Чертыхаясь, когда ветви хлестали по лицу, Александр долго пробирался по густым зарослям за другом, стараясь не отставать от него. В такой гуще легко было заблудиться. Потом обратную дорогу не найдёшь и Миннура не разыщешь – это точно. Миннур легко шёл где-то впереди него, словно не по зарослям продирался, а шагал по накатанной дороге…

– Ну, ничего себе! – воскликнул Александр, неожиданно ткнувшись в спину Миннура, взглянул на него, хотел было обойти, но отшатнулся и с опаской глянул под ноги. – Ты куда меня привёл, Иван Сусанин? Хочешь сказать, что будем в этом месте спускаться со всем снаряжением? С ума сошёл, что ли? Да мы же разобьёмся!

И снова с опаской посмотрел вниз, где шумела река.

– Ай, не волнуйся, Салим, – так, по-башкирски, Миннур назвал друга. – Я много раз спускался в этом месте, и всё было нормально. И с мальчишками прибегали сюда. Не боялись, спускаясь к реке. И сейчас всё будет хорошо. Поверь мне…

Взглянув на друга, он поправил рюкзак за спиной.

– А почему по тропке не пошли? – сказал Александр и ткнул в тропинку, которую заметил среди деревьев. – Мне кажется, там побыстрее бы спустились вниз. Можно за деревья придерживаться, чтобы не упасть, а тут…

Он замолчал и опять глянул вниз.

– Ай, Салим, не бойся! – сказал Миннур, махнул рукой и направился к крутому спуску. – Ничего с тобой не случится. Айда…

Миннур кивнул, опять поправил рюкзак и, придерживаясь за кусты и корни, стал спускаться.

– И зачем я согласился пойти с тобой – не понимаю. Поехал в такую даль, а для чего и сам не знаю, – ворчал Александр, осторожно ступая по осыпающимся камням и придерживаясь за кусты и редкие деревья, растущие на крутом склоне. – Здесь без головы можно остаться, если слетишь вниз.

И ойкнул, когда нога скользнула по склону, и торопливо схватился за корень, стараясь удержаться.

– Правда, Салим, останешься без головы, но только не из-за того, что упадёшь, а красоты, какую увидишь, – не оборачиваясь, сказал Миннур, спускаясь по крутому склону к реке, откуда доносился громкий шум несущейся воды. – Редкое место может сравниться с этим, куда я веду тебя. Сам увидишь…

И замолчал...

 

Александр, продолжая ворчать, осторожно спускался, посматривая под ноги, и увидел Миннура, который уже стоял на узкой прибрежной полосе, сбросив рюкзак. Александр заторопился к нему. Не заметив корень, споткнулся и, чертыхнувшись, теряя равновесие, выскочил на берег и, пытаясь удержаться, ухватился за друга, но опять споткнулся и повалился, ударившись об острые камни.

– У, завёл, Иван Сусанин! – застонал он, хватаясь за ушибленные места, и стал подниматься. – Здесь быстрее кости переломаешь, чем увидишь твоё красивое место. Красивое место! Красивое мест…

И Александр замолчал, с удивлением посматривая по сторонам.

Перед ним была стремительная река в белых бурунах, а за ней скалы. Огромные скалы, изрезанные узкими расщелинами, словно старческими морщинами. Эти скалы вертикально уходили в стремительную воду, которая неслась, словно пыталась вырваться из плена каменных исполинов, что нависли над рекой, сжимая её в крепких каменных объятьях, пытаясь преградить путь своенравной реке.

Приподняв голову, Александр присвистнул, удивляясь высоте. Но ещё больше удивился, когда увидел в одной из расщелин невесть откуда взявшуюся берёзу, что выросла там. На тёмном старческом фоне скал, она казалась невестой в белом платье, отсвечивая белизной своего ствола. Зелёная крона шелестела под ветром, который словно играл с ней, сплетая и расплетая длинные косы. И было удивительно, что берёза не только смогла выжить в суровых условиях в этой расщелине, но и превратиться в сказочную красавицу. Ствол её изогнулся, словно стан девичий, и казалось, что она прижимается к камням холодным и безжизненным…

– Миннур, посмотри… Красиво, правда? – громко сказал Александр и показал на берёзу, и эхо завторило вслед, постепенно затихая вдали. – Да… да… да…

Александр оглянулся на друга, снова кивнул, чтобы он посмотрел и опять повернулся к берёзе, что росла в расщелине.

– Не кричи, не нужно, – тихонечко сказал Миннур, доставая палатку. – Насмотришься на неё, а ещё кое-что услышишь, но это будет позже, а пока нам нужно приготовиться к ночёвке.

Он направился поближе к ближайшим кустам, выбрал ровное место и стал возиться с палаткой.

Следом подошёл Александр. Скинув рюкзак, стал помогать другу.

Установив палатку, они натаскали внутрь мягкого лапника, разложили его и укрыли брезентом, поверх бросили спальные мешки, а в изголовье пристроили рюкзаки.

И сразу же отправились за дровами. Ночь долгая. Дров понадобится много. В густых зарослях наткнулись на сухостой. Два небольших деревца повалили и приволокли к палатке. Следом притащили хворост. Развели небольшой костёр. Открыли тушёнку и поставили разогревать с краю костра. А потом уселись на брёвнышко, чтобы немного отдохнуть, пока готовится ужин.

Александр сидел, с интересом посматривая по сторонам. Миннур давно уже звал съездить в эти места, но лишь сейчас он выбрал время, чтобы побывать тут. Почти весь день ушёл на дорогу. И в автобусе Александр больше смотрел в окно, чем разговаривал с другом. Чем дальше забирались, тем выше становились горы, заросшие густым лесом. Мелькали проплешины полян, сверкали речки-быстрицы и снова по обеим сторонам дороги поднимались горы. И так, пока не добрались. А потом ещё долго продирались через густые заросли, чтобы попасть сюда.

– Миннур, мне показалось, там кто-то есть, – тихонечко сказал Александр, и кивнул на дальний конец косы. – Глянул туда, сначала подумал, что почудилось, а потом и, правда, кто-то промелькнул. Я уж решил, что зверь забрёл, а потом показалось, что это человек был.

Сказал и махнул рукой, показывая.

– Да, там человек, – покосившись, сказал Миннур, потом взглянул на небо. – Скоро всё узнаешь, Салим. Не торопись. Потом расскажу, потом. Вечереет. В здешних местах быстро сумерки наступают. Айда, поужинаем, пока не стемнело.

И снова взгляд в сумеречное небо, которое виднелось среди высоких скал.

 

После ужина они подтащили стволы сухостоя. Комельками сунули в костёр. Теперь костёр долго будет гореть в ночи. Миннур зевнул и полез в палатку, устраиваясь на ночлег. Александр остался возле костра. Присел на бревно и закрутил головой, наблюдая, как быстро наступали вечерние сумерки. И смотрел на высокие скалы, на берёзку, что едва виднелась в сумерках, и глядел на стремительную воду, над которой уже закурился туман, закручиваясь в фантастические фигуры.

– Салим, что не отзываешься? – Александр очнулся от голоса друга. – Зову-зову, а ты сидишь и не шевелишься. Айда в палатку. Холодно возле реки сидеть.

Приоткрыв полог, Миннур махнул рукой, подзывая друга, а потом скрылся в палатке.

– Я не слышал, что позвал меня. Сидел. Задумался. По сторонам смотрел, – сказал Александр. – Правду сказал, красиво тут.

И снова окинул взглядом стремительную реку, высокие скалы, которые упирались в тёмное небо, по которому кое-где промелькнули последние лучи солнца, непроизвольно глянул на берёзку, что едва заметна была на тёмном фоне скал. Хотел было откинуть полог, чтобы забраться в палатку, как вдруг заметил старика, одетого в длинную белую косоворотку навыпуск, на плечи наброшен казакин, в отблесках огня сверкнула расшитая тюбетейка, а в руках был какой-то предмет, завёрнутый в холстину.

– Миннур, слышь, я старика там видел, – зачастил Александр, забравшись в палатку. – Как же он сюда спустился? И для чего пришёл, а? Ночь на дворе, а он…

Александр пожал плечами и стал расспрашивать, влезая в спальный мешок.

– Молчи, Салим, и слушай, – сказал Миннур, не отвечая на многочисленные вопросы, и неожиданно сказал. – А ты любишь музыку?

Он повернулся к другу, который возился в спальном мешке, поудобнее устраиваясь.

– Конечно, люблю! – сказал Александр. – Разную музыку люблю. И классику, и джаз, и народные песни, и…

И Александр принялся перечислять, что ему нравится слушать.

– Ну, тогда лежи и внимательно слушай, – перебивая друга, сказал Миннур. – Честно сказать, Салим, я для этого и позвал тебя. А теперь молчи и слушай…

Миннур замолчал и притих, к чему-то прислушиваясь.

Затаив дыхание, Александр тоже слушал, что делается на речной косе, пытаясь уловить мелодию, но доносилось потрескивание костра, был слышен шум и всплески воды, а вот музыки – этого не было. Он вздохнул и затаил дыхание, когда ему показалось, словно серебристый ковыль под порывами ветра зашелестел в бескрайних степях. И этот звук с каждой секундой становился всё громче. А потом донёсся быстрый топот копыт, окрики табунщиков, которые охраняли непуганых лошадей от волчьих стай, а ещё ему почудился девичий голос, и разнеслась долгая песня над бескрайними степными просторами…

 

Александр вздрогнул, когда услышал девичий голос. Откуда ему взяться здесь, на этой речной косе, если песня разнеслась над бескрайними степями. Он хотел было повернуться, чтобы спросить у друга, но Миннур придержал его.

– Молчи, Салим, молчи! – едва слышно донёсся голос друга. – Это курай разговаривает. О многом он говорит. Слушай его, слушай…

И снова Миннур придержал друга.

Александр закрутил головой, пытаясь понять, откуда доносятся эти необычные звуки. Казалось, они неслись со всех сторон, наполняя ущелье, проникая в душу, будоража её, заставляя смеяться и плакать от удивительной и чудной мелодии курая, от его волшебного голоса, который никого не оставит равнодушным, уводя за собой в волшебные дали…

Где-то зажурчал ручеёк, и раздалось посвистывание перепёлок: «Спать пора, спать пора…». И вдруг послышался ласковый шёпот. Разнёсся звон монист, что были вплетены в девичьи косы. Следом раскатился мелкий весёлый девичий смех, и заворчали птичьи голоса, а с той стороны доносятся степные шорохи, слышно потрескивание костра и тихое сонное ржание огромного табуна, который плотной сплошной стеной окружил двух влюблённых, чтобы никто не посмел потревожить их темной ночью…

Но тут в завораживающий голос курая стали вплетаться незримые тревожные нотки, словно беду предвещали. Всё громче и чаще зазвучали они. И вскинулся испуганный табун. Задрожала ковыльная степь под копытами огромного табуна, и понеслись кони в ночной тьме по бескрайней равнине, оставляя влюблённых наедине с неминуемой бедою…

В ночной тиши раздался девичий плач, но прервал его грозный окрик, а следом раздался голос юноши, который встал на защиту любимой, но не стал умолять о пощаде, а начал говорить о своей любви, но было поздно. На полуслове оборвался. И умолк смелый юноша…

И разнёсся девичий крик над ковыльными степями. Полынной горечью охватило округу. Послышался быстрый бег и шорох камней, что осыпались с крутого склона. И опять раздался отчаянный и долгий крик. Заметалось эхо, словно птица между отвесными и безжизненными скалами, ударяясь о них, взлетая к чёрному небу и опускаясь к быстрой воде, и медленно затихло в чёрной непроглядной ночи.

Едва слышно звучал курай на берегу реки, словно вымаливая прощение, но не дождался и умолк печально…

Следом донеслась тяжёлая медленная поступь, зашуршали камни на круче, а потом наступила тишина, прерываемая всплесками ночной реки.

 

Долго лежал Александр, прислушиваясь к ночным звукам, и пытался заглянуть в свою душу, чтобы понять, что это было – сон или явь, но ответа не находил…

– Миннур, не спишь? – Александр не удержался и повернулся к другу. – Не спишь, говорю?

И протянув руку, дотронулся до друга.

– Не спится, Салим, – задумчиво сказал Миннур. – Лежу, думаю…

Сказал и замолчал.

– Я тоже лежал и думал, – сказал Александр и непроизвольно взглянул в сторону, где разговаривал курай. – Слушал и думал. Не могу объяснить это… – он покрутил в воздухе рукой. – А ты о чём думал?

И, приподнявшись, снова прислушался. Почудилось, что заговорил курай. Александр вздохнул. Показалось…

– Я лежал и думал о судьбах людских, жестокости, которая встречается в нашей жизни, – задумавшись, сказал Миннур. – Да обо всём думал и о жизни – тоже…

Сказал и снова замолчал.

– Я много слушал и слушаю разной музыки, частенько бываю на концертах, – сказал Александр. – Но там исполняют профессиональные музыканты, а здесь… – он помолчал и в темноте пожал плечами. – А здесь пришёл старик на берег реки, достал курай, заиграл, и я словно в другой мир попал. Не поверишь, Миннур, я будто в старые времена попал, увидел людей, которые жили в те времена, узнал обычаи. И табуны видел в степи, которых сейчас не встретишь. Да много всего промелькнуло перед глазами, о чём я никогда не знал и не задумывался. Что-то в душе перевернулось, когда слушал музыку. Странно всё это…

Он пожал плечами, а сам нет-нет, но прислушивался к ночным звукам, а вдруг вернётся курай и тогда...

– Это была не музыка, – перебивая друга, сказал Миннур. – Это курай о жизни рассказывал. Говорил про те времена, когда этот старик, которого ты видел, был ещё безусым юношей. А ещё курай говорил о трагедии, что произошла в этом краю…

И снова замолчал, задумавшись.

– А что за беда произошла? – не удержался, сказал Александр. – Ты никогда об этом не говорил.

– Я знаю, что ты собираешь легенды и сказания о старине глубокой, о необычных случаях и людских судьбах, – немного помолчав, сказал Миннур. – Если бы я рассказал об этом в городе, ты бы ничего не почувствовал. Тебя нужно было сюда привезти, чтобы ты увидел и услышал то, о чём хочу рассказать. Но главное, твоя душа почувствовала, как говорит курай, о чём он рассказывает. Но мне хотелось бы рассказать ещё о старике, которого ты видел. И о его любви, которую он пронёс через всю свою жизнь. И той боли, что носил в себе долгие годы. Эта боль уйдёт с ним, но останется память о нём, которую будут беречь для потомков и передавать из поколения в поколение.

– Расскажи, Миннур, – чуть помедлив, сказал Александр. – И, правда, я ещё не слышал эту историю.

Он повернулся к другу.

– Ладно, расскажу, – задумавшись, сказал Миннур. – Расскажу, но меня не перебивай.

– Хорошо, не буду... – сказал Александр и опять насторожился, прислушиваясь к ночным звукам. – Почудилось…

Он замолчал.

 

– Так слушай… – Миннур помолчал, собираясь с мыслями, потом стал рассказывать. – Эта история произошла в далёкие времена. В нашем ауле, откуда я родом, где жили все мои предки, когда-то жил богатый бай Минихан. Деды рассказывали, что были у него несметные табуны, несчитанные стада коров, а отары такие, что никому не удавалось сосчитать поголовье. Наверное, сам бай Минихан не знал, сколько у него домашнего скота в наличии. А характер у бая был крутой и безжалостный. Что хотел, то и делал в округе. И никакой управы на него не было. Хозяином здешних мест считал себя, потому что он владел не только табунами, стадами и отарами, но и степи, леса и горы – всё было его собственностью.

Богатый был. В большом каменном доме жил, а люди ютились в лачугах. И охрану подобрал под стать себе. Как стая волков они рыскали по округе, готовые растерзать любого, кто слово против бая скажет или косо посмотрит на него. Вмиг расправлялись с такими!

Очень жестоким и коварным был Минихан, а вот дочка его, Алмабика, наоборот, выросла ласковой и доброй, а красавица такая, что в округе не сыщешь. Все удивлялись, что у жестокого бая и такая ласковая дочь. Едва отец со своей волчьей охраной за ворота, как Алмабика уже бежит в аул. С одним поговорит, другому улыбнётся, тому исподтишка поможет деньгами, а этому продуктами, или ещё чем-нибудь… Любому помогала, если была нужда. Никому не отказывала. Доходили слухи до бая, ругал непокорную дочь, грозился наказать её, но бесполезно. Рассмеётся в ответ. Зазвенит монисто, словно колокольчики. Хлопнет дверью. И убегает из дома. По тропке взбежит на вершину скалы, что над рекой склонилась, присядет на краю, смотрит на реку, на быструю воду и синее небо, на родной аул и бескрайние степи и начинает петь. Вроде для себя поёт, а голос её звонкий уже над округой разносится. Останавливались люди, поворачивались к скале, на краю которой она сидела, и слушали её удивительное пение, которое никого не могло оставить равнодушным.

И Гильман слушал, байский табунщик, очарованный её голосом и пением. А потом доставал курай, с которым никогда не расставался, и начинал подыгрывать Алмабике, а ещё рассказывать о том, что полюбил её, но подойти не смеет к ней. И затихала природа в эти мгновения. Табуны стояли, не шелохнувшись, словно прислушивались к печальным рассказам курая о безответной любви.

 

Но однажды, когда Алмабика спускалась с крутой горы, она услышала волшебный голос курая. Сердцем почувствовала, о чём поёт-рассказывает он. И не удержалась, кинулась на его зов в ковыльные серебристые степи, где и повстречалась с Гильманом – красивым и храбрым юношей. Взглянули они друг на друга, и вспыхнула любовь в молодых сердцах. Жарким огнём опалило души. Но счастье молодых продлилось недолго.

Байская охрана прознала, что единственная дочь Минихана влюбилась в бедняка – табунщика. Выследили молодых, когда они миловались в бескрайней степи. Помчались к Минихану. Всё рассказали ему. Осерчал бай, разгневался. Хотел было с табунщиком расправиться, но другое дело задумал, чтобы сразу двух зайцев убить. А в ту пору сватался к Алмабике старый бай, что по соседству жил. И решил Минихан, что выдаст замуж единственную дочку за старика дряхлого, а потом с Гильманом расправится.

Велел жестокий бай запереть единственную дочь в доме и приказал готовиться к сватанью. Муллу позвали, чтобы никах совершить – брак скрепить молитвой. Старый бай примчался. Радовался, что в жёны отдают молодую девушку – красавицу, лучше которой в округе не найти. Гости понаехали. Сидят за пологом, расшумелись, расспорились, не могли договориться, какой магар – выкуп за невесту платить. И не услышали, как Алмабика выбралась через окно и по тропке помчалась к высоким горам, что вершинами небо задевали, а у подножья находился табун лошадей и её милый, любимый Гильман.

Но заметили в доме, что невеста сбежала. Понял Минихан, где нужно дочку искать. Вскочил на коня, позвал верных слуг, и в погоню пустились, чтобы с Гильманом расправиться за позор, что его семье принёс, ославил на всю округу.

Не успели убежать влюблённые. Услышали за спиной ржание лошадиное и грозные крики. Повернулся Гильман и увидел разгневанного бая, который держал в руках острую саблю. И встал на его пути юноша смелый, чтобы спасти свою любимую.

Заметила Алмабика, как сверкнула острая сабля, и повалился Гильман в серебристый ковыль, окрашивая его кровью. Закричала она, проклиная отца, что убил её любимого. Бросилась бежать от него. Взобралась на вершину скалы. На мгновение остановилась. Сорвала с груди хакал – женское украшение, бросила наземь. Обвела прощальным взглядом бескрайние родные степи, взглянула в синее небо и посмотрела вниз, где лежал окровавленный Гильман, ступила на край скалы и шагнула вниз в быструю реку. И вскрикнула раненой птицей. Заметалось эхо между высоких и безжизненных скал. Исчезла Алмабика в стремительной реке. Унесла её вода в дали дальние…

Бросился Минихан со слугами к реке, чтобы спасти дочку, но опоздали. Лишь заметили над водой белую птицу, доселе невиданную, которая заметалась над рекой, издавая печальные крики, а потом исчезла…

На следующий день опять Минихан вернулся на это место, где Гильмана зарубил, но не нашёл его. Лишь кровавый след тянулся на вершину скалы и там оборвался…

А вскоре заметили жители аула, что из расщелины появился молодой зелёный росток, протягивая к солнцу тонкие ветви. И с каждым годом росло деревце, крепло и превратилось в берёзу – красавицу, прильнувшую к холодному и безжизненному камню…

Замолчал Миннур, задумался…

 

И Александр молчал, не нарушая тишины. Он ждал, когда снова Миннур станет рассказывать.

Долго лежал Миннур. О чём-то думал, а потом снова заговорил.

– Годы прошли с той поры. Минихан продал свои несметные табуны и уехал, куда глаза глядят. А куда он делся – никто не знает, но с той поры о нём не слышали. Местные жители понемногу стали привыкать к спокойной жизни. А однажды, в один из осенних ненастных дней увидели, как по разбитой слякотной дороге шагал человек в потрёпанной одежде. Он добрался до полуразвалившейся лачуги Гильмана. Постоял возле неё. Открыл дверь и зашёл.

Сначала жители подумали, что обычный прохожий решил остановиться в лачуге Гильмана, чтобы обогреться и обсушиться, а потом дальше пойти. Но прошёл день, другой и третий, а он не уходил. И тогда жители аула решили взглянуть, что за новый сосед появился у них. Зашли и глазам не поверили. Перед ними стоял Гильман. Седой, большой шрам по всему лицу и потухший взгляд. Он стоял, смотрел на всех, но не разговаривал. Ни на один вопрос не ответил. Лишь смотрел, словно хотел спросить, а где же она – моя Алмабика, почему вы не спасли её, но все отводили взгляд, не зная, что ответить. Ни единого слова не услышали жители от него. Навсегда замолчал Гильман.

Но в тот же вечер жители аула впервые услышали, как на берегу реки печально заговорил курай, рассказывая о той беде, что здесь произошла, и красавице Алмабике, которую Гильман до сих пор так и не смог забыть. И каждый день, в одно и то же время, нарядившись, Гильман уходил к реке. Присаживался возле скалы, что над рекою склонилась. Доставал курай, и тот начинал рассказывать за Гильмана о прошедшей жизни, о красоте родного края, про бескрайние серебристые степи, о скалах отвесных и быстрой реке, а ещё говорил про Алмабику, любовь к которой он пронёс через всю свою долгую жизнь. И каждый день приходит к берёзе, что в расщелине растёт, чтобы вновь встретиться с молодостью своей, давно ушедшей…

Эту историю мне хотелось рассказать, Салим. Историю о любви и курае, который умеет о ней рассказывать печально и горестно.

Сказал Миннур и замолчал.

 

Долго лежал Александр, думая об услышанной истории, и вспоминал курай, который умел разговаривать. Растеребил, растревожил душу рассказ и курай, какой умеет передавать чувства людские и показывать яркие образы и живые…

Над рекой заклубился густой предутренний туман, закручиваясь в фигуры фантастические. Светало, когда Александр заснул. И снились ему степи бескрайние, высокие горы и быстрые реки, а ещё приснилась ему Алмабика – птица белая, парящая над быстрой водой и береза – красавица, что прильнула к холодному и безжизненному камню, а ещё услышал, как вновь заговорил курай о безответной любви, которую старик пронёс через долгие годы…

 

Художник: Роман Косименко

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование