«Оставив на время сомнения, страх…» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Зимняя вишня

Это не преступная халатность,

Как нам объяснили. Если б так.

Это не случайность, не внезапность,

Не обычный русский наш бардак.

Это, вам скажу я откровенно,

(Пусть найдут, кто лично виноват),

Наша вся преступная система,

Что сложилась много лет назад.

Это наши взятки и «откаты»,

Это наша жадность, наш соблазн

Быть (с чего?) счастливым и богатым,

Несмотря на кризис и маразм.

Это наши пагубные ветры,

Это совокупность всех грехов.

Это развлекательные центры

Вместо бывших фабрик и цехов.

Это наши тщетные попытки

Вырваться, хоть как-нибудь, из пут.

Это всё: и прибыль, и убытки,

И непродуктивный рабский труд.

Это наша давняя привычка

Наперёд не думать ни о чём.

Это то, что нам весьма типично:

Жить одним сегодняшним лишь днём.

Господа хорошие, не вы ли,

Захватив в России каждый метр,

Всю страну сегодня превратили

В жадный и опасный бизнес-центр?

Потому, друзья мои, не вам ли

Надо каждый раз напоминать,

Если вновь на те же ваши грабли

Люди будут больно наступать?

Строили систему без надзора,

Без души, без нравственных основ,

Три десятилетия позора,

А горит лишь несколько часов.

***

Мы врём нещадно и безбожно,

Цинично, нагло, осторожно.

Людей, кто никогда не врал,

Не существует. Невозможно

Прожить иначе. Мутный шквал

Обмана всех нас накрывал,

Выбрасывая в море лжи,

Где человек, пока он жив,

Барахтается поневоле

Иль сам плывёт красиво, кролем,

И кто плывёт быстрее всех,

У тех и слава и успех.

***

Оставив на время сомнения, страх,

Борясь по дороге с зевотой,

Легко водрузив рюкзаки на плечах,

Спешит молодёжь на работу.

И слившись почти со свои рюкзаком,

Обычные парни, девчата,

К метро направляются, кто-то пешком,

А кто на своих самокатах.

И после подолгу в вагонах метро

Стоят, рюкзаки не снимая,

Уткнувшись в свой гаджет, почти никого

Поблизости не замечая.

Кто в офис, кто в банк, кто на службу спешат,

Не радуясь солнцу и свету.

Любая работа теперь хороша,

А скоро не будет и этой.

Пусть множество знаний у них за душой

И масса отличных оценок,

Грядёт экономики век цифровой,

И робот спешит им на смену.

Вот также когда-то и мы по утрам

Спешили на фабрику, чтобы

Все силы оставить, и делали план

И низкого качества обувь.

На трезвый и, в общем-то правильный взгляд,

Коль честно расставить акценты.

(На фабрике этой теперь, говорят,

Уже развлекательный центр).

У каждой эпохи особый вердикт,

Но всё-таки в жизни попробуй

Не врать, не навязывать людям кредит,

Не делать негодную обувь.

Попробуй обманом не мстить за обман,

Злодейство не множить злодейством.

Попробуй однажды не выполнить план

По подлости и фарисейству.

Попробуй, очнувшись, ударить в набат,

Да так, чтобы рушились стены.

Пока ещё роботы всем не вершат

И нам не явились на смену.

Люблино-Перово

Когда тоскливо и «хреново»,

Когда в душе моей темно,

Я еду в старое Перово,

Я навещаю Люблино.

Запели петухи, коровы

Плетутся стадом. Здесь давно

Стояли два села: Перово

И чуть южнее Люблино.

Ещё все живы и здоровы,

В вагонах дачников полно,

Кто направляется в Перово,

Кто в электричке в Люблино.

Взяв кумачёвые знамёна,

Рубли свои сложив к рублю,

Трудящиеся двух районов

Идут колоннами к Кремлю.

Осознавая на прощанье

По мере трезвости и сил,

Что в этом соцсоревнованье

Так и никто не победил.

Пускай мы жили бестолково,

Пускай нелепо и смешно,

Повсюду, в том числе в Перово

И по-соседству в Люблино.

Вдали от родины и крова

Мы вспоминаем всё равно

И наше старое Перово,

И наше с вами Люблино.

И хоть всё это и не ново,

Другого в жизни не дано

Тому, кто родом из Перово,

Из Тушино и Люблино.

***

Нам не одно десятилетье

Твердили то, что мы должны,

Забыв себя и всё на свете,

Жить для народа и страны.

Но, как известно, мало толку

От правильных и умных фраз,

Когда тебе их без умолку

Твердят на дню по многу раз.

Их разум не воспринимает,

И вот уже коллективизм,

Почти что все вокруг считают

Сегодня за анахронизм.

Так незаметно совершила

Очередной виток спираль

Истории и возвратила

Нам буржуазную мораль.

Которая, хоть побеждает

И всем твердит об этом вслух,

Но постепенно возрождает

В народе коллективный дух.

***

Поставив на мундиры и на брюки

Негодное сукно, вновь греет руки

Князь Меншиков, испытывая муки,

Что обманул Великого Петра.

А после получив все колотухи,

Отпущенный царице на поруки,

Глотает сопли, издавая звуки

И плача: «Императору, ура!»

Солдаты вновь в окопах мрут, как мухи,

И снова интенданты греют руки

И даже не испытывают муки

Раскаянья в бесчувственных сердцах.

Из века в век одни и те же трюки,

Окопы бросив в жуткой заварухе

Теперь уже солдаты греют руки

И жгут костры у Зимнего Дворца.

Пусть бродят многочисленные слухи,

Жить легче стало, но при каждом пуке

И стуке в дверь вновь холодеют руки

И к горлу вдруг подкатывает ком.

Из века в век одни и те же штуки,

И люди привыкают жить в разлуке,

Хотя ещё дрожать при каждом стуке

Подолгу продолжают и потом.

Сегодня снова кто-то греет руки

При общей нищете и показухе,

На всём, что только можно, и на муке

Больных и одиноких стариков.

По-прежнему всё те же «штуки-дрюки»,

Страна и экономика в разрухе,

И государство умывает руки,

Как принято в течении веков.

Народная молва

Гласит народная молва,

То чинно, благородно.

То шёпотом, когда она

Кому-то неугодна.

Звучит народная молва

И вечером и утром.

Содержатся в её словах

Невежество и мудрость.

Твердит народная молва

О том, что нынче модно.

Твердит о том, о чём едва

Мы говорим свободно.

О том, что жулики кругом,

Не действуют законы,

Что царь наш тронулся умом,

И что вокруг шпионы.

Твердит народная молва

Порою просто бредни.

Что, например, Каплан жива,

Что так велел сам Ленин.

Что не колбасило б страну,

Будь жив товарищ Сталин.

И что евреи в ту войну

Сплошь все не воевали.

Идёт народная молва,

Без стука входит в двери.

И жизнь в России такова,

Что мы ей часто верим.

Что развалился луноход,

Страна пришла в упадок.

Что Брежнев беспробудно пьёт,

Отсюда – беспорядок.

Живёт народная молва

И воздаёт по праву.

Кому проклятье на века,

Кому навеки славу.

Молва народная воздаст

Всем по серьге сестрицам,

Да что там, каждому из нас

Здесь может обломиться.

Гласит народная молва,

Молва не затихает.

Бывает год, бывает два,

Столетьями бывает.

Про славных чудо-мастеров,

Про подвиги героев,

Про всех святых, а также про

Пришествие второе.

Ну а ещё твердит молва

Почти что слово в слово,

Что жить в любые времена

В стране у нас «хреново».

А то, что говорит молва,

Оспаривать негоже,

Но раз молва ещё жива,

То и Россия тоже.

***

Антоний с Клеопатрою вдвоём

И Макбет обезумевший, и Гамлет,

Несчастный принц, неставший королём,

И сам король, что братом был отравлен.

И Цезарь – полководец и кумир,

Всю славу загребающий горстями,

И весь Шекспир, зачитанный до дыр,

С его почти безумными страстями.

Шекспировские страсти, ужас, смерть,

И ревность, и любовь, однако, речь вся,

Друзья, о том, что люди посмотреть

Идут на них сегодня, чтоб развлечься.

От перенасыщения, от яств,

Которыми нас кормит наша пресса.

От плохо заживающих всех язв,

Последствий революций и прогресса.

Отелло гибнет, умирает Лир,

В Вероне скорбь и в Дании раздоры.

«Вся жизнь – театр». Как сказал Шекспир.

А мы все, кто статисты, кто актёры.

Коробейники

Нет ни ситца, ни сатина,

Ни льняного полотна.

Потребителя корзина,

Как коробочка, полна

Сплошь каким-то суррогатом,

От одежды до вина,

И с таким сертификатом,

Что печать едва видна.

Не творец-производитель,

Не рабочий человек,

Всех важнее потребитель

В потребительский наш век.

Всё идет в употребленье,

Вся, простить прошу, «фигня»,

Ради удовлетворенья

Спроса на потребу дня.

Все торгуют, не стесняясь

На бессовестный обман,

Потребителя стараясь

Каждый раз загнать в капкан.

Захлестнула всех стихия,

Где вы, честные купцы,

Коробейники лихие,

Удалые молодцы?

Брось родимая сторонка

Торговаться, перестань.

Значит дрянь у них душонка,

И товар их тоже – дрянь.

Плачь, Россия, наблюдая,

Как мельчает человек,

Безоглядно потребляя

В потребительский наш век.

Дети Арбата

Простые парни и девчата,

В свой класс спешившие гурьбой,

Вам ДЕТИ старого АРБАТА

С нелёгкой жизненной судьбой

На шкуре собственной придётся

Не на словах, а на делах

Понять, откуда вдруг берётся

В короткой жизни нашей СТРАХ.

Как он рождается на свете,

Его природу и размах,

И превратиться в ПРАХ и ПЕПЕЛ,

Своею смертью смерть поправ.

Песнь о юных курсантах

Городок сибирский,

Школы командирской

Взвод курсантов. Ранняя весна.

Где-то за Уралом

Грозно грохотала

Третий год жестокая война.

Все шагают в ногу,

Рвутся на подмогу,

Вдруг без них закончится война.

И здоровый малый,

Взводный запевала

Слышит. «Песню!» – крикнул старшина.

Скоро все курсанты

Выйдут в лейтенанты,

Сбудется мальчишечья мечта.

Третий Украинский

Примет пехотинцев

В младший офицерский комсостав.

Предстоит ребятам

Штурмовать Карпаты,

Тяжкий и суровый ратный труд.

По тропе военной

Все они до Вены

Целы-невредимы не дойдут.

В европейских странах,

Альпах и Балканах

Предстоит полгода воевать.

В Секешфехерваре,

В огненном кошмаре

Жизнь свою за Родину отдать.

Но пока все живы,

Юны и красивы,

И война за сотни-сотни вёрст.

Все шагают в ногу,

Рвутся на подмогу

Встать все за отчизну в полный рост.

И здоровый малый,

Взводный запевала

Песню с остальными допоёт.

Славный русский парень

В Секешфехерваре

Павший смертью храбрых через год.

***

Говорят, на войне не жалели людей,

Потому столько наших погибло на ней.

Посылали солдата на верную смерть,

Раз солдат, значит долг твой – в бою умереть.

Говорят, не готовы мы были к войне,

А потом, те по чьей так случилось вине,

Обращались в Приказе: «Ни шагу назад!»

Очень многое что о войне говорят.

Говорят, кто сражался и кто воевал.

Говорят, кто войны, отродясь не видал.

И прославленный маршал и храбрый солдат,

И трепач, и историк о ней говорят.

Говорят и приводят, хоть верь, хоть не верь,

Доказательства, факты и цифры потерь.

Что за семьдесят лет не смогли сосчитать,

Что уже невозможно почти доказать.

Потому что война — это сумма работ.

Отсекает пехоту ручной пулемёт.

Тянет связь в одиночку отважный связист.

Дышит гарью и копотью в танке танкист.

А десантник, что сброшен во вражеский тыл.

Все, кто честно и верно отчизне служил

Выполняли её, чтобы весь этот спор,

Оставаясь в сердцах, не стихал до сих пор.

***

Я, встретив вас, подумал с упованьем:

«Сбываются заветные мечты!

Какое же воздушное созданье!

Почти что «гений чистой красоты».

Где те мечты? Где всё очарованье?

Два года жизни быстро протекли.

Оттяпало «воздушное созданье»

Квартиру, дачу и гектар земли.

Да, плохо быть, замечу на прощанье,

Наивным, простодушным дураком.

Свежо, что называется, преданье,

Да верится по-прежнему с трудом.

***

Старенький военный

Дальний городок.

Лейтенанта нервный

Звонкий тенорок

Носится над плацем

И один солдат

Удивился: «Братцы,

Может, он кастрат?»

Но ему на смену

Через тройку лет

Командирский тенор

Явится на свет.

«Прекратить остроты!»,

«Застегнуть карман!»

Командиром роты

Станет капитан.

Мчались годы службы

И менялся тон,

Появился грубый,

Властный баритон.

Малосимпатичный,

Но зато сейчас

Зычный, всем привычный

Генеральский бас.

Прослужил немало

Бравый генерал,

Маршал генерала

Как-то вызывал.

И услышал маршал

Через много лет

Снова зазвучавший

Тоненький фальцет.

***

Я, как всегда, опять последний.

Не «в шоколаде» и не «в тренде».

Не «въехал в тему» в нужный срок,

Как все, и «фишку не просёк».

Судьба закручивает гайки.

Никто не присылает лайки.

Мобильный телефон подсел

И безнадёжно устарел.

(В нём слишком мало килобайтов).

Вдобавок отключил провайдер

За неуплату интернет,

И связи с внешним миром нет.

С досады объявил бойкот

Коту зловредному, и кот,

Которого зовут Гораций,

Сидит и ждёт отмены санкций.

***

Я, к сожалению не молод,

Однако, к счастью, не из тех,

Кто видит в этом грустный повод

Поднять, сдаваясь, руки вверх.

И пусть нам объясняет кто-то,

Что возраст только тем хорош,

Что вслед за ним приходит опыт,

А сил всех прежних не вернёшь.

Вся диалектика природы

И человека такова,

Что, как в песок, уходят годы,

И смысл теряют все слова.

И не найти во всём пространстве,

Что он открыл и покорил

Нигде счастливого баланса

Надежд, возможностей и сил.

***

Уставший от громких, возвышенных фраз,

Нечуждый сомнениям, грусти,

Но невыставляющий их напоказ,

Живёт между нами, допустим,

Один, назовём его здесь – имярек,

Незнатного рода и племени.

Обычный, простой, как мы все, человек,

Плывущий в фарватере времени.

Без радужных линз и без пробок в ушах,

Зависящий часто от случая,

То облаком белым в коротких штанах,

То грозной свинцовою тучею.

Настырный и смелый, пока не подрос,

Поющий лишь собственным голосом.

Болезни и страхи, атеросклероз

Появятся позже лишь с возрастом.

Весёлый, беспечный, незнающий как

Суставы болят и конечности,

Хоть это всего лишь обычный пустяк,

Не больше, в сравнении с вечностью.

И вечность его растворит не спеша,

Когда ещё больше растянется,

Как впрочем и всех нас, и только душа

Его где-то в мире останется.

Загадка и тайна. Святая святых.

Уже без телесного бремени

Средь многих, и многих, и многих других,

Блуждая в пространстве и времени.

***

Поэзии критическая масса

Вот-вот достигнет пика. Сколько нас,

Поэтов ныне всяческих и разных,

Мечтающих подняться на Парнас.

Художников по духу и призванию,

А также чужаков со стороны,

Считающих: в поэзии, как в бане,

Все могут меж собою быть равны.

Томимых то тщеславием, то жаждой,

Безумной, наяву, а не во сне,

Чем чёрт не шутит, может быть однажды

С богами оказаться наравне.

***

Мой верный спутник, друг и побратим,

Смирись душою, укроти гордыню,

Тщеславие своё и будь отныне

Бесстрастным к шумным почестям людским.

Стань равнодушным к ним, не сожалей,

Что путь тобою пройденный на свете

И всё, что ты оставил в нём заметит

И вспомнит недостаточно людей.

Что каждый напечатанный рассказ

И каждое написанное слово

Покажется сегодня не особо

Значительным кому-нибудь из нас.

Что сотни переписанных листков

И множество рождённых сердцем строчек

В итоге станут только рыхлой почвой

Для будущих значительных ростков.