Вверх по лестнице, ведущей в небо

И вновь знакомый маршрут Рубежное – Станица Луганская.  Сегодня я еще на автостанции познакомился с Николаем Сергеевичем. Он из Луганска, но хочет переехать в наш город. Мне как журналисту интересно узнать, как там? Одни называют это свободной Новороссией и гордятся, другие удрученно и мрачно именуют свое место жительства банановой республикой… В автобусе сел рядом с переселенцем, поменявшись местами с миловидной девушкой, которая мое предложение восприняла с удовольствием: впереди и у окна ей будет интереснее... Она едет в город Счастье. Есть у нас такой город. Счастливая, можно только позавидовать. Горькая шутка. И этот город до сих пор обстреливается.

Николаю Сергеевичу лет под шестьдесят. Вежлив. Малословен. Если что-то и говорит, то слова сразу обдают глубокой грустью и безысходностью. И как к нему пробиться со своей авоськой заготовленных вопросов? Николай Сергеевич не очень оправдывает мои надежды. Все время смотрит в окно, как будто по убегающим вдаль деревьям и домам пытается определить: сможет ли этот город стать ему родным, или зря он все это затеял? Едем молча в полудреме час… два… На блокпосту с основательной проверкой (это когда надо всем выходить на улицу и ждать с полчаса, пока «пробьют» по компьютеру паспорта), наконец-то, решаю узнать причину его грусти.

– Что-то не ладиться с пропиской, наверное? Как-то Вы не в восторге, мягко говоря, от нашего города?

– Да, не в нем дело. Я просто все пытаюсь уехать, уехать… от себя.

И Николай Сергеевич рассказал все - таки мне свою историю.

В Первомайске, где он жил с семьей в четырехэтажном доме, была у него неплохая работа и нормальная зарплата по нашим временам. Но вначале войны (2014 год) дом разбомбили. Да, собственно, весь Первомайск сейчас представляет собой жалкое зрелище – многие дома разрушены. Мина угодила прямо в их подъезд. Николай Сергеевич был в дальней командировке… Ему сообщили… Приехал на второй день после обстрела.

– Подошел к разбитому дому, – вспоминает он, – стал подниматься по лестнице на второй этаж. Теперь он заканчивался… небом. Комната наша была наполовину целая…

Николай Сергеевич прервался. Снова отвернулся к окну и, уже не глядя на меня, продолжил.

– Я не смог потом жить в своем городе, ноги каждый день приносили меня к моему дому, хотя я жил уже на другой улице. Я снова и снова поднимался по лестнице в свою квартиру. Там я нашел вещи жены, дочки, рисунки в альбоме внука. Альбом не сгорел, представляете. Так, концы опалило… И под детской кроватью на другой день нашел  пожарную машинку. Сама такая желтая, а бак красный, и лестница красная… Внуку Андрюше подарил ее на шесть лет… Я когда по лестнице поднимался, то слышал голоса. Не поверите…

Поднимаюсь на второй этаж и вдруг - голос дочери, просит в аптеку для матери за лекарством сходить. Оборачиваюсь – нигде никого. А то Андрюша спрашивает: «Дедушка, зачем ты машинку забрал, ты же мне ее подарил…». И чувствую, что он – за моей спиной. И руку поднял со сжатым кулачком. Это у нас жест такой приветствия. Я когда учил его буквам, то показывал кулак и говорил: на букву «К» - кулак. Я дед Коля – «К»… Оборачиваюсь – и снова на лестнице никого нет…

Переехал в Луганск. Все нормально. Голоса пропали. Но вот лифт поломался. А я живу там на седьмом этаже. Я стал по лестнице подниматься… И снова: «Дедушка, машинку пожарную привези…».

Мне посоветовал знакомый в ваш город съездить, у вас хороший психологический центр. У нас там вообще нигде нет психологической помощи. Обратился в Рубежное. Замечательный человек там, в центре… психолог. Константин…- Николай Сергеевич снова задумался. Я подсказываю: «Константин Адаменко. Это в центральной городской больнице, я знаю…».

– Я прожил год в Луганске, – продолжил рассказ Николай Сергеевич, – вот теперь в ваш город думаю убежать… Но, наверное, не убегу. От себя бегу. Надо в жизни принимать волевые решения. Вовремя. Уехать надо было сразу… Зять-то уехал. Целехонький теперь. Но он уже и был в разводе с дочкой… Может, даже вернусь в Первомайск потом. Такое ощущение, что я предал своих… Так что, не в вашем городе дело. У вас как раз все нормально. И квартиры небом не заканчиваются.

Люди в салоне автобуса дружно засуетились. Подъезжаем к КПВВ. Все выглядывают в окна: где же сегодня заканчивается хвост очереди? Я жму руку Николаю Сергеевичу и прошу: «Только Вы в Первомайск пока не ездите. Врач, наверное, тоже запретил Вам ездить туда?» Николай Сергеевич не ответил. Опять задумался. Печальные глаза смотрят в некуда. Как будто снова поднимается по лестнице на взорванный войной свой второй этаж…

Приближалось время сдавать в редакцию материал о переселенцах. А я еще не определился даже с темой, о чем писать. В Рубежном в центральной городской больнице сейчас находится переселенка из Донецка. У нее осколочные ранения… Вот, другой вариант – можно написать о хирурге – замечательная женщина, прекрасный специалист, приехавшая к нам из зоны АТО. Она работает в Северодонецке, а живет в микрорайоне «Южный»… Думаю, выбираю, и вдруг – звонок. Сначала не понял, кто… Человек сбивчиво, не представившись, рассказывает… И по контексту я начинаю понимать, что мне звонит Николай Сергеевич...

Он в Первомайске?! Все-таки поехал в разрушенный город. Все-таки решил снова прийти в свой дом, подняться по лестнице на второй этаж в свою полусгоревшую квартиру. Я слушаю Николая Сергеевича. Кое-что записываю, включил и диктофон. В итоге получилось продолжение драматического рассказа.

Первомайск

Николай Сергеевич остановился у своего подъезда. На стене большими буквами красной краской написано: «Здание в опасном аварийном состоянии!». Не то чтобы его остановило это предостережение (с некоторых пор он перестал бояться и смерти), а просто он решил пока не подниматься по лестнице, переждать, передохнуть. Достал из походного рюкзака детскую игрушку – пожарную машинку: сама желтая, а лестница красная. В его новом доме в Луганске, когда он поднимался по лестнице, голос погибшего внука просил вернуть ему машинку. И теперь Николай Сергеевич думал: поддаться на просьбу голоса, положить машинку на место под детскую кроватку, где он ее нашел, или все-таки оставить себе, как память о внуке? Закурил…

К подъезду подошла женщина, среднего возраста, в темном платке, приблизилась ко входу, который был наполовину закрыт покосившейся и держащейся на одной петле деревянной дверью. И тут она заметила сидящего недалеко, просто на бордюре, курящего седого мужчину.

– Вы здесь жили? Пришли к кому-то? – Вторую часть вопроса она произнесла так, словно не к дому пришел человек, а на кладбище.

Николай Сергеевич только кивнул головой. Ничего не ответил.

– А в какой Вы квартире жили? – Все-таки решила разговорить молчуна незнакомка.

– В 23-ей. Там все погибли…

Женщина понимающе и сочувственно кивнула головой. Да, дедушка с бабушкой и дочь их. А потом спохватилась:

– Как все?! Мальчик маленький-то нашелся в детском приюте, его при взрыве в квартире не было. Андрюша… Андрюшей зовут… Это же целая история…

Женщина продолжала рассказывать, а мужчина, похоже, ее уже не слышал. Он схватил машинку, стал запихивать ее в рюкзак. Не сильно это у него получалось. Руки дрожали. Когда все-таки удалось, подбежал к женщине, обнял ее и по-детски заплакал:

– Где? Какой адрес приюта?!

Опешившая женщина сбивчиво рассказало, что теперь мальчик уже, говорят, в школе-интернат № 4, для детей-сирот и детей, лишенных родительского попечения. Это на Курчатова, кажется…

Через мгновение Николай Сергеевич уже бежал к остановке. Его сознание, как лодка без весел, просто поплыло по течению. По течению реки с названием «жизнь!». Он остановился, зачем-то снял свой рюкзак, поставил у ног. Потом спохватился, накинул его снова за спину и снова побежал. Побежал!.. В рюкзаке громко брякали металлические вещи, ложки, миска… Но веселее и звонче всех ударяла его по спине детская игрушка – желтая пожарная машинка, с красной лестницей.

* * *

Представитель Красного Креста вошла в комнату младшей группы школы-интерната в сопровождении директора учреждения Натальи Петровны.

– Здесь у нас ребята от пяти до восьми лет. Особенно тяжелый вот этот ребенок, – директор показала рукой на сидевшего в углу мальчика.

  Он держал в руках машинку, теребил ее на весу, но не смотрел на нее. Взгляд его упирался в противоположную стену и гас. Машина выскользнула из слабых рук и упала на пол. От стука, как от выстрела, ребенок вздрогнул и посмотрел на подошедших к нему тетенек.

– Он совсем не разговаривает, – добавила директор интерната. – Сколько пытались с ним заговорить – ни в какую. Хотя все понимает, умненький… Только иногда плачет. Как взрослый плачет. Слезы текут по щекам, и все… Ни голоса, ни всхлипывания.

Гостья провела рукой по голове мальчугана и почти вскрикнула от неожиданности.

– Да ведь у него седина!

Она по-матерински обняла мальчика и спросила:

– А как зовут маму? А папу? Где ты жил? Кто твои родители? Может, бабушку помнишь или дедушку? Как зовут маму… папу… дедушку?..

В большом зале школы-интерната часть детей младшей группы игрались на полу, на красивом ковре, багровом, с желтыми симметричными квадратами и кругами. Некоторые дети сидели вдоль стены на лавочке. Две девочки, лет шести, стояли у окна, вглядываясь в проходящих мимо здания чужих женщин, похожих на мам…

Войдя в коридор, Николай Сергеевич рванулся было сразу и дальше в зал, но полная пожилая воспитательница в белом медицинском халате, надетом поверх простенького домашнего халатика, всплеснула от ужаса руками и буквально заголосила: «Мужчина! Вы куда! Там же дети. Разуйтесь немедленно. На вас же смотреть страшно, там все стерильно! Вы с ума сошли!

Вошедший в коридор только скользнул взглядом по кричавшей и тут же рухнул на колени и, стараясь не касаться нового ковра своими пыльными туфлями, пошел к лавочке, на которой сидел мальчик с машинкой в руках. Он шел на коленях, глядя в одну точку – в лицо внука. Он шел на коленях и смотрел, смотрел на Андрюшу сквозь маленькие соленые линзы слез…

Мальчуган, к которому приближался по ковру дед Коля, поднял сначала правую руку сжатую в кулачок, потом подбежал к деду и обнял его своими ручонками крепко-крепко, продолжая громко и радостно восклицать: «Коля, Коля, дедушка Коля!»

Воспитательница всплеснула руками – Надо же, заговорил!

* * *

Последний раз в этот день Николай Сергеевич позвонил поздно вечером. Снова много, радостно и эмоционально повторял, как он нашел Андрюшу. А потом добавил, что теперь с ним приедет в наш город.

Но это уже другая история.