Морда гаишная

Давно это было, когда я ещё жил в Казахстане. Сижу я как-то вечером дома, пью чай, никого не трогаю. И тут звонок в дверь. Пошёл открывать, а на пороге мой односельчанин, Васька Жуйков. Физиономия печальная, в каждой руке по «огнетушителю» с цифрами 777 на этикетках.

Зашёл, ноги вытер о коврик и говорит:

– Можно?

– Заходи, – говорю, – коль пришёл. Да ещё с двумя огнетушителями!

Ну, прошли мы на кухню. Из шкафа стакан для Васьки достал, из своего чай вылил. Васька портвейн разлил, мы молча выпили, закусили жареным хеком – с ужина остался. Потом Васька говорит:

– Знаешь, чё я к тебе пришёл?

– Не знаю, – говорю. – И знать бы не хотел. Чую, нагрузить меня хочешь!

– Ага! – соглашается Василий. – У меня права отобрали.

И снова вино разливает. Ну, выпили мы, снова заели хеком.

– Поможешь? – утерев жирные губы, спрашивает Жуйков.

Теперь пару слов, почему он пришёл за помощью именно ко мне. Я уже два года, как работал в местной районной газете. После армии начал сочинять рассказики, некоторые отправил в районку. А их взяли и напечатали. А через полгода вообще пригласили в редакцию – не хватало у них кадров. Ну, я подумал и согласился. Во-первых, недалеко от дома – всего двадцать пять километров. Во-вторых, зарплату дали побольше, чем я получал сварным в той самой тракторной бригаде, которую и обслуживал на своём газончике-«техничке» Васька.

Когда в газете стали появляться материалы за моей подписью, в том числе и критические, мои земляки стали думать, что я стал большим человеком. И время от времени обращались ко мне с различными просьбами – главным образом, чтобы я пропесочил кого-нибудь или, наоборот, похвалил.

Ну, я когда мог, помогал, конечно. Вот и Васька Жуйков припёрся не просто так, чтобы по-дружески распить этот его трёхсемерочный портвейн.

– Права у меня сегодня отобрали, – расстроенно шмыгнул Васька своим носом-картошкой.

– За что?

– Ну, встал под знак, – нехотя сказал Васька и снова потянулся к бутылке.

– И только-то? – с подозрением уставился я на него. – За это права, по-моему, не отбирают.

– Ну и это… – засмущался Василий. – Выпивший я был, вот.

– Ого! – присвистнул я. – Это осложняет дело. Ну и на фига ты пил за рулём?

– Да как-то само по себе получилось, – попытался найти оправдание своему греху Жуйков. – Заехал пообедать в столовку, а там наши, деревенские сидят... Яшка Панкратов да Вовка Кубышев, котлеты и водку жрут, пошли бы они на фиг! Ну и уговорили меня на третьего в их компании…

– Вот и будешь теперь пешком ходить, как они! – сердито сказал я. – Наливай, чего сидишь как памятник… А права кто у тебя, говоришь, отобрал?

Гаишников у нас в райцентре было трое – сержанты Абдураззаков и Сейсенбаев и их командир капитан Иванишин. Ближе всех я знал Серика Сейсенбаева, потому что он жил прямо подо мной. У него была такая же, как у меня, двухкомнатная квартира, и она была закреплена за РОВД, как моя – за редакцией районной газеты.

Мужик, в общем, нормальный, пока форму не наденет да портупеей белой не перетянется с белой кобурой и белыми же перчатками-крагами. Просто невооружённым глазом видно было, что он находится буквально на грани оргазма, когда с важным видом расхаживает по улицам нашего маленького посёлка или торчит на перекрёстке у выезда на трассу со своим полосатым жезлом.

Он им и махал чаще своих коллег, притормаживая машины. Правда, всегда по делу, это отмечали все. Как и то, что Сейсенбаев так просто нарушителей никогда не отпускал, как это иногда, чисто по-человечески, делал его собрат Абдраззаков.

Они были полной противоположностью друг другу, эти линейные инспектора районного ГАИ: Сейсенбаев маленький, кругленький, улыбчивый, а Абдраззаков – высокий, худой и всегда мрачный. И эта внешность была обманчива: Сейсенбаев слыл самым настоящим зверем на дорогах, с Абдраззаковым же можно было нередко договориться.

Я был пешим, и мне этот Серик Сейсенбаев со своей инспекторской крутизной был как-то до лампочки. И он бы сто лет мне не нужен был, но наши жёны сдружились, а через них и мы невольно начали знаться, встречаться по праздникам за семейными столами то у них, то у нас.

– Да такой маленький, кругленький, с улыбочкой такой, падла! – стал описывать мне наружность обидевшего его инспектора Василий. Я нетерпеливым жестом прервал его:

– Знаю. Это Сейсенбаев. И даже больше тебе скажу – он мой сосед снизу…

– Да ты что! – радостно вскрикнул Васька и, не дожидаясь меня, хлопнул своих полстакана портвейна. – Ну, теперь мои права опять у меня в кармане!

На пороге кухни выросла моя жена, с недовольным видом оглядела наш пиршественный стол.

– Чего орёте? – ворчливо сказала она. – Спать пора, завтра же рабочий день. А ну заканчивайте, да на диван. Оба!

– Ладно, ладно, ты иди, мы тихонько, – миролюбиво сказал я жене. И она, безнадёжно махнув рукой, ушла в спальню, к дочери. Я прикрыл кухонную дверь.

– Так ты поговоришь с ним? – жарко прошептал Жуйков. – Поговори, а? Всё же соседи, а? Хоть он и большой начальник, да ведь и ты не абы кто, а самый настоящий корреспондент! А?

Я подумал с минуту. А чем чёрт не шутит? Ваську-дурака, почти моего сверстника (всего на пару лет старше меня), было жалко – что он будет делать в деревне без машины? Быкам хвосты крутить? Так там и без него таких «специалистов» хватает. Остаётся одно – в разнорабочие пойдёт, за копейки вкалывать, а у него жена и уже двое ребятишек…

Ладно, попробую. Тем более, что я ещё никогда к своему соседу – грозе шофёров, за помощью не обращался. А вот он мне пару раз приносил от своего начальника статьи-обзоры на гаишные темы, и я их правил и сдавал редактору, и они шли в печать!

– Жди, я сейчас, – бросил я глядевшему на меня с надеждой Василию и пошёл к Сейсенбаевым. На моё счастье (или несчастье – я ещё не знал) Серик был не на дежурстве, а дома. Он открыл мне дверь, в чём был – в майке, плотно обтянувшей выпуклое пузико, в трико и тапочках.

– А, сосед! Привет! – Он протянул мне пухлую влажную руку. – Чего хотел?

– Ты это, как насчет винца выпить?

– Винца?         

Серик на какое-то время задумался. Я знал, что он иногда выпивает, и пьёт, кстати, только вино.

– В принципе, можно, – наконец согласно кивнул он головой. – На дежурство мне только завтра к вечеру. Сейчас я куснуть возьму кое-чего с собой…

– Обижаешь! – сказал я, но не особенно категорично – с закусью у меня дома в те годы дома было, если честно, не важно. Нет, сало там, яичница, рыбка жареная, кривой солёный огурец – это всегда пожалуйста. Но чтобы колбаску, ветчинку, сыр, шпроты выставить – это надо было расстараться загодя.

– Да ты ж не знаешь, чего у меня есть. Казы! Родственники из аула привезли.

И Серик исчез в недрах своей квартиры. Послышалось недовольное бормотание его жены. Серик прицыкнул на неё и вернулся с почти чёрной палкой одуряюще пахнущей казахской домашней колбасы.

– Вот! – торжествующе сказал он. – И вот!

В другой руке сосед держал за горлышко бутылку такого же вина 777, какое мы только что распивали с Васькой.

– Пошли! – оживлённо скомандовал он. Видимо, его всё же вдохновила перспектива набубониться на ночь любимого вина и потрепаться о наших мужских делах. И мы потопали на мой второй этаж.

– Только это, – сказал я, уже толкая дверь в свою квартиру. – У меня приятель, из деревни.

– А, ещё лучше! – беспечно отозвался Серик. – Настоящая мужская компания чётной быть не может…

Но когда Серик увидел, кто у меня в гостях, от возмущения его круглое смуглое лицо ещё больше потемнело. Он сразу же перестал улыбаться, молча поставил на стол свою бутылку, положил рядом палку казы, и попятился назад, не сводя недоброго взгляда с заискивающе улыбающегося Жуйкова.

– Вон оно что! – наконец выдавил из себя Серик и уничтожающе посмотрел теперь уже на меня. – С тылу решили зайти! Не ожидал я этого от тебя, сосед! А ещё корреспондент…

– Да подожди ты, Серик, – попытался я остановить его. – Хоть выслушай его. Он нормальный парень. Ну, выпил, с кем не бывает…

– У кого голова на плечах, с тем не бывает! – отрезал Серик. – А безголовым за рулём нечего делать! Всё, разговор окончен! И не ходи ты, как тебя там… Зуйков вроде, да? – никуда и ни к кому – прав ты своих уже не выручишь.

И он ушёл, хлопнув за собой дверью. Мы с Жуйковым остались сидеть как оплёванные. Потом молча и нехотя допили остатки вина из первой бутылки, и Василий с таким обиженном лицом, как будто это я был виноват в его беде, засобирался уходить.

– Куда ты, на ночь глядя? – стал я его отговаривать. – Первый час уже. Вон диван сейчас раздвину, задрыхнем на нём.

– Не-а, – угрюмо помотал головой Жуйков. – Я к свату, он меня дожидается…

– Ну, иди, если так, – согласился я. – Да забери с собой бормотуху, мне она не нужна, завтра на работу, а тебе может пригодиться… Погоди, вторую-то не трогай, я её завтра верну этой гаишной морде. И колбасу эту конскую тоже ему отдам. Всё, знать его больше не желаю!

Жуйков сгреб со стола один из «огнетушителей» и понуро поплёлся к выходу.

– Погоди, – встрепенулся я. – Провожу тебя немного, заодно курну. Где твой кум-то живёт? У пристани? Ну, это рядом, пять минут ходьбы…

Я прихватил сигареты, жене ничего говорить не стал, да она уже и спала, наверное, а просто плотно прикрыл за собой входную дверь, и мы стали спускаться по плохо освещённой лестнице вниз (какая-то сволочь опять выкрутила лампочку на нашей площадке, и приходилось довольствоваться отсветом неразбитого ещё плафона с первого этажа).

И мы не успели дойти ещё до выхода, как услышали доносящиеся с улицы приглушённые вскрики, мат и звуки ударов. Драка, что ли?

Точно – рядом с нашим подъездом два мужика в свете жёлтой луны катали пинками по земле третьего. Не сговариваясь, мы бросились выручать несчастного, причём Василий на ходу размахивал своим «огнетушителем» как дубинкой. Эти двое не стали драться с нами, а тут же бросились наутёк.

Мы с Василием подняли с земли и поставили на ноги избитого. И не сразу в нём, вывалянном в пыли, в порванной майке и с окровавленным, грязным лицом, я узнал моего соседа Серика Сейсенбаева.

– Ну, сволочи, я найду вас всё равно! – рычал он, отплевываясь и всё пытаясь пристроить на пухлое плечо порванную лямку майки.

Из подъезда запоздало выскочил ещё один наш сосед, Серёга Талалаев, окна квартиры которого глядели во двор.

– В чём дело, мужики? Кому по морде дать?

– Да всё уже, – сказал я ему. – Без тебя обошлись.

Серёга хмыкнул:

– Жалко!

И вернулся в подъезд.

Я спросил у Серика:

– Кто такие были?

Серик опять сплюнул кровью и пробурчал:

– А я знаю? Покурить после вас вышел. Тут эти двое, поддатые, сигарету попросили. А у меня с собой только одна и была. Ну, слово за слово, и сцепились… Ничего, я их запомнил, отловлю всё равно. А вам спасибо, мужики!

– Серик, ты что там делаешь? – встревожено крикнула, с треском распахнув окно, его жена Майра. – Мне звонить в милицию?

– Да всё нормально, Майра! – с досадой отозвался Серик. – Спи, я сейчас приду.

Майра захлопнула окно, но спать не ушла – за стеклом продолжало светиться её круглое лицо в обрамлении чёрных волос.

Тут Серик впервые поглядел на нас. И даже при лунном свете было видно, что один его и без того неширокий глаз заплыл и совсем закрылся.

– На вон, приложи бутылочку, она прохладная, – услужливо протянул ему пузырь бормотухи Жуйков (видимо, прихватил со стола всё же не свою бутылку, а Сериковскую, вынутую им накануне из холодильника).

– Не надо, – отвёл его руку Серик. – Ладно, мужики. Ещё раз спасибо, хотя я и сам бы справился. Пойду я, жена вон ждёт…

И он неторопливо пошёл к подъезду.

Василий резко толкнул меня в плечо и отчаянно замигал мне.

– Серик, так это, может, всё же вернемся к нашему вопросу? – сказал я в удаляющуюся спину инспектора.

Серик только досадливо дёрнул плечом и скрылся в подъезде.

– Вот же морда гаишная, – разочарованно пробормотал я себе под нос.

Василий зло сплюнул себе под ноги и, не подав мне на прощание руки, быстро пошагал со двора, помахивая на ходу тускло блестящей бутылкой…

Спустя пару месяцев он пересел на трактор. А Серик был направлен в высшую школу милиции и, вернувшись домой лейтенантом, возглавил районную ГАИ. И вся шоферня района выла от него целых пять лет, пока капитана Сейсенбаева не перевели на повышение в область. Но и после него ещё долго водители в нашем райцентре были самыми трезвыми в области…