«Он шёл по пустыне, сбиваясь с пути…» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Не унывай

Он шёл по пустыне, сбиваясь с пути,

Пытался хоть капельку жизни найти.

И падая в жаркий песок, напевал:

– Прости меня Господи!

Полз и вставал…

И вот ему видится лента реки,

Мираж или явность, судьбе вопреки.

Он радостен был, от бессилья упал,

Заплакал от счастья и больше не встал...

Очнулся он в лодке, а рядом старик.

– Попей-ка воды, – тот ему говорит.

Добрались до берега, словно как в рай.

– Как, старче, зовут тебя?

– Я – Николай.

***

Я уйду в бесконечные зимы,

В непроглядную тайну ночей,

Где холодные белые льдины

Мне заменят мерцанье свечей;

Где в убогой избушке изгоя

Я в снегах, как в песках, затаюсь.

Пусть от зноба не будет покоя,

Я унынью не сдамся без боя.

Но к тебе я уже не вернусь.

***

Случайно погасив свечу,

Зажечь её ты сможешь снова,

Ни для кого это не ново,

Все просто и не говори.

А если творчества огонь

Задует чья-то зависть злая,

Опасно, да, но не беда!

Я, как никто, об этом знаю!

Кто борется с самим собой,

С покорной низкой головой

От сердца к Богу вопрошая,

Людскую зависть побеждает.

В нём возгорится пламя вновь,

И будут силы и любовь.

Рискованно стать ярче всех.

Запомни, что любой успех

Всегда является уроком.

Как сказано одним пророком:

«Грешно считаться лучше всех».

***

О, сколько раз роняла ты жемчужины-слова!

А я их собирала, берегла,

В шкатулке сердца их носила

До той поры, как едкие слова

В бессильном гневе

Ты случайно обронила.

Я их не приняла…

Но холодно и горько стало мне,

До дней моих последних на земле.

То время утекло

И те слова давно забыты…

Но отчего так горько мне?

***

Она любила «поутрее»,

Пораньше то бишь, стало быть,

Чтобы танцовщиц побыстрее

Через Прокруста пропустить.

Сама ж, в эстетном упоении,

Превознося себя в умении,

Клеймила каждую в чело,

Что мол, еще им повезло.

Другая бы испепелила,

Иль закатала под белила.

Малышка милою была в балетном мире,

Жаль, балериною слыла в своей квартире.

***

Я вышел на дорогу утром,

Смотрю, медведь стоит с клюкой.

«Привет!», сказал я, протянув с почтеньем руку,

А он клюкой дал по лбу мне –

Был, видимо, глухой.

***

Помню, утром у окна

Любовался мальчик вами.

Были вы совсем одна:

Ваше платье голубое,

Пальцы, руки, кружева

И лицо, лицо живое,

В рыжих кудрях голова.

И венок, тот тёмно-синий –

В нём казались вы богиней.

Я был мальчиком тогда,

В те далекие года.

С нами вы ещё дружили,

Изредка к нам заходили,

Пили чай в саду под вишней…

Знает только лишь Всевышний,

Что я чувствовал тогда,

В те далёкие года.

В то же лето,

В вечер тайный,

После церемонии чайной,

Вы венок прислали мне.

Тот венок, увы, помятый,

Пах он васильком и мятой.

Раньше был он тёмно-синий,

В нём казались вы богиней.

***

Маленькая женщина стоит у окна.

Еле видны её очертанья.

Маленькая женщина осталась одна,

И у струн дождя минорное звучание.

Маленькая женщина держится, не плачет,

Маленькая женщина обо всём молчит.

Оставленная женщина не может иначе.

«Брошенная женщина» – горестно звучит.

А когда-то было всё так неповторимо!

Была и разговорчива, свежа и хороша.

Жаль, что желанная – не всегда любимая,

От того и плачет в тишине душа.

Как ни крути, а всё воспоминания

Сердце терзают, а дождь струны рвёт.

Выпали на долю ей сердечные страдания,

Не каждая из нас эту женщину поймет.

***

У меня фигура-дура:

Ноги, да нет ушей.

Нет волос, не та фактура,

(Слава Богу, нету вшей).

С ростом, вроде, всё в порядке,

Что нельзя сказать про пятки.

Про лицо сказать стыжусь,

(По утрам сама боюсь).

Я не знаю, как там с сердцем,

Но характер с диким перцем.

Где работаю?

В разведке.

Шутка, сижу дома в клетке.

Что еще сказать – не знаю…

В общем, я одна такая.

На основе русского народного фольклора.

«На монашеском, на дворе»

– Петушок, петушок, ярко красный гребешок!

Ты куда летал? Ты кого видал?

– Летал на высокий забор,

Смотрел на монашеский двор.

– Не может быть!

– На монашеском дворе –

Все цветочки в серебре.

Стоит овин с овсом

И конура со псом.

Стойла с козой и овечкой,

Даже мышка бежит со свечкой!

– Не может быть!

– Видел я кошку-кутейку,

Величиной с копейку,

Уточек в платочках,

А гусей в лапоточках.

– Вот это да!

– Ниточка, иголочка,

Там есть и светёлочка,

Где монашки платья шьют,

На окошечко кладут.

– Заинька серенький,

Где же ты бывал?

Где ты ночевал?

– Был на монашеском дворе,

Наигрался на жаре,

Присел на ступеньку в тенёчке,

Как на пенёк в лесочке.

– И что же ты, заинька, там увидал?

– Повидал я там девиц,

По-монашески – сестриц.

Одна, маленька-удала,

Воды кружечку мне дала.

– А к себе сестрицы звали?

Тебя, зайку, угощали?

– Угощали творожком и румяным пирожком,

Морковкой и капусткой,

Сладкой, свежей, хрусткой!

А маленька-удала блюдце мёда мне дала.

– А где же ты, заинька, спал, почивал?

– Спал под лавкой, под кроваткой

А маленька-удала подушечку мне дала.

– А кто ж тебя, серенький, проводил домой?

– Одна сестрица немножко, до высокого порожка,

А маленька-удала прям до леса довела.

Не побоялась, смелой оказалась.

Я спасибо ей сказал, и ладошку облизал.

Вот и всё.