Он уже давно просыпался сам, ещё до того как срабатывал будильник на телефоне. Вероятно возраст, а может, вошло в привычку: в любом состоянии, во сколько бы ни лёг, глаза открывались в пять утра. Полусонное сознание боролось с искушением поваляться пару минут в постели, но: «Нельзя расслабляться!» – говорил сам себе и вздымал руку со сведёнными в триединый символ перстами: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа! Аминь! Отче наш...»

Последний месяц утренняя молитва совершалась механически – бездумно и без особой веры, словно привычка, как обыденный ритуал, потому что так нужно, на всякий случай.

Усталость. Накопленная за предыдущий рабочий день, неделю, месяц – усталость давала о себе знать. Чуть ощутимая с утра, она усиливалась к обеду, а к концу рабочего дня делала организм вялым и неподатливым. Ночи не хватало для восстановления, потому и утро воспринималось безрадужно, словно продолжение вынужденного наказания.

Прошёл ровно месяц, как он работает в ненавистной ему фирме, изготавливающей деревянные ящики. На самом физически тяжёлом пункте, практически безотходного производства, на пилораме, месте, которого сторонились все работники, кроме распильщика. Мужчины, избегали этого участка, настолько физически тяжела была работа на нём. Ведь приходилось ворочать огромные, обрезанные стволы деревьев, выставлять их на рабочий «лафет» и сортировать уже распиленную продукцию. День-два и работяги умоляли начальство сменить их, потому что болела спина и, казалось, все внутренности. Игорю досталось «козырное» место, как назвал его, потирая седеющие усы, начальник цеха – высокий, обрюзгший мужчина, прозванный рабочими «беспалый». Собственно, лишён он был только одного пальца, остальные же находились на должных местах. Причину изуродованной конечности никто не мог объяснить наверняка, но из уст в уста передавались домыслы: жуткие по сути и бессмысленные по здравому рассуждению. Говорили, будто он умышленно лишился пальца, чтоб шантажом вытребовать себе должность. Хотя, на самом деле, всё обстояло намного прозаичнее. Будучи ещё рядовым работником, по халатности и невнимательности, Палыч, распиливая доски на циркулярке, зацепился перчаткой за сучок, вследствие чего острый зубчатый диск отсёк перст. В боссы же выбился благодаря собственной расторопности: подхалимству, доносительству на коллег и на бывшего начальника цеха. Многие из старых работников, зная скверный характер распильщика, уволились после этого.

– Не собираемся ходить под ним, – объясняли люди уход. – Этот пойдёт по головам.

Главе фирмы сам Палыч был удобен: он знал работу и мог беспринципно подавлять недовольство в коллективе.

– Не нравится, – говорил он, – за воротами куча безработных. Я вас не держу. Не нравится – уходите.

И люди уходили, не выдерживая двенадцатичасового графика работы, низких расценок и высокомерного отношения к себе. Когда же заходил разговор о повышении платы за работу, Палыч надменно отшучивался:

– Сократите расходы, и на всё вам станет хватать.

 

Неконфликтный по природе своей, на работе Игорь поначалу старался не выказывать недовольства. Не совсем зная коллектив, он пытался определиться в настроении работяг, чтоб понять, с кем стоит откровенничать, а кого сторониться. Работники, как он понял, делились на две категории: на недовольных, вынужденно, так же как и он, терпящих положение вещей по той или иной причине и на приближённых к Палычу, «любимчиков», «стукачей». То был особый анклав, «элита», состоявшая либо из родни «шефа», либо за счёт гибкости и податливости характера получавших большую, нежели остальные, зарплату.

В частных разговорах между собой в свободное время представители из первой группы вели приватные разговоры усталых от ситуации и обречённости людей:

– Что те господа, что эти. Эти хуже – у них парфюм новый, не потом воняют, а исподнее сменить забыли.

– Шандарахнуть бы по ним опять из Авроры! Так чтоб уж наверняка, чтоб навсегда!

– Шандарахали ж один раз. И что, к чему всё это привело? Опять батрачим… Свобода – она ограничивается только размерами клетки... Потому навсегда сохранится порядок: будут те, которые тебя и те, на которых ты. Вся разница только в жёсткости узды и натянутых поводьев.

 

Сложнее Игорю было сохранять спокойствие и нейтралитет, когда разговор вёлся вторым лагерем работников («лояльным»). Основной посыл этой группы заключался в абсолютной правоте и исключительности начальства:

– Мы-то ничем не рискуем, – бойко утверждала «элита», – основные риски остаются за хозяином.

– Да, – соглашались приверженцы, – наше дело нехитрое: пришёл работать – работай, для большего достатка, по двенадцать часов. Начальником тоже быть непросто…

И была же некая доля логики в этих рассуждениях, но почему-то у Игоря бунтовала воля от их слов. В такие минуты вспоминал он анекдот про молдаванина: «Поймал молдаванин золотую рыбку. Как и положено, три желания. Первое – хочу оказаться на необитаемом острове. Второе – хочу небоскрёб. Третье – и чтоб мы его штукатурили с моим братом вдвоём».

– Где же логика, где уважение к себе? – негодовал он. – Откуда это не вытравленное, рабское понятие: тянуть ярмо?

– Двенадцать часов?! – возмущалась в ответ молодёжь. – А чё не двадцать пять? А то, что лето проходит, что кроме ящиков ничего не видишь – это нормально?

– А как по-другому? – задавалась вопросом «элита». – Только так!

– Не с кем говорить, некому что-то доказывать, – сокрушался про себя Игорь. – Эти «будут штукатурить небоскрёб». И большего им не надо – заработать и «пасть на пашне», разбавляя вечера «беленькой».

– Кому и что тут объяснять? Людям, что пускают отрыжку за столом и ржут при этом? Не-ет, это в крови, это ментальность, это образ жизни и её смысл – глядя в стену, вечно штукатурить её, и больше ничего не надо: ни солнца, ни ветра, ни музыки, ни любви...

 

Всегда неконфликтный, он слушал разговоры коллег, мысленно соглашаясь с каждым. Все правы по-своему, и правд бывает много, только истина одна, но в чём же она заключается? А заключалась она, для него, в том, что прожив большую часть жизни, ничего не скопив, он отдаёт свои силы и здоровье зажравшемуся бизнесмену, хозяину, который оставил управление работниками злому, алчному смотрителю-начальнику цеха. И за что? За нищенскую зарплату?

И, тем не менее, люди работали. Работали от безысходности, вынужденно. Сменяя ушедших, появлялись новые, но количество тружеников было постоянным – у многих были долги, большинству в городе нужна была работа, а «возрастных» никто брать не хотел, кроме этой фирмы, что словно старая мельница – всегда должна молоть: не важно что и не важно кого.

Одного не понимал Игорь, негодуя: Почему какой-то неуклюжий «жирный боров» командует им? Почему он, Игорь, мужчина сорока семи лет, обязан слушать «беспалого» и исполнять несуразные указания?

 

Собственно, до недавних пор была у него работа. И семья тоже была. Но тихая размеренная жизнь переменилась в одночасье.

Прожив с женой больше двадцати лет, как ему казалось «душа в душу», он был сильно потрясён, когда благоверная объявила о своём уходе к другому. Взрослый сын женился и покинул страну в поисках лучшей доли. Так, к сорока семи годам остался один в двухкомнатной квартире – без семьи, бобылём. Единственным напоминанием о прошлом остались фотографии, где они все вместе: он, жена и ещё маленький сын. Ещё дамокловым мечом висел кредит банку – его пришлось взять на свадьбу ребёнку, чтоб «не ударить в грязь лицом».

Торговая точка на рынке, долгое время приносившая доход, превратилась в убыточную – покупателей переманили торговые центры. Бизнес чах. Деваться было некуда, и ларёк пришлось сдавать в аренду, а самому искать работу, чтоб погашать кредит.

Каждый месяц звонки из лизинговой службы напоминали о кабальном обязательстве. Холодный пот прошибал Игоря, когда на экране телефона высвечивались цифры ненавистной ему службы, и часто колотилось сердце. Доходы сократились, запасы иссякали, а обязательства, при этом, никто не отменял. Никого из бездушного учреждения не волновали частная жизнь и проблемы клиента.

– Нет, это не жизнь в вечном страхе. Дорого плачу я за показушную состоятельность, сынок, – часто вздыхал он. – Надо как-то выбираться из этой выгребной ямы. Должен же быть выход из патовой ситуации.

И выход был найден. Игорь устроился по объявлению на фирму «Евро ящик», потому что в других местах зарплата была ещё ниже, при высоких требованиях к служащим. Да и возраст его уже стал препятствием. Работодатели не хотели брать работников «под пятьдесят и выше». Даже таких как Игорь, несмотря на его прекрасную физическую форму.

 

Кто знает, что таится за поворотом судьбы, как может изменить мирное течение жизни новая встреча или иной человек?

Люди, как планеты – влияют друг на друга, порой меняя траекторию орбиты. Ох, знать бы всё наперёд! Знал бы Игорь, к чему приведёт появление новой работницы на фирме.

Прелестное дитя, словно весенний ветерок, влетевший в открытую форточку, оживила затхлую и понурую жизнь холостяка, с первого же мгновения наполнив её смыслом и, будто реставратор, освежила поблекшие краски будней яркими тонами. Юное создание во всём напоминало мужчине его первую любовь, чей образ до сих пор мучил во снах несбывшимися ожиданиями и надеждами. Даже будучи ещё женатым, Игорь просыпался от видений прошлого с заметной печалью, как если бы простился с какой-то детской тайной навсегда.

Девушку двадцати трёх лет приняли на место ушедшей женщины.

Произошёл несчастный случай: опытная работница на одном из станков травмировала руку. От пострадавшей избавились по-тихому, выплатив символическую компенсацию, которую Палыч собрал с работников.

Так место стало вакантным.

С самого появления, с первых минут, как только девушка вошла в цех, обратил он на неё внимание. Своей молодостью, бойкостью и красотой напомнила молодица годящемуся в отцы Игорю давно ушедшее, забытое трепетное чувство. Это чувство было сродни той силе, что, казалось, навсегда уснула где-то на задворках запорошенного временем прошлого, но лёгкое дуновение ветерка способно сбить в основе крохотную песчинку, и тогда зарождается сила неподконтрольная и неподвластная разуму: и начинается движение – сначала еле заметное, затем переходящее во всепоглощающую стихию. Самую чистую и непорочную, яркую и волнующую – первую любовь напомнила Лизонька мужчине. Сильно схожая внешне, а так же походящая эмоционально на «пассию из прошлого», красавица превратилась для него в символ, в образ, в рисуемый неутолимой фантазией мираж, что скрывался в замках Фата-морганы. Девушка и не ведала, что дядя Игорь, отличный от остальных возрастных работников своей статью, примеряет на неё выдуманный, радужный образ.

 

Всё обратилось в его пользу. В цех срочно понадобился грузчик, и на эту должность был назначен Игорь, что давало ему больше возможностей видеться и общаться с Лизонькой.

Смешанные чувства испытывал он к ней, понимая разумом, что перед ним ребёнок, годящаяся в дочери девушка. Мужчина пытался противиться душевным терзаниям, а они рвали сердце, стоило только подумать о Лизе. Потому старался Игорь вести себя так, чтоб не было заметно влечения: показушно-доброжелательно, по-отечески и слегка назидательно и покровительственно. Он следил за тем, чтоб «милый ребёнок» не поднимал ничего тяжёлого, ограждал девушку от колких замечаний возрастных работниц и грязных мужских шуток – благо, его побаивались.

Единственное, что позволял себе – смесь желаний, облачённых в фантазии. И грёзы эти были безобидными – платоническими. Он воскрешал давно померкнувшие идеалы чистой, непорочной любви, взаимной и сентиментальной: с томным взором, прогулками по ночному городу, с трепетным касанием рук.

Сама Лиза относилась к Игорю как к товарищу по работе, как к «доброму дядьке», с которым уютно, почти как к отцу. Девушка чувствовала на себе заботу мужчины, но и предположить не могла, что у дяди Игоря к ней серьёзные чувства.

Привыкшая к мужскому вниманию, она вовсе не была ханжой. Мир принимался ей как джунгли, в которых сильный поедает слабого. Своим оружием она считала молодость и красоту – это и было её клыками и когтями, а ещё рациональный расчёт и отсутствие эмоций. Уж их она никогда для себя не допускала. Именно это, в комплексе, по её мнению, смогло бы устроить жизнь и улучшить благосостояние. Не считая себя проституткой, Лизавета не отметала возможности стать содержанкой.

– Почему бы и не отблагодарить за меценатство какого-нибудь папика? – рассуждала она. – Других вариантов нет.

Но и абы кого не хотелось. Практичный не по годам мозг советовал не торопиться с выбором: набраться чуточку терпения и ждать. И в ожидании подходящего момента сгодится и эта временная работа «на ящиках». От того и не попадал Игорь в её поле зрения, не рассматривался ей как ухажёр, как потенциальный мужчина. Куда интереснее для девушки стало неприкрытое внимание Палыча. Именно этот человек, надеялась она, мог бы поправить скудное финансовое положение.

– Ну и что, что толстый и неприятный, – считала она, – зато при деньгах. А заставить похотливого борова тратиться на себя дорогую – это в её силах. Уж эту науку она одолеет.

 

Постепенно об отношениях между Палычем и Лизой заговорили на фирме. Сначала это были сальные шутки работников, которые Игорь нервно отметал.

«Ну, подумаешь привозит и увозит он её, – успокаивал себя. – Молодая девушка, обычное дело, красавиц не зазорно возить. Она же не такая...»

Позже, когда в свободное время Лизонька стала пропадать в офисе начальника, мысли и подозрения проникали уже глубоко в душу мужчины и точили её, разъедали изнутри.

– Не может такого быть, – возмущался он. – Кто на него позарится. Он же жирный. Его парфюм еле перебивает пот.

От неприкрытых шуток коллег сводило скулы. Реальность бессилием сковывала волю, обида сменилась апатией и разочарованием.

«Всё это не так. Никто ничего не видел. Чего питать домыслы, – выуживал он последний шанс в утекающей логике. – Надо самому поговорить с ней. Спасти, а, если надо, направить на верный путь. За счастье надо бороться, пусть не за своё, но это же идеал... Ты же не настолько любишь деньги, девочка».

 

О том, где живёт Лиза, Игорь знал с её же слов. Впрочем, девушка и не скрывала ни от кого, что временно снимает квартиру. Это было недалеко и от самого Игоря. Всего пару остановок в маленьком городе, каких-то двадцать минут и вот он звонит в дверь. Полусонная, в лёгком халатике на голое тело она стояла перед ним. Девушка слегка удивилась визиту незваного гостя, но зная добрый нрав коллеги, улыбнулась.

– Здравствуй, Лизонька, – робко начал визитёр.– Извини, что без приглашения, я должен с тобой серьёзно поговорить.

Девушка изогнула дугой бровь, по всему было видно, что она не готова к такому повороту, но пригласила войти.

– Серьёзный? – улыбнувшись, переспросила она. – Не на пороге же. Думаю, лучше на кухне.

Отказавшись от кофе, нервно выбивая пальцами дробь по старой, в мелких от царапин столешнице, Игорь собирался с духом. Заготовленная речь спуталась в сознании, память выдавала комканные фразы, цепляясь за одну, он терял связь с другой. Потому, нарушив неловкое молчание, решил сразу же перейти к сути.

– Лиза, – начал он, чувствуя как отступает волнение. – Это же неправда, что о тебе судачат на работе? Ты же порядочная девушка.

– А что обо мне говорят на работе? – улыбнулась она, перебив.

В этой улыбке Игорю почудился вызов приличию и насмешка над ним самим: «Неужели, правда?» – подумал он перед тем, как продолжить.

– Ведь ты бы не стала встречаться ради денег? Ты же не такая.

– Что значит «Не такая?» – пристально посмотрела она в глаза. – Не лярва?

Игорь молчал, не решаясь продолжить. Он не мог себе позволить грубого слова по отношению к ней, не смел допустить мысли.

– Нет, – спокойно продолжила девушка. – Я не лярва. Но я чётко знаю, чего хочу от жизни и как этого достичь. Я всего лишь слабая девушка, которая имеет право на счастье и комфорт. Просто сокращаю этот долгий путь, чтоб ни в чём не нуждаться. А что ещё говорят? – вновь улыбнулась Лиза.

– Но не с ним же, – в негодовании затрясся Игорь. – Не с этим противным, склизким боровом. Неужели нет достойных мужчин?

– Ха-ха-ха, – засмеялась девушка, запрокинув голову. Пышные чёрные волосы колыхались при этом на гладкой ткани халатика, подрагивали хрупкие плечи, тонкий смех резал уши. – Достойных мужчин, – продолжала она смеяться, и смех её больно полосовал душу, уродуя её, превращая в месиво. – Где их взять в нашем гнилом городишке, этих мужчин? Или вы думаете, мне приятно с ним? Но у него есть деньги, а в наше время это всё. Деньги и власть. С чего-то надо начинать.

– Но, Лиза, – шёпотом проговорил Игорь. – А как же любовь? Почему он?

– Какая разница: он не он? Мне хоть с вами и то приятнее, – но вы не потянете моих запросов. А этот свин – временное явление, пока не найду что-то достойное. А любовь... Любовь не входит в мои планы. Не сейчас. Я должна стать на ноги.

– Но почему не я? – нервно выпалил он. – Чем же я хуже? Я же тоже смогу гнобить подчинённых. Ради тебя я заткну голос совести. Если надо… Если надо я обрублю себе палец на станке и стану «БОСОМ». Только со мной ты останешься непорочной, какой и задумана природой. – Кричал он в маленькой кухне, не думая, что отчаянным криком разбудит соседей. Слёзы от бессилия лились из глаз. И не видел, и не слышал он уже, как смеётся над ним его «Ангел». Смысла жизни не стало, разъело её стержень ядовитыми парами быта. Не стало места фантазии и лирике – одна лишь скучная, никчёмная реальность. Обрыдлая, неприглядная и больше невыносимая. Нет места романтике в жизни, не бывает в ней удовлетворения и любви! Есть только пашня, на которой одни – погонщики, а другие – это зашоренные волы. И эта девочка... Она даже никто – ни вол и ни погонщик, она всего лишь грязная подстилка.

Та, что красила день, наполняя его смыслом, оказалась пустышкой, собственной выдумкой, миражом. К чему тогда всё остальное...

 

– Дядя Игорь, – говорила Лиза сквозь смех, – ты на себя в зеркало смотрел? Мне всё равно с кем, но ждать некогда, пока ты станешь генералом. Вот стань им, а пока: «Герой, я не люблю тебя!» – именно цитата Пушкина долетела до воспалённого сознания горе-любовника.

Рассеивались любовные миражи в сознании Игоря, сходила пелена наваждения с глаз. Опять...

«Опять я создал себе, выдумал героиню, – трезвел рассудком Игорь. – Который раз натянул образ на реального человека. Как же тяжело приходить в себя. Кому я нужен, кроме своих фантазий? Но как же без любви? Кому нужна эта жизнь и для чего? Неужели, лишь чтобы штукатурить небоскрёб?!» – улыбнулся он и вспомнил реплику Паниковского:

«Я старый, больной человек. Я давно не был в бане. Меня не любят девушки»...

 

Ровно неделя понадобилась Палычу, для того чтобы найти работников на смену Игорю и Лизе. Начальник цеха никогда больше не вспоминал об этой паре, словно и не было на фирме таких людей. Лишь внутри коллектива, между работягами велись странные споры, и как всегда сотрудники разделились на два лагеря: в первом утверждали, что «Задушил», когда во втором возражали – «Зарезал!» Только в одном сходились все, одного никто не понимал: к чему была эта странная фраза, когда полицейские выводили убийцу – «Я так давно не был в бане. Меня не любят девушки»... Впрочем, батраки недолго задавались этим вопросом. Да и до этого ли было? Всем предстояло великое: всем выпадал шанс добровольно «штукатурить небоскрёб»...

 

 

 

 

Что обещает своим клиентам профессиональный фотограф из Дубая Алина Ким? Приятное общение – а это немаловажно. Огромный опыт фотосъёмки. Внимание на интересных и важных деталях. Правильные акценты, подчёркивающие только лучшее. Работа круглый год – когда бы вы ни обратились к Алине, она всегда готова откликнуться. А в итоге: если вас интересует фотосессия в Дубае, то Алина Ким – это тот мастер, которому можно доверить лучшие мгновения своей жизни. Вы получите прекрасные, профессиональные фотографии, яркая память на всю жизнь.

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование