Как мы осваивали деревенскую жизнь / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Забавные картинки

Причиной были именно они – корни. Причиной того, что мы почти легко переехали на жительство в деревню. Правда, повод был другой, но это не важно.

Крепкие крестьянские корни мужа родом были из Костромы, вся многодетная семья прадеда (а до того – и его прадеда) вкалывала с утра до ночи, обрабатывая свои земельные наделы на северо-востоке Костромской губернии – до революции они были приличными. Дети участвовали в этом наравне со взрослыми и сильно уставали – было тяжело. Дед даже рассказывал, как просил своего отца: «Пусти меня в школу, я на одни пятёрки буду учиться!» И – учился... А старшие со всем старанием помогали отцу (образование, впрочем, тоже имели), потому и хозяйство было основательное, жили зажиточно. У одного только деда в семье было шесть братьев и две сестры, во дворе уживались две лошади, четыре коровы, бычок, телята, поросята, куры... Четыре печи зимой топились в доме. В революцию крепкую русскую семью стали раскулачивать... До сих пор в деревушке стоит двухэтажный деревянный особняк, в нём расположена сельская библиотека, а на торце прикреплена памятная табличка – «Дом Шадриных».

Мои истоки среднерусской полосы укоренились в Воздвиженской слободе, где при строительстве Карсунской засеки поселились солдаты Первого Выборного полка, основав это поселение. Среди основателей слободы фамилия и моего пра-пра-пра...деда. Служилые этого полка, зачисленные в список детей боярских, получили достаточно большие земельные наделы в пределах Воздвиженской слободы. Они в любой момент могли быть призваны на службу, поэтому дети тоже вместе со взрослыми обрабатывали садово-пахотно-сенокосные угодья в несколько гектар, чтобы прокормить семью, семьи были большими. Так что, трудились все, от мала до велика. Постепенно становились крепкими крестьянами. Прабабушка рассказывала, что у них – шестерых детей – «с измальства руки были в мозолях», что и соседям помогали обрабатывать землю – за часть урожая. Потому хозяйство тоже было хорошее, на земле возрастали, землю любили. После революции также были раскулачены...

Другое дело мы.

Первое время

Сначала мы жили впятером, затем вшестером (две наших мамы жили с нами) в небольшом домишке «под снос» почти на самом краю оврага, в пяти минутах от центра села. Это потом мы построили – сами «под крышу» – более просторный дом. Но это было потом. А пока каждый год в ночь на Богоявление в этом домишке, перегороженном двумя шкафами, набивалось до 20 человек народу – наши городские знакомые приезжали на крещенское купание, так как в овраге бил из-под земли мощный родник. Все по очереди надевали наши махровые халаты, запрыгивали в валенки, укутывались в шали, полушубки и с вёдрами шли в свой черёд обливаться на родник. Потом за маленьким столом в маленькой избёнке все пили до утра горячий чай на травах и родниковой воде. Дети грелись и играли на печке. И всем было хорошо... А в тёплое время года такие компании с чаем располагались на маленькой старой открытой веранде, занавешенной тюлем, где за тем же маленьким столом и на старом диванчике нам всем удивительно хватало места, и не замечали ни комаров, норовящих пристроиться на руках и на лице, ни ужей, мирно спящих в расщелинах тёса (тёс был закуплен для будущей стройки). Говорили о добром, вечном, о паломничестве, встречах с интересными людьми. К мирной беседе располагал сам воздух, сверчки и звёздное небо. Разъезжались за полночь. Мы понимали, что эта деревенская мирность, тишина, простота привлекает не только нас...

Да, мы искали непритязательной, спокойной, с элементами свободы – жизни на земле. Нам, новоиспечённым крестьянам, пришлось с азов узнавать, что такое «битва за урожай», как разводить кур, чем кормить козу, а позднее – куда в этом году летают за мёдом наши пчёлы...

У нас, крестьян XX-XXI века, в распоряжении оказалось – против нескольких гектаров земли наших дореволюционных предков – всего 17 соток «подо всё»: сад, дом, двор, подсобки... Но нам, земли не ведающим, и этого хватило. На первых порах.

Мы не бросились вкалывать, мы были в небольшой эйфории: это всё наше в любое время года, не дача – успеем посадить. И просто ходили по участку, туда-сюда, любовались зеленью (зарослями полыни, крапивы, чабреца... – этого добра особенно много было на задах), плотно разросшимся вишарником и пышными кустами смородины, которую по-хорошему надо было бы проредить на две трети. Ни в коем случае, такую красоту, сказали мы – и летом кислей и меньше наших ягод не было в округе...

Первые грядки

Первая грядка с луком получилась кривая. Но мы быстро научились «чертить" их как по линейке: один – из любви к геометрии, другому это напоминало шеренги курсантов на плацу – и обе стороны были этим видом довольны. Новые знакомые дали нам 10 кустиков рассады капусты, немного семян свёклы и моркови. На остальной территории мы посадили картошку, любимый овощ семьи, и первое время боялись зря топтать нашу землю. Поэтому осенью нашу картошку хорошо «утоптал» колорадский жук. Но в первый год «по незнанию» мы получили такой приличный урожай картошки, что – при всех обстоятельствах – поняли: просто «новичкам всегда везёт»!

Позже, конечно, научились выращивать свою прекрасную рассаду и узнали много аграрных секретов, например: если копаешь землю глубоко, на целый «штык», то, опрокидывая её, делаешь земле медвежью услугу: «южных жителей» верхних слоёв почвы отправляешь «на север», и наоборот. Для наглядности можно представить себя в купальнике на северном полюсе или в шубе на солнцепёке... В результате – и те, и другие погибают, лишая землю и всё, что на ней будет взрастать, полноценной жизни. И всякое другое полезное о земле узнали мы...

Первые козы

Зимой знакомые привезли нам в коробке двух трёхнедельных породистых козочек: белую и серую. Мы забавлялись с ними, как с игрушками, особенно дочь. Подтирали за ними сто раз на дню, подметали «горошек», но эти неудобства в домишке нас не огорчали, это была первая наша зима, эйфория ещё не прошла. Козочки прыгали с дивана на стол, на шкаф не получалось, а мы хохотали над их задорными вывертами – это надо было видеть. Потом, напрыгавшись, засыпали на наших руках и также, как дети, вздрагивали во сне, позёвывали и ворочались. Всякая деревенская животинка нас тогда умиляла. К весне козочки так подросли, что мы не могли дождаться тёплых дней, когда отгородим им во дворе территорию. Всю выполотую траву мы приносили и бросали козам, резали ветки, кормили хлебом и очистками. Они росли, как на дрожжах, и уже начали перемахивать через заграждение – прямиком на огород. У нас начиналась стройка, и все заграждения, кроме загона, мы убрали. Выгуливать их было некогда. Так однажды разом были «сняты пробы» с первых кустиков капусты, погрызаны стволы жёлтой сливы и потоптана грядка со свёклой. «Не обедняем, – смирялись мы, – что со скотины возьмёшь...» Всё бы ничего, но где-то к июлю-августу козочки будто взбеленились. Это были уже молодые козы, им было по 7 месяцев. Они так истошно орали, одна отзевает – начинает другая. А то и вместе. Мы не могли понять, что происходит, траву топчут, ветки по всему загону раскиданы. Жуют, и при этом умудряются голосить. День вытерпели, на другой стали их шугать и покрикивать на них. Любовь прошла. Оказалось, у коз наступило совершеннолетие со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть, надо было искать козла, потом растить козлят, доить...

– Ты будешь? – спросили мы с мужем друг друга.

– У-у... – ответил каждый.

Как это, доить козу? Что это вообще такое... Это пугало. Белую козочку мы сразу подарили сельским знакомым, они держали комолых (безрогих) коз – и наша была такая. Серая коза была рогатой и строптивой, но породистой. Решили её оставить. Мы назвали её Розкой – у неё на сером лбу была белая розочка, а так фамильярно – за вредность. Теперь приходилось с ней гулять на косогоре у оврага. Почувствовав волю, она стала проявлять свою козью натуру: этот лопушок съем, а этот не буду, а вон тот – в овраге – хочу... И бочком-бочком. Так оказалась Розка в чужом огороде: если коза пустится удирать, не догонишь. В тот день были первые «разборки»... Но только через год мы решились на козлят, я научилась доить Розку, и молоко её было настолько вкусным, что даже сельские думали – коровье. И совершенно не пахло. Розка полюбила меня, приняв за «мамку», стала безоговорочно слушаться только меня и защищать. Когда я выводила её на косогор, она никого из подходивших ко мне соседей не подпускала, как собака, и даже других коз, которые здесь паслись и выпрашивали кусочек хлеба. Она сразу набычивалась, хохол вдоль всей спины вставал колом, и Розка боком, как матадор, двигалась на врага. Однажды она сильно, до глубокой раны, боднула нашу соседку, и нам пришлось избавиться от этой строптивой козы. Порой мы держали до 11 коз и козлят, жалко было их, новорожденных, лишать жизни, а кому они нужны? Уход за ними – дело нелёгкое. Так и копились. Сейчас – одна коза, спокойная, интеллигентная, изящная, чистая барышня...

«Председатель профкома»

В начале июня у нас уже был первый десяток рыжих цыплят, которых мы купили с машины, ездившей по нашей улице с полным кузовом пищащих пушистых «предложений» – их предлагали каждому двору, не пропуская ни одной калитки. Но купили только мы. Лишь потом узнали, что здесь предпочитают покупать на лето несушек, а в зиму их уже не оставляют: несутся плохо, а корма уходит много. Но мы так радовались всему в своей новой деревенской жизни, в том числе и тому, что наши цыплята через месяц были шустрыми, заметно подросли и оперились. И мы справили им день рождения: первый раз выпустили на травку. Это было что-то. Вся эта рыжая толпа посыпала в одну сторону, повозилась в траве, пощебетала, потом как по команде помчалась в другую. На свободе сразу выявился лидер. Мы побросали лейки и мотыги и наблюдали, присев на корточки. Было, правда, интересно наблюдать, как инкубаторские цыплята инстинктивно разгребают землю, тычутся в неё, замирают, если пролетает шумно коршун или сорока. До этого они жили в сарайчике с большим окном, теперь мы им сделали загон из сетки с крышей – чтобы сороки не утащили. И по вечерам, подвинув чурбачки, усаживались и слушали воркующий говорок засыпающих на насесте цыплят: ещё одним удивлением было для нас то, что крошки поняли, что насест это насест... «Пи-пи-пи-пи... – пи» – тоненько журчал дремлющий рыжий десяток, плечо к плечу прижавшись на насесте, и всё ниже опускались их маленькие головки. И – всё тише, тише... «Пи-пи-пи-пи... – пи» – точно копировала их щебетанье дочь, и они вздрагивали, взъерошивались, начинали возиться, галдеть, толкаться – и снова, журча, погружались в дрёму. И так несколько раз... Мы наслаждались – в самом деле.

К осени десяток вырос, перемолов за лето полмешка пшена, незнамо сколько семечек (все абсолютно подсолнухи, посаженные для красоты и в зиму «полузгать», ушли этой ораве на трапезу), хлеба, яблок, которые мы нанизывали на штыри и втыкали в землю (на 10-15 минут хватало, не более), отрубей... но полных лукошек яиц мы не дождались, цыплята только ещё стали молодками. Правда, лидерша была крупнее других, она снесла первое – «голубиное» – яичко. Она стала первой несушкой. Петухов не было, и лидерша совсем обнаглела. Мы выгоняли кур на улицу, чтобы там «попаслись», как все нормальные соседские куры. Но она заводила наших во двор, к кормушкам, и если они были пустыми, ходила по двору и громко, не переставая, по-куриному возмущались – целый день только и слышали… Мы её прозвали «председатель профкома». Это продолжалось ровно столько дней, сколько мы могли не обращать внимания. Однажды муж не выдержал и плеснул в неё из ведра: «Умолкни» – но этим он только масла подлил в огонь. «Как из прелестных цыпляток вырастают такие дуры», – сказал он с раздражением (я поняла, что лидерша его, что называется, достала) и запустил в неё со всей накипевшей досадой старую калошу. Попал. Председательша, расправив крылья и истошно кудахтая, скрылась в подворотне. В этот день её долго не было, пришла только перед сумерками и, так же возмущаясь, уселась на насест. Наши мужчины вечером сняли её с шеста (в темноте это без проблем) и отнесли соседям – «в ощип». Сами наотрез отказались, да и не могли чисто психологически тогда. В те первые годы мы ещё были сентиментальными горожанами, было тогда для нас чем-то немыслимым, почти запредельным – есть свою скотину. Покупали в магазине. Но проблема не была решена, вскоре место лидерши заняла другая. Но мы научились с этим смиряться, иначе так без кур останешься...

Прелести – трудности

Среди прелестей нашей деревенской жизни можно упомянуть пешие походы на Волжский пляж или на родниковые купели, вылазку за грибами в лесок, что за селом, рыбалки на озерцах, «обирание» клубничных полян в оврагах (ближайшая такая – в конце улицы)... Выезды на «внедорожнике» в поля – это особый вид отдыха для нас. Это, всего в двух-трёх километрах, неописуемой красоты просторы, поля, разделённые посадками, множество дорог, ложбины, взгорки, пруды, небольшие деревушки (мы-то уже в своих глазах и не деревня)... Особо это впечатляет осенью, лёгких не хватает, чтобы надышаться сельскими далями (никогда не думала, что можно реально потеряться в окрестностях, которые в масштабе даже Поволжья – «песчинка» на карте). Попутно набираем шиповник (очень много) – для чая зимой, заготавливаем рыжики – наткнулись на целый «заповедник», не чужда нам любительская археология и краеведение – история края не может быть неинтересной. Шашлык...

Конечно, не всё так складывается и складывалось умилительно и просто, но трудности есть везде. Скажу только, что их было много, и обойдусь простым их перечислением: мы размахнулись с фундаментом, но нас обманули со срубом – пришлось лепить большой дом из бруса, что «не так крепко и тепло», и потребовались дополнительные затраты. При газификации с жителей села – нашей улицы в частности – запросили по 40-50 тысяч рублей (вдвое дороже, чем в других районах области, а в соседнем селе – до 100 тысяч!), чтобы провести общую линию по улице и подключить к дому. В результате такого подхода к нуждам сельчан нам пришлось в срочном порядке (впереди зима) конструировать собственную систему отопления с разными его видами. И ещё есть у нас печечка, где мы пробовали печь свой хлеб, правда, сейчас печём в духовке – в ней удобнее и быстрее...

Вот, о трудностях писать не совсем получается, потому что не бывает худа без добра. Они учили нас искать положительное решение: грязный двор – залили цементом и двор, и дорожки в огород. Дорожки стали осыпаться по бокам – обложили гладким булыжником, красота. Плохая вода по трубам – стали «бегать» каждый день в овраг на родник, а для полива выкопали свой колодец. Пять лет мы настраивали себя завести пчёл (деды наши были пчеловодами), пока наконец знакомый не принёс нам в зиму три улья и сказал: «Ребята, мне здоровье не позволяет заниматься пчёлами, а помощников нет. Берите, или отдам другим». После лёгкого шока мы занесли улья (даже откачанные они тяжёлые) в утеплённый сарай и сели за пособия по пчеловодству. Писать об этих умных созданиях надо отдельно, но скажу в двух словах: первый мёд мы ели ложками неделю, потом долго смотреть на него не могли, но – свой мёд на свой хлеб со своим чаем – это очень вкусно... «Дочь, принеси пчелку, опять радикулит прихватил» – помогает вместо мазей и иногда таблеток (некоторые пчеловоды дают себя покусать, чтобы в межсезонье не болеть)... Когда стоишь под перголами с цветущим виноградом (его теперь несколько сортов, от раннего до осеннего), в ветвях которого жужжат наши пчёлы – я вам честно скажу, душа так радуется этим милым жужжащим труженицам, что, была бы поэтом – писала бы стихи...

И последнее (хотя слово «последнее» это неправда, просто пора остановиться) – наши ёжики. Очень коротко: когда появились в хозяйстве – точно не помню, где-то зимовали, а с весны по осень приходили по ночам и подъедали всё у кур и у дворовых кошек. Зато на участке пропали ужи (помнится, как однажды уж напугал нас, залезая на диван на веранде, где мы с дочерью в летний полдень читали детскую книжку) и полчища лягушек. Этим летом ёжики осмелели: приходили «на молоко» и днём, фыркая, прогоняли кошек. Если молока не было или было кислым на жаре – опрокидывали плошки и ходили по ним, громыхали, пока свежего не нальют. А на зиму залегли в козлятнике, под горкой сена у кормушки. Зарылись. До весны...

Автоцентр «Эксклюзив» – это современный центр, занимающийся ремонтом двигателей, ТНВД, форсунок, турбин. Центр оснащён самым современным оборудованием для диагностики и ремонта. В частности, для ремонта форсунок common rail. Недорого и качественно – таков девиз центра «Эксклюзив».