О самой страшной войне XX века написано немало. Но ещё долго мы будем обращаться к этой теме, где далеко не всё однозначно. Вот и писатель Татьяна Грибанова, используя документальные рассказы, в основном своих родственников и земляков, пытается разобраться в психологических хитросплетениях того времени, изучает поведенческие мотивы людей, оказавшихся в экстремальных ситуациях. В каждом её повествовании сквозит боль и сострадание к тем, кто не по своей воле принимает жестокие удары судьбы, кто не ломается, сохраняет достоинство даже в минуты смертельных испытаний...

 

 

Новая книга Татьяны Грибановой – о людях русской глубинки, на долю которых выпали тяжкие испытания XX века: разрушение традиционного уклада жизни и братоубийственное истребление друг друга, голод, война, исчезновение с лица земли деревень и сёл… Повесть, рассказы, эссе, былички – каков бы ни был жанр, везде и всегда в прозе Грибановой на передний план выступает человек с миром его мыслей и чувств, с его смыслом жизни, гнётом испытаний и самопожертвованием. Автор ставит своих героев перед очень непростыми вопросами. Как сохранить человечность в бесчеловечных обстоятельствах? В чём смысл жизни? Через что можно переступить, а через что никогда нельзя преступать? Сюжет подчас раскручивается стремительно и непредсказуемо – как это и бывало в реальной жизни на войне. Реальная война… Ещё несколько десятилетий назад столь привычным был разрыв между образом войны, жившим в памяти народной, и тем его освещением, которое предлагалось официальной пропагандой и историографией. Многочисленные защитники официоза восклицали: «Если в итоге мы победили врага, то к чему, спустя столько лет, снова и снова показывать кровь, потери, страдания? Зачем скорбный реквием, если есть такая красивая и духоподъёмная маршевая музыка парада?» Понятно, что этот искусственный разрыв, недостойный великого народа с великой историей, не мог существовать бесконечно. Так устроено сознание, что с течением лет всё больше и больше внимания именно трагическим страницам войны. Новые поколения должны знать, какой вселенски высокой ценой завоёваны свобода, независимость и мирная жизнь. Новые поколения должны знать, каким героем, прошедшим через неимоверные испытания, был наш народ. И как трудно, но необходимо быть наследниками Великой Победы, чей отсвет ныне – и в этой забытой Богом избушке, и на перекрёстке сельских дорог, и на обелиске в дальнем посёлке. А главное, отсвет Победы – на лицах старых солдат, вдов, давно уже постаревших детей войны… Представленная на суд читателей книга Татьяны Грибановой вполне достойна занять место в ряду образцов военной прозы писателей-орловцев. Таковы романы, повести и рассказы Владимира Мильчакова, Евгения Горбова, Петра Проскурина, Василия Рослякова, Евгения Зиборова, Анатолия Яновского, Игоря Лободина…

 

Они создали художественную летопись военных лет, соединив историческую реальность с реальностью духовного знания, любви и вечной памяти о погибших. Чувство уважения к сделанному предшественниками не означает, что представители нового поколения не имеют права писать о далёкой войне. Напротив, эта тема остаётся актуальной, тем более, что мир неспокоен и полон всевозможных угроз. Читатель должен иметь возможность получить честный и самый обоснованный, с прибавкой всех новых знаний, ответ на вопрос: «Что было главным источником Победы?». Да, великая война дала литературе, писателям громадный материал. Казалось бы, простое изложение событий, биографии героев – уже самодостаточная основа для художественных произведений пронзительной яркости. Но всегда ли жёсткая сила фактов в одиночку способна воплотиться в прекрасный текст? Отвечая в 1985 году на вопросы анкеты журнала «Вопросы литературы», Григорий Бакланов подчёркивал: «Без того опыта, который дала война, я бы не написал ни одной моей книги, фронтовой опыт, конечно, в основе каждой из них. Но вымысел, фантазия, – разве возможна художественная литература, вообще искусство вне вымысла? «Над вымыслом слезами обольюсь…». Фантазия художника преображает жизнь в искусство более реальное, чем жизнь. Спросите художника, что в его книге опыт собственный, что вымысел, и он уже сам не сможет отделить: всё вместе для него жизнь, которую он прожил. И ничто не способно так под4 5 линно, так естественно, так неподдельно выстроить жизнь в книге, как волшебная фантазия». Волшебная фантазия – ключевой метод рассказа, открывающего книгу Грибановой. Умер старый солдат дед Кондрат, но душа его жива, всё видит, всему сочувствует и сопереживает, «окликая всех, кого оставил на земле». Увы, видит эта душа не только чистое и вызывающее сочувствие. В сегодняшнем дне махрово расцвели подлость, стяжательство, предательство – да что перечислять эти пороки, они прекрасно известны любому нашему современнику. Нравственный суд автора – не только над фашистами, захватчиками, но и над иными наследниками победителей, теми наследниками, что в итоге оказались недостойными этого высокого звания. Впрочем, это суд и над властью, которая с незапамятных времён уверена, что «Савраска всё выдюжит». Страшно, завораживающе звучат слова в финале книги: «А выживать – мужику не привыкать! Не впервой! Что ему? Нешто он не русский человек?». Вроде бы риторический вопрос, вроде бы удалое восклицание, а вдруг предстоящая жизнь всё-таки даст на это вопрошание далеко не позитивный ответ? И разве в этом вопросе нет подсказки, почему так много в современной России нерешённых проблем, неурядиц, сиротства, неприкаянности? Много тяжёлого и тягостного осталось у нас за плечами в прожитых десятилетиях. Осознание этого с остротой и болью – дело мучительно трудное. Суд памяти суров, но, кажется, автор не только судит, а ещё и обращается к неразумным, бессердечным соотечественникам XXI века: оглянитесь, вспомните, только представьте, сколько невзгод выпало на долю старшего поколения! Рассказы сборника – не только о солдатском подвиге, в них есть немало горестных страниц о бесправной жизни наших людей в оккупации, о подранках военной поры, о стремлении людей в самых неимоверно трудных условиях спасти, помочь, отогреть…

 

Здесь, повторюсь, проза Грибановой (например, рассказ «Подранок») очень созвучна прозе другого писателя-орловца Игоря Лободина, который рассказывал читателю о военном детстве на Орловщине. 4 5 И пусть не смущает современного читателя нарочитое отсутствие художественной отточенности в ряде быличек. Суть эссе-воспоминания заключена в действительности переживания («Порой не ели по три дня. Деревня пухла от голода. В старых, заброшенных буртах выгребали возгоревшееся месиво, толкли в ступе на лепёшки и оладьи. Пекли прелики на огуречном рассоле – «трёхдневные прелики». Блины их них – чёрные, сухие до хруста»), а не в сюжетности или занимательности. В этих рассказах обнажена душа народа, звучат его боль и гнев. Кто ещё в глубинке записал бы эти драгоценные воспоминания? Неумолимое время с каждым годом оставляет всё меньше и меньше людей старшего поколения. Особенно быстро уходят те, кто непосредственно участвовал в трагических событиях войны – в великих битвах на передовой, в партизанском отряде, в прифронтовой полосе. Подчас удивляет смешение стилей в эссе Грибановой. Рядом с лирическим изложением эпизода – жёсткая цитата, отрывок из военной сводки, конкретная цифра и географически точные координаты. Но это, опять же, не просчёт автора, не следствие небрежности. Отмечу, что подобным методом пользовался Василий Росляков, бывший орловский партизан, создавая свой роман «Последняя война». Там множество отрывков из донесений, трофейных документов, публикаций партизанских газет. Литературный критик А.И. Кондратович так отзывался о прозе Рослякова: «Всё в романе достоверно, документально точно (вплоть до вкраплённых в роман подлинных приказов, протоколов, газетных заметок) и психологически убедительно, поскольку нигде не упрощено и не спрямлено, не сглажено». Итак, фактография и достоверность только добавляют силы художественному произведению о войне – и в этом мы убеждаемся на примере прозы Грибановой. Ещё одна весьма сильная сторона её прозы – умение на контрасте показать войну и мирную жизнь. Ведь, в конечном счёте, война – это аномалия, а мир родной сторонки прекрасен и вечен. «За окошком редеет предрассветный сумрак. Накидываю 6 7 шаль, выхожу на крыльцо. Солнца ещё не видать. Всё затихло в ожидании появления этого извечного, но каждый раз нового, необычайного чуда. Сначала, словно пенки «райского» варенья, вскипают, розовятся над Марьиной лощиной края кудлатых облаков. Следом «мяконькие», рыжеватые дымки затепливают по склонам Ревун-оврага полуобнажённый березняк. Потом скирда гречишной соломы посередь игинского поля, проступая сквозь ниспадающие туманцы, набирает цвет и окрашивается в тёмно-красную, ржавую медь. Воздух, настоянный на ароматах палой листвы и зарывшихся в её вороха улежалых антоновских яблок, кажется забористым бабушкиным квасом: и терпкий, и хмельной и пьёшь – не напьёшься». (эссе «Сломав хребет фашистской нечисти»). Конечно, на этом фоне мирной жизни невероятными, безмерными по своей людоедской жестокости видятся дни оккупации, фронтового смерча. Но у писателя хватает мужества говорить о горьком – без прикрас, скорбно и искренне. Лично я увидел в повести «Всего дороже» удивительную повествовательную перекличку со знаменитой повестью Бориса Горбатова «Непокорённые» («Семья Тараса»). Напомню читателям, что эта книга о судьбе советских людей, попавших в оккупацию, первоначально печаталась с продолжением в центральной советской газете «Правда» в 1943 году. Для орловцев глубоко символично то, что первая часть повести была опубликована весной, а вторая, заключительная, – уже осенью того переломного в войне года. Рассказывая о судьбе попавших в фашистское иго соотечественников, Горбатов звал бойцов в наступление, чтобы быстрее принести освобождение. А вторая часть повести была, по сути, той страшной правдой, что открывалась всей стране уже не только из газет. Повесть «Всего дороже» занимает центральное место в книге Грибановой о войне. Зачин повествования – последние дни фашистской оккупации, когда каратели «помиловали» обитателей затерянной в лесу деревушки Берёзовки и не сжигают их в амбаре, а угоняют в полон. Скорбный путь заставляет персо6 7 нажей вспомнить минувшее, задуматься о сути вещей, найти силы для главного в жизни поступка. Тема зла – одна из центральных в повести. Но без зла не проявилась бы значимость добра. Раньше (в XIX веке) писатели видели исток зла в крепостничестве, затем – в капитализме. Советские писатели объясняли зло «наличием» пережитков прошлого. Перестроечные писатели винили во всём сталинизм. Эпиграф из Максима Горького в повести стал свидетельством того, что Татьяна Грибанова призывает не к разрыву с наследием советского периода в истории народа, а к пониманию его как времени великих испытаний. В повести нет обличения сталинизма. Но есть представление о том, что в жизни много такого, что не определяется желанием или нежеланием кремлёвских правителей. Татьяна Грибанова нарочито уходит от социального объяснения причин зла (очевидно: она не делает главного отрицательного героя, полицая и душегуба Митроху Жихарева, сыном кулака или партийного деятеля). Она показывает читателю, что сама жизнь порождает зло – и то вечно, как полюс магнита (в повести рождается от сильнейшего любовного влечения – вспомним хрестоматийно известного младшего сына Тараса Бульбы Андрея). Вот, казалось бы, почти братья – Роман и Митроха. И вдруг жизнь стремительно разводит парней по разным полюсам. И порой кажется, что отрицательный герой показан даже ярче, рельефнее, чем положительный Роман (тот больше похож на безмолвного тургеневского Герасима). Русская женщина Ариша – вечный, узнаваемый образ нашей литературы. В ней воплощена загадка русской души. В сущности, повествование об очень молодых людях – героям максимум по тридцать лет. Но сколько ими пережито! В то же время, несмотря на контекст эпохи, это не роман, не набросок романа, а именно повесть – действие вширь охватывает несколько месяцев (а в глубину – всего с десяток лет). Героев немного, сюжетная линия одна. И всё это на фоне многоликого, многослойного и противоречивого до крайности ХХ века. Это именно повесть, более того, повесть сказовая, – что особенно зримо прояви8 9 лось в финале. Взрыв в глухом лесу – как нечто таинственное и сказочное, неведомое, положившее предел смертельной угрозе, терзаниям и скитаниям, давшее нежданную свободу. Пришли беды неоткуда (!?) и ушли в лесную чащу, в никуда, как морок, кошмарный сон. Да навсегда ли ушли, не вернутся ли? – вполне может задать себе вопрос вдумчивый читатель. Отрицательный герой всё-таки любит, оттого и жертвует собой в итоге ради любимой женщины. Но любовь эта больная, отравленная дьявольским наваждением. И нет другого пути справиться с ней как пожертвовать своей пропащей натурой, вступив в схватку с врагом ради спасения души. Зло приходит «ниоткуда», а значит, все социально-экономические улучшения, военные манёвры и политические убеждения не гарантируют род людской от наступления беды, от нашествия захватчиков. Чем противостоять? Бороться? Да. Но не менее важно остаться людьми в этих испытаниях. И если не удаётся сохранить в себе человеческое, то с честью принять мученическую смерть. Деревня Берёзовка в повести – средоточие мира. На страницах – Белоруссия, Германия, Финляндия, Сибирь, Венгрия…

 

Все беды вселенной огненными потоками тянутся и жгут деревеньку, убивая людей и разрушая созданное людьми, но в то же время выжигая в душах оставшихся всё неправедное, наносное, фальшивое. Живым на будущее остаётся самое главное, самое дорогое. Образ дороги в лесу, по которой гонят в рабство русских людей, – зеркальное отражение событий дальних-дальних времён, когда первые поселенцы также по лесным дорогам пришли в эти места Среднерусской возвышенности и основали деревни и сёла. Снова сказ, снова хождение по мукам – совсем как в поэме Татьяны Грибановой о Марье, которая Ивана искала. Только теперь не кочевая конница, а орда фашистская одолевает. У каждого столетия – свой Батый. Тема любви – казалось бы, очень простая для писателя в его обращении к читателю. Но в действительности, самая трудная в литературе. Кто-то сказал, что настоящая любовь за8 9 кончилась тогда, когда появились первые книги о любви: начались повторения, подражания, а то и пародии, пересмешки. В повести любовь не плотская (сеновальная или малинная, где-то на речном берегу). Здесь любовь не в яркой обёртке хороводов и записных деревенских обычаев. Нет, это любовь исконная, заповедная, времён райского Эдема и пробуждения человека в человеке. Описание любви, этого вечного движителя загадочной русской жизни, в повести «Всего дороже» – художественное открытие Татьяны Грибановой. Тема оккупации. Написано о ней немало, да и в наши дни книги выходят одна за другой. На удивление, Татьяна Грибанова нашла своё в этом разноголосье – ей важно увидеть, как живёт дух человека в исключительно враждебной среде. Кажется, противостоит нашествию захватчиков сама лесная, болотная, луговая, скрытая туманом и сумерками потаённая сила жизни, которая почему-то сразу не смогла одолеть ошалелого насильника, но спустя какое-то время, в великой ярости начинает давать отпор: где из чащи выходит партизанский отряд, где мороз сурово и неумолимо студит вражью силу, где топь жадно поглощает вражескую колесницу, а где в дремучей глуши теряет дорогу отряд карателей. Необоримый дух земли пронзает чужаков такой порчей и жутью, что сгинут они бесследно среди дремучего леса. И, кажется, что в финале взорвались не гранаты, а тот комок боли от попрания чести и правды, что сжимался столько дней и ночей. Созвучен и образ юродивого Афони – сказовый, из времён далёкой Смуты, из стрелецких восстаний, из церковного раскола. Народ-богоносец юродивого жалеет, до последнего заботится о нём. Здесь что-то непознаваемое и необъяснимое, чего никогда не понять ни врагу, ни заезжему начальству. По сравнению с хрестоматийно известной прозой Петра Проскурина в повести дана иная трактовка темы Судьбы. Здесь место Судьбы занял Бог, Бог земли Русской, Русского мира. И в этом я вижу шаг вперёд в художественном развитии литературы по сравнению с прозой советского периода. Мир огромен, многолик, переполнен действием и тайной, но и у человека 10 (Божьего создания) есть своё главное, есть возможность выбора и поступка. Мне очень хочется, чтобы военная проза XXI века не была поделкой, результатом неких литературных упражнений или горделивых попыток «успеть к празднику». Нет, о многом в «сороковых-роковых» ещё не сказано, и нравственный долг творческого человека – писать о войне, говорить правду и опровергать ложь, показывать судьбы людей. Причём делать это с чувством высокой ответственности за каждое написанное слово. Творчество Татьяны Грибановой – один из лучших примеров в этом ряду. Её искренние строки обязательно найдут живой отклик у современного читателя. Прошлое достойно того, чтобы вглядеться в него и увидеть ответы на непростые вопросы своего времени.

 

Алексей Кондратенко, член Союза писателей России, доктор филологических наук.

 

 

Читать книгу.pdf

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование