Повесть

 

Глава 1

 

Они плыли по таёжной реке третий день. Катя впервые отважилась на такое рисковое предприятие, поддалась на уговоры Леонида. Маршрут выбрали проверенный. Леонид сплавлялся здесь на плоту два года назад. Тогда их вёл опытный проводник-экстремал, исколесивший этот участок тайги вдоль и поперёк. Сегодня Леонид сам возглавлял экипаж студентов медицинского института. С ними сплавлялись друзья – Сергей и Света.

Путешествие протекало благополучно, хотя и не совсем так, как мечтали и планировали. На прошлой неделе случились сильные дожди, вода в реке заметно поднялась, и любоваться красотами природы, как задумывали, стало некогда. Приходилось активно работать, откладывая все прочие прелести на привалы и ночёвки.

– Приготовьтесь, сейчас будем проходить «трубу», место сложное, – предупредил Леонид, – после неё – сразу привал!

 Перед «трубой» возник непростой для новичков порог. Вода в этом месте бурлила на затопленных камнях. Водопада не было, но образовался солидный водоворот. Плот закрутило, он потерял управление.

– Держитесь крепче! – зычно скомандовал Леонид.

Сергей и Света бросили вёсла и вцепились в скобы плота. Катя запоздала. Она делала попытки остановить вращение плота и не заметила свалившегося с обрывистого берега и наклонившегося над рекой дерева. Удар был не сильным, но достаточным для того, чтобы сбросить девушку в воду. Плот проскрежетал по камням, крутанулся, едва не задев её, и, пройдя порог, быстро устремился к «трубе».

Вынырнув, Катя не растерялась. Плавала хорошо с детства. Помогал держаться на воде и спасательный жилет. Она сделала несколько сильных гребков поперёк течения и уцепилась за выступавший из воды валун.

– Выбирайся на берег, мы придём за тобой! – крикнул Леонид, прежде чем плот завернул за поворот.

– Ну уж дудки, буду сидеть и ждать вас мокрая… пока не околею, – пробурчала она сама себе. – Пойду за вами, всё равно где-то причалите.

Поборовшись с течением и побарахтавшись в воде, выбралась на мелководье. Ощутив под ногами твёрдую почву, заторопилась, поскользнулась на мокром камне и почувствовала резкую боль.

– Только этого не хватало, лодыжку подвернула! – констатировала девушка новую напасть. Превозмогая боль, выкарабкалась на сухой участок. Осмотрелась, сняла мокрую одежду и принялась её выжимать. Закончив работу, натянула одежду на тело, нашла подходящую палку и, опираясь на подручную трость, побрела в ту сторону, куда уплыл плот.

Через некоторое время упёрлась в «трубу». Стало понятно, почему Леонид так называл это место. Река здесь протекала в ущелье. И справа и слева обрыв подходил почти к самой воде. В засушливое время сохранялась узкая полоска, позволявшая пройти вдоль уреза воды. Но после дождей между двух обрывистых берегов нёсся сплошной поток.

Катя подняла голову: наверху густой лес. Перспектива карабкаться в гору и обходить «трубу» через бурелом не радовала, но иного выхода не было. Друзья пойдут её искать верхом, через лес.

«А ведь можем разойтись! – мелькнуло в голове. – Надо оставить знак».

Девушка нашла подходящую палку, воткнула её в землю и повесила на неё спасательный жилет. На фоне зелени и серого грунта оранжевый жилет выделялся ярким пятном. Рядом с опознавательным знаком выложила стрелку из камней, показывающую направление, в котором ушла.

 

По косогору поднималась медленно. Мешали кустарник, высокая трава, при каждом неловком движении возникала острая боль в ноге. Когда выбралась наверх к большому лесу, совсем опечалилась. Опасения подтвердились: здесь хорошо поработал ураган, превративший лес в бурелом. Единственно правильное решение – идти вдоль леса, чтобы обойти этот завал. Так и сделала. Немного погодя бурелом кончился, и она углубилась в лес. Некоторое время шла параллельно реке, потом повернула к ней. Девушке казалось, что она действовала правильно, но не учла Катя одного: новичку выдержать без компаса правильное направление в тайге практически невозможно. Часа через два осознала, что заблудилась. Она понимала: чтобы совсем не потеряться, нужно возвращаться к реке. Но где находилась река, теперь не имела понятия. Проплутав ещё пару часов, вышла не то к ручью, не то к маленькой речке.

«Ручей должен впадать в реку», – справедливо рассудила путешественница и, превозмогая боль в ступне, побрела вдоль него. Двигалась медленно. Приходилось вместе с ручьём выписывать его повороты, обходить заросли кустарника, ямы, поваленные деревья. То и дело ждала: вот-вот покажется водная гладь, но время шло, а желанной реки всё не было.

Между тем азарт, с которым она ринулась догонять товарищей, прошёл. Мокрая одежда давала о себе знать – Катя переохладилась. Девушку начал бить озноб, силы были на исходе, в душу заползла апатия, но именно в этот критический момент ей повезло. Она вышла на лесную поляну, где под вековыми елями уютно расположилась небольшая охотничья избушка. Апатия сменилась радостью: «Есть Бог на свете!»

Охотничий сезон ещё не начался. Избушка пустовала, но из рассказов Леонида она знала: охотники в таком временном жилье оставляют самое необходимое. Катя зашла внутрь и тщательно обследовала жилище. Нашла котелок, простенькую посуду, спички, соль, пачку чая, удочки. Больше всего обрадовалась старому, выцветшему от времени покрывалу, которое лежало на топчане, прикрытое клеёнкой. Видимо, оно же служило одеялом.

«Можно вскипятить чай и попробовать поймать рыбу, но всё это после! – рассудила Катя. – Сначала нужно высушить одежду».

Солнце ползло к горизонту, но ещё пригревало. Девушка нашла кусок старой верёвки, протянула её от домика к ближайшей ели, сняла одежду и развесила так, чтобы её сушили ветерок и солнце. Сама завернулась в покрывало и уселась на чурбак, лежавший возле домика, с солнечной стороны.

Под сухим покрывалом быстро согрелась. Разморило. Август выдался тёплым. Они не напрасно выбрали это время. Ночи уже прохладные, массовый гнус и комары исчезли. Днём солнце пригревало и давало возможность почувствовать, что лето ещё не закончилось, хотя природа уже предупреждала – это последние подарки уходящего тепла. На полянах среди матёрой зелени тайги кое-где проглядывали жёлтые островки осеннего наряда. Вчера ещё буйное разнообразие цветов всех оттенков уступило место жёлтеньким цветам поздних сорняков. Чистота воздуха поражала, дышалось легко. На ярком, почти синем небе медленно плыли белые облака. Они ненадолго закрывали солнце, и на землю сразу набегала лёгкая тень. Вместе с ней приходила прохлада. Но как только солнце выбиралось из-за облака, его ласковые лучи вновь несли тепло всему живому.

Катя, прищурившись, посмотрела на светило. До горизонта приличное расстояние, пока солнце зайдёт – одежда подсохнет. А что делать дальше?

Пожалуй, лучше всего пересидеть в этой избушке. Леонид будет искать и обязательно найдёт её. А вот плутать по незнакомой тайге без ружья и компаса – это верная смерть. Можно окончательно заблудиться или ненароком повстречать медведя. Опытные люди предупреждали: в тайге медведь хозяин. Разбираться, где свой, где чужой, он не станет. У местного народа на этот счёт даже поговорка есть: «Медведя в тайге все знают… Медведь никого не знает!»

 

Мысли о медведе заставили встрепенуться. Чтобы окончательно не заснуть, встала и услышала, как за спиной кто-то крякнул. Мгновенно обернулась. Привыкшие к яркому солнечному свету глаза видели плохо, но не на столько, чтобы не увидеть в тени дома бурый силуэт.

Катя замахала руками и завизжала на самой высокой ноте:

– А-а-а!

От испуга на неё напал столбняк. Ноги и руки отнялись. Она понимала: надо бежать, но тело повиноваться отказывалось.

Медведь двинулся к ней из тени и вдруг заговорил человеческим голосом:

– Ты чего орёшь?! Людей что ли давно не видела?!

Испуг был сильнейшим. Даже при звуке человеческой речи девушка из шока не вышла. Покрывало валялось у ног. Катя стояла совершенно голая и расширившимися от ужаса глазами смотрела на коренастого светловолосого парня в коричневой куртке, который изумлённо таращил на неё свои по-девичьи синие глаза. Наконец, страх отпустил: перед ней не медведь. Быстро нагнулась за покрывалом, прикрылась и зачастила:

– Как ты меня напугал! Я думала, это медведь! Ты кто? Откуда здесь взялся? Подглядывал что ли за мной?

Парень ответил с явной насмешкой:

– Вёрст десять топал, чтобы успеть подглядеть… Не каждый день в тайге увидишь болтающийся на верёвке бюстгальтер и голую девчонку.

– Ты кто – маньяк? Или из колонии сбежал? – спросила она всё так же бестолково и невпопад, но с заметной тревогой в голосе.

– Успокойся, я нормальный. Закончил лесотехнический, направлен сюда по распределению. Приглядываюсь к месту будущей работы.

– Хорошо приглядываешься… за неодетыми женщинами…

Парень улыбнулся доброй располагающей улыбкой и ответил уже без иронии:

– Не надо подставляться. Никак не рассчитывал встретить в глухой тайге одинокую путешественницу. Ты как здесь оказалась?

Катя как-то сразу поверила незнакомцу. Окончательно успокоилась и кратко рассказала о своих злоключениях. Он внимательно выслушал, но потом покритиковал:

– Вот она, женская психология. Вместо того, чтобы идти вдоль реки и искать друзей, забралась поглубже в тайгу и спокойно загорает: "Ищите меня, ищите…" Кстати, как мне к тебе обращаться? Имя назовёшь?

– Да нет, – вполне серьёзно ответила она на его ехидное замечание, – женская психология тут ни при чём. Я не только заблудилась, но и ступню подвернула. Идти совсем не могу. А зовут меня Екатерина.

– Отличное имя! Так мою тётку зовут. Можно буду тебя звать покороче, просто Катя.

– Можно. Я, честно говоря, рада, что у меня объявился спаситель и не придётся дожидаться, пока друзья разыщут. А тебя как зовут?

– Меня зовут Михаил. Можно – Миша.

– Хи-хи, – непроизвольно хихикнула Катя. – Не зря я тебя перепутала с Потапычем!..

– Не надо разводить тут хаханьки! Я и есть Потапович! Михаил Потапович собственной персоной. Родители у меня люди с юмором, когда выбирали сынишке имя, сделали тёзкой хозяина тайги.

Катя снова засмеялась:

– Кусаться не будешь, как он?

– Не бойся, мы с ним всего лишь тёзки, а характеры у нас разные. Но радоваться не спеши, я сам сегодня заблудился и понятия не имею, где мы сейчас находимся и как отсюда выбираться.

 

Катя пристально посмотрела в глаза Михаилу. На лице у парня ни тени смущения, но смешинки в глазах исчезли. Похоже, не врёт.

– А я думала, что выпускник лесотехнического не может блудить в лесу в принципе. Ладно, мы – медики, но вы-то должны чувствовать себя в лесу, как рыба в воде.

– И на старуху бывает проруха… и на старика. Да ты не расстраивайся, у меня есть самое главное: провиант дня на три и аптечка. С голоду не умрём, ногу твою перебинтуем, а потом сообразим, что делать дальше.

Парень говорил тоном уверенного в себе человека и этим окончательно успокоил девушку. Она изучающе смотрела на него и осмысливала ситуацию. Всё-таки вдвоём ждать помощи будет не так страшно. Ну, а какие-либо поползновения по отношению к себе она не допустит. Не слепая и видит: паренёк не сводит с неё глаз. Как говорит студенческая братва: "Запал с первого взгляда". Может, оттого, что голую её увидал? Но она в себе уверена. В случае чего постоять за себя сможет. Хотя… одно обстоятельство немного тревожит. Есть что-то в нём притягательное, не запасть бы самой… Леониду это категорически не понравится.

Михаил ушёл в лес собирать хворост. Катя использовала это время для того, чтобы одеться. Одежда, кроме трусиков и бюстгальтера, не просохла. Девушка вздохнула: явно не купальный костюм, но хоть что-то. Показала уже незнакомому парню все свои прелести, на сегодня хватит.

 Она зашла в дом, надела бельё и снова завернулась в покрывало. Едва вышла из избушки, столкнулась с Михаилом. Неудачно дёрнулась, приступила на ногу, и лицо её скривилось от боли.

Михаил посочувствовал:

– Больно? Надо посмотреть твою ногу.

– Подвернула на камне, когда вылезала из воды. Наверное, растянула сухожилие.

– В аптечке есть бинт. Давай перебинтуем, чтобы ступня меньше двигалась.

– Рассуждаешь как медик, а сумеешь?

– С твоей помощью обязательно.

Она села всё на тот же чурбачок, высвободила из покрывала ногу и вытянула её. Он аккуратно взял в руки ступню и принялся бинтовать. Катя консультировала и подсказывала. Получилось только с третьей попытки. Сначала повязка получилась слишком слабой. Потом чрезмерно тугой. Но недовольства ни с той, ни с другой стороны не последовало. Ему нравилось держать её ногу, ей были приятны его прикосновения.

Когда он закончил бинтовать, Катя внимательно посмотрела на Михаила и спросила:

– Откуда ты, такой добрый и внимательный, свалился? В смысле, откуда родом?

Михаил пожал плечами:

– Ничего примечательного. Если верить маме с папой, то было, как у всех. Меня нёс аист и в селе Сосновое выронил прямо в огород с капустой, где меня родители и подобрали. В общем, деревенский я, а ты, вижу, девушка городская?

Катя ответила на его вопрос совсем кратко:

– Да, я родилась, жила и живу в городе.

Они посидели ещё с полчаса. За это время она вытянула из Михаила ровно столько, сколько он о себе захотел рассказать. Учился в Свердловске, в лесотехническом институте. Сюда приехал знакомиться с новым местом работы. Хотя окончательно неизвестно, станет ли здесь работать. В институте была военная кафедра, он получил звание лейтенанта, и осенью его направляют на два года в армию. Сегодня утром с местным лесником пошли осматривать и размечать делянки для вырубки леса. Чтобы ускорить это дело, разошлись. Как дал блуда, понять не может.

 

Солнце между тем опустилось к горизонту. Становилось прохладно, и они перешли в избушку. Михаил принялся хозяйничать. Растопил печку, поставил чайник, нарезал хлеб, разогрел консервы. Зелёный лук, огурцы, помидоры дополнили сервировку стола. Принёс и повесил возле печки недосохшую Катину одежду. Она сидела всё так же закутанная в покрывало, смотрела, как хлопочет Михаил, глотала слюну – как-никак не ела весь день – и обдумывала внезапно случившееся с ней приключение.

 Она призналась себе: новый знакомый понравился ей. Понравился как-то иначе, чем Леонид. Она невольно сравнивала этих парней. Внешне Михаил проигрывал. Среднего роста, коренастый и светловолосый, с ярко выраженными «девичьими» глазами и курносым носом, характерным для русских людей из уральской глубинки. Михаил казался простым, понятным, ясным и располагал к себе, как располагают чистые, пусть немного и наивные, деревенские люди. Вместе с тем он был не так прост, каким на первый взгляд казался. Она угадывала в нём природный ум и интеллект, которые он старался особенно не демонстрировать.

Леонид, высокого роста, с зычным голосом, похожий на молодого артиста Ланового, смотрелся иначе. Скептическое выражение на лице, умение поставить себя в любой среде, преподнести с лучшей стороны свои достоинства выделяли его среди сверстников. Хорошая память и эрудиция позволяли ему проявлять определённый снобизм, чувство интеллектуального превосходства над людьми. Манеры его были более развязны. Кате он казался человеком сложным и очень рациональным. Но был ли этот «сложный» парень более интересным, чем «простой» Михаил?

Михаил между делом включил свой небольшой транзисторный приёмник и поймал мелодию, ведущей в которой была свирель. Катя смотрела на парня и удивлялась тому, чего никогда не видела в Леониде. Оказывается, мужчины могут быть натурами вполне романтическими и чувствительными. Когда-то велись споры, противопоставлявшие «физиков» и «лириков». Михаил явно относился к «лирикам.» Так слушать свирель мог только человек, которому мелодия и инструмент действительно нравились. Он слушал музыку не с равнодушной скептической маской, какую демонстрировал Леонид, если обстоятельства вынуждали его это делать. На лице Михаила отражались чувства, целая гамма чувств.

Музыка закончилась, и Михаил внезапно поймал на себе оценивающий взгляд Кати. Он тоже думал о ней. Девушка приглянулась ему сразу. Парень размышлял не о внутреннем мире встретившейся в тайге незнакомки (чтобы понять его, требовалось время), а исключительно о её внешности. Привлекательное лицо, красивая фигура с хорошо развитой грудью, упругое, пышущее здоровьем тело любого парня не могли оставить равнодушным. У неё очень приятный тембр голоса и особые, восхитительные и добрые глаза, излучавшие притягательность и теплоту. Хороши и губы…

Глаза их встретились. Ему стало неловко, будто она подслушала или угадала его мысли. Чтобы скрыть смущение, кивнул на транзистор:

– У нас с тобой это единственное развлечение, хоть какая-то связь с большим миром…

Она уловила его смущение и ответила с некоторой загадочностью:

– Ну почему единственное? Развлекались ведь как-то люди, когда радиоприёмников не было… И вообще… давай уже хоть корочку хлеба сжуём. Иначе я до утра не дотяну и помру от голода.

 Катя сняла возникшую было напряжённость, и они сели наконец ужинать. С большим аппетитом ели и продолжали беседовать, узнавая друг о друге всё новые подробности. Когда закончили трапезу, уже стемнело. Наступил снова неловкий момент. Нужно было укладываться спать, а топчан в избушке один и не так широк, чтобы на нём без тесноты могли разместиться два человека. Спать на голом полу без матраца и одеяла смог бы только смертельно уставший или «в доску» пьяный человек. Оба думали об этом, но выжидали. Наконец, Михаил предложил вариант:

– Топчан у нас один… Придётся спать по очереди. Ты ложись, я буду сидеть на охране. Когда выспишься, прилягу я.

 

Девушка чувствовала: парень говорит не то, о чём думает, но сделала вид, что покорно с его предложением согласилась:

– Как скажешь, мой спаситель… Будем спать по очереди.

Катя была более искушённой в любовных делах, чем Михаил. Она не считала себя ханжой и по молодости соблюдение старинных традиций в век электроники признавала за пережиток. Да и нравы в мединституте, в сравнении с другими вузами, уже в то время были более свободными. С Леонидом они жили как муж и жена, хотя до оформления законного брака оставался ещё месяц. Сегодня чувство долга перед Леонидом в ней боролось с совершенно новыми, не испытанными до сих пор ощущениями. Она не могла взять в толк, почему её как магнитом тянет к близости с Михаилом. Это пугало. Неужели она настолько испорчена, что готова броситься в объятия к парню, с которым познакомилась несколько часов назад?

Михаил тоже боролся с собой. Ему очень хотелось поцеловать Катю. Поцелуй снимает определённую границу и сближает. Эта случайная встреча в тайге для него оказалась той самой любовью с первого взгляда, которая, хотя о ней много написано в литературе, в жизни встречается не у каждого. Девчонка понравилась ему так, как до этого не нравилась никакая другая. Его тянуло к ней, но он не был уверен в том, хотела ли этого она. Переступить же границу и действовать напором парню не позволяла порядочность.

Они сидели в темноте, лишь слабый свет, пробивавшийся из буржуйки, слегка освещал избушку. Молчание затягивалось. Катя внутренним чувством поняла состояние Михаила. В конце концов, она покорилась своему влечению и сама подошла к нему.

– Миша, спасибо тебе за вкусный ужин… за всё… Можно я тебя поцелую?..

Лёгкое прикосновение её губ к его щеке ликвидировало все границы. Михаил обхватил девушку руками, притянул к себе и поцеловал в губы. Поцелуй дал свободу их чувствам.

Говорят, женщина даже тогда, когда молчит, всё равно разговаривает. «Как же здорово он целуется! – мелькало в её голове. – Голова идёт кругом!»

И следом за приятными, неожиданно новыми для неё ощущениями в этой закружившейся хмельной голове то и дело щёлкал холодный стоп-кран: «Целоваться разрешу, но крепость не сдам!»

Крепость не продержалась и получаса…

Она отдалась ему с пылкостью и страстью любящей женщины, и сама пока не могла понять почему. С Леонидом, которого знала с детства, всё это тоже было. Но всё было не так!..

А Михаил вознёсся на седьмое небо. Вместе с неизведанными доселе ощущениями в нём возникла глубокая нежность к этой, кинувшейся в его объятия девчонке. Они лежали на топчане, тесно прижавшись друг к другу, и через радиоприёмник некогда популярный певец Вадим Мулерман пел им свою песню:

 

Разнесёт весна тополиный пух,

Словно сто снегов, и окажется:

Если ты одна любишь сразу двух,

Значит, это не любовь, а только кажется…

 

«Похоже, мне придётся сделать выбор, – думала Катя. – Но это всё потом… Боже, как мне с ним хорошо!..»

Их случайная встреча растянулась на три дня и три ночи. Словно в красивом сказочном сне пролетело это время. В будущем и тот и другой станут вспоминать этот короткий период жизни как самый счастливый. Ведь в юности все ощущения обострены до предела, у влюблённых особенно. Они жили словно на необитаемом острове, без всякой связи с другими людьми, без каких бы-то обязательств перед ними, были заняты только друг другом. Несмотря на бытовые неудобства и трудности, не на райском острове, а в суровой уральской тайге им было комфортно и радостно вдвоём.

На четвёртый день их нашли. Нужно было возвращаться «большую землю», хотя ни тому, ни другому этого не хотелось. Оба чувствовали: в мире людей им грозит расставание.

Поисковую команду, в которой был и Леонид, привёл тот самый лесник, с которым уходил работать Михаил. Спасатели не застали влюблённых врасплох, но Леонид шестым чувством всё понял. Катя видела, что он в гневе и еле сдерживает себя, однако жених решил обойтись без публичных сцен и перенести разборки на потом. Катю это устраивало. Она тоже отложила серьёзный разговор на будущее.

Михаил улучил момент и шепнул ей: «Жди, я обязательно к тебе приеду!»

 

 

Глава 2

 

Пока добирались до города, Катя молчала. О чём-то думала, в разговор с Леонидом не вступала, лишь односложно отвечала на его вопросы. Хмурое лицо жениха показывало: он недоволен так неудачно завершившимся предсвадебным путешествием. Невеста трое суток провела с этим невесть откуда свалившимся лесовиком. Интуитивно, но безошибочно он определил: связь между Катей и этим парнем установилась более тесная и явно выходила за рамки обычных отношений между попавшими в беду людьми. Самолюбие Леонида было задето. Воображение одну за другой рисовало картины измены невесты, в голове тупо билась и не давала успокоиться мысль о рогах, которыми она наградила его ещё до свадьбы.

 Едва остались вдвоём, скопившееся недовольство нашло выход, и они вдрызг разругались. Он чувствовал себя пострадавшим и морально правым. На этом основании в грубой форме приступил к допросу, чтобы досконально выявить все детали её проступка, всю низость её измены. Ему казалось: неверная невеста уже прочувствовала свою вину и станет оправдываться и просить у него прощения. Она возмутилась и повела себя дерзко, не стала откровенничать и вымаливать помилование, а заявила, что не любит его и свадьбы не будет. Запахло полным разрывом, который мог похоронить далеко идущие планы рационального Леонида. Это заставило его изменить поведение и задуматься. Два дня он обдумывал, что предпринять, на третий подтянул тяжёлую артиллерию, иначе говоря, подключил к разрешению конфликта родителей Кати.

Отец Кати, Юрий Макарович Жуков, являлся деканом того факультета, на котором молодые учились. Леонид слыл одним из перспективных студентов, и отец откровенно обрадовался, когда дочь и его любимый ученик решили пожениться. Лучшего кандидата трудно было подыскать. Отец планировал оставить Леонида в институте, а значит и дочь, выйдя замуж, автоматически не попадала под распределение.

 План оказался под угрозой. Леонид рассказал своему учителю о таёжном приключении и попросил серьёзно поговорить с дочерью. Катя родителей уважала, они были для неё эталоном в человеческом плане и примером в семейной жизни. Юрий Макарович и Мария Павловна познакомились ещё студентами, поженились сразу после окончания института и жили счастливо и бесконфликтно. Трудности, которые подбрасывала им жизнь, не влияли на их взаимоотношения негативно, преодолевая их, родители лишь посмеивались: «После радости – неприятности… по теории вероятности!» Вечером того же дня состоялся разговор.

 

Основную беседу вели отец с дочерью, Мария Павловна лишь слушала, изредка тяжело вздыхала и иногда вставляла реплики. Отец доброжелательно и по-взрослому, он всегда так беседовал с дочерью, попытался разобраться в сути:

– Катя, расскажи нам с мамой, что у вас произошло с Леонидом? Когда вы подавали заявление в загс, всё было в порядке, что изменилось за несколько дней?

Катя находилась в состоянии полного смятения. Три дня, проведённые с Михаилом, в её душе всё сместили и перевернули. Радостное ожидание перемешалось с тревогой, а чувство долга с бесшабашной удалью. Ей не хотелось откровенничать ни с кем, но утаить от родителей внезапно вспыхнувшую любовь она не могла:

– Папа и мама, со мной произошло то, что со многими случается – я встретила парня, в которого влюбилась!

– Постой, постой, – немедленно отреагировал на её заявление отец. – А что же у тебя с Леонидом? Вы столько лет знакомы, собираетесь пожениться, и что, всё это без любви?

– Думаю, что так, папа, я не люблю Леонида. У меня просто к нему определённая привязанность, привычка. Любви, такой, какая есть у вас с мамой, у нас с ним нет, и никогда не будет…

Юрий Макарович, опытный врач и педагог, понял, что произошло с дочерью. В благополучных семьях очень распространённое заблуждение у девочек: они видят идеал мужчины в отце и ищут в жизни подобного ему человека. В Леониде такого она не нашла, а тут подвернулся парень, который показался ей именно таким, какого она подспудно ждала. Но по прошествии времени она может разочароваться и в нём:

– А не сделала ли ты поспешный и необдуманный вывод, дочь? Мы с мамой три года дружили, прежде чем поняли, что наши чувства связывают нас всерьёз и надолго. А ты встретила паренька и через три дня после знакомства уверена, что это на всю жизнь! Настоящие чувства нужно проверить временем.

Едва он закончил говорить, вставила свою реплику и мать:

– Дочка, это, может быть, и не любовь вовсе… Всего лишь наваждение. Показалось, а потом растает без следа, как дым…

Мама сказала то, чего Катя опасалась и сама. Чем больше проходило времени с момента знакомства с Михаилом, тем больше теряла она уверенность в своих тогда казавшихся ей ясными чувствах. В душе зародился червячок сомнения: "Не временным ли помутнением разума объясняется то, что с ними произошло? Не ошиблась ли она в нём?" Ей нужно было подтверждения их любви здесь и сейчас, а Михаил приезжать не спешил, и чем дольше тянулась эта неопределённость, тем сильнее грыз и точил её этот червячок. Но показывать родителям своё душевное колебание она не стала:

– Нет, мои милые родители, у меня это всерьёз и, думаю, надолго. Я просто не смогу теперь с Леонидом жить.

Катя росла доброй и мягкой девочкой, редко перечила родителям и капризничала, но иногда была очень упрямой. Столкнувшись с её упорством, отец разволновался:

– Катя, разве можно делать такой серьёзный вывод после кратковременного знакомства с парнем?! Нельзя рушить то, что создано, что уже есть, основываясь лишь на сиюминутных ощущениях и ничем не подкреплённой вере! В конце концов вы с Леонидом можете отложить свадьбу и вернуться к этому, когда ты проверишь свои чувства. Но рушить всё одним махом – это глупо!

Дочь понимала родителей. Со стороны эта таёжная история так и выглядела, поэтому переубедить их вряд ли удастся. Она сменила тактику:

– Да что ты, папа, всё время укоряешь меня кратким знакомством с Михаилом? Вы его даже не видели. Он замечательный парень, вы с мамой убедитесь в этом, когда с ним познакомитесь!

 

Она попала в точку, отец тут же пошёл на попятную:

– Дочь, мы хотим тебе только добра. Решать в конечном счёте всё равно тебе, но пока этот парень не приехал, не торопись. Обещай нам, что не будешь раньше времени разрывать отношения с Леонидом.

– Может, он и не приедет совсем, – вздохнув в очередной раз, вставила новую реплику Мария Павловна. – Поигрался, получил своё и бежал…

Катя вспыхнула:

– Как ты можешь так говорить, мама?! Я верю ему! Забирать заявление из загса, раз просите, пока не буду, но как только приедет Михаил, мы к этому разговору вернёмся!

Катя ждала Михаила со дня на день. Надеялась: вот-вот приедет. Но время шло, на календаре середина сентября, а его всё не было. Она злилась, придумывала слова, которые ему скажет при встрече, но всё это так и оставалось невысказанным, перегорало в душе, оставляя в ней тёмный след негатива и усугубляя пессимизм. Потом наступила апатия, и она сделала неправильный вывод: всё, что произошло в таёжной избушке, для Михаила было лишь приятным, ни к чему не обязывающим приключением. Постоянное присутствие этой мысли жгло её изнутри и постепенно привело к душевному ожесточению. Теперь она корила себя за то, что поддалась его обаянию. Влюбилась, как наивная девчонка, а на деле оказалась всего лишь игрушкой, с которой поиграли, а потом за ненадобностью выбросили. Быть игрушкой в руках даже самого замечательного человека не хочется никому. Поддавливали на принятие решения и близкие. Катя жила в обстановке непонимания. И родители, и подруги были против незнакомого им Михаила и уговаривали выйти за Леонида. Часто молодые в подобных случаях никого не слушают и под воздействием чувств бросаются в омут любви. У неё получилось наоборот. Разум победил сердце. Она сдалась и согласилась на брак с Леонидом.

 

Михаил приехал за три дня до свадьбы. Разыскал институт, где она училась, и после занятий состоялась их встреча. Катя вышла из учебного корпуса вдвоём со Светой. Михаил радостно окликнул её. Катя в смятении обернулась и едва не бросилась к нему, но сумела сдержаться и спрятаться за маской спокойного равнодушия… Взгляд Михаила натолкнулся на эту маску, радость на его лице погасла.

Они присели в сквере на нарядную скамеечку, раскрашенную диковинными цветами, под стать Цветочному городу, в который волею судьбы попал Незнайка. Света, которую распирало любопытство, оставила их наедине, но не ушла, а уселась на скамейке неподалёку, чтобы в случае надобности вмешаться и помочь подруге.

Со времени их случайного знакомства прошло совсем немного времени, но многое за этот период изменилось. Осень раскрасила в жёлто-оранжевые цвета деревья и кустарники. Лёгкий ветерок гонял по дорожкам опавшие листочки. Чудный день тёплого сентября располагал к лирике, но душевного взаимопонимания у влюблённых не случилось. Разговор получился коротким, совершенно не таким, каким представлялся тому и другому. Михаил начал так, как и задумал: взял в ладони её руку, однако дальше всё пошло не по плану. От волнения и неласковой встречи слова, которые заготовил, вылетели из головы, и он сделал предложение сумбурно и совсем не романтично:

– Катя, я люблю тебя и приехал за тобой! Выходи за меня! Меня направляют служить в Польшу, давай поженимся и уедем вместе!

Катя тяжело вздохнула. Ещё две недели назад она не раздумывала бы над его предложением и секунды, но ответить взаимностью теперь не могла. За последние дни сама себе внушила, что потеряла веру в его любовь, в искренность его чувств, и, самое главное, связала себя обязательствами с женихом и дала слово родителям. Ответила холодно, с трудом сдерживаясь, чтобы не выплеснуть своё негодование и неудовлетворённость:

– Быстрый ты, Миша, на решения, но сегодня опоздал. Торопиться надо было чуть раньше, когда я тебе поверила и ждала каждый день, а ты так и не приехал. Теперь всё изменилось… Через три дня выхожу замуж за Леонида. Да и не могу я всё бросить и уехать с тобой, мне ещё целый год предстоит учиться в институте…

Михаила смотрел на отстранённое, какое-то чужое лицо девушки и не мог понять, почему она приняла такое решение. Им так хорошо было в таёжной избушке, их чувства были обоюдными, что изменилось? Он горячо и торопливо принялся её убеждать:

– Катя, я виноват перед тобой! Пойми, я не мог приехать раньше – у меня умер отец. Не выходи замуж, у нас всё будет хорошо! Я тебя люблю – это главное!

Катя растерялась, на некоторое время потеряла над собой контроль. Смерть отца – причина более чем уважительная. Накатила волна жалости к Михаилу, но волну погасил возникший следом вопрос: почему ничего не сообщил? Можно было дать телеграмму. Находясь в полном смятении, она совершенно упустила из виду, что парень попросту не знал, куда ей писать. Настолько хорошо им было вдвоём, что они забыли обменяться адресами. Она поймёт это чуть позже, а сейчас в ней взыграл дух противоречия. Нет, нельзя поддаваться чувствам! Рвать – так рвать сразу! Она резко вскочила:

– Ты непробиваемый эгоист, Миша! Меня забыл спросить: люблю ли я тебя?! Спасибо за дивное время, проведённое в тайге, и… прощай!

 

Она развернулась и почти побежала к выходу из сквера. Женское поведение в такие моменты непредсказуемо. В душе её кипели страсть и возмущение, а сердце ждало иного: не остановит ли её Михаил, не заставит ли вернуться…

Михаил был молод, неопытен и совсем не разбирался в женской психологии. Словно громом поражённый, стоял и растерянно смотрел ей вслед. Все надежды и планы полетели в тартарары, а причина стара, как мир: она его не любит. Он возомнил невесть что, а она восприняла их таёжное знакомство и близость как приключение, как «приятное времяпрепровождение»…

К нему подошла Света, она слышала весь разговор. Девушке стало жаль парня, она посочувствовала ему:

– Что ж ты поздно приехал? Катя ждала тебя…

Михаил отсутствующим взглядом посмотрел на Свету, с трудом уловил суть её вопроса:

– Приехать раньше не мог. Умер отец, пришлось заниматься похоронами и поминками. Сообщить тоже не мог, я не знаю её адреса. Теперь всё понял: не захотела ждать, значит, действительно не любит…

Он опустил голову и направился в противоположную сторону от той, куда убежала Катя. Их вспыхнувшая в таёжной глуши любовь так и не смогла разгореться. По дороге жизни они пойдут порознь, а не вдвоём, на что ещё совсем недавно оба надеялись.

Света смотрела ему вслед. Она понимала и видела: подружка влюбилась в этого парня крепко и по-настоящему. И если бы он проявил должную настойчивость, всё сегодня могло измениться в его пользу.

«Гордый мальчик! – оценила она Михаила. – Но Леонид Катьке подходит больше, поэтому лучше оставить всё как есть».

Катя одумалась сразу после свадьбы. Они с Леонидом стали мужем и женой, но бракосочетание не принесло им того, что называют ёмким словом "счастье". Обычно после свадьбы между молодыми происходит притирка, в результате которой они становятся ближе друг к другу, лучше начинают понимать один другого. Их притирка имела обратный результат. С каждым прожитым днём они стали отдаляться друг от друга, пропасть непонимания между ними всё увеличивалась.

 

На первый взгляд в их отношениях всё осталось по-прежнему, на деле между ними встал третий. Как ни старалась Катя, она не могла воспринимать мужа таким, каким принимала его до знакомства с Михаилом. Первое время Леонид не скупился на ласки, но эта близость её раздражала. К его ласкам у неё возникало устойчивое неприятие. Она окончательно и бесповоротно поняла, что не любит мужа и сделала величайшую глупость, согласившись выйти за него. Осознала и степень вины перед Михаилом. Вместо сочувствия, которое нужно было проявить, как маленькая капризная девчонка оттолкнула парня, только что пережившего горе, отказалась выслушать его, не поверила в его любовь. Ко всему прочему Катя узнала, что беременна, и внутренним чутьём понимала: отцом будущего ребёнка не является её законный муж. Это ребёнок её и Михаила.

Катя запоздало корила себя: «Какая же я дура! Надо было не задумываясь бросаться к нему на шею и ехать с ним хоть на край света!» Теперь она не считала нарушение обязательств перед Леонидом и родителями предательством, потому что с ужасом начала осознавать: с человеком, который стал её мужем и которого она не любит, придётся прожить всю жизнь. И время, когда можно было всё исправить, безвозвратно кануло в прошлое. Она совершила глупость, но поехать к Михаилу и признаться в этом было невозможно. Поезд умчал того за тысячи километров и отделил линией, которую называют «государственная граница».

 

Михаила направили служить в доживавшую последние годы Северную группу войск. За границей он побывал только один раз в детстве. В составе пионерской группы ездил в Германскую Демократическую Республику. Германия ему понравилась. Нечто подобное он ожидал увидеть и в Польше, но действительность разочаровала. Много слышал о гоноре и самолюбии поляков, однако сравнение с Германией убедило его, что гонор этот безоснователен. Польша во многом проигрывала соседней стране и предстала перед ним как страна контрастов. Наряду с современной техникой, хорошими, оборудованными по европейским стандартам дорогами, современными микрорайонами городов и заводами увидел он снопы на полях, лошадок, работающих вместо современных тракторов, гужевые повозки, о которых в Советском Союзе давно забыли, двигающиеся на буром угле паровозы и дома, отапливаемые коптящими небо печами . Кроме того, у него возникло ощущение, что вся страна сплошь состоит из торговцев. Вместе с крупными магазинами в городах было множество мелких торговых лавок и лавчонок со специфическим, неприятным для русского человека запахом. Современность и убогость соседствовали повсюду. Страна торговцев – сделал он свой первый вывод об этой республике. Однако жизнь страны пребывания отошла на второй план, как только его закрутила служба. На службе человек ощущает себя везде одинаково, в какой бы части света воинская часть ни находилась, потому как контактировать здесь ему приходилось только с соотечественниками. Служба на время притупила боль и обиду, нанесённую Катей, только ночью и в редкие часы отдыха мысли вновь и вновь уносились туда, где получил он первую в жизни душевную рану.

 Михаил попал в понтонно-мостовой полк и был направлен командиром взвода в инженерно-мостостроительную роту. Есть такие подразделения в инженерных войсках: строят мосты на свайных опорах, но не где-то в тылу, а непосредственно в боевых порядках. Для этого в роте было всё необходимое. Рота могла строить деревянные мосты из готовых конструкций и одновременно изготавливать эти конструкции из леса, который находился поблизости. Если мост строился с заготовкой конструкций, то темп строительства был в 3 раза медленнее. Сначала нужно было свалить лес, изготовить из брёвен сваи, напилить на передвижной пилораме брус, плаху, доски и изготовить из них пролётное строение. Потом перевезти всё это к реке. Непосредственно на реке нужно было забить сваи, обстроить их, то есть сделать опоры моста, уложить на них пролётное строение и обстроить мост. Такой деревянный мост выдерживал технику весом до шестидесяти тонн, по нему свободно могли переправляться современные танки.

Мостостроители и в мирное время занимались тем, что должны были делать в боевых условиях. Они имели возможность тренироваться в реальных условиях, собирая мост из готовых конструкций. Кроме того, часто строили деревянные мосты для гражданских нужд, в том числе и здесь, в Польше. Замполиты придумали название для этих мостов – «мосты дружбы». Одним словом, мостостроители совмещали полезное с приятным, так как лучшей боевой подготовки, чем практические занятия, ещё никто не придумал.

Михаила назначили командиром взвода заготовки конструкций. Само название говорило о том, чем этот взвод занимался. А если мост строился из готовых конструкций, взвод укладывал пролётное строение и обстраивал мост. Задачей другого (первого) взвода была подготовка опор моста. В их распоряжении был сваебойно-обстроечный паром, с помощью которого дизель-молотами забивались одновременно четыре сваи. Затем сваи опиливались и поверх них прибивалось опорное бревно.

 

Михаил прямо с дороги попал на осенние лагерные сборы понтонно-мостового батальона, в состав которого входила и его рота. Сдал в штаб документы, бросил в офицерской гостинице чемодан и с продуктовой машиной уехал в лагерь, который был разбит в пойме илистой и своенравной реки Варты.

Командир роты капитан Колбин представил взводу нового командира и напутствовал, как показалось Михаилу, излишне кратко:

– Сержанты у тебя опытные, люди дело знают. Заместитель командира взвода старший сержант Мартиросян три месяца исполнял обязанности командира взвода. Командуй, лейтенант, учи и воспитывай! Думаю, недели на то, чтобы освоить обязанности, тебе хватит.

И ушёл…

Михаил молча смотрел на выстроившихся в две шеренги солдат. Подчинённые смотрели на нового командира. Он не знал, что делать дальше, о чём говорить. Все теоретические знания, навыки, полученные на военной кафедре и на сборах, вылетели из головы. Понимал: надо что-то сказать, но что? Наконец выдавил из себя правду, которая, собственно, и поставила его в затруднительное положение:

– Честно говоря, я не представляю пока, чем вы занимаетесь, поэтому учиться придётся сначала мне у вас. Старший сержант Мартиросян завтра, как обычно, будет проводить занятия, а я первое время просто посмотрю…

Кто-то из солдат засмеялся… Мартиросян показал наглецу кулак.

 

Неделя пролетела быстро. Институтские знания и навыки деревенской жизни помогли Михаилу быстро втянуться в работу, которая повторялась изо дня в день. Заранее подготовленные пролётные строения в виде готовых блоков подвозились к урезу воды. Здесь перегружались автомобильным краном на паром с домкратами. Паром доставлял их к опорам, которые подготовил первый взвод. С парома другим автомобильным краном, который стоял на построенном участке, пролётное строение укладывалось на опоры и крепилось. За неделю познакомился с солдатами и сержантами взвода, но доверительных отношений ни с кем не сложилось. Подчинённые видели в нём начальника, потому и держали с молодым офицером дистанцию.

Рота готовилась к итоговым осенним учениям. Главная задача на них: показать высокий темп строительства моста. Из заранее заготовленных конструкций мост нужно было строить с темпом от восемнадцати погонных метров в час – на «удовлетворительно», до двадцати пяти – на «отлично».

 Взвод заготовки и сборки конструкций справлялся с обязанностями без особого напряжения. Темп строительства сдерживал первый взвод, который работал на сваебойно-обстроечном пароме. Дизель-молота, которые забивали сваи, вели себя капризно. То работали безотказно, то начинали вдруг один за другим глохнуть. Расчёты, во главе с опытным командиром взвода старшим лейтенантом Братковским, постоянно останавливали молота, что-то регулировали в них, но поработав какое-то время, те снова замолкали.

Братковский матерился и кричал:

– Сглазили нас вороги вместе с нашими молотами! На полигоне работали, как часы, на речке один за другим глохнут!

Систематическая регулировка молотов и отборные каскады ненормативной лексики, в которых поминались: бабушка, чья-то душа, женщины лёгкого поведения, собачьи особи женского пола и чаще всего чья-то мать – не помогали.

Михаил особо не задумывался над тем, что там у них происходит. Братковский – офицер кадровый. Выпускник военного училища, взводом командует три года. Свою работу знает хорошо, сам разберётся. Михаил полностью сосредоточился на своём взводе, чтобы, не приведи господь, не отстать от первого взвода. Освоив дело, он начал тренировать расчёты в слаженности, чтобы они понимали не только голосовые команды, но и сигналы, подаваемые свистком и флажками. Кадровые офицеры считали это ерундой, он отнёсся к этому серьёзно. Отдавая команды в шуме моторов, грохоте дизель-молотов, молодой лейтенант уже через три дня занятий сорвал голос. Мегафон помогал мало. Батарейки быстро садились, да и перекричать шум часто не удавалось даже с мегафоном.

Как бы то ни было, свои обязанности он освоил, а вот не проявлял интереса к действиям мостостроительного взвода зря, потому как вскоре в роте остался единственным офицером. Сначала тяжело заболел ротный.

Перед отъездом он построил роту и произнёс напутственную речь:

– Я убываю в госпиталь. За командира роты остаётся старший лейтенант Братковский. В этом году мы подготовились к учениям хорошо и темп должны дать нормальный. До седьмой отдельной мостостроительной роты нам далеко, она показала тридцать погонных метров в час. Но уложиться в отличный норматив мы обязаны. Я вас прошу: не проиграйте хотя бы третьей роте первого батальона…

 

Оставшись за ротного, Братковский по-прежнему сидел на молотах, стучал молотком по толкателям, регулировал впрыск топлива и «дорегулировался». За сутки до учений его нога случайно соскользнула на направляющую штангу, и движущийся по ней молот бобышкой стукнул его по пальцам. Временно исполняющего обязанности командира роты тоже увезли в госпиталь.

Михаил в тот злополучный день заступил дежурным по лагерному сбору. Его вызвал комбат Слинкин. Недавно получивший звание майор слыл в полку хорошим коммуникабельным мужиком, настоящим источником войскового юмора, потому как отпускал штампованные шуточки по любому поводу. Имел комбат и слабость, которая в последнее столетие стала губить русских людей. Служба в отдалённой местности на Дальнем Востоке способствовала его привыканию к спиртному. Не бросил он эту привычку и здесь, в Польше. В тяжёлые запои не входил, но почти ежедневно от него исходил аромат, явно указывающий на повышенную норму промилле в его организме. Комбат был раздосадован. Впереди осенняя проверка, а лагерные сборы в мостостроительной роте завершаются кадровой чехардой. Из офицеров в строю один желторотик, которого самого ещё учить и учить.

– Видишь, лейтенант, у нас – как на войне. Всего неделю в армии, а приходится тебе уже роту доверять. Завтра с вашей ротой итоговые учения, принимаешь командование в самый ответственный момент. Обрати внимание на взвод Братковского, что-то с регулировкой молотов у них не идёт. Пока ночью в наряде бодрствуешь, почитай внимательно инструкцию.

Михаила новость не обрадовала, скорее ошарашила:

– Попробую, товарищ майор… А раз я остался из офицеров один, может, меня с наряда снимете?

Комбат скривил физиономию:

– Не попробовать я сказал, а командовать! Одна попробовала, родила после этого! И дрыхнуть тебе ночью некогда. В шесть утра из полка приедут проверяющие, тогда с наряда и сменим. Ты должен до этого времени загрузиться и подготовить роту к маршу в исходный район!

– Понял, товарищ майор, только я многого ещё не знаю, вы уж подскажите, если что буду делать не так.

Слинкин стукнул кулаком по столу и повысил голос:

– Подскажу, без контроля не останешься, но командовать за тебя не буду! Как хочешь крутись и вертись, но чтобы положительная оценка роте была! Всё, иди, готовься!

Ничего не оставалось Михаилу, как начать действовать. Нужно было загрузить все машины и построить роту в колонну. Любые учения начинались с выдвижения в запасный район. Там ставилась задача, оттуда рота выдвигалась к месту строительства моста. Он отдал своему взводу распоряжение на погрузку, а первому взводу велел ждать, сначала нужно было взглянуть на инструкцию, узнать, что не так с регулировкой этих злосчастных молотов. В палатке нашёл документацию и внимательно прочитал всё, что касалось работы и регулировки дизель-молотов. Уяснил, что при нормальной подаче топлива молота глохнут из-за плохой отдачи. То есть в том случае, если грунт слабый и свая легко уходит в него. Однако рекомендаций, что делать, не нашёл. Он ещё раз внимательно прочитал это место и увидел маленькую звёздочку, обозначающую сноску. Кинулся искать эту сноску и нашёл в конце инструкции. Напечатанная мелким, едва различимым шрифтом, она не привлекала к себе внимания, потому, видимо, никто не знал в роте об этом примечании.

Сноска объясняла неудачную работу молотов на илистой Варте. При забивке сваи в илистые грунты свая не заострялась, забивалась, как есть. Кроме того, длина толкателя дизель-молота устанавливалась максимальной – ровно пятьдесят миллиметров. Всё.

Михаила охватило волнение: неужели всё так просто? Он выскочил из палатки и кинулся к сваебойно-обстроечному парому. Нужно было проверить на практике то, что вычитал. В этот день первый взвод последнюю опору так и не забил. Из четырёх свай была забита лишь одна.

 

Лейтенант подозвал заместителя командира первого взвода и объяснил суть дела. Они вместе залезли на заглохший молот и установили нужную длину толкателя. После этого выдернули лебёдкой незабитую сваю и поставили под молот новую, у которой предварительно отпилили заострённый конец. Молот забил сваю без единого сбоя. Для гарантии всё повторили на двух других. Сваи тоже зашли в грунт без остановки. Михаил сам отрегулировал последний молот, дал команду выдернуть сваи, разобрать паром и загрузить его на машины. Сам направился к машине, на которую уже были загружены подготовленные классическим образом сваи. Здесь ему пришлось выдержать первый локальный бой. Сержант, который отвечал за подготовку и транспортировку свай, категорически отказался разгружать машину и отпиливать у свай заострённые концы. Мотивировал это тем, что за это его убьёт командир батальона, который лично учил его, как нужно готовить сваи.

Михаил приказал разгрузить машину. Когда это было исполнено, взял бензопилу и отпилил заострённые концы у свай сам. Таким образом он спас жизнь сержанту, но поставил под угрозу свою.

 

На рассвете мостостроительной роте сыграли тревогу. Сложностей не предвиделось, машины стояли в колонне – заводи и поехали. Но два ЗИЛа заводиться упорно не желали, аккумуляторы сдохли в самый неподходящий момент.

Руководитель учений – заместитель командира полка подполковник Палый с кислой миной смотрел, как лейтенант, временно исполняющий обязанности командира роты, суетился с водителями, пытаясь завести машины. Старый подполковник не был специалистом инженерных войск. Его перевели в полк по знакомству, чтобы дать возможность дослужить срок, подкопить деньжат и благополучно уволиться на пенсию. Служба за границей давала определённые преимущества, во всяком случае, два оклада платили исправно. Надо отдать должное: за четыре года службы в полку подполковник многое узнал и многому у сапёров научился. Учения с ротами проводил регулярно и по начальным действиям сразу же сделал вывод: рота под командой молодого лейтенанта если и выполнит задачу, то с большими потугами.

В запасный район выехали с опозданием, на марше колонна сильно растянулась, шла с непредвиденными остановками. Пока сосредоточились в районе, отставание от графика ещё больше увеличилось. На первом этапе рота "отвоевала" на твёрдую двойку.

В районе сосредоточения привели себя в порядок, позавтракали. После завтрака – общее построение, и Михаил, как мог, подвёл первые неутешительные итоги. Опыта в подведении итогов совсем не было. За спиной стояли и ловили каждое его слово проверяющий подполковник и комбат. Слушали, как бестолково мямлил перед личным составом двухгодичник, но не вмешивались, чтобы новоиспечённый командир окончательно не растерял и без того слабый авторитет.

После того, как Михаил закончил разбор, взял слово подполковник Палый. Хорошо поставленным командирским голосом он перечислил все недостатки, допущенные ротой на первом этапе учений и, укоризненно покачав головой, заявил, что пока рота действует только на «неуд». Чтобы заслужить положительную оценку, нужно очень постараться…

После этого комбат Слинкин зачитал роте приказ. Суть его была проста: выдвинуться к реке Варте и к такому-то времени построить через неё низководный деревянный мост на свайных опорах под грузы весом шестьдесят тонн. Вместе с приказом он вручил данные инженерной разведки, произведённой полковыми разведчиками.

 

Марш к реке прошёл более организованно. Михаил учёл свои ошибки и уже вполне сносно управлял колонной. Подразделение совершило марш без опоздания, но когда колонна добралась до берега, произошёл инцидент и не предусмотренная планом учений задержка. Руководитель учений прошёл вдоль колонны, и внезапно его взгляд остановился на машине, перевозившей сваи. Он немедленно приказал вызвать к нему комбата. Комбат подбежал к проверяющему, между ними произошёл неприятный диалог на повышенных тонах.

– Майор, ты почему лично не проверил готовность роты к учениям?!

Слинкин, огорошенный таким вопросом, попытался возразить:

– Как не проверил? С вечера проверил лично, всё было нормально!

 Заявление комбата рассердило старого подполковника ещё сильнее. Лицо его покраснело от натуги, он повысил голос:

– Какого чёрта ты мне врёшь! Ты доверил командовать ротой лейтенанту, прослужившему в армии неделю, а сам устранился! Посмотри, он собрался забивать неподготовленные сваи!

Сказать по правде, Слинкин находился в состоянии лёгкого похмелья и только сейчас разглядел, что загруженные в машину сваи в нижней части были не заострены. Майору захотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не кошмарный ли ему снится сон. Накануне взвод на его глазах целый день готовил эти сваи. Всё было сделано строго по инструкции: и оголовки свай и нижняя их часть. Лицо комбата тоже налилось краской, и он заорал:

– Лейтенант Быков, ко мне!

 Михаил подбежал, комбат показал на сваи:

– Это что?! Ты можешь объяснить, почему сваи оказались неподготовленными!

Михаил без всякого обоснования своих действий скромно признался:

– Это я их вчера опилил!

Последовала немая сцена. Подполковник и майор были повергнуты в ступор. После нескольких секунд гробового молчания Слинкин обречённо и тихо спросил:

– Зачем?

Михаил принялся сумбурно объяснять суть дела. Подполковник Палый, не дослушав, махнул рукой: «Делайте, что хотите!» – и пошёл к урезу воды. Здесь, глядя на спокойно текущую воду, без всякого валидола успокоился и решил не вмешиваться в то, что творят подчинённые. В конце концов он вправе поставить им двойку и доложить командиру полка, что роте требуется повторная проверка.

Комбат тоже не стал вникать в околёсицу, которую нёс лейтенант, и, как только проверяющий отошёл, снова заорал:

– Что ты белиберду мне на уши вешаешь! Заострённые сваи тебе помешали?! Хреновому танцору всегда яйца мешают! Тебе сегодня мост надо строить, а не исследованиями заниматься!

Этот крик и нежелание комбата понять его заставили Михаила забыть о субординации, робости перед начальником, и он закричал в ответ:

– Не орите на меня! Назначили командиром, так дайте возможность командовать! Не мешайте мне выполнять задачу!

Слинкин в высшей степени изумлённо посмотрел на желторотика и с удивлением и тайным злорадством произнёс:

– Ну ты и борзой!.. Хорошо, давай командуй, а мы посмотрим, что из этого получится… Не справишься – отстраню и ротой командовать старшину назначу!

Вместо ответа Михаил громко скомандовал:

– Рота, строиться в голове колонны!

 

Личный состав побежал к месту построения. Когда построились, Михаил вышел перед строем. Комбат стоял поблизости и наблюдал. Лейтенант вспомнил, как действовал в подобных случаях командир роты Колбин. Уточнил, всем ли понятен приказ, всё ли готово и, убедившись, что все расчёты на месте и задачу знают, громко скомандовал:

– Рота, к строительству моста приступить!

Рота начала действовать вполне организованно, что указывало на неплохую выучку. Быстро сбросили понтоны сваебойно-обстроечного парома, собрали его и приступили к забивке свай первой опоры. Так же быстро собрали паром с домкратами. На берегу подогнали кран, подвезли первые опоры. К удивлению и комбата, и проверяющего незаострённые сваи прекрасно забивались в грунт, молота работали безотказно, сваебойно-обстроечный паром стал уходить вперёд так быстро, что взвод Михаила, который укладывал пролётное строение, начал отставать. Чтобы подтянуть отстающих, Михаил перешёл к своему взводу и принялся командовать обстройкой моста лично, подгоняя тех, кто настроился работать неспешно. Темп строительства ускорился.

Подполковник Палый и майор Слинкин стояли на берегу и с изумлением наблюдали, как абсолютно никчемная рота, воодушевившись хорошей работой техники, с азартом и желанием выполняла задачу. До выхода на противоположный берег оставалось забить две опоры. Подполковник Палый посмотрел на часы и повернулся к Слинкину:

– Это какая-то фантастика. Они показывают темп сорок погонных метров в час!

Слинкин и сам видел, что рота его батальона в шаге от полкового рекорда. Такого никогда не было. Не мог подумать, что его мостостроительная рота может составить конкуренцию отдельной седьмой роте, укомплектованной кадрами и техникой по высшему разряду.

Но лукавый не дремлет. Один из молотов всё же дал сбой, когда до полной забивки сваи оставалось с десяток ударов. Михаил работал на берегу и поздно заметил это. Молот заглох и никак не хотел заводиться. Возле него в полном ажиотаже суетился комбат. Из-за остановки рекорд может не состояться. Слинкин приказал солдатам забить сваю вполне «оригинальным» способом. Как при запуске, они поднимали молот лебёдкой и бросали его. Молот чихал несколько раз и глох, но свая от удара уходила в грунт на несколько сантиметров. После этого всё повторялось.

Михаил моментально понял: теряют драгоценное время. Не только в рекорд, но и в норматив могут не уложиться. Он бросился к молоту, но на пути встал комбат:

– Товарищ майор, на толкателе контргайка отошла, надо отрегулировать длину и её закрутить.

Комбат решил по-своему:

– Лейтенант, не мешай, пусть они забьют эту сваю хотя бы так!

– Это вы мне мешаете!

Эмоции захлёстывали. Михаил оттолкнул комбата в сторону и ринулся к молоту. Майор от толчка упал и едва не свалился в воду. Он опешил от негодования, но лейтенант был уже наверху и с помощью ключей и обычной офицерской линейки выставлял длину толкателя. Молот снова заработал. Эта заминка снизила темп строительства – и рекорд полка не состоялся. Тем не менее, рота показала лучший результат в учебном году – тридцать три погонных метра в час. С учётом огрехов при совершении марша подразделение получило твёрдую четвёрку за учения.

 

Поражение – сирота. У победы много отцов. Никто не ставил этот результат в заслугу без году неделю прослужившему в войсках лейтенанту. Но подполковник Палый на совещании офицеров отметил его с лучшей стороны и попенял старшему лейтенанту Братковскому. Две недели регулировал дизель-молота кадровый офицер без толку, а молодой лейтенант отрегулировал молот за пять минут с помощью обычной офицерской линейки. Старожилу Братковскому было обидно, а авторитет Михаила в офицерской среде сразу вырос. Его служебная деятельность налаживалась, о жизни личной не было и речи. Какая личная жизнь может быть в изолированном, находящемся в чужой стране военном гарнизоне? До ближайшего польского городка было пять километров. Вся жизнь холостяков замыкалась внутри гарнизона, в котором располагался полк совместно с танковым полком Войска Польского.

 

 

Глава 3

 

Михаил относился к воинской службе серьёзно и часто задерживался в роте допоздна. Так оставалось меньше личного времени, которое он здесь, в армии, невзлюбил. Лишь только оказывался наедине со своими мыслями, неизменно наползала тоска. Женатые офицеры после службы спешили к семьям, у холостяков выбор был небогатый.

В гостинице кроме него жило ещё три молодых офицера. Обычно проводили вечера в полковом кафе «Берёзка» или в ближайшем польском «Казино». «Казино» ничего общего не имело с игорным заведением. Так называлось кафе польского танкового полка. Туда забегали советские офицеры и офицеры Войска Польского выпить пива или что-нибудь покрепче, полакомиться бигосом шлёнским и голёнкой з муштардой, а заодно, повысив градус, поболтать с братьями по оружию. Обсудить, например, как ловкий и хитрый советский солдат продал жолнежу Войска Польского бронзовое кольцо вместо золотого, на котором была выбита даже проба. А когда пришёл в магазин с вырученными в результате «удачной сделки» деньгами, выяснилось, что поляк расплатился с ним давно вышедшими из обращения злотыми. Других развлечений не было. Уходить в злачные места и заводить шашни с паненками под страхом выдворения из заграницы запрещал особист.

Вечерние попойки быстро надоели. Пробовал сидеть в гостинице перед телевизором или читать книги – выходило не лучше. Финал был один: тосковал по дому, по родной стороне и чаще всего – по Кате. Не мог забыть девчонку. Мысли часто улетали в уголок уральской тайги, где они, словно на необитаемом острове, прожили три счастливых дня. Там пахло хвоей, таёжным разнотравьем и брусникой, которую собирали меж сосен, а потом из рук кормили друг друга. В воспоминаниях душа его стремилась туда, где старая охотничья избушка с топчаном, сваренной каким-то умельцем печкой – буржуйкой и единственным окошком стала прибежищем их любви, свидетелем их короткого счастья. Воспоминания вызывали и радость, и грусть, и обиду. Он чувствовал и понимал: девчонка была с ним искренней, влечение друг к другу обоюдным. Почему же она отказалась от всего и категорически отвергла его любовь? Он и хотел и не хотел искать ответ на этот вопрос. Понимал: если ответ найдётся, исчезнет навсегда даже призрачная надежда.

В самом начале нового года Михаила вызвал в свою канцелярию комбат Слинкин и огорошил неожиданным вопросом:

– Ну что, лейтенант Быков, не утомила ли тебя воинская служба? Не пора ли съездить в отпуск и немного отдохнуть?

Михаил ожидал чего угодно, но только не этого:

– Товарищ майор, какой отпуск, я прослужил всего четыре месяца!

Слинкин ухмыльнулся:

– А ты что, хотел в отпуск летом? Совсем не знаешь воинских традиций, лейтенант. Солнце светит и палит – в отпуск едет замполит! За окном январь холодный – в отпуск едет Ванька взводный… Так что собирайся, сдавай взвод Мартиросяну, и вперёд… в Россию! И мой тебе совет – женись, иначе сопьёшься в нашей гостинице.

Михаил всё ещё непонимающе смотрел на комбата:

– Товарищ майор, а командир роты в курсе? Как-то через голову получается... И почему я должен сдать взвод, меня за что-то отстранили?

Слинкин посерьёзнел:

– Колбин уже не твой командир. Ты парень толковый, мы решили перевести тебя в четвёртую понтонную роту. Так что после отпуска будешь командовать понтонно-мостовым взводом с перспективой на роту. Ты же хочешь в понтонёры?

– Хочу. Нравится мне это дело.

– Ну вот! Вернёшься, примешь новый взвод. Покажешь себя хорошо – получишь должность ротного и оставим тебя в кадрах.

 

Съездить в Пермь и встретиться с Катей, как намечал ранее, не получилось. В глубине души сознавал: поездка эта ничего не даст и только разбередит душу. Ко всему, как по заказу, затеял свадьбу старый студенческий друг и пригласил его быть свидетелем. Михаил из Москвы сразу направился в Свердловск, да там и остался. На свадьбе познакомился с Маргаритой, свидетельницей невесты. Не выделить среди гостей стройную, симпатичную брюнетку он не мог. Когда свадьба запела, выявилось ещё одно достоинство девушки: она обладала красивым и сильным голосом и прекрасно пела. Знала мелодии и слова всех популярных песен, но особенно хорошо у неё получались народные. Михаил сам пел редко, но слушать песни любил, потому сразу проникся к красавице симпатией. В разгар свадьбы у него зародилась мысль: «А не жениться ли, как посоветовал комбат?»

Маргарита в Свердловске явно скучала и не скрывала своей обиды на судьбу. Закончила в столице престижный вуз – факультет международной торговли открывал прекрасные перспективы, однако при распределении её услали на российскую периферию. Козни устроил декан, который безуспешно пытался сделать студентку-красавицу своей любовницей. С Михаилом она собиралась просто пофлиртовать, но когда узнала, что парень служит за границей, её интерес к нему резко возрос. Он сам проболтался во время танца. И хотя пытался скептически шутить: «Курица не птица, Польша не заграница!», девушка для себя сделала вывод: «Такого холостяка упускать нельзя. Слегка наивный – так это даже лучше!» Завершилось их случайное знакомство поспешной, за две недели организованной свадьбой.

После свадьбы они съездили к матери в деревню, побывали на могиле отца. Мать благословила их брак и всё время твердила, что им обязательно нужно «нарожать детей». Семьи без детей – пустоцветы.

К родителям Маргариты они не поехали. На этом настояла сама Маргарита, опасавшаяся крупного скандала. Родители были в шоке от того, что любимая дочь выскочила замуж тайком, без их согласия, да к тому же за какого-то неизвестного и неродовитого офицерика.

 

Отгуляв продолжительный отпуск «заграничника», совмещённый с медовым месяцем, в часть Михаил возвращался в начале апреля. В поезде отсыпался и отдыхал. Осмысливал новый поворот в судьбе и подолгу смотрел в окно, где пейзаж от заснеженного белого однообразия плавно переходил к картинам зрелой весны. Повезло живущим в Европе с климатом. Печка под названием "Гольфстрим" хорошо отапливала этот уголок земли, и в отличие от родного Урала, где всё ещё лежал снег, в западной части Польши, до войны принадлежавшей Германии, уже зацветала дикая груша. Он ехал служить с большой надеждой: после женитьбы жизнь его непременно наладится. Появятся семейные заботы, родятся дети и уже не придётся думать о том, чем заполнить пустоту холостяцкого существования.

Через полтора месяца оформила документы и приехала Маргарита. Командир полка выделил им жильё в двухкомнатной квартире, где в соседней комнате проживал прибывший в полк чуть раньше прапорщик Иван Грицак со своей молодой женой Марийкой, яркой, очень активной и любвеобильной хохлушкой, успевшей за короткое время пофлиртовать с несколькими офицерами и прапорщиками. Сам Грицак был под прочным Марийкиным каблуком, роптать по поводу неверности жены не имел ни малейшего права, хотя регулярно такие попытки предпринимал.

Совместное проживание семей в одной квартире давало повод позубоскалить. О таких молодых семьях в полку ходили легенды, которые имели реальное основание. На слуху у всех был случай, когда две молодые пары настолько «сдружились», что поменялись супругами и к новому месту службы убыли в обновлённом составе. Бывал и противоположный вариант – у соседей проявлялась полная несовместимость. Начинали ругаться, скандалить и жаловаться друг на друга в политотдел. Бытовые скандалы не красили полк, и всё же командир полка вынужден был идти на такое распределение жилплощади просто потому, что отдельных квартир на всех не хватало. В данном случае две молодые семьи хорошо ужились. Мужчины служили в разных подразделениях, и делить им было нечего, а Маргарита с Марийкой, несмотря на разницу в образовании и воспитании, как это ни покажется странным, быстро нашли общий язык.

 

Катя переносила беременность хорошо и ждала ребёнка с волнением и душевной радостью. Теперь она была уверена, что забеременела именно от Михаила, когда не предохраняясь миловалась с ним, и это, как ей казалось, давало шанс изменить свою жизнь в будущем.

Они жили с Леонидом вдвоём в квартире его родителей, которые второй год находились в командировке в Египте. Отец, инженер, участвовал в каком-то крупном строительстве. Мать, опытный врач-терапевт, работала по специальности.

Леонид перемены в их отношениях связывал с таёжным происшествием. Он ждал от жены покаяния и раскаяния, а она с этим не спешила. Однажды в воскресенье, когда на улице разыгралась последняя мартовская метель, он не убежал, как обычно, по делам, а подсел к Кате и попытался вызвать жену на откровенный разговор:

– Катя, какая-то ты другая стала, давай поговорим откровенно, скажи, что тебя в нашей жизни не устраивает?

Супруга отвечать откровенно не стала. Пожала плечами и ответила спокойно, без всяких эмоций:

– С чего ты взял? Меня всё устраивает. Другая стала, потому что жду ребёнка, беременность всегда меняет женщину…

Его взбесил её похожий на отговорку ответ, но он сдержался и продолжил в том же, как ему казалось, доброжелательным тоне:

– Нет, Екатерина, ты сильно изменилась, а я не пойму, в чём причина. Неужели тебя так сильно зацепил этот таёжный бродяга?

Катя и на этот раз уклонилась от прямого ответа:

– Зацепил – не зацепил, какая теперь разница… Я вышла за тебя и буду жить с тобой, кого бы раньше ни любила…

Он воспринял её ответ как очередной удар по его самолюбию и озвучил вывод, который постоянно крутился в его голове:

– Значит, у тебя с ним на самом деле было что-то серьёзное…

Этот разговор только углубил раскол. В мае, когда родился сын Алёшка с ярко-синими глазами, признаваться ни в чём уже было не надо. Что тут скрывать, если в её родне и в родне мужа глаза сплошь у всех карие. Но не зря мать и отец называли её упрямицей. Она ни в чём не созналась, не покаялась и так и не рассказала мужу правду. Считала: если суждено жить вместе – со временем всё само собой рассосётся и забудется, а не суждено – так и откровенничать ни к чему. Поэтому на любопытство знакомых и неудобные вопросы родных лишь неопределённо пожимала плечами и валила всё на генетику:

– Генетика – дело тёмное… Видимо, был кто-то синеглазый в родне.

 Леонид, для которого всё окончательно прояснилось, в ответ на это её заявление гневно сверкнул глазами и ехидно бросил:

– Хорошо, хоть негра и китайца в "нашей" родне не оказалось!..

С этого момента супруги стали стремительно отдаляться друг от друга. Они жили вместе, но каждый своей жизнью. Она, несмотря на трудности, связанные с родами, всё же защитилась и получила диплом. После чего полностью переключилась на сына, который стал главным человеком в её жизни.

 

Он сосредоточился на своей карьере. К родившемуся ребёнку был холоден, интереса к нему не проявлял, хотя в средствах, которые то и дело требовались, Кате не отказывал. Теперь, когда Леонид убедился в неверности жены, он посчитал себя человеком морально свободным и начал втихую одну за другой покорять молодых студенток. При этом формально вёл себя как добропорядочный семьянин, тщательно скрывал размолвку с Катей, был исключительно вежлив с Жуковыми-старшими. Те, как могли, помогали молодой семье. Мария Павловна нянчилась с внуком, когда дочь убегала в институт. Юрий Макарович деятельно поддерживал зятя во время защиты диплома, а позднее в выстраивании его карьеры.

Произошло после рождения ребёнка и ещё одно событие. Подружка Света, которая всегда всё и обо всех знала, по каким-то ведомым только ей каналам разузнала, что Михаил женился и увёз молодую жену в Польшу. Она сразу же рассказала об этом Кате. Как ей казалось, это известие должно было несколько охладить чувства подруги к «таёжному другу» и заставить нормализовать отношения с Леонидом.

Екатерина виду не подала, но удила закусила. Надежда на встречу и возобновление отношений с Михаилом растаяла. «Страдать, так страдать – сама виновата», – рассудила Катя, выбросила из головы мысли о разводе с Леонидом и полностью сосредоточилась на воспитании сынишки. При этом отношения с мужем её волновали всё меньше и меньше. Формально она поддерживала семейные отношения, на деле – жила в своей скорлупке.

 

В гарнизонной суете, войсковых буднях с нарядами, командировками, лагерями и учениями потянулись дни за днями и незаметно пролетел год. За это время Михаил завоевал определённый авторитет и стал в полку своим человеком. У него сложились ровные, доброжелательные отношения с офицерами батальона. Его признал и оценил Полкан. Полканом за глаза называли командира полка Антонова. Грубоватый, с вечно сердитой поглядкой и излишне строгим голосом, полковник имел довольно вспыльчивый характер. Вывести из себя его мог любой, самый пустяшный просчёт подчинённых, и тогда разражалась гроза, которая, к счастью, очень быстро проходила и, как правило, не приносила провинившемуся серьёзных последствий. У полковника Антонова в характере преобладала главная черта: он не любил бездельников. Черта эта проявлялась по-разному. Мог, к примеру, увидев возле контрольно-пропускного пункта неприбранный окурок, заставить наряд перекрасить только вчера выкрашенные ворота. Эта же черта способствовала тому, что, послужив под его началом, никто из офицеров и прапорщиков на него не оставался в обиде. Людей деятельных, активных он подмечал и двигал по служебной лестнице у себя в полку. От бездельников как можно скорее избавлялся. С помощью обширных знакомств находил им в других частях более престижные и удобные должности и, не затягивая, оформлял перевод.

Михаила командир полка отнёс к группе людей деловых. И было за что. Молодой лейтенант к исполнению обязанностей командира понтонно-мостового взвода отнёсся добросовестно и добился заметных успехов. В летних лагерях его понтонный взвод показал лучшие результаты. Он и в этой роте учил подчинённых понимать сигналы и команды с полуслова, не тратить время на бестолковые крики и болтовню, беспорядочную и хаотичную беготню, не проявлять липовый героизм, а добивался работы быстрой, чёткой и слаженной.

Почему здесь упомянут липовый героизм, можно пояснить на одном только примере. Часто при сборке наплавных паромов и мостов можно наблюдать, как солдаты бросаются в ледяную воду, чтобы руками подвести понтоны друг к другу и тем самым ускорить сборку. Нельзя без умиления смотреть на эту самоотверженность и не похвалить солдата за геройский поступок, если не понимать, что следом за сборкой парома и моста в боевой обстановке или на учениях с войсками этим промокшим насквозь солдатам придётся в течение длительного времени переправлять боевую технику. Костюмы понтонёра, которыми их снабжают, сохраняют герметичность только в первую неделю, пока новые. Поэтому в холодное время года подобный героизм выливается в серьёзную болезнь солдат, а иногда и в не боевые потери. Михаил в своём взводе сразу же прекратил подобную практику и заставил подчинённых работать так, как предписано в инструкции – баграми. Для этого он не только восстановил утерянные багры, но и добился того, чтобы ремонтный взвод полка изготовил для его подразделения по два багра на машину. Рассудил он вполне здраво: нужно научить солдат работать грамотно, а геройство проявить в случае чего никогда не поздно. После этого весь батальон с большим интересом наблюдал, как переучивались солдаты взвода лейтенанта Быкова. Как мучились они, пытаясь бестолково и суетно стягивать понтоны в ленту баграми. Недели две мучились… Потом пришёл навык, и взвод стал укладываться в норматив «не замочив ног», а к концу лагерных сборов выполнял нормативы лучше всех в полку.

 

Успехи молодого лейтенанта не только подняли его авторитет, но кое у кого возбудили зависть. Среди завистников особо выделялся командир пятой роты капитан Полынин. Второй понтонно-мостовой батальон имел в своём составе три роты. Две /понтонно-мостовые – четвёртую и пятую и одну мостостроительную – шестую. Четвёртая и пятая роты были извечными соперниками, потому Полынин любой успех четвёртой роты воспринимал с ревностью. От природы капитан был человеком высокомерным, злопамятным и завистливым. Когда лучшим по итогам лагерного сбора объявили взвод лейтенанта Быкова, Полынин проникся к молодому выскочке антипатией. Подлила масла в огонь и зависть в личной жизни. Полынин был женат на дочке генерала – женщине некрасивой. Сошлись с ней они не столько по любви, сколько по расчёту. На фоне жены Полынина Маргарита Быкова смотрелась королевой. Капитан вёл себя с лейтенантом высокомерно: негоже опускаться старшему по должности и по званию до какого-то лейтенанта-двухгодичника. Поэтому прямых стычек у них не было, но сильнейшую антипатию со стороны капитана Михаил почувствовал, и инстинктивно в нём возникла ответная неприязнь. Рано или поздно это должно было привести к конфликту.

 

В семейной жизни у Михаила с Маргаритой что-то не срасталось. Внешне у Маргариты всё складывалось хорошо. Элегантную красавицу в гарнизоне заметили и оценили сразу. Уже через две недели она пела в гарнизонной самодеятельности, а немного погодя стала незаменимой помощницей для заместителя командира полка по тылу. Его заинтересовали её знания в торговле, предприимчивость, и Маргарита была зачислена товароведом для закупки и завоза в гарнизонный магазин польских товаров. Иначе говоря, стала замом по дефициту! После чего добрая половина женщин гарнизона тут же прониклась к ней уважением, а другая половина принялась перед молодой красавицей откровенно лебезить. Но внешние успехи не помогли Маргарите сохранить душевное спокойствие. Внутри нарастало напряжение: она поняла, что ошиблась.

Михаил много времени проводил на службе, однако домой шёл с охотой. Не в пустую холодную гостиницу топал, как в начале службы, а в свой угол, в свою комнатку, где ждёт красавица жена. Хотя послесвадебная увлечённость и острота чувств схлынули, он привязался к супруге. Совсем иначе их брак воспринимала она. Тому, что в их отношениях появились трещинки, было несколько причин. Главная – полное разочарование Маргариты в гарнизонной жизни. Её мечты о загранице не совпали с реальностью. Это угнетало и наталкивало на мысль, что она совершила ошибку – выбрала не того мужа. Михаил хотел создать нормальную офицерскую семью, которая была бы его крепким тылом, где жена и дети, не раздумывая, как нитка за иголкой ехали бы с ним туда, куда пошлют. Мечтал о том, чтобы у них было, как минимум, двое детей: девочка и мальчик – сперва нянька, потом лялька. Она заводить детей категорически отказывалась: перспектива офицерской жены – мотаться за мужем всю жизнь по гарнизонам – её не устраивала. При таком раскладе карьеру делал муж, а никак не жена. У них назревал серьёзный разговор, они должны были обозначить свои интересы и решить, как жить дальше.

В один из редких выходных дней Михаил уговорил Маргариту прогуляться. Они вышли за пределы части и, переговариваясь ни о чём, направились вдоль могучего европейского леса, состоящего из дуба, граба, бука, ясеня и прочих редких для Центральной России лиственных деревьев. Михаил пытался разговорить Маргариту, но она отвечала односложно и постоянно отводила глаза.

Ненадолго зашли в чащу леса. На опушке было солнечно и светло, внутри – прохладно и темно. Тянуло сыростью, запах у леса был чужой, не такой, как у леса русских равнин, и уж тем более отличался от запаха тайги. Обоим стало холодно и неуютно, они поспешили выбраться на солнце. На опушке Михаил взял жену за руки и, пытаясь заглянуть ей в глаза, спросил:

– Рита, мы так и будем с тобой жить каждый в своём мире? Мне не нравятся наши отношения, давай поговорим откровенно и выясним, что не так?..

Маргарита тотчас отвела глаза в сторону, но ответила согласием:

– Давай поговорим…

– Рита, я не пойму, что с тобой происходит? Вроде бы всё у нас хорошо, а ты ходишь словно в воду опущенная… Скажи честно и прямо – чем ты недовольна?

Маргарита на этот раз глаза отводить не стала, выдержала взгляд Михаила и коротко бросила:

– Всем!..

Михаил непонимающе уставился на неё. Она словно взорвалась, слишком долго молчала:

– Миша, мы с тобой совершили большую ошибку! Не надо было нам сходиться! У нас разные цели в жизни и различные интересы. Тебя устраивает такая жизнь, карьера военного, а я не хочу так жить! Я училась в Москве не для того, чтобы работать в каком-то заштатном гарнизонном магазине… В конце концов… хочу попробовать стать профессиональной певицей! Да что много говорить – нам надо расстаться!

Михаил её признанием был ошеломлён. До этого надеялся: взаимоотношения можно подкорректировать, что-то подправить, что-то изменить. Считал главным виновником семейных разногласий себя и свою службу. Теперь в одно мгновение стало понятно: дело не в личных отношениях – её не устраивает сам образ их жизни. Маргарита из другого теста и из иного мира. Получалось, что говорить им действительно не о чем. Михаил прервал затянувшуюся паузу и угрюмо поставил в разговоре точку:

– Понял тебя: не по себе я срубил дерево… Только прошу тебя, не торопись. Давай дождёмся отпуска и решим этот вопрос в Союзе.

 

Как ни старалась Катя жить своей отдельной жизнью, не обращая внимания на мужа, у неё это не всегда получалось. Совместно проживающие люди хочешь не хочешь всегда в контакте друг с другом. И в ней проявлялась какая-то раздвоенность. Иногда ей хотелось возобновить с мужем нормальные отношения, иногда она его откровенно ненавидела.

Катя с большим удовольствием нянчилась с сыном, сполна отдавала зачатому в любви ребёнку всю свою материнскую любовь. Алёшке шёл второй год, он менялся на глазах, становился с каждым днём всё интереснее. Подходило время, когда ему будет необходим отец – человек, которого он назовет папой. Но Леонид оставался к ребёнку равнодушным. Мысль о том, что в маленьком человечке течёт не его кровь, превратилась в иголку, непрерывно коловшую его самолюбие и возбуждавшую в душе неприязнь и к Кате, и к её сыну.

Год назад Катя ещё надеялась: если родится второй, их общий с Леонидом, ребёнок, у мужа проснётся отцовский инстинкт, который заставит иначе относиться и к первенцу. Но из затеи родить второго ничего не вышло. Супруги периодически ложились в одну постель, чтобы «исполнить супружеские обязанности», однако забеременеть она так и не смогла.

На людях они по-прежнему делали вид, что у них всё в порядке. Он даже говорил о том, что любит её. На деле их отношения подходили к той черте, когда и муж и жена говорят один про другого: «Опостылел!»

Теперь Катю раздражало в нём всё. Его формальное и притворно-сладенькое «малыш». Слово, которым он именовал не только её, но и, она знала это точно, всех своих молоденьких студенток-любовниц. Ни одну из них он никогда не называл по имени, чтобы не проговориться: «малыш» тут, «малыш» там. Леонид вёл себя с юными девами подобно тому, как ведёт себя испытавший «непередаваемое удовольствие» наркоман. Обвораживал очередную жертву, завлекал её своим обаянием, получал определённую порцию удовольствия, после чего бросал и переключался на поиски новой «дозы».

За всей его ухоженностью, отутюженными рубашками, тщательно выбранными дезодорантами и духами, изящными манерами, за его безукоризненно подобранным щегольским нарядом чувствовался вышедший на охоту самец. Для него высшей ценностью в жизни был он сам, его похоть и его желания. Любимой у него стала фраза: «Жизнь коротка, нужно успеть взять от неё как можно больше!» Катя правильно понимала его: успеть получить больше удовольствий. Он и успевал. Делал карьеру, зарабатывал всеми доступными способами деньги и покорял дурочек, которые слетались к нему, как мотыльки, и даже ожёгшись повторяли: «Ах, какой мужчина!»

А мужчина, на её умудрённый семейной жизнью взгляд, был обыкновенным пустоцветом, жившим ради удовлетворения своих порочных страстей. Она больше не могла его не только любить, но и просто терпеть и уважать.

 

Пришла очередная осень, и стало ещё хуже. Катя любила весну. Весной оживала вместе с природой. Поздняя осень её угнетала. Низкое тёмное небо, отсутствие солнечного света, пропахший дождём и прелой листвой воздух, нудный моросящий дождь давили на психику, нагоняли тоску. В такие дни она уходила в воспоминания.

Вспоминала, как бродили с Михаилом по лесу и собирали грибы, а вечером варили из них похлёбку, добавляя в неё немного тушонки. Кажется, вкуснее похлёбки она никогда не ела.

А однажды после прогулки по лесу купались в холодном ключе. Она прыгнула за ним в воду смело и решительно, а потом долго не могла согреться, и он устроил ей тёплый душ. Поливал на неё из ковшика тёплую воду, подогретую в чугуне на печке-буржуйке.

 Вспомнила, как, сидя перед жарко натопленной печкой, поддразнивала Михаила: заявила, что собралась замуж за Леонида. Как разволновался он и кинулся её горячо убеждать:

– Катя, не торопись выходить за него! Может оказаться так, что у вас с ним нет ничего общего, и когда разберёшься в своём избраннике, вам не о чем будет с ним даже разговаривать!

Потом внезапно, словно вспомнив что-то важное, замолчал и с едва заметной печалью в голосе тихо спросил:

– Неужели тебе совсем плохо со мной?

А ей только этого и надо было: увидеть, как он при таком известии разволновался… Почувствовать, что она ему небезразлична…

Михаил оказался прав: с её законным супругом ей разговаривать действительно не о чем. Задним числом она понимала: Михаил – вот её настоящий мужчина. Почему она поняла это так поздно? Ведь любовь, настоящая любовь подсказывала ей… Не зря же так часто ей стали сниться сны, в которых Михаил обнимал её и целовал. Целовал в губы, потом покрывал поцелуями её тело, а ей хотелось ещё и ещё… Как в той таёжной избушке, где провели они незабываемые три дня и три ночи.

Она получала от этих объятий такое удовольствие, которого никогда не испытывала со слащавым и холодным красавцем Леонидом даже в первый год их близости, в год, когда он пытался быть с ней напористым и пылким.

Во сне она смеялась от счастья и льнула к Михаилу всем телом, а проснувшись, понимала, что вокруг реальный мир, чужой и холодный. Враз остывала, осознавая, что это всего лишь сон, всего лишь душевные отголоски близости, возникшей между ними в той избушке, которая могла связать их навек.

А Мулерман пел и пел свою песню про тополиный пух. Прав он – сердце на двое не разделится… «Миша-Мишенька, какую же я совершила ошибку», – вместе со слезами выливалось из её сердца…

 

 

Глава 4

 

Просуществовав чуть больше года, поспешный брак Михаила и Маргариты распался. Их устремления, интересы и воспитание оказались настолько разными, что кончиться их семейная жизнь должна была тем, чем часто в таких случаях заканчивается: жена предала вечно занятого на службе мужа.

Командира пятой роты капитана Полынина полковник Антонов тоже причислял к группе деловых людей. Мало того, тот значился в списках особо приближённых. Не только потому, что являлся зятем известного генерала, но и оттого, что от природы обладал даром ловкого, пронырливого добытчика. Он лучше других был осведомлён, где, что и как можно было выгодно купить у поляков, что и где можно было им продать. В глазах начальства это делало его человеком незаменимым. Если нужно было достать дефицит, то на поиски отправляли Полынина.

В разгар лагерного сбора Полынина отозвали в полк. Требовалось срочно «отоварить» членов московской комиссии, проверявшей инженерное управление. Начальник инженерных войск лично приехал в полк, вручил офицеру перечень того, что требовалось закупить, и дал на всё три дня. Для контроля качества товаров и закупки женской одежды с Полыниним отправили Маргариту. Капитан заглядывался на красавицу и, воспользовавшись представившимся шансом, использовал все свои уловки, чтобы её обольстить. Маргарита на повышенное внимание со стороны напарника отреагировала положительно. Ей было интересно: что из этого получится? Начать поиски дефицита было решено со столичных магазинов. В Варшаве они пробыли двое суток, за это время настолько сблизились, что в гостинице переспали в одной постели. Тому и другому это понравилось, и с этого момента любовники начали встречаться регулярно. Они соблюдали конспирацию и старались встречаться за пределами гарнизона, выискивая любой предлог для совместных поездок. Однако тщательная маскировка и в таких случаях даёт обратный результат. Утаить в мешке шило пробуют многие – эффект всегда один и тот же. Скоро в гарнизоне об их связи не знали только жена Полынина да Михаил.

Михаил в это время осваивал новую должность. Командира четвёртой роты отправили преподавателем на военную кафедру. Исполнять обязанности ротного назначили лейтенанта Быкова. С первых же дней у нового командира возникли трудности: начал открыто ставить палки в колёса второй взводный – старший лейтенант Довганюк. Его возмутило то, что комбат доверил вакантную должность не ему, а молодому, не имеющему достаточной профессиональной подготовки лейтенанту-двухгодичнику. Довганюк и так-то командовал взводом спустя рукава, а теперь и вовсе занялся откровенным саботажем. Хорошо хоть командир берегового взвода старший прапорщик Вершинин в их противостояние не ввязывался и сохранял нейтралитет.

 

Между тем, с уходом старого ротного обстановка в роте ухудшилась. Заметно упала дисциплина, произошло несколько случаев воровства. После выдачи денежного довольствия пропали деньги сразу у нескольких молодых солдат. Профилактические беседы, проведённое комсомольское собрание результатов не дали, вора так и не выявили. Сержант Высоцкий, секретарь комсомольской организации, беспомощно разводил руками: «Ничего не могу поделать!» Вдобавок ко всему вышла из-под контроля группа азербайджанцев, которые держались особнячком и в буквальном смысле относились к службе так, как предписывала поговорка: «Солдат спит – служба идёт!»

Но Михаилу удалось справиться с ситуацией. Помощь пришла с неожиданной для него стороны. Молодому ротному принялся активно помогать старшина роты – старший прапорщик Анцупов.

Весельчак и балагур из той породы, которые нравятся женщинам и имеют авторитет у мужчин: умный, добродушный и вместе с тем строгий и справедливый старшина имел тот самый нравственный стержень, что держал и держит русского человека в любой самой сложной обстановке. Его детство пришлось на военные годы. Выходец из многодетной крестьянской семьи, потерявшей ушедшего на фронт отца уже в сорок первом, он не понаслышке знал, что такое нищета и лишения. У него не было возможности получить высшее образование, но природный ум в сочетании с крестьянской мудростью делали его человеком незаурядным. Михаила удивило, что случаи дедовщины, которые встречались в мостостроительной роте и других ротах полка, в четвёртой роте практически отсутствовали. В этом была несомненная заслуга старшины. Ротные «деды» не просто боялись старшего прапорщика Анцупова – они уважали его, а он не на словах, а на деле учил их так же, как и молодых солдат, войсковому братству.

Старшина подал новому ротному идею по поимке вора, которую сам же и помог осуществить. Принёс из дома привезённую из Союза бутылку «Столичной», выпросил на складе три банки армейской тушёнки и поехал в криминальный отдел польской милиции. Как договаривался – осталось тайной, но привёз оттуда несмывающуюся водой и обычным растворителем краску. Вдвоём, без привлечения солдат, они обработали этой краской деньги у трёх молодых солдат, аккуратно завернули купюры в целлофановые пакеты и положили в корочки их военных билетов.

 

На следующий день утром Михаил прибыл на подъём. Анцупов был уже там. По его лицу было видно: воришка клюнул. Старшина встретил лейтенанта перед входом и вместо громкого доклада тихо сказал:

– Товарищ лейтенант, украли деньги у двоих солдат. Один из них наш…

Михаил приказал построить роту.

Когда построились, приказал вытянуть руки вперёд, лично прошёл вдоль строя и внимательно осмотрел ладони каждого. Рук, запачканных краской, не обнаружил.

– Старшина, кого нет в строю?

– Все в строю, товарищ лейтенант, за исключением сержанта Высоцкого. Он в туалете, живот схватило…

Михаил усмехнулся и сказал громко, чтобы слышала вся рота:

– Приведите сержанта! Сейчас я покажу вам вора, который регулярно крадёт у молодых солдат деньги!

 Сержант между тем суматошно пытался смыть водой и мылом краску с рук, но у него ничего не получалось. Сильнее всех был разочарован сам старшина: Высоцкий считался его правой рукой. Коммунист с большим стажем, Анцупов приложил определённые усилия, чтобы сержанта избрали секретарём комсомольской организации. Старшина любил песни Владимира Высоцкого, обожал барда и с какой-то присущей русским людям наивностью полагал, что человек с такой фамилией попросту неспособен на дурные поступки – и уж тем более! – на воровство. Особенно его поразило лицемерие сержанта – полное противоречие между тем, что он говорил и что делал. Не зря говорят в народе: «В тихом омуте черти водятся». Реакция старшины была закономерной. Он повторил знаменитые слова Тараса Бульбы: «Я тебя породил, я тебя и убью!» Сержанта разжаловали в рядовые. Уволен он был с отрицательной характеристикой, самым последним из своего осеннего призыва, как раз перед новогодними праздниками.

 

Только втянулись после летних лагерей в размеренную гарнизонную жизнь, как пришлось снова возвращаться на речку. Предстояли учения с войсками Северной группы, участвовать в которых назначили второй понтонно-мостовой батальон, показавший в лагерях лучшие результаты.

До учений оставалось две недели. Готовиться к ним батальон прибыл на Одру в местечко Бялогура. Первые три дня занятий прошли ни шатко ни валко. Четвёртая рота выполняла все задачи, но вяло и без огонька. Добавил Михаилу тревоги и приезд командира полка. Полковник прибыл лично посмотреть, как батальон готовится к учениям. Особенно внимательно наблюдал за четвёртой ротой. Присутствие высокого начальника подхлестнуло личный состав, рота действовала вполне сносно, но результаты показала гораздо хуже, чем пятая рота капитана Полынина. После обеда, перед тем как уехать, полковник подозвал старшего прапорщика Анцупова, которого по праву считал лучшим старшиной в полку:

– Старшина, поди сюда на минутку.

Анцупов подошёл, приложил руку к козырьку, чтобы как положено доложить о прибытии. Полковник махнул рукой:

– Брось ты этот официоз, Иван Фёдорович, посоветоваться с тобой хочу.

– Слушаю вас, товарищ полковник.

– Ты хорошо знаешь обстановку в роте, как считаешь, правильно комбат Слинкин назначил ротным лейтенанта Быкова, а не старшего лейтенанта Довганюка? Не завалит Быков учения?

Старшина внимательно посмотрел на командира полка, прикидывая, как бы деликатнее ответить:

– Не имею привычки обсуждать действия старших начальников, товарищ полковник, но вам своё мнение скажу. Считаю: Быков толковый парень, авторитетом в роте пользуется заслуженно, на учениях не подведёт. А вот Довганюк помешать может… Слабоват он как командир и с гнильцой… Обида взыграла и занялся разлагающей деятельностью… Отправили бы вы его, товарищ полковник, в командировку что ли, от греха подальше.

Антонов выслушал старшину с интересом, с доводами старшего прапорщика согласился, но пригрозил:

– Ладно, убедили вы меня с комбатом. Но смотри, если что, и с тебя спрос будет!

Анцупов видел: после сытного обеда командир полка в добром настроении, и, хитро сверкнув глазами, ответил с иронией:

– Понял вас, товарищ полковник, если ошибусь, готов понести наказание по всей строгости советского закона…

Этот их разговор не прошёл впустую. Через день старший лейтенант Довганюк был откомандирован в инженерное управление группы для помощи в разработке штабных документов нового оперативного плана. Он неплохо рисовал и писал плакатным пером, и потому на роль писаря вполне годился. Михаилу теперь никто не мешал, однако рота по-прежнему показывала слабые результаты. Об этом не преминул напомнить комбат. Вечернее подведение итогов он построил исключительно на четвёртой роте. В завершении своей речи эмоционально подхлестнул молодого командира:

– Быков, если рота так будет работать на учениях, получим двояк! Вы с трудом укладываетесь в нормативы сейчас, а там придётся переправлять реальную технику – танки в первую очередь… Лейтенант, проведи работу, иначе загубишь всё дело!

 

Михаил и сам понимал, что что-то нужно делать, как-то настроить людей, но не знал, как. Приказом и устрашением моральный дух людей не поднимешь, только навредишь и оттолкнёшь. Он снова попросил совета у Анцупова, высказал все опасения, пересказал слова комбата. Опытный старшина опять успокоил лейтенанта и пообещал перед вечерней поверкой провести с личным составом, как он её назвал, политбеседу.

Обещание Анцупов сдержал. Михаил со студенческих времён скептически относился к всякого рода беседам, не верил в их действенность, считал всё это глупостью и никому не нужной пропагандой, но на вечернюю поверку пришёл. Чтобы посмотреть, что из затеи старшины получится. Политбеседа старшего прапорщика меньше всего походила на многословную речь замполита. Он не говорил о глобальной тяжёлой обстановке в мире, не упоминал о «космических кораблях, бороздящих просторы вселенной», а коротко сказал о делах насущных, приземлённых и понятных каждому солдату и сержанту:

– Вот смотрел я на вас сегодня, родная моя четвёртая рота, и удивлялся. Вы работали, как та муха, которая пахала, сидя у быка на рогах! Но когда обед привезли, то ложки застучали во всю мощь, тут вам равных не было!

При этих словах многие в строю засмеялись, а старшина, выдержав паузу, продолжал:

 – Получается, жрёте, как бык, а пашете, как муха! И поэтому мы по всем нормативам проигрываем… И кому проигрываем?! Пятой роте, которую в летних лагерях обштопали по всем показателям! А что изменилось сейчас? Вот сегодня командир полка пообещал: роте, которая покажет лучшие результаты на учениях, даст в два раза больше отпусков и ценных подарков. У нас что … никто не хочет съездить в Союз и повидать родных?!

Старшина сделал паузу. Когда заговорил снова, в его голосе зазвучали угрожающие нотки:

– А тебе, Магомедов, последнее предупреждение! Ты у нас старший среди азербайджанцев, ротный собрался после учений дать тебе отпуск. Но если твои джигиты не перестанут затевать драки и не будут выполнять нормативы на «отлично», отпуска тебе не видать! А я вдобавок напишу письмо вашим старейшинам и сообщу, что вы толком не служите, зато с превеликим удовольствием едите свиное сало, которое выдаём на паёк… Будет от земляков позор на вашу голову!

В строю снова засмеялись, а старшина завершил речь призывом:

– Обращаюсь ко всем: хватит ползать, как сонные мухи, и жевать сопли! Пора как следует поработать и показать, на что мы способны!

 Анцупов снова дождался, пока в строю стихнет оживление, и уже негромко добавил:

– Ротный у нас молодой, но грамотный и дело хорошо знает! Надо поддержать его. Нечего нам у пятой роты быть на подхвате, мы всегда были впереди!

Михаил, пока старшина говорил, стоял в сторонке, слушал и поражался: простую, незамысловатую речь люди понимали и правильно, без всякой обиды, на неё реагировали. Точно так же понимали Анцупова офицеры, когда он выступал на партийном собрании. Вот что значит человеческая мудрость и армейский опыт.

Когда старшина закончил говорить, Михаил вышел на середину строя и подвёл итог:

– Старшина хорошо и точно всё сказал. Меньше должно быть слов, больше должно быть дела. Вы все прекрасно знаете свои обязанности, нужно только научиться правильно понимать сигналы командиров и бегать бегом, а не вразвалочку ходить. Этим с завтрашнего дня и займёмся.

 

На учениях отрабатывались действия передового отряда при форсировании водной преграды. В передовой отряд выделили усиленный мотострелковый полк. Второй понтонно-мостовой батальон придавался полку для обеспечения переправы через Одру.

Четвёртую понтонную роту было не узнать. Работала без осечек, и всё у неё складывалось настолько удачно, что комбат Слинкин время от времени сплёвывал через левое плечо и пару раз даже перекрестился. Марш к водной преграде совершили без происшествий. Быстро выдвинулись к реке, собрали шестидесятитонные паромы, без помех и сбоев перебросили на левый берег танки первого эшелона. Когда наступающие отвоевали на противоположном берегу плацдарм, понтонёры собрали большегрузные паромы и несколькими рейсами перевезли на противоположный берег остальную технику первого эшелона. После совместно с пятой ротой навели шестидесятитонный наплавной мост. По мосту началась переправа главных сил. Здесь руководил комбат. Пятая рота в начальный период действовала несколько хуже, но и она с задачей успешно справилась, потому батальон отработал на учениях хорошо.

Михаил был в самой гуще переправы, расслабляться и глядеть по сторонам было некогда. Прямо там, на берегу, где разгружалась его рота, с самого начала стояли двое проверяющих из штаба группы войск. Один из них то и дело что-то записывал в блокнот. Их званий Михаил не видел: день выдался серенький, на землю оседал лёгкий бус, и проверяющие были в плащ-накидках, но, судя по всему, люди это были солидные. Как впоследствии оказалось – солиднее некуда. За форсированием и переправой без излишней шумихи наблюдал сам командующий Северной группой войск.

Разбор учений командующий провёл в клубе понтонного полка. На него пригласили весь участвовавший в учениях командный состав, до командира роты включительно. Михаил на таком мероприятии был впервые, ему было интересно всё.

Видимо, потому, что вблизи наблюдал картину переправы, командующий много времени уделил понтонёрам. Но прежде поднял командира мотострелкового полка, действовавшего в передовом отряде, и обрушился на него с критикой:

– Полковник, я приказал, чтобы БМП первого эшелона атаковали и форсировали водную преграду своим ходом! А комбат вашего первого батальона переправлял плавающие машины на паромах понтонёров! Это прямое нарушение приказа. Чем объясните?

Покрасневший как варёный рак, полковник пытался оправдываться:

– Эти две БМП, товарищ командующий, не могут плыть, они неисправны…

– Так какого чёрта, полковник, вы тащите в передовом отряде неисправную технику? Чтобы создать себе лишние проблемы? Об учениях вы знали заранее, почему не подготовили боевые машины?

 

Досталось на орехи и командиру понтонного полка: – В реальной боевой обстановке, товарищ командир полка, вы сегодня остались бы без своих понтонёров!.. Ваши понтонёры бежали впереди паровоза!.. Мотострелковый батальон ещё только выбирался на противоположный берег, а машины с понтонами уже выползли на разгрузку. Противник расстрелял бы их прямой наводкой! Это ошибка командира, раньше времени отдавшего приказ на выдвижение, то есть ваша!.. А сами понтонёры действовали быстро и слаженно, задачу по переправе войск полностью выполнили. Молодцы! Особенно понравился мне командир четвёртой роты лейтенант Быков.

Комбат Слинкин толкнул Михаила в бок. Михаил вскочил, сидевшие в зале повернулись и уставились на него, а он от смущения готов был провалиться сквозь землю. Командующий указал на него и продолжил свою речь:

– Ставлю его в пример всем младшим командирам. Надо научиться управлять подразделениями так, как этот лейтенант. Никаких лишних слов и команд. Свисток и флажки… И все без слов и крика его понимают. Это я к тому, что командир другой роты в звании капитана так суетился и орал, что голос сорвал. Пытался перекричать взрывы и шум машин, да не получилось… Поверьте моему боевому опыту, на войне это сделать ещё труднее. Поэтому ставлю всем задачу: провести детальные занятия с каждым подразделением, на которых отработать управление с помощью флажков и сигналов. А вы, командир полка, напишите представление на досрочное присвоение этому лейтенанту воинского звания!

– Есть, товарищ командующий, только лейтенант Быков двухгодичник и осенью увольняется…

Командующий повысил голос:

– Вот это и плохо, полковник! Оценивать людей надо по их реальным делам и заслугам! Таких ребят, как этот лейтенант, нужно оставлять в кадрах! А бездельников не преподавателями на военные кафедры отправлять, они там только студентов портят, а гнать из армии!..

Критика со стороны командующего и похвала в адрес лейтенанта Быкова больно задели самолюбие капитана Полынина. В его завистливой голове закрутились идеи, как унизить выскочку, побольнее ударить его.

 

Михаил с учений приехал в приподнятом настроении: его рота показала лучшие результаты, но в полку началась чёрная полоса. Штаб полка странным образом поменял результаты, и лучшей оказалась пятая рота. Михаила такой откровенный подлог возмутил. Желая восстановить справедливость, он, минуя комбата, побежал на приём к командиру полка, которого считал офицером хоть и грубым, но честным и справедливым. Полковник принял просителя в своём кабинете, выслушал и огорошил:

– Я так распорядился. Капитан Полынин заменяется в Москву на вышестоящую должность, ему нужна отличная характеристика. А чем недоволен ты? Тебя назначили командиром роты, на подведении итогов отметил командующий, на тебя отослали представление на досрочное присвоение очередного воинского звания…

Михаил смутился, его действительно не обошли, но отступить он не мог:

– Товарищ полковник, за всё, что сделали для меня лично – спасибо, но как я буду оправдываться перед личным составом роты? Перед учениями я объявил ваше решение: роте, которая покажет лучшие результаты, будет предоставлено наибольшее количество отпусков и ценных подарков. Четвёртая рота показала лучшие результаты, этого из истории не выкинешь… А теперь получается, что историю фальсифицировали, а я своих подчинённых обманул…

Лицо полковника начало багроветь. Верный признак резкого ухудшения его настроения, но он пока держался, на крик, как это часто бывало, не переходил, лишь усилил голос, в котором зазвучали предгрозовые нотки:

– Брось философствовать, лейтенант! Историю у него фальсифицировали. Проще будь, иногда в жизни приходится чем-то жертвовать. Дам я твоей роте такое же количество отпусков, как и пятой, но отчёт менять не буду! Свободен! И в следующий раз не лезь через голову, а действуй по команде.

Михаил, не мигая, в упор смотрел на старшего офицера. Авторитет командира полка, личное уважение к нему рухнули за несколько минут. Он ничего не ответил и вышел совершенно не по уставу. Просто молча повернулся и ушёл.

В роте его поджидали старшина Анцупов и командир берегового взвода Вершинин. По каким-то своим, неведомым для Михаила каналам они уже знали, из-за кого штаб подменил результаты. Увидев хмурое лицо ротного, Вершинин махнул рукой:

– Я говорил: ни хрена не получится. В этом полку все пенки для любимчика-капитана. Талант доставать модные тряпки дорого стоит…

Михаил, ничего не утаив, рассказал суть разговора с командиром полка. Оценив степень расстройства молодого командира, впервые столкнувшегося с обычными для армии интрижками, опытный Анцупов поспешил его успокоить, чтобы тот окончательно не потерял веру в справедливость. Старшина обратился к ротному по имени-отчеству, чего раньше никогда не делал:

– Не расстраивайтесь, Михаил Потапович, не так всё мрачно. Много в нашей армии бардака, но хорошего всё равно больше. Отпуска Полкан солдатам дал – это главное. Вас на должность утвердил, получите звание – и будем служить дальше. А все эти штабные козни личный состав не волнуют, объясним как-нибудь в чём дело…

Анцупов поднял настроение. В душе остался осадок, но Михаил вынужден был признать: не так уж плохо всё сложилось . Однако второй удар в спину вывел его из равновесия. С Маргаритой они всё обсудили, ждали лишь отпуска, чтобы расстаться официально. Изменения в поведении Маргариты он связывал с этим решением, пока не услышал за спиной подлый смешок одного из офицеров пятой роты:

– По нормативам-то мы четвёртой роте проиграли, зато наш капитан наставил их лейтенанту рожки!

 

Михаила словно ледяной водой окатили. Он уже настроился на то, что Маргарита из его жизни уйдёт. Наверное, смог бы простить ей измену с любым офицером полка, но только не с Полыниным, которого зачислил в разряд личных врагов. Домой в этот день он пришёл раньше обычного. Маргарита сильно задержалась и заявилась вечером под хмельком, в последнее время это стало происходить с ней часто. Обычно Михаил никогда не расспрашивал её, где была и что делала, а тут спросил:

– Где ты сегодня так задержалась?

Маргарита только что обсудила свои дела с любовником. Полынин клятвенно пообещал ей: как только переведётся на новое место, разведётся с женой, и они поженятся. Москва открывала перед Маргаритой новые горизонты. Ранее уже обсудила всё и с отвергнутым мужем, поэтому спокойно, по-деловому, без излишнего крика и истерик банально отговорилась:

– Была на репетиции. Готовим концерт, а после репетиции немного выпили – у баяниста день рождения.

 Отговорка на ошеломлённого неприятной новостью Михаила подействовала как катализатор. Он подошёл к Маргарите, взял её за руки и, пристально глядя глаза, грубо спросил:

– В полку ходят сплетни, что ты связалась с Полыниным, скажи прямо: у тебя с ним действительно что-то было?

 От этого его тона Маргарита завелась с полоборота. Не стала хитрить и оправдываться, а сама решительно и зло перешла в атаку:

– Ха-ха, – пьяно хохотнула она, – рогатый муж узнаёт всё в последнюю очередь.

Михаил побледнел.

– Да не бледней! Сам виноват. Думаешь, мне сладко, когда ты называешь меня по ночам Катей?..

– Я тебе уже говорил, всё в прошлом! Это была моя первая любовь!

– Значит, не в прошлом, если по ночам до сих пор снится. Считай, что мы поквитались. Я уезжаю домой, а потом к нему в Москву. От тебя хочу только одного, чтобы ты дал согласие на развод!

Михаил сник. В душе он понимал: у них с Маргаритой всё и без того шло к разрыву, но удар по самолюбию был крепким: опять тот же Полынин. К тому же получалось, что его бросала уже вторая женщина. Он тяжело вздохнул и спросил:

– А может, ты поторопилась? Вряд ли нужна ты этому прыщу, поиграется и бросит.

– Нет, Михаил Потапович, не поторопилась! У меня есть голос и талант, все говорят об этом, и я не собираюсь мотаться с тобой по вонючим гарнизонам и петь до старости в полковой самодеятельности!

С Полыниным они встретились на другой день на совещании у комбата. Как ни отводил Михаил взгляд, чтобы не выдать своего настроения, капитан понял: муж любовницы знает всё. Полынин был из той породы, которые хорошо умеют стелиться перед старшими, но безжалостны и беспощадны ко всем, кто ниже на социальной лестнице. Он почувствовал: лейтенант рвётся выяснить отношения и, сознавая своё превосходство над ним, решил от разговора не уклоняться.

 

Они вышли из помещения и остановились возле пустой курилки. Низкие скамейки без спинки, добротно изготовленные из толстых реек, раскрашенных в различные цвета, так и приглашали присесть, но соперники стояли и выжидающе смотрели друг на друга. В глазах Михаила – откровенная ненависть. На лице Полынина – подленькая улыбочка, явно провоцирующая противника на действия. Михаил сжал кулаки и резко спросил:

– Зачем ты соблазнил Маргариту? Ты же не любишь её, она не нужна тебе!

 Полынин заговорил в том снисходительно-издевательском тоне, в котором он обычно вёл разговор с подчинёнными:

– Лейтенант, ещё неизвестно, кто кого соблазнил. Если завёл жену, так надо следить за ней и вовремя удовлетворять её, чтобы она на других не заглядывалась… А я, если женщина просит, отказать не могу...

У Михаила появилось жгучее желание врезать по этой наглой, ухмыляющейся морде, но он сдержался и, не переходя рамки закона, в иной форме повторил вопрос:

 – Речь не о нас с ней, а о тебе! Зачем обманываешь её? Она поверила тебе, но ты же ради неё никогда не бросишь генеральскую дочку!

Полынин Михаила явно провоцировал. Он злорадно осклабился и нагло продолжил нагнетать обстановку:

– Конечно, не собираюсь. Как любовница Маргарита меня вполне устраивает, а надоест – разбежимся. Главное: она поняла, что ты, лейтенант, ей не пара…

Когда до Михаила дошёл смысл сказанного, он отбросил дипломатию:

– Значит, ты поигрался с Маргаритой только для того, чтобы досадить мне? Зависть подогрела! Ну и подлец же ты, капитан, душа у тебя насквозь гнилая!

Слова Михаила попали в яблочко. Лицо Полынина мгновенно преобразилось в злобную маску:

– А вот за оскорбление старшего по званию я тебя привлеку! Всё сделаю, чтобы ты вылетел из армии! Командующий ошибся: таких, как ты, не должно быть в кадрах!

Суть провокации стала понятна. Михаил сорвался и перестал себя контролировать:

– Командующий ошибся?! Да пошёл ты на хрен… вершитель судеб!..

С этими словами он двумя руками толкнул Полынина, который стоял спиной к установленной у курилки скамейке. Полынин пошатнулся назад, потерял равновесие и полетел через скамейку. Среди стоявших возле входа в соседнюю казарму солдат раздался громкий смех. Капитан вскочил, кинулся на обидчика и наотмашь ударил Михаила по скуле. Удар был сильным, но Михаил устоял и ударил в ответ. В удар вложил всю злость и ненависть к свалившемуся на его голову мерзавцу. Полынин после его удара уже не делал попыток махать кулаками, с него слетела вся спесь, он зажал нос, из которого ручьём текла кровь, и истерично завизжал:

– Щенок, я тебя посажу!.. Ты из армии прямиком в зону направишься!

Сломанный нос Полынина относился к разряду телесных повреждений и переводил бытовую драку между офицерами "на почве ревности" в разряд воинских преступлений. Однако разбирательство было недолгим. Полынину нужно было срочно уезжать на новое место службы, и, чтобы не затягивать отъезд, он не стал писать заявление военному прокурору. Инцидент замяли, но на армейской карьере Михаила был поставлен жирный крест.

 

Не удалось ему досрочно получить и воинское звание. Тут приложил руку другой недоброжелатель. Командир взвода Довганюк тоже заменялся в Союз и напоследок нагадил своему ротному. Уроженца из Львовской области в полку называли «западенцем». Некоторые вроде бы в шутку звали его «бандеровцем». Западенцем тот был не только по месту рождения, но и по духу, и по жизненным ценностям. Из тех, которые чуть позднее станут кричать: «Москаляку на гиляку!» – и совершат фашистский переворот на Украине. Злорадство, вероломство и ненависть к русским, которые Довганюк до поры до времени искусно маскировал и тщательно скрывал, постоянно искали выход. Пока этот «потомок бандеровцев» помогал в инженерном управлении, он снюхался с секретаршей, и они умудрились представление на Михаила положить под сукно…

Во время осенней проверки на строевом смотре Михаил всё ещё стоял в погонах лейтенанта и на вопрос генерала: «Есть жалобы и предложения?» – чувствуя, что терять ему уже нечего, ответил смело:

– Есть жалоба, товарищ генерал. Мне посылали представление на досрочное присвоение воинского звания, но почему-то не присвоили! Теперь уже вышел срок на очередное, но и его не присваивают. Почему?

Генерал повернулся к сопровождавшему его офицеру:

– Григорьев, разберись, в чём дело. Точно помню, что представление на Быкова я подписывал…

И обернувшись к Михаилу, ответил на его вопрос:

– Очередное воинское звание, лейтенант, вам будет присвоено, а вот в том, что не оставили вас в кадрах, виноваты вы сами. Меньше нужно кулаками махать. Вы ударили офицера старше вас по званию, а недисциплинированные офицеры в армии не нужны!

 

Оставшееся время Михаил дослуживал спустя рукава. Маргарита следом за Полыниным уехала в Союз. По вечерам частенько забредал в «Берёзку», после чего возвращался в свою комнату навеселе, поэтому сразу же стал объектом домогательств для любвеобильной Марийки. Она потихоньку приручала соседа и выжидала удобный момент, когда супруг будет занят на службе. Вскоре такой случай представился. Грицак в этот день нёс службу дежурным по автопарку.

Было воскресенье. Михаил съездил в город, искал сувениры, заодно выпил и перекусил в какой-то забегаловке. Приехал во второй половине дня навеселе, в том самом состоянии, когда жизнь не кажется однообразной, монотонной и скучной. Намеревался отдохнуть, но соседка спутала все карты. Едва собрался переодеться в своей комнате, с кухни раздался визг Марийки и громкий вопль:

– Миша, помоги! Кран сорвало!

Михаил выскочил на кухню. Из смесителя хлестала вода. Марийка стояла в тоненьком намокшем халатике, держала в руках ключ и виновато оправдывалась:

– Кран потёк… я хотела закрутить гайку…

– Так вентиль нужно было сначала перекрыть!

Михаил кинулся под струю воды, подлез к вентилю на стояке и закрутил его. Вода перестала течь. Марийка подошла ближе и протянула ключ:

– Миша, вот ключ, закрути, пожалуйста, гайку.

Михаил взял инструмент, коротенький халатик Марийки на долю секунды распахнулся, мелькнул чёрненький треугольник…

«Вот зараза, даже трусики не надела!» – машинально отметил он.

Когда закончил работу, повернулся к Марийке, та стояла сзади с маленьким подносом, на котором стоял стаканчик водки и лежал маринованный огурчик. Она уже переоделась: сменила мокрый халатик на такой же коротенький и тонкий, лишь частично прикрывавший её прелести:

– Спасибо, Миша, ты меня спас! Выпей рюмочку, согрейся, вымок весь…

Михаил не любил польскую водку. В сравнении с русской она казалась ему невкусной и вонючей, но в этот момент отказываться не стал. Выпил одним махом и смачно захрустел огурцом. Марийка продолжала суетиться вокруг него:

– Миша, снимай скорей мокрую одежду, повесим сушиться…

Как заправская супруга, она ловко помогла ему стянуть мокрую рубаху и, когда он снял брюки, повесила одежду в ванной, включила электрический нагреватель. Михаил зашёл в свою комнату, намереваясь надеть спортивный костюм, но не успел вытащить его из шкафа, как услышал за спиной голос Марийки:

– Миша, не хочешь выпить ещё рюмочку?

Она стояла всё с тем же подносом, ласково и зазывно смотрела на него. Он снова не отказался:

– А… давай…

Махнул и этот стаканчик, но закусить не успел. Соблазнительница подошла к нему вплотную, обхватила руками, яркими без всякой подкраски губками впилась в его губы, легонько подтолкнула, и они повалились на постель.

 

Марийка оказалась очень активной и укатала его так, что оба заснули мертвецким сном. Они проспали момент возвращения Грицака из наряда, но новоиспечённым любовникам повезло – муж этим вечером задержался. Судьба отсрочила его возвращение домой довольно интересным способом.

На смену Грицаку дежурным по автопарку заступил насмешник и балагур старший прапорщик Выскребец. Выскребец безошибочно определил: молодому прапорщику служба дежурного по парку явно показалась мёдом. Он не мог упустить возможность, чтобы не поучить коллегу. Приём дежурства затянулся на целых два часа. Когда два раза была пересчитана вся техника, дотошно проверены все противопожарные щиты и сверено с описью всё имущество, когда было собрано свыше полутора сотен окурков, валявшихся помимо мест для курения, наступили уже сумерки. Наконец о смене доложили по телефону дежурному по части и Грицак получил разрешение идти домой. Идти в полк нужно было по лесной тропе через лес. Напоследок Выскребец ещё раз схохмил над молодым коллегой. При передаче обоймы с патронами от пистолета он с задумчивым видом посочувствовал Грицаку:

– Да-а-а, жаль, что патроны передаёшь… В случае чего отбиваться будет нечем…

Грицак, ожидая очередного подвоха, недоверчиво уставился на старшего прапорщика:

– От кого отбиваться, от поляков?

Выскребец с совершенно серьёзным лицом продолжил нагнетать обстановку:

– При чём тут поляки? Я имею в виду диких кабанов. Они сейчас под дубами жёлуди ищут и в это время очень агрессивные... Если встретишь, сразу беги, а ещё лучше лезь на дерево. Кабан не медведь, по деревьям лазить не может, а повстречаешься с ним на тропинке – порвёт в клочья…

Проинструктированный таким образом, Грицак шёл по тропе очень осторожно, озираясь и чутко прислушиваясь. Вековой лес, и днём-то тёмный, сумеречный и сырой, ночью вызывал безотчётный страх. В лесу пахло прелой листвой, было темно и тихо, но его чуткий слух вовремя уловил шорохи и тихое похрюкивание.

«Кабаны! Порвут в клочья!» – мелькнуло в голове. Не раздумывая ни секунды, он полез на первое подвернувшееся дерево. Залез повыше. Хоть дикие свиньи и не лазят по деревьям, но кто его знает… Притаился и затих. Судя по шорохам и похрюкиванию стадо приближалось и вскоре оказалось под деревом, на котором сидел Грицак. Тут они надолго задержались. По всему получалось: дерево оказалось дубом. Прапорщик изрядно продрог, его начала колотить дрожь, но кабаны неспешно рылись под деревьями и не думали уходить. Внезапно Грицак услышал голоса. Разводящий вёл в парк смену караула. Прапорщик по натуре был парнем трусоватым, но злорадства у него хватало с избытком.

«Сейчас они на кабанов нарвутся! – мстительно предвкушал он. – Ну, ничего, у солдат автоматы с патронами, отобьются».

Между тем смена шла на кабанов, как ни в чём не бывало, а когда подошли совсем близко, сержант-разводящий пнул сапогом самого крупного хряка:

– Пошёл вон! Загородили тут дорогу! Опять зампотылу вас искать будет!

Хряк взвизгнул, отскочил в сторону, следом за ним отбежало стадо.

Грицак чуть не свалился с дерева. Перепутать обитателей полкового свинарника с дикими кабанами мог только дебил. Досада раздирала душу:

– Ё-моё! Дуб на дубе сидит! Вот дурной так дурной! Столько времени из-за этих хрюнделей на дереве проторчал?!..

Смена ушла. Прапорщик тихонько слез с дерева и пошёл в сторону расположения полка. Теперь главное – не проболтаться, не то засмеют совсем…

Прапорщик Грицак в этот день так и не узнал, что в его ветвистых рогах появилась новая веточка. А Михаилу на другой день было невыносимо стыдно. Стыдно за свою слабость и несдержанность. Осуждал Полынина за разврат с Маргаритой, а сам поступил точно так же. Он попытался избегать встреч с Марийкой. Но как тут избежишь, если живёшь с ней в одной квартире, а Грицак то в командировке, то в наряде… Марийка в отличие от серьёзной Маргариты была женщиной весёлой, активной и беззлобной. Повстречайся она ему чуть раньше, женился бы на ней не раздумывая и была бы у них обычная нормальная семья. Но Марийка была дамой замужней, да и он после непродолжительной жизни с Маргаритой на длительное время выбросил из головы всякие мысли о женитьбе. В конце концов Михаил покорился обстоятельствам и перестал уклоняться от встреч с Марийкой. Избавил его от этой сладкой обузы приказ об увольнении.

Через два года с небольшим хвостиком старший лейтенант Быков был уволен в запас. Он заехал в Москву, оформил с Маргаритой развод и твёрдо решил вернуться к своей основной специальности. Под равномерный стук колёс поезда, увозившего его в Сибирь, подводил он итог первого периода самостоятельной жизни. Итог оказался неутешительным. Не сложились отношения с девушкой, которую встретил и искренне полюбил. Попытка жениться на первой встречной окончилась закономерным провалом. Закончилась крахом и армейская карьера. Как настоящий мужчина, во всём этом Михаил винил не только встретившихся ему плохих людей, но прежде всего себя. В Сибирь ехал к однокашнику в крупный леспромхоз, где намеревался устроиться работать инженером. Полагал, что жить там будет спокойнее и комфортнее. Забыть всё плохое из армейского периода и начать сначала – вот что ему сейчас больше всего хотелось.

Юность закончилась. Он не мог предвидеть того, что случится впереди, а впереди были лихие годы. Под красивые убаюкивающие лозунги «перестройки» тихой сапой уже шёл либеральный переворот и слом страны. Союзное государство доживало последние дни. Следом за его ликвидацией грядёт передел собственности, богатства и недра России, принадлежащие государству, перейдут в частные руки. Этот слом коснётся каждого человека. Не оставит в стороне он и лесную сферу, в которую устремился опустошённый, подавленный людскими интригами, подлостью и предательством Михаил.

 

 

Глава 5

 

Время перевалило за полночь, а Катя всё не могла заснуть. Несмотря на то, что сильно уставала на работе, бессонница стала посещать часто. Пока занималась с Алёшкой, раздумывать о «высоких материях» было некогда. Но как только сын засыпал, в голове начинали роиться мысли. Они притягивали за собой эмоции, а те отгоняли сон. Она не была мещанкой, озабоченной исключительно узкими личными интересами, поэтому часто и много думала о том, что же произошло со страной, оценивала происходящее по-мужски логично и обоснованно. Вот и сейчас мысли её сначала улетели в дебри философии и политики, а уже оттуда вернулись к личной судьбе.

Катя хорошо понимала: с панацеей от бедной жизни, преподнесённой в форме перестройки, что-то пошло не так. Вот Китай действительно перестроился и семимильными шагами пошёл вперёд. А в России произошёл банальный переворот, после которого страну очень быстро встроили в западную систему. Власть в стране захватили те, кого называют либералами-западниками. Они пришли всерьёз и надолго, потому как непомерно быстрыми темпами создали олигархическую, банкирскую систему управления, при которой стало возможным безнаказанно грабить богатейшие природные ресурсы России и её народ. Народ, ещё недавно носивший гордое звание «советский», на своей шкуре постигал прелести загнивающего капитализма и постепенно начинал осознавать: классики марксизма были не столь уж наивны и неправы. Люди на практике столкнулись с системой, в которой нет места вселенским и божественным законам морали и добродетели, а есть только неукоснительное и чёткое, как в концлагере, выполнение многочисленных законов и инструкций, выдуманных современными рабовладельцами. В этой системе «богами» становятся не лучшие люди, то есть те, в ком много порядочности и Бога, а торговцы и финансисты, имеющие в кубышке большее количество денег и злата.

Катя видела своими глазами, как курс на материальное обогащение привёл к стремительному падению России в плане духовном. «Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко!» – пелось в песне советских времён. «Прекрасное далёко» оказалось для человека с совестью жестоким и несправедливым. Во власть пошли люди без чести, для которых библейские заповеди так же, как и аналогичный им кодекс строителя коммунизма, были абсолютно пустым звуком. Единственной и высшей ценностью для них являлось материальное благо.

 

По мере развития технического прогресса, освобождения человека от труда и падения общей культуры началось постепенное, ступенька за ступенькой, оскотинивание человека, превращение его в биоробота, живущего по инстинктам животного. Божественное предназначение человека разумного – служить Высшему разуму (Богу) своей Вселенной – стало восприниматься людьми как обман и пустая пропаганда. До пропагандистского штампа свели и не столь возвышенный, но тоже нужный обществу людей долг – служить своему народу, своему Отечеству.

Все, кто не встроился в западную систему, должны были остаться за бортом новой жизни. Катины родители не избежали этой участи. Слом советской системы напрямую коснулся отца Кати. Юрий Макарович был человеком старой закваски, и потому не вписался в коррупционно-воровскую систему либерального государства. Его потихоньку вытеснили из института, он ушёл в городскую больницу на должность главного хирурга. Отец сильно переживал не только от того, что потерял должность и любимую работу, но и от развала страны, ликвидации бесплатной медицины, от крушения идеалов, которым посвятил свою жизнь. Ушёл из жизни он внезапно и тихо – однажды ночью его сердце остановилось. Мария Павловна всего на два года пережила Юрия Макаровича. Очень по нему тосковала и после случившегося с ней инсульта оправиться уже не смогла.

В жизни Кати наступил тяжёлый период. Развелись с Леонидом сразу же, как только отца выжили из института. Циничный и расчётливый Леонид не скрывал того, что бывший декан Жуков и его дочь больше ему не нужны. Мало того, он был убеждён, что эта «порода принципиальных» могла помешать ему двигаться вперёд. Леонид всем существом почувствовал: пришло его время – время деловых, ловких, пронырливых и целеустремлённых. Время идеалистов, обременённых высокой моралью и совестью, ушло в прошлое на Западе, уйдёт после этой реставрации и в России. Наступала эпоха хищников, хищников умных, не лезущих напролом, направо и налево размахивающих дубиной, а грамотных, изобретательных, способных подчинить себе миллионы простачков.

Катя осталась вдвоём с сыном, когда тот заканчивал четвёртый класс. Работала в хирургическом отделении городской больницы. Зарплаты, которую платили с большими задержками, не хватало. До этой поры ей никогда не приходилось бедствовать. У неё, как и у миллионов выросших после войны соотечественников, и в мыслях не было, что завтра, то есть в будущем, будет хуже, чем сегодня. Не могло присниться и в страшном сне, что активно работающему врачу с высшим образованием не будет хватать зарплаты даже на еду. А кроме еды нужно было учить и одевать сына: Алёшка вырастал из одежды и обуви темпами, за которыми её зарплата не поспевала. Они жили с сыном вдвоём в квартире её родителей. Катя принципиально не хотела ничего продавать: любая вещь была дорога как память об отце и матери, но иногда прижимало так, что вынуждена была идти и на это.

 

Её начало угнетать одиночество. Молодая, красивая, полная сил и энергии на работе, дома она превращалась в замученную бытовыми проблемами женщину. На смену оптимизму приходило уныние, порой захлёстывала тоска. Мальчишке нужен был отец, а устроить личную жизнь не получалось. Раньше в любой тяжёлой ситуации приходили на помощь родители. Теперь посоветоваться было не с кем. Катя жалела, что последние годы слишком была занята собой и редко беседовала с ними. О многом бы хотела спросить их сейчас, но увы… Кроме того, её огнём жгло запоздалое сожаление. Она знала, что родители ушли с чувством вины перед ней. В одной из последних бесед мама призналась в этом и, предчувствуя скорый уход из жизни, попросила у неё прощения. Катя задала тогда вопрос, казавшийся ей наиважнейшим:

– Мама, ты всю жизнь знала, что папа с его принципиальностью и честностью никогда не сможет сделать тебя богатой и обеспеченной. Такие, как он, всегда вне системы, которая распределяет материальные ценности. И всё равно я смотрела на вас и завидовала вашему счастью. Как вы нашли друг друга? Как вам, таким разным, удалось счастливо прожить жизнь вместе?

Мария Павловна, потерявшая любимого человека и связанную с ним радость жизни, ответила ей с печалью, от которой Кате захотелось заплакать:

– Глупенькая ты, моя девочка. Чтобы быть счастливой, свою половинку не надо искать разумом, её нужно почувствовать сердцем. Внешние черты избранника, порой красивые и эффектные, ещё не гарантия долговременного счастья. А уж выбирать спутника по материальному богатству – и вовсе безнравственно и глупо. Если вибрации ваших сердец совпадают, значит, это твой человек. Всё остальное, в том числе богатство или трудности быта, второстепенно…

Катя вспомнила, как отец и мать уговаривали её выйти замуж за Леонида. Тогда речи о «вибрации сердец» не было. Однако не подала вида и подавила в себе поднявшийся из тёмных закоулков упрек. По прошествии времени глупо кого-то винить в ошибках:

– Мама, я поняла это давно, но только сейчас прочувствовала на себе, каково это – жить с чужим человеком. Наверно, я из тех, кто учится на собственных ошибках. Когда-то отвергла парня, к которому стремилась моя душа, пошла по накатанной колее и в результате осталась у разбитого корыта…

Мать – она и есть мать. Кто может лучше знать и понимать своего ребёнка? Мария Павловна уловила во фразе всё, что дочь недосказала:

– Знаю, о чём ты. Не вини в этом только себя. Мы с папой настояли на том, чтобы ты связала свою жизнь с Леонидом, и поздно поняли свою ошибку. Прости нас за это, доченька… Мы переживали по поводу твоих отношений с мужем, ожидали, что со временем вы притрётесь друг к другу, пока не разобрались, кто он есть на самом деле. Я знаю, что Миша, которого ты нам так и не показала, – отец Алёши. Догадываюсь, что ты его всё ещё любишь. Где он сейчас?

– Не знаю, мамочка. Самое обидное, что отвергла его я, и после этого мы потерялись. Адресами даже не обменялись…

– Так попытайся его найти. Может, не только ты, но и он нуждается в тебе. Нельзя опускать руки, если хочешь быть счастливой, нужно жить в настоящем!.. Если человек начал жить прошлым, значит он настроился из жизни уходить…

Мать убеждала её, а Катя чувствовала и видела: сама мама после смерти отца живёт прошлым. Она озвучила мысль, которая часто приходила Кате в голову, хотя сама уже не могла быть для дочери примером. Поэтому пессимизм взял верх:

– Да, мама, я тоже, как и ты, оптимистка, но только если проблема не моя, а чья-то чужая…

Идея найти Михаила у неё время от времени возникала, но, одумавшись, Катя включала логику: если он сам не ищет с ней встречи, значит, живёт вполне благополучно. Зачем ворошить прошлое и мешать ему? Как он посмотрит на женщину, которая с гордыней оттолкнула его, а потом, когда прижало, вдруг передумала?

Нет, она сама выбрала свой путь и должна нести этот крест. Кате вдруг стало невыносимо жаль себя. Она перевернулась на живот, обняла подушку руками и беззвучно заплакала…

 

Михаил ехал из заказника, который по долгу службы курировал. Старик Михеевич разбередил душу, и мысли от дел текущих унеслись в прошлое. Михеевич – бывший лесник, ныне пенсионер, схоронив верную свою супругу, так и не пожелал переезжать ближе к цивилизации. Жил на кордоне в одиночестве и только раз в году, отмечая очередной день рождения, собирал у себя разлетевшихся по городам детей и внуков. Ему нравилось жить в тайге с любимыми собаками, кошками и дикими зверушками, которых он время от времени подбирал в лесу. То зайчонка с повреждённой лапой, то неудачно свалившегося с дерева бельчонка. Были у него в друзьях и звери покрупнее: прибегавшие к кормушкам и солонцам лоси, кабаны, косули…

Михеевич, как в молодые годы, энергичен и бодр. Хотя с возрастом количество болезней увеличивалось, выглядел он гораздо моложе своих лет. При первой встрече Михаил определил ему не более семи десятков, но Михеевич сильно удивил его, когда принялся рассказывать фронтовые истории. Оказалось: старику под девяносто и записывать себя в «дожители» он не торопится. Во время празднования дня рождения, если кто-то из гостей желал старику дожить до ста лет, он неизменно хмурил брови и вместо благодарности мрачно бурчал: «Не ограничивайте Бога. Проживу столько, сколько он отпустит!»

Михаил любил заезжать к старику. Они часто беседовали, иногда их неспешный разговор перерастал в спор. Михеевич, так же как и Михаил, любил русскую баню. Баня была для него своеобразным ритуалом, процессом очищения и лечения. В конце он поливал себя холодной водой и неизменно приговаривал: «Святая вода, смой с меня всю грязь… Дай мне силу, энергию, волю…»

Вот и сегодня, помывшись в бане и пропустив по рюмочке, разговорились о событиях, происходивших в стране, а в конце чуть не разругались. Старик с присущей ему категоричностью объявил виновниками развала страны всех, кто моложе его самого. Обычно спокойный и немногословный, он разгорячился и пригвоздил всё молодое поколение:

– Вы сами своей пассивностью и бездействием разрушили страну, которую мы создавали и защищали. Вы открыли двери иноземной нечисти, забыли и предали всё своё, родное и, как стая шакалов, подбираете весь западный мусор. И ещё спрашиваете: «Кто в этом виноват?» Да будь жива хотя бы четверть людей из моего поколения, мы этих живоглотов, разинувших пасть на народное добро, свернули бы в бараний рог!

Спорить с Михеичем сложно. По большому счёту старик прав. Жизнь то и дело подтверждала эту горькую истину. Михаила, забравшегося в глубь Сибири, крушение государства коснулось непосредственно. После разрушения Советского Союза, родная страна на глазах превратилась в ту самую Польшу – страну контрастов, где соседствовали роскошь и нищета, совесть и лицемерие… Но в силу огромности России контраст этот тоже был огромным, несравнимым с рядовой европейской страной. Теперь Михаил понимал: с его родиной произошло то же самое, что ранее свершилось в Польше. Страну встроили в мировую финансовую систему, посредством которой кучка тёмных личностей управляет миром.

 

Михаил пытался, как мог, определить причины развала государства. Главными из них он считал реальные упущения в воспитании людей. Из-за этих упущений и получилось, что слишком многих в Советском Союзе привлекала западная система. Этих людей манила чужая земля, где можно было «заработать» большие деньги не трудом, а с помощью ростовщичества и финансовых спекуляций. В поисках лучшей доли, которую они привязывали исключительно к материальному благополучию, искатели лёгкой наживы разлетались по «цивилизованным» и экзотическим странам, как ночные мотыльки на источники света. После переворота надобность уезжать далеко у этих людей исчезла. Порядки, о которых они мечтали и о которых шептались на кухнях, пришли в Россию. Дальше будет ещё хуже. Вырастет поколение, оторванное от опыта прошлых лет. Эта человеческая поросль будет считать западную идеологию и систему ценностей единственно правильными. Изменить их уже не удастся, потому как изменятся и сами учителя.

Михаил не подходил под формат ориентированных на Запад людей. Родная земля устраивала его полностью: устраивал порядок жизни и простые взаимоотношения между людьми; устраивали не умеющие жить по придуманным «властелинами жизни» законам и инструкциям универсально мыслящие люди; устраивал чертовски контрастный климат, когда семь месяцев царит зима, и только три месяца – лето. Поэтому, несмотря на молодость, он не принял нововведений и интуитивно понимал: в конечном итоге они направлены против его народа.

Работая в тайге, Михаил хорошо усвоил один из главных космических законов: человек накрепко привязан к Жизни с большой буквы. Человек – составная часть этой Жизни и должен жить в гармонии с окружающей природой. Не имеет он права машинами и прочей техникой разрушать среду обитания, а должен способствовать её сохранению. К сожалению, этого не понимает огромное количество его соотечественников, считающих, что технический прогресс разрешит все их проблемы. Потому и варятся люди в своём соку, каждый ищет в жизни свой путь и чаще всего найти его не может.

Проработав несколько лет инженером, Михаил оказался безработным. Леспромхоз приказал долго жить. На выручку снова пришёл однокашник. Он стал большим человеком и работал теперь в администрации губернатора. Друг устроил Михаила в ведомство лесного хозяйства, которое новые чиновники, принявшиеся в угоду западной моде калечить русский язык, назвали импортным словом «департамент». В департаменте процветало кумовство и круговая порука. Не зарабатывали за счёт леса, а жили на одну зарплату единицы. Михаил со своей честностью и принципиальностью относился к этой малочисленной группе, но от него не избавлялись и не гнали вон. Не только потому, что у инженера Быкова имелся покровитель во власти, а и потому, что кумы и кумушки в таких, как он, нуждались. Поменять всех нельзя: кто-то должен и работать. Работать оставляли тех, кто хорошо тянул и свой, и чужой воз.

В этот тяжёлый переходный период он всё чаще стал вспоминать службу в армии. В институте на военной кафедре было всякое. Преобладало высокомерно-презрительное отношение к офицерам кафедры как к людям, не нашедшим себя в жизни и дослуживающим до пенсии на тёплом месте. Студенческая братва, острая на язык и решительная на действия, порой открыто хихикала и издевалась над офицерами, которые «не соответствовали» и проявляли «человеческую тупость». Поварившись два года в армейском котле, Михаил стал иначе понимать и этих офицеров с кафедры, и тех, с кем ему довелось реально служить.

 

По прошествии времени у людей добрых плохое всегда отступает на задний план. Теперь Михаил с теплотой и лёгкой грустью вспоминал всех: солдат и сержантов, прапорщиков и офицеров. В первую очередь тех, с кем был тесно связан по жизни и работе: очень честного и по-деревенски наивного каптёра роты Витю Марченко; грубовато-фамильярного, но доброго и заботливого комбата Слинкина; проницательного замполита майора Смирнова; флегматичного, но твёрдого и упрямого командира берегового взвода старшего прапорщика Вершинина; безобидного и слабовольного соседа по квартире прапорщика Грицака. Даже строгий и взрывной Полкан – полковник Антонов – теперь, когда Михаил столкнулся с вопиющей социальной несправедливостью, не казался ему героем отрицательным. Не мог простить он только Полынина. Но и его теперь воспринимал как урок судьбы: не попадись тогда ему этот подлый тип, так и жил бы он в розовых очках.

С особой благодарностью вспоминал старшего прапорщика Анцупова, мудрого, по отцовски доброго. Он не только помог делом, но и приземлил Михаила, заставил смотреть на жизнь как на постоянно меняющуюся картину, расцвеченную всей палитрой, где есть место не только для чёрной или белой красок. Иван Фёдорович научил его понимать людей, подмечать их недостатки и вместе с тем уметь находить в плохом человеке что-то хорошее. Где они сейчас, его армейские товарищи? Куда забросила их судьба? Для него их наука схожа с курсом молодого бойца. Наука эта укрепила Михаила, поставила на ноги, помогла сохранить всё человеческое и не стать, как многие сверстники, мелкотравчатым паразитом, озабоченным зарабатыванием нечестных денег. Человек оставляет после себя на земле не прожитые годы, а дела и свершения, и в этом есть великий смысл. Что оставишь потомкам, тем и будут тебя поминать.

Михаил вдруг вспомнил, как они однажды, когда ехали в Польше на рекогносцировку, стали свидетелями откровенно скотской сцены. Проезжая через какую-то польскую деревушку по грунтовой дороге, автобус выехал к реке мимо валявшихся на берегу абсолютно голых молодых «панов» и «паненок». Кто-то просто лежал, кто-то обнимался, а две пары откровенно, без малейшего стеснения занимались сексом. На проезжающий автобус с русскими не отреагировали, лишь две девчонки помахали руками, одна из них крикнула: «Иван, ходи до нас!»

Видавшие виды офицеры смеялись, качали головами и такому откровенному разврату удивлялись, а замполит батальона майор Смирнов, отец четверых детей, осуждающе ругнулся:

– Сексуальная революция, мать её… Всё это скоро придёт к нам! Из Европы всё худое обязательно приходит к нам…

Смирнов был мужиком честным, порядочным и добрым, но поляков не любил. Когда его спрашивали, за что такая неприязнь, хмурился и неизменно отвечал:

– Я не могу серьёзно воспринимать нацию, солдаты которой официально распевают: «Войско Польско Берлин брало, а Радецко помогало!»

Михаил огульно всю нацию не обвинял, но в главном с замполитом был согласен: национальная болезнь в этой стране явно присутствует. Шестьсот тысяч советских солдат погибло, освобождая Польшу от фашистов, а поляки «не заметили» этого и пыжились, пытаясь показать, что внесли в победу главный вклад.

Замполит Смирнов оказался прав. Ничего хорошего инициированная врагами «перестройка» народу не принесла. История не раз учила: реформы по западному образцу заканчиваются всегда одинаково. После них очередная часть людей русского мира начинает жить не по совести, а рационально, по расчёту, приспосабливаясь к законам и правилам, созданными не Богом, а финансистами и торговыми людьми Запада.

…Замелькали окраины города. Пора было отрываться от размышлений и воспоминаний. Михаил остановил машину возле продуктового магазина: нужно купить что-нибудь на ужин. В пустой квартире его никто не ждёт.

 

Если женщина увидела в магазине понравившуюся вещь и не купила её, будьте уверены, в следующий её приход за покупками этой вещи не будет. А у женщины на длительное время останется сожаление, что прохлопала, вовремя не купила и упустила свой шанс. Катя долго переживала нечто подобное, упустив свой шанс в молодости. Но не зря говорят: «Время лечит!» В её однообразной монотонной жизни – дом, работа, дом – произошло событие, благодаря которому она ушла от угнетавшего её однообразия и частично заполнила пустоту одиночества.

Рейсовый автобус, на котором она возвращалась с работы, внезапно остановился. Водитель – полный, солидного вида мужчина – вдруг резко затормозил и громко воскликнул:

– Ё-моё! Авария, да ещё с огнём!

Он открыл двери и скомандовал:

– Перекур, дальше ехать нельзя! Далеко не расходиться!Как только перекрёсток расчистят, поедем дальше…

Катя вышла из автобуса и услышала со стороны перекрёстка, где произошла авария, истошный женский крик:

– Врача! Срочно нужен врач! Вызовите кто-нибудь «скорую»!

Она подбежала к толпе зевак, собравшейся поодаль от перекрёстка. Впереди горел грузовик, уткнувшийся в покорёженный легковой автомобиль. От места аварии поддерживаемый женщиной ковылял мужчина с залитым кровью лицом. Они поравнялись с толпой, и мужчина хрипло попросил:

– Там Пашка остался, помогите кто-нибудь…

Толпа зашумела, но желающих бежать к горевшей машине не нашлось. Катя внимательно посмотрела на легковой автомобиль, увидела на месте водителя человеческую фигуру и не раздумывая бросилась вперёд. Позже сама себе не могла объяснить, какая сила её подтолкнула, какой рефлекс сработал, чтобы броситься к машине, которая вот-вот должна была вспыхнуть. Она преодолела треть расстояния и услышала сзади громкий возглас здоровенного детины:

– Дура! Куда побежала, щас бак рванёт!

Предостерегающий возглас не остановил её. Наоборот, она ускорила бег. К её счастью дверца хоть и была покорёжена, поддалась. Катя с трудом распахнула её. От горевшего грузовика шёл сильный жар, но ветер дул со стороны легковушки, и это задержало её возгорание. Водитель был без сознания. Она принялась резко хлопать его по щекам. Мужчина вдруг открыл глаза и, ничего не понимая, уставился на обидчицу. Катя нервно, но обрадованно скомандовала:

– Чего расселся?! Быстро вылезай, а то сгоришь вместе с машиной!

В его глазах появилось осмысленное выражение, он начал выбираться из машины, лицо его перекосила гримаса боли. Мужчина был выше её, Катя положила его руку на свои плечи, обхватила правой рукой за поясницу, и они мелкими шажками заковыляли от машины. Едва прошли с десяток метров, как на помощь подбежал мужик, обозвавший её дурой.

– Что… совесть заела? – с усмешкой бросила ему Катя. – Хватай его и тащи, я выдохлась!

– Потом позубоскалишь, красавица, сейчас ноги делать надо! – хмуро бросил ей детина и, взвалив пострадавшего, как куль, на спину, быстро побежал прочь.

 Едва они отбежали на безопасное расстояние, взорвался бак грузовика и вспыхнула легковушка. Наблюдавшая за операцией по спасению толпа зевак ахнула и заговорила на разные голоса. Суть причитаний сводилась к тому, что успели вовремя…

Пострадавшего уложили на траву газона. Здесь уже сидел мужчина, которого привела женщина. Женщина кинулась к Кате и принялась благодарить:

– Спасибо вам, девушка! Если бы не вы, сгорел бы Паша заживо!

Катя резко остановила её командным голосом, который в чрезвычайной ситуации у неё вдруг прорезался:

– Лирика потом! Вы «скорую» вызвали?!

– Да-да, – закивала другая женщина, стоявшая рядом. – Я сбегала к телефону и вызвала сразу же, как только произошла авария. Сейчас должны подъехать и «скорая», и милиция, и пожарные…

Часть глазевшей на пожар толпы переключилась на пострадавших. Катя отыскала среди зевак водителя автобуса и обратилась к нему:

– Я врач! Пока «скорая» не прибыла, нужно пострадавших осмотреть и перевязать. Принесите, пожалуйста, аптечку из автобуса.

В других условиях излишне полный, неповоротливый, но знающий себе цену водитель плюнул бы на пытавшуюся командовать пигалицу. Но то, что сделала эта молодая женщина на глазах у изумлённых мужиков, вызывало искреннее уважение, и он не раздумывая кинулся выполнять её просьбу.

Катя бросила взгляд на горящие машины и, ни к кому конкретно не обращаясь, спросила:

– А где водитель грузовика, он спасся?!

Ей ответил какой-то доброхот, видевший аварию с самого начала:

– Он выскочил из кабины, как только грузовик врезался в легковушку, и сразу убежал. Пьяный, наверное, вот и скрылся…

– Ну хоть это хорошо: без трупов обошлись, – тихо произнесла Катя и направилась к пострадавшим.

 Мужчины были в сознании. Тот, который сидел, промокал носовым платком ссадины на лице, из них сочилась кровь. Второй полулежал на траве и рукой ощупывал ногу.

Катя подошла к нему, представилась и задала вопрос:

– Я врач, скажите, где ощущаете боль?

Мужчина кинул на неё оценивающий взгляд и ответил:

– Похоже, у меня закрытый перелом и несколько рассечений. Потребуется перевязка, чтобы остановить кровь, и какая-нибудь подручная шина.

 

Катя посмотрела на пострадавшего с интересом. Лет на десять старше её, симпатичный, с открытым лицом и приятным баритоном. Ко всему – сам себе поставил диагноз. А вслух сказала:

– С шиной подождём до приезда «скорой», а перевязку будем делать немедленно.

Как только водитель автобуса принёс аптечку, Катя профессионально и быстро перебинтовала кровоточащие раны. Мужчина смотрел на неё одобряюще:

– Вы очень ловко управились. Простите за назойливость, как вас зовут?

Катя ответила стандартно:

– Зовут меня Екатерина, а как обращаться к вам?

– Очень приятно, Екатерина. А я – Павел. Фамилия Гречихин. Спасибо, что вытащили меня,– и вдруг заговорил виноватым, извиняющимся тоном: – и простите, ради бога, что испортил вам день... У меня отпуск. Приехал к другу в гости и влип в аварию… Ну никак не думал, что грузовики у вас ездят на красный.

Катя почувствовала расположение к пострадавшему и в ответ улыбнулась:

– Всякое бывает, товарищ Павел Гречихин. За меня не переживайте – у меня работа такая, а вам теперь вместо отпуска придётся полежать в стационаре…

В этот момент подошла «скорая». Пострадавших увезли в больницу, в хирургическое отделение, в котором работала Катя. У друга, к которому Павел приехал в гости, травмы оказались лёгкие, и его через день отпустили. Павлу на раны наложили швы, гипс – на ногу и оставили в стационаре. Лечащим врачом у него оказалась Катя. Впервые за долгое время она выделила среди больных мужчину, который был ей симпатичен.

Во время первого же обхода Катя дольше обычного задержалась возле него. Он начал задавать вопросы, и она с удивлением спросила:

– Павел, у вас в карте написано, что вы военнослужащий, а вы задаёте вопросы, словно вы врач?

Павлу очень понравилась эта молодая женщина, и он прилагал все усилия, чтобы заинтересовать её:

– У меня всё в одном флаконе: военный хирург, подполковник, работаю в госпитале МЧС в Новосибирске.

Они стали часто разговаривать друг с другом и незаметно перешли на «ты». Павел с увлечением рассказывал ей о своей работе. Постоянные разъезды и командировки, новые города и страны, динамичная и интересная работа полевого хирурга… У Кати загорелись глаза. Служба в госпитале МЧС показалась ей привлекательной и даже героической. Совсем не то, что будничная и однообразная работа в рядовой городской больнице. В свою очередь Павел потихоньку расспрашивал Катю о её жизни и выведал о ней всё, что хотел. Поэтому однажды он принялся её уговаривать круто изменить жизнь:

– Катя, ты очень решительная и уверенная в себе женщина. Тебе сам бог велел работать в нашем госпитале. Хватит прозябать в этой больничке. Здесь у вас со скуки умереть можно. И зарплаты у нас выше, и выплачивают их своевременно. У меня есть кой-какие связи, хочешь, устрою тебе перевод?

Катя в последнее время только об этом и думала, но её мучили сомнения. Видела, какими глазами смотрел на неё Павел. Ей это льстило, но она уже знала, что Гречихин женат, имеет двоих детей и строить какие-то планы на совместную жизнь было не совсем правильно. Но не только это останавливало её:

– Павел, я бы с радостью согласилась, но у меня Алёшка. Судя по твоим рассказам, работа у вас напряжённая с частыми выездами по стране и за границу, с кем я его оставлю? Мы с ним вдвоём, ни бабушек нет, ни дедушек…

Павел был настойчив:

– Аргумент серьёзный, но безвыходных ситуаций не бывает. Нужно лишь хорошенько подумать.

Катя над этим уже думала, но не была уверена, удобно ли обсуждать это с новым знакомым. В конце концов решилась:

– Вообще-то Алёшка у меня помешан на армии. Мечтает поступить в суворовское училище, не раз заговаривал со мной, но я не знаю, как ему помочь. Все, с кем на эту тему беседовала, говорят, что сделать это можно только по протекции…

Павел откровенно обрадовался, будто и не расслышал последнюю фразу:

– Так это же здорово! Пойдём парню навстречу! В суворовском из него сделают настоящего мужчину!

– А как ему туда поступить? – мучилась вопросом Катя. – Нет у меня среди родственников и знакомых военных...

– Это мы устроим. Главное – определить проблему, а чтобы решить её, есть много способов…

Проблему он действительно решил быстро. Алёшкина мечта сбылась, и парень стал воспитанником суворовского училища.

Павел был привязан к жене, любил своих детей и не думал бросать их. Но молодая и энергичная Екатерина настолько зацепила его, что он сделал всё, чтобы быстро оформить её перевод. Даже выхлопотал ей на новом месте однокомнатную служебную квартиру. После этого Катя сдала квартиру, в которой жила, знакомым, и из родного города уехала в Новосибирск.

Они стали любовниками. Более того, в бесконечных командировках и выездах полевого госпиталя Катя, по сути, стала военно-полевой женой хирурга Гречихина. На первых порах такая жизнь её вполне устраивала. Прожив несколько лет в одиночестве, молодая женщина была рада синице в руках. Да и новая работа её по-настоящему захватила. Катя начала с оптимизмом смотреть в будущее.

 

***

 

Ринат Гайсуллин, полукровка, хитрый, пронырливый делец, слыл негласным миллионером, деньги которого невозможно было подсчитать. Во-первых, потому, что бизнес его был полуофициальным и он никогда не клал все яйца в одну корзину. Иначе говоря, счета его находились в разных странах, поэтому налог, который он должен был платить родному государству, не могли подсчитать самые искусные инспекторы. А во-вторых, он платил своим работникам совершенно нищенские зарплаты. Мужикам, сидящим без работы в сибирских деревнях и сёлах, выбирать не приходилось.

Гайсуллин был из тех миллионеров, которые не фигурируют в списках журнала «Форбс», но с большим размахом расхищают биоресурсы страны. В отличие от крабовых и икорных «королей», он ковал свои «честные» миллиарды с помощью сибирского леса. По аналогии его можно было назвать «лесным королём», но журналисты этот ярлык ему не приклеивали, на упоминание его имени было наложено табу. Некоронованного «короля» откровенно побаивались не только акулы пера, но и работники МВД и прокуратуры. О начале карьеры подпольного миллионера ходили самые разнообразные слухи. Суть их сводилась к тому, что все, кто попытался конфликтовать с ним или освещать его деятельность в прессе, так или иначе закончили свой земной путь. Постепенно целенаправленно и негласно он захватил в свои руки целый лесной край. Под его контролем работали все бригады «лесовиков», валивших лес, многочисленные малые и большие пилорамы и автотранспортные предприятия, занимающиеся перевозкой леса. Гнал круглый лес и пиломатериалы он не только по России и в бывшие союзные республики, но и в Китай, и в Европу. В многочисленных российских телесериалах киношники много и часто показывают подобных дельцов, но в сравнении с действительностью деяния киношных королей – безобидные игры хулиганов. В кино таких отморозков так или иначе наказывают, в реальной жизни управы на них нет.

Вот с этим «королём» и пришлось столкнуться Михаилу, когда одна из королевских бригад залезла в пригородную заповедную зону, которую работник лесного департамента Быков курировал. Михаилу сообщили об этом нарушении лесники. Вместе с ними и представителем МВД он выехал на место, остановил незаконный поруб и заставил милиционера загнать технику на штрафную площадку. Гайсуллин работал всегда с верхами, до чиновников низшего уровня не опускался, но на наглеца, посмевшего посягнуть на его интересы, захотел посмотреть лично.

Некоронованный «король» подъехал на штрафную площадку, куда пригнали задержанную технику, вылез из дорогого джипа и в сопровождении двух телохранителей подошёл к Михаилу. Несколько секунд молча разглядывал «мелкую сошку», из-за которой вынужден был отменить важную встречу. После чего тоном уставшего от людской глупости человека спросил:

– Ты что ли Быков?

Михаил, которому уже шепнули, что к ним пожаловал «король», напрягся, но ответил спокойно:

– Да, это я. Стало быть, это ваши люди закон нарушают?

Маленькие глазки Рината злобно сверкнули. Привык уже, что все к нему обращались с почтением, а тут какой-то юнец смеет его обвинять. Но держать себя в руках этот стервятник научился прекрасно:

– И что же они нарушили?

Михаил всё так же сдержанно и спокойно пояснил:

– Ваша бригада залезла в заповедную зону, они свалили почти три десятка деревьев… Вам придётся заплатить штраф за ущерб и ответить в суде за незаконную деятельность.

Гайсуллин вперил в Михаила глазки-буравчики и тоже спокойно и даже с показным добродушием объяснил, что произошедшее – мелкая случайность:

– Я думаю, что они сделали это по ошибке… Выделенная делянка находилась рядом, вот и перепутали. Так что не нужно из этого пустяка раздувать скандал. Простить надо ребят! В конце концов что такое три десятка хлыстов? Абсолютная мелочь в масштабе губернии…

Гайсуллин, по сути, продиктовал решение, но Михаил на попятную не пошёл:

– Простить нельзя… Создадим прецедент для других. Заповедная зона рядом с городом и охраняется законом. Если каждый начнёт в ней рубить по тридцать хлыстов, через год одни пеньки останутся…

 

Ринат Гайсуллин мысленно уже занёс этого не вписавшегося в «рыночную» экономику паренька в чёрный список, и разговаривать с упёртым правдолюбцем больше не было смысла. «Король» неодобрительно покачал головой:

– Какие вы, совки, все правильные. Никак не поймёте, что ваше время ушло и всё будет так, как я захочу! Верно ты сказал: одни пеньки останутся…

Он повернулся и зашагал к машине. По обе стороны от него затопали холопы– телохранители, готовые в любую секунду броситься на защиту своего кормильца.

Инцидент замяли без Михаила. Сделали это наверху тихо, без всякой огласки. Даже объяснительную с Михаила не потребовали, будто и не было совсем ничего. Михаил почувствовал, что нажил себе смертельного врага, и приготовился к осаде. Однако вопрос с заповедным лесом разрешился совсем не так, как он ожидал. В июле этот лес запылал.

Леса в Сибири горели ежегодно. Власти, пресса и общественность клеймили пресловутый «человеческий фактор». Предпринимались меры: в лесной зоне запрещали разведение костров, проведение пикников, в пожароопасный период ограничивали туризм. Но леса продолжали гореть, и чем больше предпринималось усилий, тем чаще происходили пожары. Виноват был действительно человеческий фактор, но не тот, на который делался акцент. Повинны были неправильное в масштабах всего государства ведение лесного хозяйства и коррупция, приводящие к хищническому уничтожению леса, разбазариванию за бесценок некогда народного достояния. Лес поджигали по заказу тех, кто наживал на нём свои «честно заработанные» миллиарды.

Михаил находился в это время в городе. Когда сообщили о пожаре, сел в машину и помчался в заповедник.

 

Кто не видел, как горит лес, тот не знает, что такое настоящий пожар. Михаил лесной пожар видел не раз, но никак не мог привыкнуть к разгулу стихии и перебороть чувство страха. Тяжёлый зловещий гул от огня, надвигающегося стеной, вселял в сознание ужас перед неуправляемой стихией, пробуждал во всём живом инстинкт самосохранения. Возникало только одно желание – бежать и как можно дальше. Всё, что могло двигаться, действительно бежало. Удирало, растеряв своих детёнышей, мелкое и крупное зверьё. Улетали, бросив гнёзда и едва оперившихся птенцов, птицы. Детёныши и те, кто не мог летать, быстро и далеко бегать, пытались спрятаться в дуплах, норах, густой траве и ямах… и сгорали заживо… Деревья и кустарники бежать не могли и встречали огонь стоя. Для всего живого пожар был тем самым Апокалипсисом, о котором с таким страхом говорили люди, в том числе и устроившие этот рукотворный разгул стихии. Гибли в пожаре и они сами. И те, кого огонь внезапно застал в лесу, и прибывшие для его тушения.

Но именно в такие моменты люди, не те, которые в результате пожара надеялись поживиться, а люди нормальные, с честью и совестью, проявляют себя в полной мере, отбрасывая в сторону все дрязги, разногласия, несогласия и прочее… В этот момент людей объединяет общее дело, перед которым всё остальное становится второстепенным. В данном случае у всех была одна общая цель: стена огня двигалась на город, и её нужно было остановить.

 Для локализации пожара экстренно созданный штаб выработал план, который почти сразу же начали претворять в жизнь. Прибывшие силы разделили на четыре отряда. Самый большой отряд должен был развернуться по просеке вдоль объездного шоссе. Его задача: отсечь огонь от города, не дать пожару перекинуться через дорогу. Второй и третий отряды окружали огонь слева и справа по просекам. Их задача: локализовать пожар, не дать ему распространиться по лесному массиву вдоль города. Четвёртый отряд должен был развернуться с наветренной стороны и не допустить распространение огня к расположенным в той стороне сёлам. После того, как на этих рубежах огонь будет остановлен, все отряды начнут движение к центру.

Михаил вёл первый отряд. Совместно с командиром отряда они расставили на узловые точки пожарные машины, пустили вдоль просеки тракторы с плугами, в промежутках между машинами расставили добровольцев и спасателей. Они должны были тушить любой пал, перекинувшийся через опаханную зону. Довольно слабый ветер способствовал спасателям: несмотря на непредвиденные задержки, они успели развернуться до подхода огневого вала.

Наступавшему огню оставалось пройти до шоссе около двухсот метров, когда Михаил разглядел в дыму на узкой лесной дороге людей. Со стороны пожарища шла женщина. Она из последних сил тащила за руки двух девочек лет девяти-десяти. Одна молча и обречённо перебирала ногами, вторая плакала и непрерывно повторяла: «Мама, мамочка моя…»

Михаил кинулся к ним, подхватил девчонок и помог им выбраться на шоссе. Здесь все трое свалились без сил, но девочки время от времени смотрели в ту сторону, откуда пришли, и вдруг зарыдали вдвоём: «Мамочка, там осталась наша мамочка…»

Женщина с трудом выдохнула и едва слышно произнесла:

– Ради Бога, спасите Варю…

– Какую Варю? Что с вами случилось? – спросил Михаил.

Белое как мел лицо женщины, убегавшей от пожара, показывало, насколько сильно она переутомилась. Она держалась правой рукой за сердце и пыталась глубоко вздохнуть. Наконец ей это удалось:

 – С утра мы ушли за ягодами. Когда начался пожар, побежали к дороге. Варя, их мать, попала в яму и подвернула ногу… Мы ей помогали идти, успели выбраться на дорогу, но огонь нас догнал… Варя сказала мне: «Беги, спасай детей!» – а сама осталась там… Помогите ей!..

Михаил посмотрел на узкую лесную дорогу, по которой они пришли:

– Далеко вы её оставили?

– Недалеко… метров триста, но там сейчас огонь. Когда мы побежали по дороге, она пыталась идти за нами, опираясь на палку.

– Володя, – крикнул Михаил подошедшему от машины пареньку. – Сбегай и вызови по рации врача! Я побегу за женщиной! Может, успею…

Он смочил водой из фляжки носовой платок, прикрыл им рот и побежал по дороге навстречу огню. Дым мешал осматривать дорогу, жар от горящих деревьев всё усиливался, а женщины нигде не было. Горло раздирали горячий воздух и дым, дышать становилось всё труднее. В этот момент в голове сработал стоп-кран инстинкта самосохранения: «Пора поворачивать назад. Её не найду и сам погибну!»

Он пробежал по инерции ещё с десяток метров, развернулся назад и вдруг увидел её. Женщина лежала в небольшой ямке возле дороги. По всей видимости, от дыма и угарного газа потеряла сознание. Михаил подбежал к ней, наклонился, чтобы попытаться привести её в чувство, и в этот момент позади, отрезая путь к спасению, рухнуло горящее дерево. Раздумывать было некогда. Он поднял женщину на руки и ринулся в небольшой промежуток между верхушкой горящего дерева и лесом. Ему удалось благополучно миновать огонь. Он снова выбежал на дорогу и перешёл на шаг. Идти становилось всё труднее. Живая ноша была тяжела, не хватало воздуха, сердце готово было выскочить из груди, но он продолжал идти, пока не запнулся. Они упали. От удара женщина очнулась, распахнула большие синие глаза и молча уставилась на него, как на внезапно появившееся привидение.

Он смотрел на неё, тяжело дышал и с ужасом понимал: с каждой секундой промедления их шансы на спасение становятся всё меньше. Варвара была женщиной привлекательной, с пышными формами и с приличным весом, и в данном случае это только усугубляло их положение. Справа и слева от дороги огонь усиливался, а сил подняться и нести её дальше не было.

– Идти сможешь? – хриплым чужим голосом выдавил он из себя.

 Ему показалось, она целую вечность соображала, что ответить, и всё так же удивлённо смотрела на него. Наконец губы её разомкнулись:

– Не знаю…

Он собрал все силы, с трудом встал, помог ей подняться и подставил плечо. Но как только она попыталась сделать шаг и приступила на больную ногу, охнула и повалилась на бок. Он не стал больше экспериментировать, снова сгрёб её в охапку и понёс по дороге.

Горячий воздух с углекислотой вместо кислорода, угарный газ и дым делали своё дело. Через какое-то время он опять начал задыхаться, мышцы стали слабеть, и он в реальности ощутил, что означает выражение «ноги налились свинцом». Не дожидаясь очередного падения, Михаил опустил её на землю, выругался и с отчаянием закричал:

– Едри твою налево! Ну почему ты не принцесса, которая легче пушинки?!

Она испуганно захлопала ресницами и выдавила из себя всё те же слова:

– Не знаю…

Как ни странно, но крик снял стресс, а её кроткий ответ едва не довёл его до истерического смеха. Ему стало весело, организм включил резервы, появилось второе дыхание. Он снова подхватил её на руки и пошёл дальше…

 

Михаил вынес Варвару из огня и дыма, когда все уже начали думать, что погибли и спасатель и спасаемая. Люди на шоссе увидели их и побежали навстречу. С радостным криком: «Мама, мамочка!» – подбежали девчонки. Он выпустил Варвару из рук и без чувств повалился на землю

Очнулся от резкого запаха нашатырного спирта. Голова раскалывалась сильнее, чем после самого дикого похмелья. Пожилой, с сединой в волосах доктор, улыбаясь смотрел на него и доброжелательно произнёс:

– Очнулся, наш герой!? Как самочувствие?

– Башка раскалывается! Доктор-доктор, а нельзя ли внутрь принять лекарство мне? – улыбнувшись в ответ, ответил герой.

– Раз пациент шутит, значит, он скорее жив, чем мёртв, – констатировал врач. – А лекарство сейчас дадим. Ты слишком долго нёс свою даму в дыму и немножко угорел!

Михаил понизил голос, чтобы не услышали окружающие:

– Если бы я знал, что у неё такой вес, под дулом пистолета не кинулся бы её спасать…

Доктор, прекрасный специалист своего дела и выдающийся циник в одном лице, скривился в усмешке:

– Эх, молодо-зелено… Ты считаешь, что костлявые бабы лучше полненьких?

Не дождавшись ответа, он посмотрел на сидевшую с дочками и время от времени бросавшую на них взгляды Варвару, откровенно облизнулся и назидательно пояснил:

– Вот женишься на ней, сразу поймёшь: лучше качаться на волнах, чем биться о скалы…

Пожар удалось локализовать и потушить, однако три человека в этом пожаре погибли. Обгоревший лес начальник департамента распорядился отдать предпринимателям по бросовой цене. Получилось так, как сказал Ринат Гайсуллин. Прошёл месяц, и на месте сгоревшего леса и даже на прилегающих к нему участках, где лес не пострадал совсем, остались одни пеньки… Деловой лес заповедной зоны ушёл за бесценок…

…Слова доктора оказались пророческими. Михаил много раз выезжал на тушение лесных пожаров, но именно этот стал для него судьбоносным. Спасённая им Варвара оказалась разведёнкой. Принц, которого она выбрала в молодые годы, спился, и, оценив положительные качества своего спасителя, она вцепилась в Михаила, словно весенний клещ в подвернувшуюся жертву. Ему тоже изрядно прискучило жить в одиночестве, и они сошлись, а чуть позднее официально зарегистрировали свой брак.

 

 

Глава 6

 

Михаил сидел в пустой комнате, уставившись в экран телевизора, но в содержание сериала не вникал, а думал о своём. Никогда ещё не оценивал он свою жизнь с таким пессимизмом. Знакомый опер из МВД сообщил о внезапной смерти Рината Гайсуллина. Посоветовал Михаилу быть осторожным. На следствии выяснилось: начальник охраны получил от покойного распоряжение на физическое устранение нескольких человек, в их число попал и работник лесного департамента Быков. Сейчас главный охранник бывшего лесного «короля» в бегах. Можно предполагать различные варианты развития событий, но пока его не поймают, реальная угроза жизни сохраняется.

Но не только эта неприятная неопределённость погрузила Михаила в сильнейший пессимизм. Он пришёл к выводу, что жизнь по большому счёту не удалась. Тайга, которую он искренне любил, всё больше и больше доставляла ему хлопот и неприятностей. Работа, которой занимался, всё меньше приносила удовлетворения. Умер старик Михеевич… Светлый человек, служивший для Михаила примером, общение с которым приносило удовлетворение и являлось своеобразной отдушиной…

Михаил вечерами смотрел российские телесериалы и удивлялся: как складно и удачно всё у сценаристов. Герои-одиночки преодолевают все трудности, борются со злом и в конце неизбежно его побеждают. В реальности добро и справедливость торжествовать не спешили. И герои, которые борются со злом, жертвуя собой, – в жизни большая редкость. И финал иной. Хотя в его жизни иногда и случались моменты, подающие надежду, но вслед за тем мрак сгущался ещё сильнее.

Ринат Гайсуллин, с которым Михаил длительное время пытался «бодаться», сам нашёл пристанище на городском кладбище. Как-то слишком внезапно у него остановилось сердце. А следом на смену некоронованному королю-миллионеру пришёл коронованный олигарх-миллиардер. Официальная пресса называет его патриотом за то, что в советское время не укатил в эмиграцию, а, сменив указывающую на его национальность фамилию на фамилию бабушки, дождался своего часа и принялся ковать «честно заработанные» миллиарды. Наковал их столько, что в первую сотню списка журнала «Форбс» попал без проблем. Этот прибрал к рукам не только лесную сферу области, но и многие другие… Потому хрен не показался Михаилу слаще редьки. Гайсуллин ушёл, а дело его живёт и процветает, и при новом хозяине порядка и справедливости в лесной сфере не прибавилось. Как ни крути, а напрашивается только один вывод: в реальной жизни правят бал большие и малые ринаты гайсуллины. Они побеждают постоянно, и жить с этим – невыносимо.

 

Очередной косяк получился и в личной жизни. С Варварой жили обыденно и уныло. Первая увлечённость быстро схлынула, а дальше сказалась разность темпераментов и характеров, выявившая их духовную несовместимость. Какой-то любви, привязанности и крепких чувств между ними так и не возникло. Несмотря на это, Михаил вполне добросовестно исполнял обязанности отца и мужа. Совместного ребёнка не родили, но девчонок Варвары поднять на ноги он помог. Обе окончили школу и вышли замуж.

Сама Варвара за годы благополучной в материальном отношении жизни сильно изменилась. От той по-детски наивной испуганной женщины, которую он вытаскивал из горящего леса, ничего не осталось. Его порядочность она восприняла как слабость и на этом основании почувствовала себя в семье командиршей. Он до поры до времени смотрел на её потуги "порулить" снисходительно, пока Варвара совсем не зарвалась и не пошла поперёк его принципов. Когда в государстве начало складываться то, что позднее назовут «стабилизацией», у Варвары приключилось обострение жадности, хорошо описанное Пушкиным в «Сказке о рыбаке и рыбке». Ей страстно захотелось в «высший» свет, да чтоб непременно жить в такой же роскоши, в которой обитают представители этого света. Она принялась методично и целенаправленно долбить супруга, направлять его на «правильный» путь и приводить ему в пример коллег, которые «жить умеют». Всеобщее природное достояние страны – лес – в условиях торжества капитала над человеком для многих превратился в удобную кормушку. Михаил по-прежнему не питался из этой кормушки: красть и брать откаты ему не позволяла совесть. И это обстоятельство Варвара постоянно ставила мужу в упрёк. Она укоряла его наличием этой самой совести и изо дня в день пела одну и ту же песню: «Почему и этот, и вон тот может, а почему не можешь ты?!» До поры до времени он её систематическое мозгоклюйство терпел, но всему есть предел. Когда нудная песня набила оскомину, он собрал вещи и ушёл... Варвара списала его уход на происки неведомой ей соперницы. Она ревновала его всегда и по любому поводу, хотя супруг повода не давал.

Михаил снова окунулся в одиночество. Одиночество это было страшнее, чем в молодости. Подводить итоги в его возрасте рано, но главный факт никуда не денешь: пошёл пятый десяток, а у него – ни семьи, ни детей… В воспоминаниях он часто возвращался в прошлое, где особым светлым и радостным островком сияла его краткая встреча с девчонкой, которую два десятка лет он не может забыть… Небось живёт счастливо и беспечально в своём городе и не задумывается над тем, какую сердечную рану оставила в душе влюбившегося в неё парня. Но и тут виноват сам: смалодушничал тогда в юности. Воевать надо было за свою любовь, а он, поддавшись сиюминутному настроению, увлёкся красавицей Маргаритой.

Сериал закончился, начались новости, но Михаил не слышал их. Он долго ещё был там – в воспоминаниях…

 

Непредсказуемы судьбы людей. Катя, которая, как предполагал Михаил, счастливо жила в родном городе на Урале, последние годы была совсем рядом. Но судьба по каким-то известным только ей правилам так и не допустила их встречи.

Жизнь Кати никак нельзя было назвать «беспечальной», потому что к ней пришла большая беда. Она была оптимисткой, постоянно настраивала себя на позитивный лад, а получалось чем дальше, тем хуже. Ей казалось, что она уже достаточно настрадалась в жизни, но наступило время, когда неприятности прежние показались цветочками. Алёшка – её главная радость в этом мире, совсем зелёный лейтенант – погиб на Кавказе, не прослужив после училища и двух месяцев.

А ведь казалось, что в её жизни всё наладилось. Интересная работа с вечными командировками не оставляла времени на хандру и уныние. За годы службы в госпитале МЧС она исколесила не только Россию, но и побывала во многих странах Африки, Азии, Латинской Америки… В отличие от многих коллег не избегала этих командировок, часто напрашивалась сама. Постоянно находясь среди попавших в беду людей, помогая им, она чувствовала свою полезность и легче переживала духовное одиночество. И Павел, которого она делила с законной женой, в длительных командировках безраздельно принадлежал ей. Коллеги её ценили, пациенты любили и ласково называли «доктор Катя».

Всё хорошо складывалось и у Алёшки. Парень вырос, возмужал, после суворовского поступил в военное училище. На третьем курсе женился, хотя она и уговаривала сына повременить. Теперь понимала: сыночек оказался прав. Словно чувствовал что-то и торопился. Оставил после себя сына – Ванечку. Но полноправной бабушкой ей побыть не пришлось. Сразу после похорон сноха, забрав внука, уехала к новому ухажёру в Ростов и фактически разорвала все связи с бывшей свекровью.

Беда способствовала и охлаждению отношений с Павлом. Надежда стать со временем его законной женой умерла в самом начале их связи. Павла вполне устраивала жизнь с двумя женщинами. Катя к этому вроде бы тоже притерпелась. Она уважала Павла, за годы совместной работы и жизни привязалась к нему. Мужик он настоящий, хоть и излишне любвеобильный. Но после гибели сына их отношения превратились в формальность и даже в обузу. В этом Катя тоже винила себя. Павел искренне сочувствовал ей, но какому мужику будет интересна женщина с потухшим взором, замкнувшаяся в своём горе. Возможно, какое-то время они жили бы так и дальше, если бы Катя не застала его в объятиях молоденькой медсестры. После этого она без всяких истерик и разбирательств вывела Павла на уровень обычного сослуживца, даже обращаться к нему стала по имени и отчеству. Любые его попытки возобновить отношения отвергала твёрдо и непреклонно.

 Чтобы пережить горе, с головой ушла в работу. Работа не давала сойти с ума и заполняла пустоту, в которой она оказалась. Катя была хорошим врачом и понимала: со временем любая боль притупляется и рана затягивается. В какой-то мере это получилось. Через год боль утраты поутихла, но чёрная полоса на этом не закончилась. Новая беда настигла её после возвращения из Азии, где их полевой госпиталь спасал людей, выживших после землетрясения. Она позвонила снохе Маше, чтобы узнать, как здоровье внука, а ответили ей незнакомые люди, заселившиеся в квартиру. Они сообщили, что сноха и её сожитель погибли в автомобильной катастрофе. Ребёнок был в это время в детском садике и остался жив. Его забрали в детский дом, но новые жильцы не знают, в какой…

 

Очередное несчастье подтолкнуло Катю к решительным действиям. Она так и не устроила свою личную жизнь, потеряла сына, сноху, теперь вот может потерять и внука – единственного родного человечка. Катя взяла отпуск и отправилась на поиски. Прежде, чем ехать в Ростов, заехала в родной город к Леониду. У неё была слабая надежда на то, что тот поможет быстро отыскать внука.

Город сильно изменился. Повсюду, как грибы, повырастали торговые центры. Тем не менее каждая улица, каждый дом навевали воспоминания. На дворе хозяйничало бабье лето – прекрасная пора золотой осени, похожей на ту, давнюю, когда она в скверике института сделала роковую ошибку и променяла любовь на удобства и комфорт. Красив её старинный город в эту пору, когда нет облаков и жёлтое осеннее солнце с голубым небом и раскрашенной в жёлто-оранжевые тона листвой совместно творят непередаваемую палитру. А красота вселяет в душу человека оптимизм. У Кати появилась твёрдая уверенность: внука она обязательно найдёт и заберёт из детского дома…

Бывшего мужа Катя нашла без труда. Вот для кого переворот под названием «перестройка» и крушение страны оказались благом. С уходом из института отца Кати, который помог Леониду не только остаться в институте, но и защитить кандидатскую диссертацию, Леонид стал энергично строить карьеру и пробивать себе дорогу, не считаясь ни с кем и ни с чем. Выражение «цель оправдывает средства» стало его жизненным девизом, он шёл к своей цели и напролом, и обходными путями. Где, как и что он смог прихватизировать, чтобы получить в руки такой капитал, Катя могла только догадываться, но сейчас у Леонида была своя клиника, оснащённая современной медицинской техникой. Он считался уважаемым и авторитетным человеком не только в среде медиков и предпринимателей, но и в кругу крупных чиновников области. Солнышко местного значения – губернатор и вся «солнечная» родня лечились в его клинике.

 

В эту клинику она к нему и приехала. Леонид растолстел, стал вальяжным. Во взгляде ещё больше, чем в юности, читалось превосходство над окружающими. Вместе с тем появились напускная солидность и напыщенность. С Катей поздоровался прохладно. Он знал о смерти сына, от которого в своё время отказался, и как-то уж очень формально посочувствовал ей:

– Знаю, что Алёша погиб. Держись, не падай духом...

Катю в очередной раз кольнула боль. Глаза сами по себе наполнились слезами:

– Как мне духом не падать?.. Алёша – мой единственный сын… Нет у меня больше в этом мире никого …

 Слёзы не разжалобили Леонида, дурное прорвалось, и он откровенно позлорадствовал:

– Ты сама выбрала такую судьбу… Не ушла бы от меня, всё было бы иначе…

Она знала, что сочувствие он высказал неискреннее. Свалил вину на неё тоже несправедливо. Хоть и не любила его, но жила с ним, пока отец не ушёл из института. А после этого именно Леонид кардинально изменил своё отношение к ней, своей жене. Открыто демонстрировал всем, что она больше ему не нужна и он получил от неё всё, что она могла дать. Катя не желала ворошить прошлое, но не ответить на хамское злорадство не могла:

– Нет, Лёня, не было бы у нас иначе… Разные мы с тобой и друг другу чужие. И потом ты, наверное, забыл, но я хорошо помню – не мы от тебя, а ты ушёл от нас...

С Леонида в один момент слетело всё благородство вместе с напыщенностью, и он грубо и зло бросил в ответ:

– Если мы чужие, то какого чёрта ты ко мне припёрлась? Спонсорской помощи просить? Так чужим я не подаю!

Катя криво улыбнулась:

– Узнаю тебя во всей красе, авторитетный ты наш и уважаемый. Ничего я просить у тебя не буду! Живи в своё удовольствие и радуйся!..

Говорить больше было не о чем. Не любил он никогда ни её, ни сына. К Алёше был равнодушен с самого рождения. Знал, что ребёнок не его, и не мог перебороть гордыню. А своих детей у него так и не получилось. К моменту их встречи Леонид поменял трёх жён, множество любовниц, но ни одна из них так и не родила ему ребёнка. «Бог ему судья, – решила Катя. – Может, Господь специально сделал так, чтобы у этого "жирного кота" не было продолжения рода».

В этот же день Катя села в поезд и поехала в Ростов. Ей повезло. Мир не без добрых людей. Нашлись такие и в органах социальной опеки, поэтому она довольно быстро разыскала детский дом, в который направили внука. Последний раз она видела его почти два года назад и сомневалась – узнает ли малыша. Когда воспитательница привела трёхлетнего Ванюшку, сомнения вмиг развеялись, и мучительная, вместе с тем сладкая боль сжала её сердце. Внук поразительно был похож на Михаила. Особо выделялись на детском личике такие же, как у деда, синие-синие «девичьи» глазищи…

Ванечку ей не отдали. Чтобы стать полноправным опекуном, на сбор и утверждение документов, утряску всех формальностей и согласований требовалось немалое время. Но отступать Катя не думала. У неё появился мощный жизненный стимул, вдохнувший в неё новую энергию. Теперь был тот, ради кого ей нужно жить.

 

Катю не оставляло прошлое. Чем дальше отдалялась она от молодости, тем чаще её мысли возвращались к утраченному счастью. Удивительно, но сразу после того, как она рассталась с Павлом, ей снова приснился Михаил, которого, казалось, она уже забыла. Добавил впечатлений и похожий на деда внук. Она вновь увидела Михаила во сне настолько отчётливо, что, проснувшись, ощущала вкус его поцелуев.

В силу специфики работы перед Катей прошли сотни очень разных мужчин, но никто не зацепил её сердце, хотя такие попытки со стороны представителей сильного пола предпринимались не раз. Она не находила никакого логического объяснения тому, что не могла забыть «ошибку молодости». Очевидно, просто не хотела её забывать, хотя и осознавала: за два с лишним десятка лет всё настолько изменилось, что произошедшее в юности на деле может оказаться красивой романтической сказкой, созданной в её воспалённом воображении. Реальность же может убить эту сказку. Более чем вероятно, что у Михаила есть любимая женщина, семья, дети. Хорошо понимая это, она всё равно не могла справиться с приступами ностальгии… Может быть, способствовала этому новая фаза её одиночества. А может, судьба таким образом подталкивала её к активным действиям.

Катя вспомнила фразу матери: «Найди его. Может быть, и он нуждается в тебе», – и однажды решилась хоть что-то о Михаиле узнать. Помог знакомый из МВД. Через интернет и свою службу он сумел разыскать адрес и телефон. Когда вручил ей данные, Катю будто столбняк поразил. Она и предположить не могла, что Михаил Потапович Быков живёт в этом же самом городе… Такого просто быть не могло! Любой город России – это большая деревня: даже если будешь специально прятаться, всё равно со знакомым человеком где-то пересечёшься, а они ни разу не встретились… Катя позвонила в этот же день.

Ей ответил женский голос. Как Кате показалось, женщина была под хмельком:

– Ну… слушаю…

– Извините, это квартира Быковых? Можно пригласить к телефону Михаила Потаповича?

Некоторое время в трубке слышалось неровное дыхание, а потом последовал грубо заданный вопрос:

– А кто его спрашивает?

– Это его давняя знакомая Екатерина Жукова.

В ответ снова неопределённое сопение, потом злобно, со злорадством и ненавистью:

– А-а-а…поняла, ты его бывшая любовница… Нету Михаила! Умер он!

– Как умер?!

– А как умирают? Жил да был… был да умер… Не звони мне больше никогда! Ты мне жизнь испортила!..

Катя сидела и молча слушала гудки в трубке. До неё долго не доходил смысл сказанного. Как так умер? Получается, опять опоздала…

 

Едва Катя после отпуска вышла на работу и заступила на дежурство, как поступил срочный вызов. Нужно было лететь в тайгу. Срочно требовался опытный врач, способный в полевых условиях сделать операцию. Схватила сумку для экстренной помощи и побежала на вертолётную площадку. В вертолёте узнала подробности. Вызов сделал местный егерь по рации. Браконьеры подстрелили в тайге не то лесника, не то охотника. С дикцией у этого егеря что-то не в порядке, поэтому никто ничего толком не понял. Ясно только, что нужна срочная операция, а площадки для посадки вертолёта поблизости нет.

Под самый вечер летели над позднеосенней тайгой. Лес уже потерял красочный наряд и казался сверху унылым, однообразным, каким-то тёмным и чужим. С вертолёта тайга выглядит игрушечной и не пугает огромностью незаселённых пространств. А на деле?.. Тайга не останавливала людей двадцатого века, осваивавших её и строивших здесь новые города. Но избалованного излишествами современного комфорта человека страшит. Страшит своей протяжённостью, дикостью, непроходимостью болот, логами и сопками, отсутствием нормальных бытовых условий и услуг, а за одно гнусом, комарами и дикими зверями. Хотя и не перевелись ещё доморощенные экстремалы-Конюховы, число их год от года сокращается. Современные «первопроходцы» предпочитают осваивать столичные города, экзотические страны и западные курорты.

Катю тайга не пугала. С той самой нежданной встречи возле охотничьей избушки она стала источником светлых воспоминаний и несбывшихся надежд. Мысли её непроизвольно перескочили в тот таёжный уголок из юности. Вспомнила, как они сплавлялись на плоту по речке, как, свалившись с плота и повредив ногу, брела по тайге и пришла в охотничью избушку, где нежданно встретила своего Потапыча. Как прекрасно и радостно было им там вдвоём вдали от шумных городов и суетных людей! Ностальгия по мелькнувшему в юности и уплывшему по реке жизни краткому счастью сдавила сердце. Призрачная надежда на то, что всё это можно вернуть, исчезла вместе с сообщением о смерти Михаила. Она вспомнила своих никогда не унывавших родителей, любивших повторять: «После радости – неприятности по теории вероятности!» Коль жизнь полосатая, должны же быть и полосы светлые. Почему у неё сплошная чёрная полоса? Чем она так провинилась? Хотя, может быть, она зря себя так накручивает? Это она уехала в Сибирь в погоне за интересной работой. А откуда здесь мог появиться Михаил? Скорее всего, умерший Быков – просто его полный тёзка. Нужно будет съездить по адресу и всё выяснить… Обязательно нужно. Даже если и в самом деле Михаил умер, то внук должен знать, где похоронен его родной дед…

 

От зародившейся надежды Катя повеселела и ощутила прилив энергии. И почему эта мысль раньше не пришла ей в голову?

Вертолёт завис над едва заметной полянкой в полукилометре от охотничьей избушки. Внизу махал руками егерь. Это он выстрелил из ракетницы, обозначая место. Для посадки вертолёта полянка была явно мала. Пилоты выбросили верёвочную лестницу, и Катя со всем своим инструментом торопливо спустилась по ней. Подобное действие для неё давно стало привычным.

 Очутившись на земле, разочаровала егеря:

– Эвакуировать раненого сегодня не сможем. Я окажу первую помощь, а завтра прибудет команда, которая перенесёт его к месту посадки вертолёта.

Егерь, крепкий, здоровый мужик, на голову выше её, плохо выговаривавший букву «р», услышав, что эвакуация раненого откладывается, возмутился:

– Это наши вегтолёты не могут сесть, а у бгаконьегов они везде садятся. Подстгелили человека и улетели...

Катя переключила разговор в нужное ей русло:

– Найдут ваших браконьеров, не сомневайтесь. Лучше скажите, как состояние раненого?

– Он в сознании. Я пегевязал его, как мог… Но гана не сквозная, пгидётся доставать пулю.

Вертолёт улетел, они направились к избушке. Егерь взял у неё сумку и пошёл впереди. Он всё ещё был под впечатлением произошедшего, и ему во что бы то ни стало требовалось выговориться:

– Ганеный мужик хогоший, пгавильный и погядочный. Пгибыл, чтобы лично поймать одного, пгости меня господи, долбанутого пгедпгинимателя. Это их власть газбаловала и так называет, а по мне они обыкновенные кулаки-мигоеды, на котогых, оставшиеся без габоты дегевенские мужики за ггоши батгачат… Закупил импогтную технику, валит незаконно лес и вывозит на свои пилогамы...

Егерь, хоть и нёс её сумку, шёл быстро. Катя запыхалась, с трудом поспевая за этим богатырём, но не придерживала его и даже успевала задавать вопросы:

– Так кто же его подстрелил? Этот предприниматель?

– Нет. Хотели поймать одного, а нагвались на дгугих. Какие-то высокопоставленные бгаконьегы. На вегтолёте пгилетели… гады! Пагазиты ненасытные, всю лосиную семью загубили… малыша и того не пожалели. Увидели нас, даже договагиваться не стали… Начали стгелять, потом сели в маленький вегтолёт и улетели.

– Завтра прилетит следователь, вы ему всё расскажете. Найдут ваших браконьеров: в крае не так много частных вертолётов.

Егерь обречённо махнул рукой:

– А-а, знаю, что найдут… Только потом всё гавно отпустят…

Когда подошли к избушке, у Кати вдруг защемило сердце. Как она похожа на ту, из юности, часто снившуюся во сне. Не было возле неё только просторной поляны и чурбачка, на котором сидела, когда ей померещился медведь. Они зашли внутрь.

Сгущались сумерки, маленькое окно плохо освещало помещение. Нужно было время, чтобы глаза привыкли, но обстановку увидела сразу. Типичный, знакомый ей домик охотника: железная печурка, стол с керосиновой лампой и небольшой топчан, на котором лежал раненый. Судя по дыханию, он был в забытьи. Катя быстро сняла верхнюю одежду, надела белый халат и тихонько отдала распоряжение егерю:

– Зажгите лампу, а потом принесите побольше воды и нагрейте её.

 

Егерь без слов кинулся выполнять её команду. Поднял стекло, зажёг фитиль лампы и подкинул в печку дров. Катя протёрла руки специальной салфеткой и подошла к пострадавшему. Лампа осветила маленькое помещение и лицо раненого. Она взяла его руку, нащупала пульс и внезапно, словно от удара электрическим током, вздрогнула. Свет от лампы ложился так, что в лице раненого ей почудились знакомые черты. Вгляделась внимательно, но наваждение не пропало: раненый был чем-то похож на Михаила. Какая-то мистика… Неужели она настолько впечатлительна, что под воздействием воспоминаний ей начало мерещится? Вот уж поистине сошёлся на нём белый свет клином… Чтобы отвести наваждение, она тряхнула головой и охрипшим от волнения голосом спросила егеря:

– Как зовут раненого?

Тот уже открыл дверь, чтобы идти по воду, но, услышав вопрос, повернулся к ней и громко забасил:

– Быков… Михаил Потапович Быков.

Услышав свою фамилию, раненый открыл глаза и удивлённо уставился на потерявшую дар речи женщину в белом халате. Некоторое время в его воспалённом мозгу шло осмысление увиденного, после чего, с трудом сосредоточившись, удивлённо спросил:

– Катя, это ты или у меня галлюцинации?

Лицо его сильно изменилось, но голос она узнала бы из тысячи:

– Миша?!.. Ты живой?!

– Как видишь, живой… пока… Хотя не совсем… так что – помогай…

– А ведь я тебя почти похоронила. Разговаривала по телефону с твоей женой, она сказала мне, что ты умер…

Лицо раненого исказила гримаса – смесь реакции на боль с усмешкой:

– Варвара может… у неё язык ещё тот. Если так сказала, то я для неё действительно умер. Мы развелись с ней, и она на меня в большой обиде… А как ты живёшь? Счастлива со своим Леонидом?

 

Михаил говорил, а голос его звучал всё тише. Было видно, как он превозмогает себя. Катя смотрела на него и не вдумывалась в то, о чём он говорил. Её мозг выделил фразу о разводе, и в голове билась и всё заглушала единственная мысль: «Неужели я нашла его?» Однако «находку» нужно было спасать: рана серьёзная. Она взяла себя в руки, намереваясь жизнерадостным и оптимистичным тоном, которым обычно разговаривала с больными, поддержать его, а вместо этого неожиданно для себя выложила ему главное:

– С Леонидом мы давно не живём… А у нас с тобой был сын, Алёша. Он погиб, но остался внук Ваня…

Михаил удивлённо смотрел на неё, с трудом переваривая сказанное:

– Был сын… остался внук… И ты все эти годы молчала?

Катя уловила в его вопросе скрытый упрёк и ответила кротко с виноватой интонацией в голосе:

– Так сложилось, Миша. Я очень виновата перед тобой… Мне многое тебе нужно рассказать, но всё это потом… Сейчас надо извлечь пулю и заштопать твою рану!

По диалогу врача и раненого егерь понял: эти двое не просто знакомы, их связывает нечто большее.

«Это хорошо! – с облегчением подумал он. – Она его обязательно вытащит!»

Егерь вышел из избушки и побежал по воду.

 

…Катя лежала, прижавшись к тёплому боку Михаила, и не могла уснуть. Она ощущала себя по-настоящему счастливой: наконец-то у неё есть настоящая семья! Она слушала ровное, спокойное дыхание любимого человека, и её душу переполняла нежность. В детской комнате мирно посапывал внук Ванечка. В этом ребёнке текла их с Михаилом кровь. Трёхлетний малыш как-то сразу привык к ним и называл их то баба и деда, то мама и папа.

Говорят, что счастье приходит к человеку, когда он умеет радоваться жизни, любить других людей, делать добро. Всю свою жизнь она делала людям добро, любила, пыталась радоваться тому, что имела, а жизнь её не особо баловала, больше огорчала. Да и среди людей находились такие, которые видели не её многочисленные добрые дела, а её редкие ошибки.

Только сейчас Катя в полной мере осознала: человеку очень важно для счастья правильно выбрать свою половинку. Выбрать не по внешним данным, не по оболочке, а по внутреннему содержанию, по душе. Плохие семьи складываются тогда, когда влюблённые понятия не имеют, что такое духовное родство. Такое родство – редкость. Но важно после неудачных попыток не останавливаться, не хоронить себя раньше времени. Чтобы поймать птицу счастья, нельзя опускать руки ни на одну секунду. В стремлении к счастью не должно быть перерывов. После всех жизненных трагедий, когда кажется, что всё потеряно навсегда, жизнь прожита никчёмно, стоит сделать ещё один шаг – и всё вмиг может измениться. И не надо слушать неудачников, утверждающих, что после сорока пяти уже нечего рассчитывать на личное счастье, что поезд ушёл. Неправда это. Счастье можно найти в любом возрасте. Главное – не впадать в уныние и депрессию и не бояться сделать его… этот важнейший шаг.

Бумеранг, запущенный в юности, вернул любовь Кати и Михаила в исходную точку. Судьба когда-то разлучила их, она же свела вновь в такой же избушке, в какой в юности они познакомились. Прожив почти четверть века порознь, они, как и в молодые годы, погрузились в море любви, не раздумывая, не отвлекаясь на второстепенное, не позволяя прозе жизни омрачить их союз. Теперь оба уверены: никакие жизненные невзгоды не заставят их расстаться. Им не нужно притираться и проверять друг друга, время проверило их чувства… Одиночества больше нет, они вместе, и будущее уже не страшит…

Говорят, что любая, даже самая сильная любовь со временем проходит. У них такого не случится. Они всегда будут любить друг друга, с годами их любовь будет лишь видоизменяться, потому что в их судьбе навсегда останется романтичное таёжное знакомство: три дня и три ночи, которые ни тот, ни другой не смогут забыть до самых последних дней своих…

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование