Вдохновляясь силой любви… / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

К 215-летию Н.В. Гоголя

Николай Васильевич Гоголь (1809–1852) – величайший писатель-христианин, классик русской и мировой литературы. Непреходящими остаются его идеи о духовном возрождении России, воскрешении «мёртвых душ»: «Будьте не мёртвые, а живые души. Нет другой двери, кроме указанной Иисусом Христом, и всяк прелазай иначе есть тать и разбойник».

Гоголь остро ощущал нерасторжимую связь с Родиной, предчувствовал заповеданную ему высокую миссию. Осознавая священную сущность слова: «чувствовал чутьём всей души моей, что оно должно быть свято», – Гоголь благословил русскую словесность на служение идеалам Добра, Красоты и Правды. Все наши писатели, по известному выражению, вышли из гоголевской «Шинели», но никто из них не решился сказать, подобно Гоголю: «Русь! Чего же ты хочешь от меня? Какая непостижимая связь таится между нами? Что глядишь ты так, и зачем всё, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи?» Автора «Ревизора» и «Мёртвых душ» воодушевляла идея высокого, самоотверженного служения: «Писатель, если только он одарён творческою силою создавать собственные образы, воспитайся прежде всего как человек и гражданин земли своей»; «Назначение человека – служить. И вся наша жизнь есть служба».

Учительное творчество Гоголя звучит как художественная проповедь, имеет исповедальный характер. Пророческие предвидения о духовном и социально-политическом кризисе, о путях выхода из него стали нравственным ориентиром не только для следующих поколений русских классиков, но и проливают свет на современную эпоху, звучат на удивление актуально: «Я почувствовал презренную слабость моего характера, моё подлое равнодушие, бессилие любви моей, а потому и услышал болезненный упрёк себе во всём, что ни есть в России. Но высшая сила меня подняла: проступков нет неисправимых, и те пустынные пространства, нанесшие тоску мне на душу, меня восторгли великим простором своего пространства, широким поприщем для дел. От души было произнесено это обращение к России: “В тебе ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться ему?..” В России теперь на каждом шагу можно сделаться богатырём. Всякое звание и место требуют богатырства. Каждый из нас опозорил до того святыню своего звания и места (все места святы), что нужно богатырских сил, чтобы вознести их на законную высоту».

Уроженец Миргородского уезда Полтавской губернии, Гоголь во многих своих творениях воспроизводил дорогой его сердцу особый малороссийский колорит: «Вишнёвые низенькие садики, и подсолнечники над плетнями и рвами, и соломенный навес чисто вымазанной хаты, и миловидное, красным обводом окружённое окошко. Ты древний корень Руси, где сердечней чувство и нежней славянская природа». Подлинно народный писатель «в самую глубь» постигал людей, «сокровище их духа и характера».

Жизнь и смерть, художественный мир Гоголя до сих пор остаются во многом не изведанными во всей их духовной сложности и Божественной правде. Писатель говорил о смысле своего творчества: «дело в деле и в правде дела». Молитвенно обращался он к Божьей помощи для укрепления высшего дара – любви к ближнему – в своем писательском подвиге: «Боже, дай полюбить ещё больше людей. Дай собрать в памяти своей всё лучшее в них, припомнить ближе всех ближних и, вдохновившись силой любви, быть в силах изобразить. О, пусть же сама любовь будет мне вдохновеньем». В свете духовных прозрений гения остаются до конца не постигнутыми циклы его замечательных произведений: «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Петербургские повести», бессмертная комедия «Ревизор», эпическая поэма «Мёртвые души» – с их общей магистральной темой одоления врага рода человеческого в любых обличьях.

Гоголь выступил как истинный исполин духа – борец с нечистой силой, присутствие которой он ясно ощущал и разоблачал в социально-политическом, морально-нравственном, сакральном планах: «Вижу ясней многие вещи и называю их прямо по имени, то есть чёрта называю прямо чёртом».

Разрушающее действие на человека инфернальных сил было ведомо писателю, и он не уставал изобличать злые силы в художественном творчестве, в публицистике, в переписке. Так, в письме С.Т. Аксакову Гоголь призывал не поддаваться уловкам беса-искусителя: «Его тактика известна: увидевши, что нельзя склонить на какое-нибудь скверное дело, он убежит бегом и потом подъедет с другой стороны, в другом виде, нельзя ли как-нибудь привести в уныние. Словом, пугать, надувать, приводить в уныние – это его дело».

Писатель предлагает радикальное средство в духе своего героя кузнеца Вакулы из повести «Ночь перед Рождеством», который напоследок отстегал чёрта хворостиной, и «вместо того, чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен». Гоголь советует в письме Аксакову: «Вы эту скотину бейте по морде и не смущайтесь ничем. Он – точно мелкий чиновник, забравшийся в город будто бы на следствие. Пыль запустит всем, распечёт, раскричится. Стоит только немножко струсить и податься назад – тут-то он и пойдёт храбриться. А как только наступишь на него, он и хвост подожмёт. Мы сами делаем из него великана; а в самом деле он просто чёрт знает что. Пословица не бывает даром, а пословица говорит: Хвалился чёрт всем миром овладеть, а Бог ему и над свиньёй не дал власти». Красноречивое гоголевское сравнение чёрта с чиновником впоследствии развил наш славный земляк Н.С. Лесков в романе «Чёртовы куклы».

В то же время к борьбе с нечистой силой нельзя относиться легковесно. Сражение не проходит просто и безболезненно. Неслучайно гоголевская «Ночь перед Рождеством» со светлой атмосферой Святок, радостью народных зимних праздников завершается образом плачущего ребёнка, испуганного изображением «намалеваного» Вакулой на стене церкви «чёрта в аду, такого гадкого, что все плевали, когда проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на руках дитя, подносили его к картине <…> и дитя, удерживая слезёнки, косилось на картину и жалось к груди своей матери». Здесь явный намёк на то, что чертовщина не умеряет свою силу, продолжает сеять раздоры и страх, горе и слёзы, страдания и гибель. Людям не одолеть беса в одиночку, без помощи Божией. Необходима высшая сила, противоположно направленная злому духу, который «очень знает, что Богу нелюб человек унывающий, пугающийся – словом, не верующий в Его небесную любовь и милость».

Заповедь Христа: «сей род изгоняется только молитвою и постом» – в её прямом и понятном значении стала смыслом последних лет жизни Гоголя. Он много молился и постился, готовясь пройти сквозь «последние врата» в жизнь вечную. Возможно, Гоголь услышал некий «зов» и «угас, как свечка». Подобно герою повести «Старосветские помещики» безутешному вдовцу Афанасию Ивановичу,которыйясно услышал среди бела дня зов покойной супруги и «весь покорился своему душевному убеждению, что Пульхерия Ивановна зовёт его; он покорился с волею послушного ребёнка, сохнул, кашлял, таял, как свечка, и наконец угас так, как она, когда уже ничего не осталось, что бы могло поддержать бедное её пламя».

Намёк на эту загадку, которая навсегда останется тайной, есть в собственном признании Гоголя в этой же повести: «Вам, без сомнения, когда-нибудь случалось слышать голос, называющий вас по имени, который простолюдины объясняют так: что душа стосковалась за человеком и призывает его; после которого следует неминуемо смерть. Признаюсь, мне всегда был страшен этот таинственный зов. Я помню, что в детстве я часто его слышал».

«Жизнь Гоголя – сплошная пытка, самая страшная часть которой, протекавшая в плане мистическом, находится вне нашего зрения», – писал православный литературовед К.В. Мочульский. Писатель, своей пророческой душой «видевший вполне реально вмешательство демонических сил в жизнь человека», «боровшийся с дьяволом до последнего дыхания, – этот же человек “сгорал” страстной жаждой совершенства и неутолимой тоской по Богу». Аксаков, близко знавший писателя, утверждал: «Я признаю Гоголя святым, это истинный мученик нашего времени и в то же время мученик христианства». В «апокрифическом рассказе о Гоголе» «Путимец» Лесков писал: «Тут все переболели сердцем, читая весть про душевные муки поэта».

«Милосердия, Господи. Ты милосерд. Прости всё мне грешному. Сотвори, да помню, что я один и живу в Тебе, Господи; да не возложу ни на кого, кроме на одного Тебя, надежду, да удалюсь от мира в святой угол уединения», – такие молитвы слагал Гоголь в «Записной книжке» в конце жизни.

Финал повести «Записки сумасшедшего»: «Спасите меня! возьмите меня! дайте мне тройку быстрых, как вихорь, коней! Садись, мой ямщик, звени, мой колокольчик, взвейтеся, кони, и несите меня с этого света!» – удивительным образом соединяется с эпилогом вершинного гоголевского произведения «Мёртвые души» в метафорическом образе Руси – неудержимой птицы-тройки: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остается позади. Остановился поражённый Божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? Что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? <…> Русь, куда ж несёшься ты, дай ответ? Не даёт ответа».

За несколько дней до кончины Гоголь записал свою молитву: «Аще не будете малы, яко дети, не внидете в Царствие Небесное. Помилуй меня грешного, прости, Господи. Свяжи вновь сатану таинственною силою неисповедимого Креста».