«А у нас опять дожди на хуторе…» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Открывший миру Дон

Где-то далеко за океаном

Щурит солнце воспалённый взгляд,

О загадочных донских тюльпанах

Под гитару молодой поёт мулат.

От своей подружки темнокожей

Взгляда до утра не отведёт,

Будет петь ей, как она похожа

На цветок, что на Дону растёт.

А она, наивная, не знает,

Как цветёт тюльпан и где тот Дон,

Как весною степи оживают

Под горластых жаворонков звон,

Как лазоревым упругим цветом

Будит степь сердца казачьи вновь,

Души обжигая майским ветром,

Настигает полымем любовь!

Девушке поёт рыбак из Кубы,

Смыслы русских постигая слов,

Так ему понятны и так любы

Люди из донских степных краёв.

Лижут волны лодки у причала,

Парень пахнет рыбой, табаком,

Книгу из России прочитал он,

В дар оставленную русским моряком…

…Далеко-далёко где-то Вёшки.

Здесь в порту – гитары перезвон…

С хитрецой в глазах глядит с обложки

Шолохов, открывший миру Дон!

Не приедет Есенин…

Старый клён заледенелый

Смотрит жадно на дорогу,

Под метелью гнётся белой,

Приморозил, видно, ногу.

Через сполохи метели,

Что кружится с диким смехом,

Видит, сани пролетели,

Не Есенин ли приехал?

Вот сейчас с саней по пояс

Рухнет в снег, смеясь по-детски,

Оглядится, беспокоясь:

Где ты, сторож деревенский?

Подбежит и клён обнимет,

«Что, продрог, дружище?» – крикнет,

Слёзы вытрет, шапку снимет

Гладя ствол, печально сникнет…

Клён напрасно в снежной рани

Этой встречей снова бредит:

Хоть сквозь снег несутся сани,

Но Есенин не приедет…

По душам

Сяду с бабушкой на старенькую лавку,

Самовар старинный разбужу

И пучком засушенную травку

В чай для аромата положу.

Выпьем чая да с вареньицем, конечно,

До чего ж малинка хороша,

И польётся разговор у нас неспешно,

Как положено за чаем, по душам.

Побеседуем и песню заиграем,

Как по Дону казаки плывут,

От пережитого ли, от чая

Влагой щёки бабушки блеснут.

И, на нас как будто бы серчая,

Чуть ворчит пузатый самовар,

А под крышкой треснувшей крепчает

Трав духмяных знахарский отвар.

И течёт беседа, ширясь-полнясь,

Так тепло на сердце у меня.

По душам… А время уж за полночь,

Но не зажигаем мы огня!

Храм живой

За седой хуторскою околицей,

Где ручей под обрывом ворчит,

Словно старенькая богомолица,

Верба сгорбленная стоит.

Всем ветрам и дождям покорная,

Гнётся, в пояс поклоны кладёт,

И как будто молитву упорную

Обращает за нас на восход.

Ветер хлёсткий ей путает ветви,

Пересмехом сосульным звенит,

Как монашка, за всех нас в ответе,

И молитву за всех нас творит.

За несущих в душе своей веру,

За потерянных в жизненной мгле

Помолись за нас, матушка-верба –

Храм живой на родимой земле!

Старый журавец

Ветхий журавец на груше старой

Сторожит колодезную синь

От черёмух вешнего угара,

От осенней горечи осин.

Кланяясь упорно в полдень жаркий,

Добрым людям щедро раздаёт

Древних недр бесценные подарки,

Влагу чистую, холодную, как лёд.

Родников глубоких бормотанье,

Словно добрый заговор от бед,

Бережёт семейное преданье

Трепетно уж больше сотни лет.

Дар земли – вода – первооснова!

Чистота: ни скверны нет, ни лжи!

Журавец поместья родового

О прошедшем память сторожит.

Русские ивы

Сколько придорожных вас, прибрежных,

Долу взгляд зелёный опустив,

Разбрелось застенчивых и нежных

Ивушек-подружек по Руси!

Первыми встречаете рассветы,

Вздохами приветствуя зарю,

И храните трепетно в секрете

Наши все «Прощай!», «Дождусь!», «Люблю!».

В вашей красоте святой, неброской

Никакой немыслим тёмный грех.

Ивы на житейских перекрёстках –

Русских душ надёжный оберег!

Перо иволги

Посмеялась иволга за садом,

Поманила, скрылась за бугром,

И бежишь ты за мечтой-отрадой,

За счастливым золотым пером.

Следуя старинному поверью,

Ищешь ты заветную красу –

Иволгой оброненные перья,

Что тебе удачу принесут.

Руки в травы вновь твои ныряют,

Обивая с таволги росу,

Только редко иволги теряют

Перья золоченые в лесу.

***

А у нас опять дожди на хуторе…

Третьи сутки кряду моросят,

Время года словно перепутали,

По округе сипло колесят.

Под забором, травами обёрнутый,

Гриб уже до ниточки промок,

А в чуланчике в корзине перевёрнутой

Домик обустроил паучок.

И художнику не пишется заезжему…

Настроение – совсем не до мазни…

И пластинка старая заезжена…

Хоть кино бы что ли привезли…

Над рекой туман…

Солнце яблоком румяным

Закатилось за курган,

Закачался, словно пьяный,

Над речным стеклом туман.

От объятий его липких

Зябнут плечи тонких ив,

И кузнечик, спрятав скрипку,

Оборвал любви мотив.

Но туману нет и дела,

Что не в час явился он,

Что листвою охладелой

Не вздохнет над речкой клён,

Что с девчонкой встречи первой

У реки ждёт мальчуган,

И не в силах тётки-вербы

Отпугнуть с реки туман.

***

Тихий вечер так задумчив,

Так покоен и широк,

Солнце прячется за тучи,

За ковыльный бугорок.

Через стебли повилики

Пьёт закат речную тишь,

И малиновые блики

Зацепились за камыш.

Сторона моя степная,

Век дышу – не надышусь

Вешним ветром, отчим краем,

Что зовётся гордо – Русь.

Синеглазый сын Весны

На прогретые проталинки,

Где блуждают марта сны,

Выходил в зелёных валенках

Синеглазый сын Весны.

Среди ёлок и в валежниках,

Там, где, прячась, снег засел,

Много было у Подснежника

Неотложных добрых дел!

Улыбаясь пням и веточкам,

Глядя в лужи-зеркала,

Нёс лесному миру весточку,

Что Весна уже пришла!

Он будил шмеля и бабочку,

Звал в весенний хоровод.

Голубую его шапочку

Гладил синий небосвод.

В плену у осени

Мы с тобою, как сёстры, калина!

Мы у осени обе в плену.

Яркий шарфик на плечи накину,

И к тебе на часок загляну.

Пусть осенним огнём опалило

Сад заветный – наш тихий приют,

Пусть в рыданиях неумолимо

Грусть свою всем дожди раздают.

Осень – роскошь к лицу нам обеим,

На подарки октябрь не скуп,

Мы ещё удивить всех сумеем

Спелой горечью ягод и губ!

Отпылает листва и угаснет,

Как недолог отпущенный срок,

Но среди холодов и ненастья

Только слаще калиновый сок!