Из Дневника писателя

 

Жена принесла мне литературный журнал с публикацией исторической драмы в стихах писателя П. Вот к кому надо пойти Борису со своей исторической драмой в стихах «Степан Разин», – сказала ей мать. И я пошел в этот журнал, где работал нужный мне человек руководителем отдела. К этому времени многие люди заинтересовались моей рукописью и пытались мне как-то помочь ее опубликовать.

– Даже если бы ты был Евгением Евтушенко (который написал главу поэмы о казни Степана Разина), и то пришлось бы очень сильно постараться для ее опубликования», – говорил мне заместитель главного редактора «Литературной газеты» Юрий Дмитриевич Поройков. – Откуда ты взялся такой? – улыбнулся он.

– Я с вами работал в издательстве «Молодая гвардия», – ответил я.

Валентин Распутин вернул по почте мою рукопись с письмом, что «прочитал ее с удовольствием», но не занимается поэзией. А Ионн Друце, одобрив развитие характера главного героя, выразил сожаление, что из-за условий времени, писатель Василий Шукшин, написавший роман «Я пришел дать вам волю» и пытавшийся сделать кинофильм о Степане Разине, «дошел только до половины» (так до сих пор фильм о Степане Разине не сделан).

Писатель П. встретил меня в редакции литературного журнала доброжелательно, сказав, что в таком редком жанре работаем «только мы двое» в стране. Он вызвался поддержать мое творчество, и даже предложил мне стать внештатным литконсультантом по поэзии в его журнале, чтобы мне было легче войти в литературную жизнь столицы. Платил немного за внутренние рецензии. Но и это хорошо. Так завязалось наше знакомство.

 

Конечно, он исподволь проверял мои дела и убеждения. Деликатно, чтобы не обидеть. Как я понял позже, чтобы проверить сплетню-навет обо мне, он как-то рассказал, что Владимир Цыбин отказался писать книгу для серии ЖЗЛ в издательстве «Молодая гвардия» о Сергее Есенине, потому что тот подозревался в мужеложстве. Я встретил эту весть о Есенине с удивлением и досадой за великого поэта.

Работать литконсультантом у меня получалось. Я даже сидел в редакции журнала в отдельном кабинете по четвергам, на двери висела табличка с моим именем. Литераторы часто приходили на консультацию именно ко мне, хотя был еще давнишний консультант Александр, у которого повыше оплата за рецензии, чем у меня. Но я сохранял с ним мирные отношения.

Однажды я показал писателю П. присланное из Дальнего Востока интересное стихотворение для публикации в журнале, и стал убеждать его, что такое стихотворение сейчас никто написать не сможет, и мне кажется, что оно украдено у какого-то классика, скорее всего у Михаила Лермонтова. Редактор нашел в стихотворении небольшие погрешности, возразив мне. Но я не унимался, и искал это стихотворение по названию и по первой строке в книгах произведений Михаила Лермонтова, которым редактор увлекался. И все-таки нашел украденное у классика стихотворение, в котором была переделана неуклюже первая строчка. Пришлось ответить автору: что стихотворение хорошее, но опубликовать его не можем, потому что оно написано Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, а «вы исказили его первую строчку».

Какой же пришел отчаянный ответ на наше письмо. Оказалось, что дальневосточные литераторы спорили, что в Москве печатают только своих авторов, а будь иногородний поэт даже гениальным, все равно его стихи забракуют. Но авторы спора похвалили меня, что я сумел их разоблачить. Позже в Москву приезжал автор письма и подарил мне свою книжку стихов. Что разозлило писателя П. Приревновал.

 

Теперь я старался не высовываться со своим яканьем в редакции журнала.

За это редактор отдела П. решил опубликовать мое стихотворение (притчу) «Ермачок» и мой перевод стихотворения из книги поэта нашей восточной республики.

Но руки у меня все-таки чесались. И случился очередной скандал. Писатель П. попросил меня подготовить для печати подборку переводов с французского стихотворений Шарля Бодлера. Он знал, что в Астрахани я с друзьями увлекался поэзией французских символистов. А мой друг Саша, который неоднократно переписывал в Ленинской библиотеке Москвы переводы с французского Вильгельма Левика, Павла Антокольского, Михаила Кудинова, Бориса Лившица и других переводчиков, подарил мне несколько тетрадей этих произведений. И вот, когда я стал читать переводы стихотворений ценителя «Цветов зла» Шарля Бодлера, то обнаружил знакомые строчки из подаренных тетрадей, лучшие строчки разных переводчиков одного и того же стихотворения. После того, как я показал этот «винегрет» графомана писателю П., ценитель Бодлера в редакции больше не появлялся.

 

Заместитель главного редактора журнала «Молодая гвардия» Вячеслав Горбачев не захотел давать рецензию писателя П. в качестве предисловия к моей книге «Степан Разин», в серии «Библиотека журнала ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», а принял напутствие известного литературного критика Евгения Осетрова.

Вот такое напутствие.

 

«Я нахожу вполне естественным, что молодой поэт Борис Рябухин создал историко-драматическую хро­нику в стихах, посвященную Степану Разину. Среди действующих лиц драмы Рябухина мы видим не только Разина и его окружение, но и тех, кто ему противо­стоял, в борьбе с которыми и сложил буйную свою голову предводитель восстания казацкой голытьбы. Стихи в драматической поэме льются спокойно, их отличает естественно-разговорная интонация, они полны жизни и огня.

Борис Рябухин обратился к сокровищам волжского фольклора, и это дало его произведению не только лиричность, но и непосредственное ощущение на­родной жизни, увиденной взглядом поэта. Непереда­ваемо хороши песни, отмеченные подлинностью. Перед глазами возникает движущаяся панорама времени, ко­торое ушло, оставив навсегда след в памяти и сердце страны. Слова в стихах Бориса Рябухина поставлены широко, их отличает красочность и звучность. Можно даже в некотором смысле сказать, что автор осущест­вил давний замысел, который вынашивала наша лите­ратура, помня завет Пушкина, считавшего Разина самым поэтичным лицом русской истории».

(Осетров Е.И. Голоса поэтов: Этюды о русской лирике. – М.: Советский писатель, 1990, с.271).

Думаю, это напутствие уязвило самолюбие писателя П.

В Пестром зале ЦДЛ писателя П., как многих редакторов литературных журналов, угощали вином за каждым столом, и, как сопровождающего, угощали и меня. Было хоть и вредно для здоровья, но полезно для знакомства с писателями. Однако моё настроение портили постоянные реплики проходящего мимо поэта Бориса Авсарагова, который вслух говорил мне неприятные слова о писателе П. у каждого обильного стола.

 

Однажды я принес рукопись о Степане Разине в издательство «Советский писатель». Ведь в «Библиотеке журнала ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», благодаря руководителю этого отдела Сергею Лыкошину, были опубликованы только несколько действий. А полная драма ждала своей публиации. Редактор этого издательства Виктор Фогельсон, проходя мимо меня в коридоре редакции, спросил, по какому вопросу я жду своей очереди. Я ответил, что написал драматическую хронику в стихах «Степан Разин», у меня положительная рецензия на нее писателя П., который пишет исторические драмы в стихах. Длинный Виктор Фогельсон наклонился ко мне, сидящему на скамейке, и сказал: – Не знай еще, какую драму написал сам ваш рецензент, – и с улыбкой ушел в свой кабинет.

 

Через несколько дней писатель П. попросил меня в буфете ЦДЛ присесть к нему за стол, где он в это время вел переговоры с поэтом Михаилом Шутовым. Я поздоровался с Шутовым и подсел за столик. К удивлению, я оказался на допросе, на очной ставке. Писатель П. с возмущением стал меня, неблагодарного, упрекать в том, что я хвалился своей драмой «Степан Разин» в издательства «Советский писатель» редактору Фогельсону, и сказал, что она написана лучше, чем его историческая пьеса. Надо же так все переврать Михаилу Шутову! А он сидит, и бесстыжими глазами смотрит на меня и подтверждает кивком головы претензии ко мне. Я сказал?:

– Это навет, – и рассказал, как все было на самом деле, даже предложил пригласить на очную ставку Фогельсона. Ведь Шутова тогда рядом не было в коридоре редакции, значит, он слышал навет от кого-то другого. В издательстве у меня приняли на издание рукопись моей драмы «Степан Разин», писатель П. об этом упомянул с ревностью, а не с радостью за меня.

 

После такого срама я ушел из внештатных литконсультантов журнала. А ведь до этого писатель П. даже оформлял меня на месяц исполнять обязанности заведующего отделом поэзии своего журнала, пока был в отпуске.

 

Встречи наши стали реже. Писатель П. иногда жаловался мне, что много сделал людям, а они неблагодарные. Однажды я сказал:

– Вот ты и мной недоволен, а я посвятил тебе свое стихотворение.

–Покажи, – оживился он.

И я показал в своей книжке это стихотворение.

 

ЕДИНОСТРАННИКИ

 

А. П.

Мы с тобой - единостранники
В этой жизни шебутной.
И в вагонном подстаканнике
Нам подносят чай спитой.

И кричат нам целовальники
О свободе показной.
И прельщают нас избранники
Заграницей расписной.

Но по тем дорогам хоженым -
Муравейникам встревоженным -
Мы с тобой - не ходоки.

Наши дни веками меряны.
Ходим мы с тобой по Времени,
Вдоль по Лете - бурлаки.

 

– Расшифруй посвящение, – попросил он.

Постоянная улыбка писателя П., и сочувственный взгляд, казалось, были у него напускными. А как доказать? Например, он с готовностью стал свидетелем на моем бракосочетании с моей новой супругой Валей. Но сделанные по моей просьбе фотографии на свадьбе не отдал мне. Потому что стал уже именитым, а меня считал не достойным появляться на фото вместе с ним.

 Он не понимал, что, говоря о неблагодарности за его добрые дела другим писателям, фактически признавал, что меркантильные укоры никто не любит.

 

Писатель П. на свой день рождения не приглашал знакомых к себе в гости, объясняя привычкой принимать только тех, кто вспомнит и придет поздравить его с днем рождения. Однажды пришел и я. За столом сидели родственники, супруга, маленький его сын. Стол накрыт, а не наливают.

–Почему здесь не наливают для тостов, – не выдержал я и спросил с улыбкой.

Хозяин отвечает, что все рюмки в буфете, а ключ маленький сын потерял, не могут открыть. Я, в то время готовый блеснуть своими способностями, попросил показать все другие ключи, какие есть, и один их них помог мне с трудом открыть дверцы буфета. Самодовольный, я рассказал, как пацаном открывал у бабушки дверцы горки ножом, и так воровал потихоньку сахар, за что милая бабушка называла меня блудней, но не наказывала. Голод был.

Только под старость я предположил, что гости спасали именинника писателя П. от вина, поэтому и придумали уловку с закрытой дверцей. Уже тогда у него от спиртного возлияния стала отказывать почка. Но, может быть и то, что писатель П. вычеркнул меня из своих друзей. Тогда каким дураком я выглядел в своих желаниях показать себя блудливым домушником?

 

«Степан Разин» был набран в издательстве «Советский писатель». Я показал верстку Станиславу Золотцеву. Он в газете «Литературная Россия» о моих драмах «Степан Разин» и «Кондрат Булавин» написал: «Казалось негромкий поэт, но труд создал богатырский». И вдруг Станислав огорошил меня:

– Верстку рассыплют. Книгу не издадут.

Я не поверил, и пошел узнать правду об этом к Михаилу Числову. Заместитель главного редактора Михаил Числов, который помог составить договор со мной и выдать мне аванс, вдруг подтвердил, что пьесу не опубликуют. И после долгих вопросов «почему» все-таки ответил мне, что «пьеса не понравилась писателю П.». Я удивился еще больше:

– Он же первым написал положительную рецензию на «Степана Разина». Могу показать…

– Покажи, – простился со мной Числов.

На другой день я принес рецензию, подписанную писателем П.

– Где она опубликована? – спросил Числов.

– Нигде, – ответил я, вспомнив, что Вячеслав Горбачев заменил эту рецензию на отзыв Евгения Осетрова. Мне не верилось, что писатель П. зарезал мою книгу. А он вел переговоры о выдвижении своих пьес на Государственную премию. Конечно, я догадывался, что были более веские причины рассыпать верстку. Например, такие резкие упреки сосланного в Ферапонтов монастырь патриарха Никона: «Царь лишь труба, а дуют-то бояре!». Они, наверное, не заслужили одобрения цензора.

Новый руководитель в «Советском писателе», поэт Александр Бобров пытался все же напечатать мою книгу, добавив к моим лирическим стихам хоть какие-то отрывки из поэтической драмы «Степан Разин». Бобров пытался выпустить мою книгу «Мятежный круг» вместо запланированной книги уехавшего тогда за рубеж Ильи Фаликова. Но друг писателя П., редактор Александр Руденко, категорически не допустил к изданию мою книгу. А верстку действительно рассыпали. Не зная об этом решении, художник дал в интернете информацию с картинкой обложки об издании книги Бориса Рябухина «Мятежный круг». Так в интернете рекламировалась моя книга, которая не вышла.

«О, если буду я изранен друзьями на тропе любви…», – воскликнул древний великий поэт Хафиз.

Но я старался поддерживать добрые отношения с писателем П.

Правда, когда я предложил в Библиотеку имени Н. Некрасова пригласить на выступление писателя П., заместитель директора библиотеки сказала мне: «Не стоит. Что-то о нем говорят в основном плохо».

Я часто слышал о нем неприятные отзывы и при работе в «Литературной газете».
Запомнилось мне, как писатель П. с трудом вошел в нашу комнату обозревателей отдела русской литературы и попросил опубликовать в «Литературной газете» рецензию на его дилогию драматических поэм. Оказывается, при выдвижении на Государственную премию его книги необходимо представить комиссии две рецензии. В редакции возмутились его смелостью и сказали ему?:

– Мы можем написать вам только отрицательную рецензию.

Он согласился, объяснив, что положительную рецензию напишет доктор исторических наук Вадим Каргалов. Самый убойный тогдашний критик «Литературной газеты» Андрей Мальгин, опубликовал свою отрицательную рецензию в «Литературной газете». А профессор Каргалов где-то опубликовал свой положительный отзыв на произведения драматурга П.

Завистники говорили, что ему помогали и органы безопасности. По крайней мере, бойцы невидимого фронта, вроде, собирали деньги на сложную операцию удаления его почки. И главный редактор литературного журнала, классик Михаил Алексеев выхлопотал попавшему в беду с почкой писателю П. Государственную премию РСФСР имени М. Горького. И его творческие дела пошли в гору. На удивление, на свой творческий вечер он смог заполнить весь Большой зал Центрального дома литераторов гостями в черных мундирах.

 

Я все-таки дерзнул сделать попытку получить государственную премию за дилогию исторических хроник в стихах «Степан Разин» и «Кондрат Булавин», опубликованные в моей книге «Избранное», М. «Воскресение», 2002 г. Дерзнул потому еще, что они были отмечены литературными премиями. Международное Сообщество Писательских Союзов присудило мне за исторические хроники в стихах «Кондрат Булавин», «Степан Разин» и сборник стихов «Мятежный круг» Международную Литературную премию имени Николая Тихонова за 1999 г. Коллектив Окружного казачьего общества «Волгоградский округ» Войскового казачьего общества «Всевеликое войско Донское» и редакция журнала «Юность» выдвинули исторические хроники в стихах «Степан Разин» и «Кондрат Булавин» книги «Избранное» на Государственную премию России за 2002 г.

В этом же году, при содействии Министерства по делам национальности Российской Федерации, где я работал Секретарем коллегии Министерства, Государственный Донской казачий театр в г. Волгограде поставил по мотивам моей исторической драм в стихах спектакль «Кондрат Булавин» (режиссер – Заслуженный артист России В. Ляпичев). Правда, министерства пыталось включить в свою программу государственной поддержки культуры казачества финансовые средства на постановку в театре моей дилогии «Степан Разин» и «Кондрат Булавин». Но выделить удалось только на постановку только одной пьесы. А так как в театре имени Вахтангова в это время шел спектакль по пьесе В.М.Шукшина «Я пришел дать вам волю» – о Степане Разине, то мне с режиссером пришлось выбрать только историческую хронику в стихах «Кондрат Булавин».

В Сталинградской области я родился на хуторе Зимник, в этой же, теперь Волгоградской области, родился я и как драматург. Кстати сказать, в самой Волгоградской области на карте есть два хутора по названию «Рябухин» и «Новый Рябухин», – моя фамилия, ближе к Дону.

 

 

Налетевший на страну ураган рассыпал не только верстку моей книги, но и само издательство «Советский писатель», и страну СССР. Поверг Колосса на глиняных ногах.

И писатель П. в новом тысячелетии прилюдно стал представлять меня как своего ученика «по классу драматургии».

 

26 марта 2003 года в конференц-зале Международного Сообщества Писательских Союзов состоялась презентация моей книги «Избранное», в которой опубликованы драматические поэмы, стихотворения, переводы, вышедшей в издательстве «Воскресение» в 2002 г.

Во встрече приняли участие: секретари МСПС поэт В.Сорокин и прозаик Р. Мухамадиев, писатели Л. Ханбеков, А. Пшеничный, С. Красиков, В. Орлов, Е. Колесников, Г. Андреев, Г. Гоц, П. Ульяшов, В. Новиков, А. Тер-Маркарьян, М. Ватагин, В. Щербаков и другие. Ведущий – критик Леонид Ханбеков, автор книги о моем творчестве «Раскрепощение судьбы» (2002 г.). Леонид Васильевич Ханбеков зачитал из этой своей книги мнение о моих исторических драмах в стихах.

«К художественным решениям, которые делают хронику Бориса Рябухина примечательным явление в жанре исторической поэмы – жанра яркого, свободного, нисколько не закостеневшего, не замершего в своем развитии, я бы с легкой душой отнес прекрасные по своей сценичности, многоплановой выразительности сцены бреда раненого казацкого вожака, бестрепетного восшествия Алены на костер, разинского суда над непокорной Астраханью… Чувствуется, что уроки «Бориса Годунова» Пушкина и «Ивана Грозного» Толстого не прошли для поэта и драматурга даром. По мере движения сюжета к известной читателю и зрителю (пусть пьеса еще и не воплощена на сцене!) трагической развязке, она не только не теряет остроты и динамичности, напротив обретает черты народной исторической драмы, полной страстей, потрясений, исканий, высоты духа и низости, реальных противостояний, не только военных схваток, но и схваток нравственных, духовных, моральных. Потому едва ли не главным действующим лицом произведения Бориса Рябухина является та самая воля, во имя которой одни идут на смерть, на немыслимые муки и страдания, другие же готовы пресмыкаться, идти на подлость и предательство».

Газета «Русский вестник» напечатала и выступление на презентации и писателя П.

«На моих глазах шло становление Бориса Рябухина как драматического писателя. Он даже одно время работал у нас в журнале литературным консультантом. Мы часто встречались не только на работе, но и у себя дома, иногда долгими вечерами бродили по улицам города, говоря о своих планах, о своем творчестве. Возможно, эти университеты – ночные разговоры – оказывают большое влияние на творчество. Как оказали на Бориса Рябухина и наши разговоры об исторических драмах, исторической поэзии, как редчайшем жанре. Гете говорил, что драматическая поэма – это венец поэзии. К сожалению, драматическая поэзия советского времени тщательно забыта. А она была. Достаточно вспомнить хотя бы о двух-трех писателях, которые осваивали этот жанр. Например, Илья Сельвинский, о котором последние тридцать лет просто не вспоминают. Это - замечательный поэт, по-настоящему замечательный. Его трилогия о России, конечно, несла отпечатки своего времени. Это была серьезная работа, по которой, в том числе и я, наверное, Борис Рябухин, учился. Один из тех, кто осваивал этот жанр, - ныне здравствующий, хоть, к сожалению, и не очень, Николая Доризо. Надо вспомнить и драматические поэмы Дмитрия Кедрина. Но у Бориса Рябухина - особая тематика. Эта тематика совпадала с настроем в советской литературе. Когда крестьянские восстания, с одной стороны, будоражили государственный строй России, а с другой стороны, заставляли отстаивать интересы своего народа, который так или иначе попирается государством, как машиной, в известной мере Борис Рябухин оказался первопроходцем. Время драматических поэм, которые писали в свое время Озеров, Кукольник и другие исторические писатели допушкинской и пушкинской поры, тщательно было забыто. В новых условиях Анатолий Преловский воссоздал в известной степени этот жанр, правда, в своеобразной форме, написав свой первый свод поэм о сибирской земле «Вековая дорога». В это же время и я, и Борис Рябухин создавали свои своды драматических исторических поэм. У каждого была задача. Борис Рябухин написал драматическую поэму о крестьянском восстании под предводительством Степана Разина, как об одном из уникальных явлений. Иногда Россию называют рабской страной, которая никогда не возмущается насилию. А на крестьянских восстаниях видно, как народное дело возмущалось насилием. Точно также нынешнее насилие в нашей стране вызывает обилие народного гнева. И Борис Рябухин в своих драматических поэмах показывает битву народного гнева, рассказывает об этом интересно, серьезно. И больше соперников у него практически не было».

И ни слова о своем прошлом участии в запрете моего «Степана Разина».

 

Более того, писатель П. стал выступать смелее, думая, что авторитет его возрос. Так, в Дубовом зале ЦДЛ я нечаянно видел такую сцену. Писатель П. с поэтом и издателем Дубаевым стояли у столика друг против друга, как враги, с бокалами вина.

Поэт Владимир Костров, чтобы поддержать писателя П., в напутственном эссе к его новой книге подчеркнул: «Надо сказать, что ты пришел с добром. С добром в нашу литературу». Но в этой сцене писатель П. с поэтом Львом Дубаевым, чуть ли ни родоначальником московской поэтической школы, у меня на глазах выпили по бокалу вина с клятвой мести и ненависти.

 

Издатель, поэт Вадим Рахманов, зная, как писатель П. ко мне относится, тем не менее, попросил меня написать внутреннюю рецензию для выпуска книги, с главами третьей исторической хроники в стихах, которую писатель П. уже не надеялся дописать, по состоянию здоровья. Такой урок был для меня непростым нравственным испытанием. Мы ведь с писателем П. когда-то при знакомстве, решили создать каждый по исторической трилогии в стихах. Я свою трилогию написал.

Третья историческая хроника в стихах «Император Иван», написана в 2004 г. и опубликована в 2005 г. Отдельной книгой и в моей книге «Выход в небо», которую ОЗОН разрезал на десяток отдельных книг прозы, и с 2005 года предлагает до сих пор для чтения, копирования, покупки читателям, без всякого внимания к автору. За драматическую поэму «Император Иван» журнал «Юность» присудил мне литературную премию имени Владимира Максимова в 2005 году.

Три поэмы об истории казачества опубликованы в моей книге: «Российские хроники». Драматическая трилогия, М., «Художественная литература», 2011 г. За эту книгу Московская городская организация Союза писателей России наградила меня медалью «Литературный Олимп» в 2013 г. Трилогия объединена идеей – борьбы за волю народа с произволом царского самодержавия, что перекликается с современностью. Неслучайно продолжаются литературные награды этих произведений. За поэтические книги «Избранное» и «Силы весенние» мне альма-матер, Астраханский государственный технический университет присудил премию имени Бориса Шаховского в 2008 г. На Международном конкурсе «О казаках замолвим слово» в 2015 г. Мне в номинации Поэзия присуждена первая премия за поэму «Степан Разин».

Жалко, что писатель П. трилогию не дописал.

 

Но я согласился жать внутреннюю рецензию на его книгу. И Вадим Рахманов издал писателю П. эту книгу, при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России». В книгу вошло только первое действие его третьей драмы. Мне писатель П. эту книгу не подарил и даже спасибо не сказал за рецензию.

Тридцать лет мы с писателем П. работали над созданием заветной трилогии в стихах. И, кажется, я жил больше в этих трех веках минувшего времени, чем в реальном мире. Занимался отхожим промыслом «Российских хроник».

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование