День российского солнцестояния

Мысли вслух из блокадного Донецка

…вообще не интерес составляет главную пружину, главную двигательную силу русского народа, а внутреннее нравственное сознание, медленно подготовляющееся в его духовном организме, но всецело охватывающее его, когда настанет время для его внешнего практического обнаружения и осуществления…

Николай Данилевский

Любая сфера человеческой деятельности имеет свою статистику.

Она – не постоянна. Так как слишком быстро цифры, как главная составная часть чего-то дружно и совместно произведённого, с энтузиазмом совершённого или успешно освоенного, растворяются-теряются в прошлом. Высвобождая таким образом вечно необходимое пространство для потока обновлённых цифровых пропорций и фактов. И всё – во имя одного, чтобы уверовать: не есть же импровизированной имитацией чего-то, в конце концов, наша жизнь. И мы, как никак, – это мы. Не ручаюсь сказать убедительно – досконально познавшие себя к началу первой половине XXI века, хотя бы на треть от возможного суммарного общего. И тем более утверждать: это – поголовно мы, которые дерзнули быть самими собой. Потому что быть таковыми – это очень ответственно. И вызывающе и дерзко смело: многие ли согласятся тащить на себе ярмо отступника от поголовно общепринятого? Переполненного сладострастным притворством и молчаливой покорностью.

…И, всё же, одновременно тащить ярмо и мечтать об эрзаце чего-то желанного… Потому что слишком недоступно дорогИ стали оригиналы мечтаний.

А прошлое вернуть нельзя. Хотя, у каждого к нему своё собственное, оправданное логикой владения нужной информацией, отношение. По всей видимости, так определяется видение мира отдельными индивидуумами. Хотя, любому, из них, в современных реалиях – бессовестным и безнадёжным индивидуалистам, покорно преклоняющимся низменным предрассудкам стадного бытия, совершенно неинтересны бунтарские мнения Земных Икаров, личностей мужественных и честных. К тому же, как правило, под сводами привычного для них одинокого бытия, не склонных обманываться видимостью дозволенного доступного. И всей одухотворённой мощью человеческого ума способных наслаждаться своим выбором: ВСЁ. ИЛИ НИЧЕГО.

С этого момента – предметно-конкретно. Потому что бессмысленно продолжать искать смысл в бесконечном хаосе преображений. Ни на секунду не прерывается их движение. И только потому что, сила накопленных в веках знаний постоянно выходит из состояния стагнации. Подпитываясь всё новыми и новыми открытиями. Убеждая, между тем, словами Эйнштейна, в том, что самое непостижимое в этом мире есть то, что он постижим. И это так же верно, как и то, что любая сфера знаний зиждется на колоннах, воздвигнутых достижениями признанных мастеров. И там, где появляются такие столпы, незамедлительно выстраивается гармония одухотворённого спокойствия. Особенно близко и плодотворно смыкающегося с художественным творчеством. Без которого невозможна эстетика художественного воспитания человека.

Или, в полном масштабе, – культурно-эстетическая наследственность всего человечества. Которое не может существовать ни в одном другом виде, кроме как в ипостаси разновидностей разных народов. Однородных, исходя из их национальных особенностей. Но совершенно и контрастно различимых, при малейшей попытке их сравнения. Заочно оно всегда начинается с прочтения литературных шедевров, составляющих основную сокровищницу наследного богатства той или иной человеческой общности. Несметно гигантскую сокровищницу доказанных опытом жизни убеждений и мыслей, с которой начинается историческое величие того или другого народа. Раскалённый до красна патриотизм, другими словами.

…Не шуточно штормила белоснежным шумом пенных волн во Вселенной народная память. На протяжении всего прошедшего года. Торжественно-повелительно и обоснованно-рационально выстроив Парад Звёздных Имён на Небосклоне Российской Литературы и Поэзии. Как будто само провидение повелело: ни месяца Земного бытия без юбилейной даты! Наверное, только безразлично ленивые и отрешённо равнодушные не удосужились вникнуть в суть происходивших повсеместно праздничных событий. И не насладились звёздным светом, благодатным теплом исходившим от часто повторяемых имён и фамилий, утвердивших своим литературным наследием бесспорную значимость российской литературы в мире. И навело такое рассуждение на мысль весьма знаковую и созвучную тогдашнему состоянию души, безмерно ликовавшей в нескончаемом порыве восхищения: нет места ничтожным сомнениям на предмет русской национальной одарённости. И никогда не поздно и никогда не должно быть суетно, чтобы звучали и звучали в мире людей Громом Небесным имена литературных исполинов вновь и вновь: Владимир Высоцкий, Максим Горький, Фёдор Тютчев, Иван Тургенев, Валентин Пикуль, Чингиз Айтматов, Пётр Проскурин, Расул Гамзатов, Борис Полевой, Виктор Драгунский, Михаил Пришвин, Василий Лебедев-Кумач.

Прошлое вернуть нельзя. И от него не избавишься, закрыв за собой дверь, ведущую прямиком в пережитое. Потому что с каждым новым днём этого пережитого прошлого становится всё больше и больше. Непрерывно подпитываясь избытком мгновенно утилизованных часов и минут, оно разрастается невероятно быстро, как на разогретых дрожжах. Оно давит своим нешуточным весом на Земную страту. И не замечать его, игнорировать его извечную данность никогда не получится. Какими бы известными цитатами ни проказничать на этот счёт. Поэтому, в полутьме сегодняшнего безумия я безоговорочно проникаюсь смыслом слов Титана русской литературы, Максима Горького: не зная своего прошлого, невозможно понять подлинный смысл настоящего и цели будущего. Я всеми своими силами хватаюсь сейчас за эти слова, строго правильные. Понимая, каким нетленным и животворным смыслом они наполнены. И каким мощным чувством кристально чистой справедливости они притягивают к себе. Помогая изничтожить безысходную обречённость окаянно свалившегося на головы современников настоящего, насквозь, какая же позорная мерзость!, насквозь пропитавшегося гадливостью лжи и лицемерия. И, если натыкаешься на них сегодня, то тут, то там, спотыкаешься об эти унизительные пороки чаще, чем это было раньше, то только потому, что не получалось оглядываться назад. Или не хотелось. Однако СЕГОДНЯ ногами своими очень крепко стоит во вчерашнем дне. Оно не всегда готово раскрыть свои тайны задетым праздным любопытством ленивым мирянам. Но тому, кому жаждется к ним прикоснуться и не терпится познать до мелочей своё вчерашнее прошлое, оно будет достаточно милостиво.

 
И, уж коль звучат полнозвучно и парадно-празднично огромные, по-настоящему, имена в сегодняшнем, надеюсь так, живительном настоящем, то и не удержаться никак, чтобы не отдать должное человеку, который путём создания Системного Альманаха Совести, я так называю сегодня его многолетний кропотливый и нелёгкий труд, не отметил бы каждый прошедший день прошлого года своими образовательно-поучительными заметками на сайте издания ЗАВТРА. Читая которые я не только расширяла свои знания о русской литературе и о людях, её создававших. Наслаждалась на протяжении многих лет каждым словесным глотком своего морального очищения я ловила себя всегда на одной очень важной догадке: каким же бесценным литературно-ментальным наследием владеет народ, только потому что люди, своими трудами его воспевавшие, своими мыслями его объединявшие, верили в его неповторимость и самобытную уникальность.

Но, ведь, любое искусство – это история личная. Которую невозможно прожить без окружения, в котором довелось родиться и жить. Вот и складывается таким образом гигантская матрица необыкновенного национального своеобразия. Сотканного из филигранных тонкостей многосторонней русской раздробленности. Очень напоминающей в едином целом Толстовский дуб, огромный, в два обхвата. И с обломанной корой, заросшей старыми болячками.

Слова эти, выученные однажды сердцем навсегда, без труда вспоминаются, когда внезапно выпадает что-то из жизни, означавшее в недавнем прошлом нечто незыблемо надёжное. И падает оно перед глазами на землю. И обойти его – не обойдешь. И не заметить его невозможно. Но, рассматривая с недоумением этот осколок случившегося, с ноющей тяжестью в сердце, мгновенно справляешься с реакцией на увиденное: здесь – опять опостылевший предел. Или опять черта, за которую не следует переступать. Потому что за этим очерченным пределом начинается совсем не то, что хотелось бы увидеть…

Т-34. Верно, этоназвание легендарной “тридцатьчетвёрки”, как называли боевую машину в народе. Танк, который и по сей день остаётся самым узнаваемым символом Второй Мировой войны. И, к тому же, признанный специалистами и военными экспертами лучшим танком прошедшей войны. Много историй и легенд сопровождают земной путь танка. Одна из них, вытащенная совсем недавно из забвения, и реанимированная в сюжете художественного фильма, воскресила страницы побега советских танкистов из немецкого концентрационного лагеря.

Невозможно было не обратить внимание на усиленно массированную рекламу, предшествовавшую появлению на экранах кинотеатров фильма с таким грозным названием: Т-34. Символы названия танка на фоне взбесившихся всполохов кровавого пламени. Как будто дикий огненный глаз войны вырвался наружу из своего заточения. Какое счастье! оказался он всего лишь профессионально сработанным спецэффектом.

Много и настойчиво, между тем, рекламировался фильм. А потом, так же много и массированно настойчиво, стали появляться отклики людей, посмотревших его:

– Это было так неожиданно круто!

– Какие потрясающие спецэффекты!

– Мне так давно хотелось посидеть в танке. И вот, наконец, я увидел, что там внутри.

– Так всё было здорово! Махина на тебя грёбет, а ты сидишь, вжавшись в кресло. Это же наш голливуд просто!

– Наш семейный фильм. Мы так хорошо провели время.

– Просто нет слов! Всё было так замечательно интересно!

– Удовольствие такое же, какое испытывал во время чемпионата мира по футболу.

– Не верится даже, что всё было так захватывающе интересно.

…Точно и со вкусом, как гласы заблудших из пустыни забвения… Вернее, заблудившихся в больших городах.

…Сила притяжения. Она есть у каждого. Вопрос: что она к себе притягивает?

Сдерживающий предел приличной разумности прорван. В данном случае разумность, когда преемственность и наследственность должны связаться намертво воедино. Чтобы не было никакой возможности скрыться от окружающего мира. И когда все человеческие чувства должны обратиться в один воспалённый, ноющий страшным, страшнее, чем все беды мира, отчаянием нерв. Способный на многие часы поразить и почти умертвить не только мышление, но и все внутренние органы. Обратив всё это в один кошмарный ступор бездействия. Без единого слова ликования по поводу того, как же это было круто… А потом, когда вся кипящая пережитым ужасом злость внутри переварится, должна она, эта злость взорваться внутри тела ещё более нестерпимой радостью… От своей кровной принадлежности к народу, который способен на свершение беспрецедентных подвигов.

«Казалось, что какие-то узы крови, неразрывные, не остывшие за три столетия, до сей поры связывают этого босяка со Стенькой. И босяк со всей силой живого, крепкого тела, со всей страстью тоскующего без “точки” духа чувствует боль и гнев пойманного триста лет тому назад вольного сокола.”

 Я читал, возбуждённый и взволнованный, чувствуя, как бьётся моё сердце, и вместе с Коноваловым переживая Стенькину тоску. И вот мы дошли до пыток.

Коновалов скрипел зубами, и его голубые глаза сверкали, как угли. Он навалился на меня сзади и тоже не отрывал глаз от книги…

“Тут Разин так скрипнул зубами, что вместе с кровью выплюнул их на пол…”

 – Будет!.. К чёрту!.. Крикнул Коновалов и, вырвав у меня из рук книгу изо всей силы шлёпнул её об пол. И сам опустился за ней.

Он плакал, и так как ему было стыдно слёз, он как-то рычал, чтобы не рыдать. Он спрятал голову в колени и плакал, вытирая глаза о свои грязные тиковые штаны.

Я сидел перед ним на ларе и не знал, что сказать ему в утешение.

 – Максим! – Говорил Коновалов, сидя на полу. – Страшно! Пила… Сысойка. А потом Стенька…а? Какая судьба!.. Зубы-то как он выплюнул!.. а?

 Мы оба с ним были, как пьяные, под влиянием вставшей перед нами мучительной и жестокой картины пыток.

…Весь этот день прошёл у нас в странном тумане: мы всё говорили о Стеньке, вспоминая его жизнь, песни сложенные о нём, его пытки. Раза два Коновалов запевал звучным барионом песни и обрывал их.

Мы с ним стали ещё ближе к друг другу».

МАКСИМ ГОРЬКИЙ

ПРОСТО НЕТ СЛОВ! ВСЁ БЫЛО ТАК ЗАМЕЧАТЕЛЬНО ИНТЕРЕСНО!

…Нет секрета в том, что во время Второй Мировой войны участь солдат и офицеров попавших в фашистский плен была особенна тяжела. Всех, кто волей или неволей оказался в этом Земной аду, ждали ужасающий голод, тяжёлые болезни, изнуряющий труд, пытки. И в девяти случаях из десяти – смерть. В одном из лагерей она не была ниже 150 человек в день. Трупы закапывали в 200 метрах от лагеря.

Геройство танкистов в истории Т-34, обречённых на смерть, они об этом были осведомлены, имело свою жёсткую мотивацию: вырваться ценой своих жизней из немецкого плена. Но были ещё и советские лётчики. Имевшие право выбора: стать предателями или презреть смерть.

«Немецкий медик Зигмунд Рашер был слишком озабочен проблемами, которые могли возникать у летчиков Третьего Рейха на высоте 20 километров. Поэтому он, будучи главным врачом в концентрационном лагере Дахау, создавал специальные барокамеры, в которые помещал заключенных и экспериментировал с давлением.

После этого ученый вскрывал черепные коробки жертв и исследовал их мозг. 200 человек приняло участие в этом эксперименте. 80 умерли на хирургическом столе, остальных расстреляли».

И что же такого страшного случилось? Да не просто страшного, а вопиюще жуткого, животно-грубого, что пошатнуло человеческий Олимп превосходства над всем остальным миром. Полагается уточнение: животным миром. В котором упрощены до ничтожного мизера механизмы размышлений. И испокон веков, в клочьях шерсти и в брызгах крови, повелевает закон джунглей: властвует сильнейший. Тот кому, не чуждо чувство наслаждения – от сытного, например, обеда. А у людей, словами Бальзака, ваши поступки сами по себе – ничто. Важно лишь мнение окружающих. Которое в жуткой истории о человеческом подвиге не высветилось Горьковским озарением. Что должно было бы стать единым человеческим целым в связке этот подвиг свершивших и его развлекательно-вольно посмотревших на экранах кинотеатров.

Мне думается, самое время вспомнить известный Кельтский миф:

Когда Боги собрались, чтобы поделить Мир на сферы своего влияния, Бог Зла явился на это собрание с опозданием. И задал собравшимся вопрос:

– Ну что, поделили?

– Да. – Ответили Боги.

– Тогда отдайте мне время.

Ему его с лёгкостью и отдали. И, как оказалось, время оказалось всем тем, с чего всё и начинается.

Как же зловеще бездарно оказались прожитыми последние годы, если целое поколение сказалось на поверку душевно отмороженным. Отозвавшимся примитивно-короткими словами искреннего, вожделенно-развлекательного восторга о спецэффектах. Когда история, предложенная вниманию зрителей, была совсем не об этом. Высказываются, вроде бы, люди взрослые. Но лишенные рефлексии, способности видения граней нравственной этики в идее, заведомо ясно преподносимой, как идеи национального патриотизма. В которую высеяли зёрна любви к Родине. Или, может быть, высеяли наспех и бездумно…? Или, высеяв, прошлись потом тяжёлым шагом по той земле?

И что же роптать теперь от потерь, видимых и невооружённым глазом. Если история эта, трагически-печальная, не окончилась после просмотра фильма. Она голосом многопудового набатного колокола гремит в пространстве: коды русской ментальности закодированы в русской литературе.

Что же вы, друзья хорошие, читаете? Если, выискивая в книжных магазинах тома зарубежных новинок, скрупулёзно копаясь в мелочах жизни заокеанской культуры, наперебой восхваляя красоты иноземных столиц, лишаете себя энергии познания самих себя и сказочных красот земли своей, вдохновения просветления и восторга от своей причастности ко всему тому, что Отечеством зовётся. Режете по живому, пренебрегая жизнь дающими родниками своей национальной культуры. Топчете бездарно землю… Но…

Нет, звенит она, стоны глуша,

Изо всех своих ран, из отдушин,

Ведь земля – это наша душа,

Сапогами не вытоптать душу.

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ

Более двух тысяч статей профессора Шахова, на этом сайте – именно об этом.

Изумляют они своим неравнодушным наставничеством умудрённого достойно прожитой жизнью учёного-подвижника и воздушной лёкгостью разумения. Всемерным и глубочайшим почтением к наследию предков. С которого всегда должно начинаться духовное единение с поколениями следом идущих. Судить которых никто, по праву старшинства, не имеет права. Но воспитывать – негласное обязательство старших. Способных поделиться с молодёжью добрым и разумным. Потому что прочный фундамент их жизней – уже пример для подражания. «…Надо учить человека жить, то есть меньше брать от других, а больше давать», – полагал Лев Толстой.

Ничто не изменилось в человеческой физиологии в настоящем времени. Разве что мир вокруг развился так фантастически многообразно, что очень трудно соответствовать его ужесточившимся требованиям. И ещё труднее противостоять злу нравственного растления, которое целью своего существования выбрало образованность. Она с огромным успехом подменяется мыльной бравадой многочисленных шоу. Шумных, многокрасочных, нервно-раздражающих, жадно пожирающих время. Восхваляющих, да что там!, навязывающих сознанию мишуру звёздности. Как же испоганены эти красивые загадочные слова – космическая галактика, звёзды… И что вообще может быть общего у последних с пошлостью дешёвых иллюзий. Хотелось бы, чтобы рухнула она однажды под весом собственной тяжести. Но…, пока алчно подсчитывает она, в итоге заработанные дивиденды. Всё – на продажу. И всё это так здорово-налажено работает, что сбоев в ближайшем времени в этом механизме оболванивания не предвидится. Пусть крутится этот маховик животного приручения дальше. Выбор есть у каждого.

Только пусть историческая правда останется эталоном нравственности.

Мне думается, если бы были изданы СИСТЕМНЫЕ АЛЬМАНАХИ СОВЕСТИ профессора Шахова отдельными книгами, и были бы они доступны прочтению подрастающих отроков, то не пришлось бы испытать чувство стыда и горечь первобытной ущербности за всё то, что произошло после показа фильма о легендарном тридцатьчетвёртом.

 Дорогой Василий Васильевич!

Долгие Вам ЛЕТА! Здоровья, благополучия! Известно Вам, что в жизни ничего не достигается без труда. Позволю себе заметить: плоды Вашего труда – это поистине раритет современной духовности. Исполинское энергетическое средоточие всего того ценного, что есть первооснова русского Отчизнолюбия.

Более всех других слов именно это – Отчизнолюбие – отражает объемную творческую разнородность всех периодов Вашей жизни.

Но преподавательство, как основа Вашей жизненной неутомимости, было и есть Вашим жизненным призванием. Очень ответственным и очень трудным. Потому что преподаватель, так с древности ведётся, равнялся в человеческом социуме отцу. Даже был выше отца; в том далёком времени учитель пользовался колоссальным влиянием и уважением.

И плох был тот учитель, который, словами Василия Ключевского, не будил чужую мысль. Признаюсь, честно и открыто: смелостью своего мышления и усердием познавать каждый день как можно больше, я обязана именно Вам. Ибо моя заинтересованность в постижении неизвестного – это Ваша преданность и любовь к тому, что Вы делаете на протяжении Вашей плодотворной и красивой жизни. А разум, бесконечно, но не относительно, прав Альберт Эйнштейн, однажды расширивший свои границы, никогда не вернётся в свои прежние пределы.

Мне очень хочется верить в то, что затмение невежества, спустившееся сегодня с Небес на Землю, всё же рассеется. Потому что молодой задор и жажда открытий никогда не укоренятся в почве прогресса без фундаментальных знаний умудрённых опытом жизнью наставников.

Пусть здравицы, которые будут звучать в Вашу честь, дорогой Василий Васильевич, ни в коей мере не станут подведением итогов сделанного Вами и прожитого. А станут весомой вехой в осуществлении громадья всего Вами задуманного.

Жизнь, ведь, продолжается!

С низким поклоном и глубоким уважением, Людмила Марава. ДОНЕЦК!!!