязано было вызвать печальные последствия. Однако и в этих случаях всё обошлось. Конус древнего остывшего вулкана оказался на поверку довольно приземист – уже часа через полтора де Бир, чуть покачиваясь, стоял на вершине. Прямо перед ним простиралась туманная бездна огромной воронки с крутыми и гладкими базальтовыми склонами. Подножия их терялись в странной сизовато-багровой дымке. Что-то там нехорошо мерцало и посверкивало. Отсюда не разглядеть.

Кратер образовывал гигантский круг около двадцати миль в поперечнике; в юго-восточной части кольца зияла впечатляющая трещина, постепенно затягиваемая шлаковыми оползнями и песками пустыни, но всё ещё огромная, всё ещё скалившаяся частоколом каменных зубьев. Если бы он заранее знал об этом проходе к жерлу, не пришлось бы карабкаться сюда, на самый верх. Теперь же де Бир направился к расщелине прямо по кромке кратера. Иного прохода вниз не было; спуститься по гладкой стене представлялось возможным разве что с помощью специального альпинистского снаряжения. Да где ж его взять? Хозяева Игры вовсе не стремились облегчить жизнь или смерть её участникам.
Откуда-то снизу налетали порывы горячего ветра, но де Бир с удовольствием подставлял им покрытое потом лицо. Солнце ещё не зашло и теперь висело над западным окоёмом туманного провала, пялилось на него злобным и внимательным красным глазом. Окружающий мир затих, замер в отрешённой неподвижности. Такая пугающая тишина бывает перед особо жестокими природными катаклизмами.
Де Бир секунду помедлил на краю расщелины и начал спускаться. Спуск не занял много времени, – склоны покрывал мелкий гравий и песок вперемешку с пеплом – так что вскоре он уже вышагивал по направлению к невидимой в сизой дымке котловине.
Здесь, внизу, местность выглядела иначе. Можно подумать, долина не раз переживала мощные ракетно-артиллерийские обстрелы. Заодно с губительными химическими атаками. Даже песок спёкся в сплошную стекловидную массу. Кругом виднелись разной глубины воронки; поверхность базальтовых выростов казалась ноздреватой, точно от разрывов шрапнели; густой оранжевый пар вырывался из множества мелких каверн и трещин, струился между камней и норовил окутать де Бира ядовитым сернистым облаком.
Де Бир вытащил носовой платок и повязал им нижнюю часть лица. В горле так пересохло, будто там застрял ком наждачной бумаги; дыхание вырывалось из груди с отвратительным хрипом. Но это не имело значения. Все чувства его были обострены до предела, глаза подмечали, а мозг регистрировал мельчайшие детали, любое изменение окружающей обстановки. Де Бир стремительно вышагивал по искалеченной местности, стараясь выбросить из головы все посторонние мысли. Пройти оставалось немного.
Внезапно послышался странный звук, подобный нарастающему треску; в воздухе запахло озоном. Де Бир немедленно насторожился. И тут прямо с ясного неба начали срываться голубые молнии, и не по одной, а целыми снопами. Волосы на голове де Бира встали дыбом, одежда заискрила. Он нырнул за ближайший валун и ничком распластался на песке. Вытащив из кармана складной нож и сорвав с левой руки часы, – единственные имевшиеся у него металлические предметы, – отбросил их подальше в сторону. Но электрический обстрел кончился так же внезапно, как начался. Казалось, исчезла невидимая антенна, притягивающая взбесившиеся атмосферные разряды. Де Бир с кряхтением поднялся.
Прошёл он недалеко: туча пыли и гравия опустилась на ущелье столь же внезапно и тоже словно ниоткуда; по скалам с оглушающим шумом заколотили камни; некоторые – не больше грецкого ореха, другие – с человеческую голову и крупнее. Пыль укрыла всё окрест непроницаемой пеленой.

К счастью, де Бир чуть раньше приметил незначительную складку породы, нечто вроде щели, на восточном склоне, и теперь со всех ног бросился в том направлении. Он едва успел втиснуться под узкий каменный козырёк, когда прямо на то место, где он только что находился, рухнул булыжник размером с хороший надгробный монумент. Смертоносный каменный град не собирался быстро прекращаться. Завывание бури и грохот камнепада только нарастали, сливаясь в единый мощный рёв. Де Бир вжимался в базальт, закрывал голову и зажимал уши, пытаясь слиться со скалой. Вокруг как бешеный свистел и надрывался ветер, падали и рикошетили гранитные осколки, неистовствовали вихревые потоки, где-то вдалеке слышалось пронзительное визжание, точно над устьем прохода кружила стая разъярённых велг-гарпузий... Весь этот ужас продолжался не менее часа. Потом буря стала постепенно стихать.
Когда он наконец смог выбраться из своего ненадёжного укрытия, стало ясно, что вместе с пыльно-каменным безумием на землю упала ночь. Непроглядно-чёрная, безлунная и беззвёздная.
Фонарика у де Бира не было, его изъяли сразу по завершении третьего этапа Игры. Но и особенной нужды в нём как будто не имелось. Несмотря на отсутствие каких-либо очевидных источников света, всё вокруг – скалы, валуны, песок – проступало чёткими контурами на фоне тёмно-сиреневого мглистого неба. Очертания окружающих предметов виделись ему будто в лучах инфракрасного излучателя; казалось, они источают накопленное за день тепло, мерцают мертвенным ртутным неоном где-то на грани зримой части спектра.
Де Бир сделал шаг и заскрипел зубами, сдерживая готовый сорваться крик: всё тело ныло, буквально вопило от боли. В мозгах гудел колокольный набат. Он осторожно дотронулся до правого, наиболее пострадавшего от шальных камней бока, стараясь определить, не сломаны ли рёбра, и тут же со стоном отдёрнул руку: ощущения было такое, что не осталось ни одного целого. Голова раскалывалась, в черепной коробке и груди полыхали плавильные горны, разнося по членам струи кипящего металла. Он с трудом стоял на ногах. Силы каждую секунду грозили оставить его. Но нужно было двигаться, цель уже близка. Слишком близка, чтобы предаваться неуместному отчаянию.

 

И вот, жадно глотая сухим ртом пыльный и горячий воздух, он побрёл вперёд. Спотыкаясь и падая. Скользя по спёкшимся до зеркального блеска озёрам кварцита. Сползая по крупнозернистым песчано-галечным осыпям и завалам... Наконец стены ущелья расступились, и де Бир увидел прямо перед собой гигантскую кальдеру Гашшарва.
Наверное, не меньше минуты стоял он, замерев в оцепенении перед открывшимся видом. Котловина походила на один из кругов дантова ада. Крутые склоны её – внизу уступчатые, выше – гладкие – терялись в густых слоях тумана. Слои эти переливались разными цветовыми оттенками – от ярко-пунцового до дегтярно-чёрного, и пребывали в постоянном движении; они текли, струились огромными спиралями вдоль уступов кальдеры, выбрасывали длинные извивающиеся языки к её центру, плотными клубами поднимались вверх и низвергались оттуда похожими на водопады потоками. Неоднократные оседания горных пород и последующие их поднятия образовали ступенчатые террасы. Каждое извержение последовательно накапливало массивные напластования расплавленных кремнезёмов, и вершина продолжала оседать под тяжестью собственного веса, выдавливая из-под своего основания всё новые и новые порции клокочущей лавы. Подобные, длившиеся тысячелетиями пертурбации и создали то мрачное великолепие, странное и причудливое сочетание огня с камнем, что предстало перед взором добравшегося сюда человека. Теперь, когда уже многие столетия вулкан дремал, застывшие формы его кратера представлялись ещё более пугающими, более дьявольскими, ибо были видимы. Правда, спящим сердце Шартамахума можно было считать весьма условно: сотни разновеликих жерл зияли на вогнутой поверхности широкой кальдеры; неверные багровые всплески их то внезапно вспыхивающего, то столь же внезапно затухающего мерцания окрашивали колдовское кружение туманных напластований в жутковатые инфернальные цвета. Ниже, к центру, лежала пустота – рыжая, полыхающая перебегающими волнами света и жара, тускло-оранжевая полость. Подходящее место для преисподней. Подходящее место для гнездилища кошмарных стихиалей магмы.

Де Бир присел на ближайший валун и сбросил с себя всю одежду. Теперь ничто не защищало его тела, кроме, разумеется, особой, пропускающей воздух и не препятствующей деятельности потовых желез огнеупорной плёнки. Той самой, которую он успел нанести вчера в душевой. Одежда же в данной ситуации могла оказаться только опасной помехой, лишним горючим материалом.         
Впрочем, он знал, что плёнка его не спасёт. Максимум, на который она рассчитана, – тридцать секунд. За это время он должен успеть заключить сделку, скрепить договор. Если, конечно, получится...
По условиям Игры, участник, добравшийся до здешнего уровня, обязан отыскать среди хаотического скопления огнедышащих выходных каналов тот единственный, который вёл бы не в убийственное пекло магматического очага, но прямиком на следующий уровень.
Есть ли в самом деле спасительный проход, он достоверно не знал. Достоверно об этом не знал никто. Хотя анналы Игры свидетельствовали, что дважды неким счастливчикам будто бы удавалось преодолеть и Стихию Огня. Было ли это правдой или очередным рекламным трюком Устроителей Великой Забавы Терафозы, принципиального значения это не имело. Он-то должен пройти. Так или иначе... Несмотря ни на что. И не просто пройти, – уцелеть. Независимо от наличия или отсутствия пресловутых первопроходцев...

 

Стоило ему ступить в кратер, как окружающая обстановка немедленно изменилась. Сначала не слишком заметно. Просто кое-где в неспешном круговороте разнообразных скоплений цветного тумана образовались как бы центры активности, точки повышенного волнения. И таких центров по мере его продвижения становилось всё больше, а активность их – всё сильнее, пока, наконец, лихорадочное броуновское движение не охватило весь видимый горизонт кальдеры. Преобладающие до сего момента угольно-чёрные и тёмно-коричневые тона поблёкли, а затем исчезли вовсе, сменившись более яркими и угрожающими оттенками. Де Бир почувствовал под ногами нарастание дрожи. Твердь заколебалась подобно брюху великана, заходящегося в зловещем утробном хохоте. Недра откликнулись сердитым гулом. И вот, с низким подземным рычанием, быстро обернувшимся грозным рыком разбуженного зверя, устремились в пустое чёрное небо длинные языки пламени, багровые сполохи заметались по уступам котловины – это со всех сторон одновременно извергли содержимое своих раскалённых недр сотни больших и малых жерл Гашшарва. В бешеной ярости плевались они шипящими сгустками магмы, остервенело выбрасывая в пространство жидкие струи огня и фонтаны раскалённых шлаков. Бьющие ввысь столбы газов ослепляющим багряным, красно-фиолетовым и вишнёвым сиянием торжествующе-злобно контрастировали с чернотой ночного неба, сыпали фейерверками кровавых искр; плотные клубы пепла, дыма и пара смешивались со слоями тумана, приобретали невероятную окраску и колорит, вливались в вихрь всё ускоряющегося колдовского кружения, окончательно размывая очертания скальных склонов, рисунок хаотичных изломов и уступов стен кальдеры. Всему этому безумию вторили и аккомпанировали сатанинские завывания стремительно перемещающихся воздушных потоков, свист ветра, грохот камнепада...
Спустя мгновение де Бир сорвался с места и побежал. Бросился вперёд, как получивший сигнал спринтер. Силы его, казалось, не только не иссякли, но удесятерились. Ни малейшего внимания не обращал он на лившиеся сверху потоки жгучих пирокластитов, на загустевший от непереносимого жара воздух, на серные миазмы, окутавшие всё вокруг. Он наконец увидел то, что искал. Совсем недалеко от него, ярдах в тридцати пяти – сорока, чернел приземистый конус одного из множества разбросанных по кальдере овальных жерл. От всех прочих этот отличался единственной особенностью – отсутствием и малейших признаков извержения.
Когда только несколько шагов отделяли де Бира от цели, крупная вулканическая бомба рухнула ему под ноги. Ударная волна подняла де Бира в воздух, перебросила через нагромождение каких-то камней и отшвырнула прочь, будто тряпичную куклу. Но даже оглушённый, ещё в полете он сумел сгруппироваться и упал, точнее, приземлился очень удачно – на все четыре конечности. Отряхнувшись по-звериному, он вскочил на ноги, и в ту же секунду новый удар – теперь сзади – с ужасающей силой бросил его ничком на скальное основание кратера. Де Биру показалось, что в голове у него взорвался миниатюрный ядерный заряд, он ощутил во рту железистый привкус крови... Перед глазами всё плыло, плясали радужные искры. Ядовитая атмосфера жгла горло и лёгкие. Накатила дурнота, но он лишь крепче сжал зубы. Не пытаясь больше подняться, де Бир пополз вперёд. Пополз, превозмогая боль и едва не теряя сознание, туда, где по его представлению должен был находиться тот самый примеченный им конус. Туда, где его ждали спасение и награда. Или смерть и забвение...
Уже у самого жерла де Бир с удивлением понял, что вопреки всему до сих пор жив, не превратился в обугленную головешку, а значит в силах завершить и этот этап миссии. Отнюдь не последний, но во многом решающий этап... Он распластался на горячей бугристой поверхности конуса, сплошь покрытого чёрно-коричневой скорлупой лавы, максимально вытянул руки и ухватился за обгрызенную эрозией кромку; секундная передышка – и вот он уже подтягивается и, рыча от запредельного напряжения, втаскивает наверх своё истерзанное тело. Как только голова, а за ней и часть корпуса оказались над обводом жерла, де Бир, не переставая краем глаза сканировать окружающую обстановку, упёрся покрепче ногами в неровности лавовой корки, перенёс центр тяжести вперёд и, свесившись над кромкой, заглянул внутрь... Увиденное он осознал не сразу. Вернее, не хотел осознавать, не желая верить собственным глазам. Для этого ему пришлось зажмуриться, а потом вновь, ещё раз посмотреть вниз. Какого дьявола?! Не слишком крупное – футов десяти в диаметре – жерло едва ли не полностью, по крайней мере на три четверти заполняла клокочущая магма. Расстояние от её бурлящей и пузырящейся поверхности до края было совсем ничтожным, каких-нибудь два или три ярда. Он различал даже отдельные фрагменты угольно-чёрных скорий и пепельные кусочки туффита, кипящие в этом жутком вареве... Нет, этого не должно было случиться! Только не с ним. Как же так? Неужели удача отвернулась от него? Сил выискивать в этом проклятом огненном аду ещё что-то, у него уже не оставалось. Он всей кожей ощущал, как начинает сдавать защитная плёнка, чувствовал боль от ожогов, быстро распространяющуюся по всему телу. Да даже если его и хватит на поиски, даже если повезёт и он отыщет-таки нужное жерло, встречи с исчадием Гашшарва ему не пережить. Ни за что не пережить... Странное успокоение или, скорее, равнодушие вдруг охватило де Бира. Нет, в ступор он не впал. Просто ему отчего-то стало казаться, будто огненное погребение – это как раз и есть то, о чём он всегда мечтал, на что надеялся с самого момента появления на свет. Предел желаний, заветная цель, смысл существования... Бурление магмы приобрело подобие упорядоченности, растворённые в алой субстанции тёмные частички складывались в длинные извивающиеся нити; те, в свою очередь, сплетались в более толстые и плотные на вид струйки, образовывали замысловатые спиральные фигуры, смыкались вместе, вспучивались грибовидным образованием по центру жерла... Де Бир ничего этого не видел. Он уже знал.
И тут внезапно и разом всё прекратилось. Всё. Словно по мановению невидимой дирижёрской палочки. Смолкла какофония диких звуков, затихли подземные толчки, взрывы и надсадный вой выбросов, прервалась резким стаккато торжествующая «ода к ярости» сотен разверстых в истошном вопле вулканических глоток. На вогнутую долину Гашшарва, на жуткое средостение Шартамахума пала абсолютная тишина.
А из пышущего жаром устья, из глубины магматической купели, в высоком столбе вибрирующей плазмы, прямо перед взором замершего в мертвенном оцепенении де Бира медленно поднялась и материализовалась Рыфра.
И тогда Гир де Бир распахнул объятья навстречу смерти, снял один за другим все семь ментальных защитных уровней своего сознания, полностью открыв разум перед демонической сущностью огненной стихиали...    

Тем временем миллиард свободных клиентов Терафозы и почти столько же прочих жителей Великого Медиа-содружества затаили дыхание, вглядываясь в виртуал. Перед их подключёнными к глобальному нейронету остекленевшими взорами развёртывалось невиданное дотоле зрелище. Сначала пространство бездонной кальдеры воссияло на всю глубину, так, словно там, внизу, зарождалось и зрело новое солнце. В ослепительном зареве исчезли скалы, стены и ступенчатые террасы гигантского кратера. Потом картинка прояснилась, и стало видно, как от нестерпимого жара плавятся, оседают, исходят огненными слезами и неудержимо тают целые горные образования; всё это превращалось в огнедышащую лаву, пурпурные потоки которой устремлялись к единственному выходу из кратера, едва не выплёскиваясь из наводнённого ими ущелья. Но уже в следующий миг новая, ещё более мощная вспышка заполнила виртуальные экраны сплошной обжигающей белизной, – казалось, в долине загорелся самый воздух, и вся материя подверглась тотальной аннигиляции. Через несколько минут изображение заволокло слоями чёрного бурлящего дыма, а когда последний рассеялся, остался лишь пульсирующий сгусток голубого пламени, свечение которого очень быстро налилось кровавыми тонами, сделалось вишнёвым, совсем потемнело и наконец исчезло... И только голая растрескавшаяся чаша Гашшарва, устланная дымящимися слоями остывающей лавы, островками шлаковых вздутий и пемзы, усеянная грудами сплавившегося в результате термического удара вулканического мусора, маячила теперь перед глазами зрителей. Совершенно пустая чаша Гашшарва...
 

...Рыфра заглянула в мысли скорчившегося перед ней существа. И увидела там чудовищные гекатомбы человеческих жертв, которые станут приносить ей, Великой Сильфиде, увидела неистощимые потоки питательного гавваха и восхитительного шавва, что будут струиться из верхних миров на её потребу, узрела толпы ослушников, нарушителей непреложного закона, покорно бредущих через опалённые зноем пустынные земли и вступающих в устье огненной геенны Гашшарва... И она поняла, что это хорошо для неё, хорошо для извращённых миров Шаданакара. Хорошо весьма.
 ...Он чувствовал, как его куда-то влечёт, тащит в вихре бездымного пламени. Отсутствие видимых ориентиров не давало понять, низвергается ли он в некую бездну или, напротив, воспаряет ввысь. Невозможно определить, насколько быстр или медленен этот процесс. Только ощущение, будто превращаешься в вытянутую до бесконечности фигуру, эдакую вселенскую гравитационную струну, луч света, пронизывающий насквозь миры и пространства... Впрочем, скорее всего, это падение. Вот внизу обозначилась багровеющая полость, бескрайняя недвижная равнина, мерцающая переливами оранжевого света. Теперь он уже осознаёт, что несётся прямиком к раскалённой поверхности Фукабирна, инфражелезного океана, изначально проклятой сакуале трансфизических магм. Туда, где вечные муки и непереносимые страдания. Туда, где лютый жар клокочущих, неистощимых струй текучего металла. Но отчего же этот жуткий инкубатор стихиалей Шартамахума не пугает его? Почему разлитое от горизонта до горизонта инфернальное сияние представляется ему таким умиротворяюще-радостным?.. Едва мысль эта проникает в сознание, как спасительное забвение обрушивается на него, завладевает разумом и отключает остатки чувств. Как раз перед самой бездной.

...А дальше? Дальше обугленная, истерзанная до костей оболочка его шельта медленно погружается в пучину Оркуса, опускаясь на вязкое дно Фукабирна... Ничего не остаётся в ней от прежнего естества, ничего, хотя бы отдалённо напоминающего человеческий облик... Только шарообразное нечто из оживлённого инфраметалла... Скользкая, обволакивающая чернота окружает этот безликий зародыш со всех сторон. Напрасны усилия оттолкнуть упругие стальные нити, опутавшие и спеленавшие тебя. Тщетны потуги вырваться... Ты проваливаешься всё глубже, и вопль твой, так и не успев родиться, застревает в несуществующих лёгких...
...Редкие, зачастую бессвязные клочки воспоминаний... Словно тени никогда не бывших событий... Осколки загадочных видений мелькают в выжженном дотла сознании: второй пояс магм – раскалённый докрасна, неподвижный как сама вечность Гвэгр... Слепящая тьма кровавых пещер Биаска, худшей из алых преисподних, Гадеса Миров Возмездия... Бездонный мрак вертикальных щелей Амиуца, где падающий как бы застревает, подвешенный в полной беспомощности над гнездилищем демонических сил Гашшарва... Кромешный мрак Журща... И, наконец, последний и самый кошмарный из слоёв – Суфэтх – жуткое кладбище Шаданакара...    

 

Окончание следует

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование