«Сбросила гнёт душа…» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

***

Наступает весна, и душа,

по природе своей язычница,

оживает. Тяжёлый сон

закончился. Неожиданно голубое

небо вдыхаю, любуюсь, помню.

Сбросила гнёт душа,

сколько ещё ей вёсен

достанется,

будет дано дышать?

Распрямилась теперь,

потянулась к солнцу и ветру. Ей

хватит, я знаю, силы,

чтоб горестей сбросить хлам,

чтоб оказаться живой

и наивной назло всему.

Долго болела, не было сил, свой срок

мнила не за горами.

Поживём ещё, погуляем,

немного надо,

чтобы окрепнуть, зажить, взбодриться,

а при таком-то солнце

и небе,

такой весною –

всё нетрудно,

всё так и будет.

Пётр Великий

Из этого мы сделаем страну.

Болота осушить! Таскайте камни,

леса пойдут на мачты, на стропила,

земля под камень ляжет. Бодрый дух

стихии принуждает, подчиняет,

меняет естество их; суть вещей

не надобна ему – лишь затемнит

прекрасный, строгий замысел. Водой

мостите городские магистрали,

из ветра свейте пешеходов им,

огнём отправьте в небо фейерверки.

Из этого мы сделаем страну,

дадим ей мысль, язык её заставим

стать сильным, гибким, новый круг понятий

определим. Тверди зады культуры

до боли, до оскомины. Что, память

подводит нас, или усердья нет?

Но сразу начинает получаться

по-своему. Последними вошли,

чтоб встать не на последнем, честном месте.

Посторонись, запачкаем: своё

берём – что тут не наше? – европейцы

пришли в семью народов европейских.

Из этого мы сделаем страну.

Народ как мёртв – муштра и дисциплина

пойдут ему на пользу, их не бить –

не оживут. Дубина даст им честь,

отвагу, бравый вид, любовь к Отчизне,

привьёт им тягу к знаньям, разовьёт

пытливый ум. Дубина – вот хребет

общественности русской.

Из этого мы сделаем страну.

Пустое место процветёт наукой –

так встанет райский крин средь отчих блат,

и силы ада одолеть не смогут,

и что ещё не покорится нам!

И воссияет миру свет с Востока.

За столько лет татарщины, поди,

поднакопили сил, без дела сидя, –

теперь с татарской злобой за дела

добра и света примемся.

Из этого мы сделаем страну.

Морская гладь – её земель исконных

исконное, прямое продолженье

до самых полюсов и дальше, дальше;

не водам моря устремленья наши

унять в кипучей пене буйных волн,

не берегу пресечь наши пути.

Качаемся на суше – чем морская

нам хуже качка? Разве в бездорожье

солёном мы завязнем, как нельзя

на русском сухопутье…

Из этого мы сделаем страну.

Поповский мрак рассеем просвещеньем.

Религия помощницей в делах

благих нам станет, если своеволить

ей не дадим. Регламентом усилим,

отторгнем дикость… Мы построим храмы,

каких доселе не было, – Пётр римский

оставит свой намет, придёт к нам Пётр –

на камне сем мы возведём страну.

Царевич умирает тёмной смертью.

Он пощадил отца, его избавив

от казни, от прощения, равно

губительных, ненужных. Сам ушёл

в ту тьму, куда вести с собой Россию

не удалось ему.

Хотел по-русски

он жить, а только шлялся по Европам,

на нас звал иноземцев: той Руси,

святой, кондовой, не было ни тени

в душе его. Пётр раньше всяких дел

переменил противникам своим

обычай, нрав, язык – теперь давайте

поспорьте с прародителем своим

в им созданной России за страну

невиданную, чуждую вам…

Как жаль, что только сволочь и пригодна

на что-нибудь! Затем и собираем

по всем углам Европы и своим

учителей, учеников – кой-как

обучимся, обучим их, а там

само пойдёт, поможет Бог, ещё

получатся порядочные люди.

Когда всё верно в главном, ход событий

сам по себе ошибки исправляет,

вывозит впрямь кривая.

Екатерина I

И что? Пусть шлюха! Нам таких любить

приятнее, чем барышень московских,

дебелых, квелых. Били её, мяли,

а весела, а знает, как мужчину

поддеть, унять, чем утолить тоску,

тревоги государственные вынет

из сердца вон. Судьба её по-русски

глупа, благоприятна без заслуг,

а значит, бог голубке помогает,

легко её прощает русский бог,

весёленькую немочку мою.

Тяжёлая война завершена,

брат шведский Карл уходит восвояси,

нам оставляет земли. Нам пространство

бескрайнее своё тесным-тесно.

Раздавшись вширь, сливается страна

обычаем, окраской с новым местом:

на Западе – Европа, рядом – чудь

и финская убогая Россия;

язычествует по краям сибирским,

татаркою сидит в низовьях Волги,

кочевницей кочует по степи…

Когда-нибудь, расползшись на весь мир,

она своё движенье завершит,

поглотит сушу, море, даже воздух –

и будет всё, везде одна Россия.

Уж то-то запируем на просторе!

Угрюмое веселье на Неве.

Блеск ассамблеи гладь воды тревожит,

тоскливы небеса, и мрачен нрав

пирующих; один, суров и пылок,

он радуется и вселяет страх

своим весельем более, чем гневом.

Такой уж мы народ: без принужденья

нет радости-веселия, сидим

лущим орехи да заводим песни –

тоскливые, бессмысленные, злые.

А тут мы проникаемся культурой –

да… голых баб из мрамора тесать

великое искусство нужно, брат.

Непрочно строит: отойдёт – и рухнет

под весом, ветром, временем. Природа

клеймом позорным всякое считает

вмешательство, гармонию прямых

и перекрестных линий, строгость форм

рассчитанных и правильных. Не быть

тут городу, быть только месту пусту.

Но город встал, и новая Россия

на месте, бывшем, пустом, торжествует

над четырьмя стихиями, над косной

природой человеческою, русской.

У нас тут так: чтоб прочно было, надо,

чтоб на костях, – всем дрянь народ российский,

а кости хороши…

***

Как мы живём – видно со стороны:

крик, подготовка к делам небольшой войны,

дай-то бог, чтоб не победной, – мертва

вера, а то, как мы молимся, – это одни слова

кощунственные, если бы обращались к Нему,

а так – ничего ни сердцу и ни уму.

Воле народной противиться что есть сил –

долг гражданина. – Ой ли? Себя спроси:

неужели то, что вокруг тебя, родина? Связан с ней

больше чем географией? Тогда стране

доверься всерьёз, душу губи свою

за други своя, места ищи в раю

русском, берестяном, просторном, рядком

где сядешь с Иван-царевичем, Иванушкой-дураком,

заговоришь о важном, тоскливом, весь слёзный дар

выплачешь сладко – знать, вместо души был пар,

бурный в недавнюю пору, а, как захолодело, стал

мёртвой водою – течёт она нечиста…