За эти годы в стране произошли четыре полномасштабных экономических кризиса, не считая «черных» вторников и пятниц, двукратная девальвация рубля, пенсионных и других социально-экономических взрывов.
Россия уже второе десятилетие находится в состоянии стагнации. Об этом свидетельствует официальная статистика: динамика общих объемов производства вот уже десять лет колеблется в интервале статистической погрешности. По официальным данным Росстата, с 2014 г. доходы населения упали на 8%, а по итогам 2020 г. – еще на 5%. Если учесть, что реальная инфляция не 4%, как население информирует ЦБ и Росстат, а по расчетам экспертов – 14%, то только за 2020 г. уровень жизни населения упал более чем на 15%. Не вышли россияне на уровень 1990 г. и по заработной плате в реальном исчислении, то есть отстали от самих себя на 25 лет. По интегральному показателю качества жизни, которым является средняя ожидаемая продолжительность жизни при рождении, мы находимся на уровне 1960 г. – отстали от самих себя на 50 лет.
В России сформировалась система государственного управления, построенная на примитивных рыночных механизмах XIX века, коррумпированная бюрократическая и олигархическая система. Страна «вывалилась» из пятерки развитых стран мира. Доля России в мировом ВВП сократилась с 9 % в 1990 г. до сегодняшних 2 %. С третьего места, которое занимала Россия в мире, уступая по объему валового внутреннего продукта в 1990 г. только США и Японии, мы переместились на шестнадцатое место при оценке ВВП по рыночному курсу доллара.
Особенно ярко все язвы глубокой российской стагнации выявила пандемия коронавируса COVID-19.
Главная причина того, что экономика России падает, вкатилась в Величайшую российскую депрессию и стагнационные процессы, заключается в том, что с начала 90-х годов прошлого столетия российские «демократы-неолибералы» полностью отвергли положительный опыт развития экономики Советского Союза и развитых стран мира, в качестве основы «экономических реформ» заложили рецепты «Вашингтонского консенсуса» и международных финансовых институтов (МВФ, МБРР, МБ), приоритеты которых заключаются в первенстве финансовых институтов, снижении регулирующей роли государства в экономике, ускоренной грабительской «приватизацией», борьбе с инфляцией только денежными агрегатами, ликвидации прогнозирования и среднесрочного планирования.
Между тем при всех недостатках развития экономики и социальной сферы в СССР его опыт, в частности, стратегического прогнозирования и среднесрочного планирования поучителен и он широко используется развитыми странами мира, формируя для этого специальные органы: в Японии это Управление экономического планирования (основано в 1937 г.), во Франции – Генеральный комиссариат по планированию (создан в начале 1946 г.), в Индии – Плановая комиссия (основана в 1950 г.).
На мое становление как производственника, управленца и как ученого в огромной степени сыграл XXV съезд КПСС, работавший с 24 февраля по 5 марта 1976 года.
Я в то время, после окончания в 1975 году аспирантуры в Академии общественных наук при ЦК КПСС, работал секретарем парткома в Казанском объединении «Радиоприбор», специализировавшемся на выпуске высокотехнологичной наукоемкой авиационной радиоэлектронной аппаратуры системы государственного опознавания и радиотехнической системы ближней навигации и посадки.
XXV съезд не только подвел итоги выполнения заданий девятой пятилетки, но и утвердил основные направления развития экономики на десятую пятилетку (1976–1980). С докладом об «Основных направлениях развития народного хозяйства СССР на 1976–1980 годы» выступил председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин.
Как известно, именно планирование представляет стержень, центральное звено социально-экономического механизма, выступая главным инструментом реализации эконмической политики корпорации, объединения, региона или государства. А пятилетка позволяет охватить весь цикл реализации научно-технических достижений, а также полный цикл инвестиционных процессов.
В годы девятой пятилетки народное хозяйство СССР развивалось высокими и устойчивыми темпами. Национальный доход, используемый на потребление и накопление, увеличился на 28 процентов. Около четырех пятых прироста национального дохода получено за счет повышения производительности общественного труда, которая повысилась в промышленности на 34 процента, в сельском хозяйстве – на 22, в строительстве – на 29 процентов. Доля отраслей, в наибольшей мере определяющих технический прогресс и эффективность народного хозяйства, – машиностроения, электроэнергетики, химической и нефтехимической промышленности – в общем объеме промышленного производства повысилась с 31 процента в 1970 г. до 36 процентов в 1975 г.
На период десятой пятилетки (1976–1980) в рамках стратегического прогнозирования были поставлены еще более грандиозные задачи – ускоренный перевод промышленности на путь интенсивного развития. “Пятилетка эффективности и качества” – так стали называть эту пятилетку в народе.
Но десятая пятилетка была важна еще с одной точки зрения. В Советский период стратегическое планирование называлось Комплексным научно-техническим и социально-экономическим прогнозированием (КП НТП). Поэтому десятая пятилетка являлась составной частью КП НТП и его социально-экономических последствий на 20 лет.
В объединении «Радиоприбор» мы также разработали комплексную программу развития производства на пятилетку на базе внедрения последних достижений научно-технического прогресса.
Опыт комплексного планирования был широко использован мною, работая заведующим экономическим, социально-экономическим отделом ОК КПСС, заместителем председателя Совета министров – председателем Госплана ТАССР.
В республике одной из первых в стране на государственной плановой основе стали формироваться макроэкономические модели, государственные целевые программы.
Обладая высоким научным потенциалом, тесно интегрированным с промышленным и сельскохозяйственным производством, в Татарии была создана социально-экономическая и научно-техническая база для ускорения научно-технического прогресса. Достаточно сказать, что за счет научно-технического фактора в республике обеспечивалось до 85 % прироста производительности труда. Этому в значительной степени способствовала также разработка и реализация региональной научно-технической программы «Интенсификация-90».
Особо подчеркну, что «Концепция перехода системы хозяйствования на принципы самофинансирования (на примере Татарской АССР)» в 1990 г. была одобрена Советом министров РСФСР и рекомендована регионам России для широкого использования.
Переход экономики России в девяностых годах XX века к рыночным отношениям объективно потребовал перестройку экономических отношений, организационной структуры управления народным хозяйством Республики Татарстан. В этих целях, исходя из своей специфики, своих особенностей, была разработана и утверждена в 1991 г. «Программа стабилизации народного хозяйства и перехода к рыночным отношениям», направленная на преодоление кризисных явлений, снижение социальной напряженности, стабилизацию экономической и социально-политической обстановки в республике.
На основе проведения политики «мягкого» вхождения в рынок Республика Татарстан не допустила спада объемов промышленного производства и продолжила реализацию важнейших социальных программ, что позволило не допустить обвального падения жизненного уровня населения, удержать на более низком, чем в среднем по России, уровне показатели безработицы.
К сожалению, за годы реализации «реформ» по рецептам «Вашингтонского консенсуса» разработка долгосрочных планов «теоретиками» экономического либерализма была утрачена как якобы не соответствующая сущности теории рыночного фундаментализма, что негативно отразилось на социально-экономическом развитии страны, доведя страну до Величайшей российской депрессии, стагнационных процессов.
За последние двадцать лет в Российской Федерации были утверждены более пяти концепций и стратегий общенационального плана – «Стратегия-2010», известная как «Программа Грефа», «Концепция-2020», «Стратегия-2020», «Стратегия научно-технологического развития России (2016)», «Стратегия-2030» и отраслевые стратегии по отдельным направлениям экономики, разработанные на принципах либерального рыночного фундаментализма. Естественно, они оказались нежизнеспособными, оторванными от реальности, совершенно не увязанными между собой ни в качественном, ни в количественной оценках и показателях, поскольку стали логическим продолжением той политики, которую либерал-экономисты усиленно проводят с начала «реформ» 90-х годов.
На теоретически ущербной научной базе рыночного фундаментализма были разработаны и национальные проекты – стратегические задачи развития Российской Федерации на период до 2024 года. Итог реализации нацпроектов также оказался плачевным: уже в течение первых двух лет они не только не разогнали российскую экономику, а просто с треском провалились, поставив под угрозу реализацию шестилетних национальных целей стратегического развития.
Разработанные на основе теоретически ущербной научной базы макроэкономического регулирования все разработанные за 20 лет концепции, стратегии и нацпроекты были провалены, практически уничтожена экономика всей страны, сформировалась не экономика развития, а экономика торможения.
Вывод однозначен: если Россия в социально-экономическом развитии и дальше будет опираться на теоретически ущербную научную базу рыночного фундаментализма, на которую она опиралась тридцать лет, то на вопрос: «Русь, куда же несешься ты? дай ответ…» ответ будет однозначным – на периферию мировой цивилизации, на прекращение своего существования как геополитического субъекта.
Вынужден вновь вернуться к вопросу: что нужно сделать, чтобы перезапустить экономический рост в России, обеспечить стратегию социально-экономического роста, стратегию прорыва и реального возврата в пятерку мировых лидеров?
Главная проблема – длительная болезнь России заключается в том, что вот уже тридцать лет общество не знает, куда идет страна, движется как бы в никуда. Не имея национальной идеи, общих национальных интересов, принятых обществом наиболее важных масштабных целей, которые страна может достичь в долговременной перспективе, путей, по которым к этим целям предлагается идти, и средств, с помощью которых это будет делаться, страна потеряла стратегическое управление, как важнейший инструмент социально-экономического и политического развития.
Поэтому первый и главный шаг – это смена политико-экономического курса, принципиальный отказ от монетаристской неолиберальной модели экономического «роста» и тех механизмов, которые были запущены в 1990-е годы.
Базовым моментом, действительно характеризующим смену социально-экономического курса России, является формирование государственной идеологии развития общества, возрождение стратегического прогнозирования и среднесрочного планирования, определение того, какой социально-экономический облик страны мы хотим иметь через 15–20–30 лет и формирование системы управления нового типа для решения этой задачи.
Исходя из мирового опыта Японии, Швеции, Франции, Китая, Южной Кореи, наиболее приемлемой для Российской Федерации могла бы быть модель социально-экономического развития, опирающаяся на государственный планово-рыночный механизм, формирующий социально справедливое общество социалистического типа. Планово-рыночный (!) на государственной основе.
1. При смене социально-экономического курса и формировании новой модели социально-экономического развития предполагается реализация ряда принципиальных предложений, являющихся стержневыми при выводе экономики на траекторию качественного экономического роста, повышения качества жизни населения.
Важнейшим направлением является прежде всего усиление роли государства на стратегических направлениях, которое предполагает:
— упрочение лидерства в тех направлениях, где российский научно-промышленный комплекс имеет технологическое превосходство (ракетно-космическая, авиационная, ядерная техника и др.); активное развитие сельского хозяйства и возрождение русской деревни; стратегия ускоренного развития в направлениях со значительным отставанием (нанотехнологии, генной инженерии, биотехнологии, робототехники, информатики, материалов с заранее заданными свойствами), формирование и широкое использование крупных научно-образовательных центров, наукоградов, активное использование федеральных научно-технических целевых программ;
— начиная с первоначального этапа модернизации и структурной перестройки, рост ненефтегазового (!) сектора экономики должен в разы опережать рост экономики в целом, что явится основой повышения национальной безопасности и снимет проблему «значительного ненефтегазового дефицита» российской экономики;
— наряду с возрождением стратегического прогнозирования возрождение среднесрочного (пятилетнего) планирования;
— регулирование и государственное стимулирование ценообразования в естественных монополиях, в том числе сырьевых, обеспечив полную прозрачность структуры цены. Ограничение разницы между ценой производителя (или импортера) и розничной, в зависимости от товарной группы, не более 25–50 %;
— оздоровление системы государственных финансов и нормализации денежного обращения путем радикального изменения политики Центробанка – от ограничительной денежно-кредитной политики к политике стимулирующей, борьбе с инфляцией через экономический рост, опережающее денежно-кредитное предложение со стороны ЦБ, увеличив предложение денег;
— стимулирование долгосрочного кредитования реального сектора ставкой для инвестиционного развития бизнеса не более 2–4 %, жестко отделив инвестиционные деньги от спекулятивных;
— восстановление Единой энергетической системы России, целостности искусственно разорванного на части единого технологического комплекса;
— защиту национальных интересов во внешнеэкономической и внешнеполитической сферах.
2. Первым шагом в реализации альтернативного нынешнему социально-экономическому курсу, возрождению научно выверенной системы управления должна стать разработка стратегии социально-экономического развития России на 25–30 лет, стратегии, понятной большинству населения страны, и на этой основе разработка программы качественного экономического роста, конкретизируемого в пятилетних и годовых планах.
3. Чтобы вывести страну из системного кризиса, достичь качественного экономического роста и повысить благосостояние народа, нужны немалые инвестиции, причем инвестиции прямые, в реальный сектор, а не портфельные, спекулятивные, на фондовый и финансовый рынок.
К сожалению, в России пока только 25 % инвестиций идет в реальный сектор, а 75 % – на спекулятивный. Даже в 2020-ковидном году отток капитала за рубеж составил 47,8 млрд долларов против 22,1 млрд годом ранее, или возрос в 2,2 раза. Величина вполне сопоставимая (?!) с годовым бюджетом Российской Федерации.
Огромный инвестиционный ресурс для формирования новой инновационной экономики кроется в справедливом перераспределении доходов, использование прогрессивной налоговой шкалы, как во всех развитых и развивающихся странах, как во всем мире, введение налогов на роскошь и сверхпотребление, повышение ставки налога на прибыль для корпораций, которые должны покинуть офшорные зоны и в обязательном порядке получить регистрацию в России.
4. Формирование новой модели социально-экономического развития, переход на планово-рыночные методы управления, полноценного стратегического планирования потребует коренного качественного изменения кадровой составляющей – это объективно прежде всего кадровая революция.
5. Слом старой модели экономики и формирование нового механизма социально-экономического развития России, реализация сформулированной концепции выживания страны невозможен без осуществления как минимум на период первой пятилетки мобилизационной экономики. Мировая практика не раз использовала ее рычаги для возрождения экономик. Характерным в этом плане является опыт, используемый в Советском Союзе после Отечественной войны 1941–1945 гг., США – для выхода из Великой депрессии 30-х годов, Германией и другими странами после Второй мировой войны, опыт Китая при развертывании стратегии построения социализма с китайской спецификой.
