Дервиш. Четыре встречи / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Во имя Аллаха

Всемилостивого и милосердного!

Хвала Аллаху, Повелителю миров;

Всемилостив и Милосерден Он один,

Дня судного один Он Властелин.

Лишь пред Тобой колени преклоняем

И лишь к Тебе о помощи взываем:

«Направь прямой стезёю нас,

Что Ты избрал для тех,

Кто милостью Твоею одарён,

Но не для тех, на ком Твой гнев

И кто в неверии блуждает».

Окончив читать молитву и ритуально омыв ладонями лицо, дервиш ещё немного помедлил, не спешил подняться с саджжада. Конечно, молельный коврик не предназначен для отдыха, но отмолившийся не счёл эту задержку большим грехом. Он поднял лицо к небу, чувствуя, как горячие солнечные лучи уже начинают припекать его тёмную кожу на левой щеке. Однако утренний ветерок ещё оставался прохладным, и мягко оглаживал щеки, щекотал завитки отросшей бородки… Хотелось насладиться этими недолгими оставшимися минутами, пока накатывающая жара окончательно не вытеснит остатки ночной прохлады, не загонит её клочки в глухие подвалы, глубокие ущелья, тёмные пещеры.

Дервиш привык к жаре.

Однако умел ценить любой дар Небес. Даже такой ничтожный, как утренний ветерок.

Наконец, он поднялся, привычно свернул саджжад, просунул в петли верёвки давным-давно отрегулированной длины, закинул свёрток за спину. Дервишу не полагается иметь никакого личного имущества, однако молельный коврик навряд ли можно считать и в самом деле в полной мере собственностью человека… Как ни говори, а намазлык лучше всегда иметь при себе, чем всякий раз искать, куда преклонить колени во время молитвы – ибо не пристало истинному мусульманину, обращаясь к Аллаху, стоять на голой земле!.. Во всяком случае, дервиш не считал неизменное наличие при себе коврика грехом.

К тому же, как и подобает странствующему суфию, он без колебания был готов отдать его по первой же просьбе любому просящему. Как и любой другой предмет, находящийся у него, включая одежду и обувь – всё, что есть у дервиша, ему не принадлежит, а он всего лишь временно его использует.

Истинный дервиш никогда ничего ни у кого не просит – сам же, не имея ничего, легко расстаётся с любым предметом, оказавшимся у него.

…Дорога вела за горизонт. Куда именно?.. Дервиш не знал. Его это не интересовало. Он просто шёл по дороге.

Встреча первая

- Дай ему поесть!

- У нас самих продуктов не хватает…

- Поделись, сынок… Святой человек… Аллах велел делиться с дервишами…

- Много их нынче – попрошаек-то по дорогам бродит…

- Не они же виноваты, что война идёт – мы ведь тоже милостью Аллаха живём… Да и не простой попрошайка это. Суфий! Разве не видишь?..

- Вижу, вижу…

Мальчишка вздохнул, взял чистую пластмассовую миску, пластмассовой же ложкой выгреб в неё из котелка немного густого варева. Ложки-тарелки не жалко – можно и помыть. А вот еду приходится экономить – неведомо, когда придёт следующий гуманитарный караван.

- Не жалей, сынок, положи ещё немного! – судя по голосу, в матери тоже боролись те же чувства, что и у мальчишки – и невесть откуда заявившегося дервиша нужно накормить, и собственных детей не обделить. – Странник, видать издалека пришёл… И сколько ещё предстоит пройти ему, одному Аллаху ведомо…

Дервиш принял миску спокойно, едва не равнодушно. И за еду принялся размеренно, будто и не терзал его голод.

В городах истинно верующие мусульмане иногда устраивали для оседлых дервишей кормление вскладчину. Дервишу странствующему пристало жить только милостью встречных.

Он смотрел на стеснившиеся на поляне близ источника палатки – палатки европейского вида, не традиционные шатры кочевников. Выходит, это лагерь беженцев – один из многих, появившихся в последнее время. Здесь обосновались люди, которым негде больше жить. Дома, в которых они обитали, в которых проживали их отцы и деды, которые неведомо когда построили их предки, оказались разрушенными. Или же людей вынудили их покинуть…

Кто?.. Дервиш не знал. Да и не интересовался.

Он не различал гяуров – кто из какой страны приехал, кто каким богам поклоняется, и какие цели преследовал. Дервиш просто знал, что они – чужие. Они – другого мира.

Они, гяуры, разрушали, жгли, убивали. Они же, гяуры, привозили продукты, палатки, медикаменты. Лечили тех, кого сами же ранили! Они вынуждали мирных жителей бежать из насиженных мест, а потом помогали им обустроить временное пристанище в другом.

Зачем?..

Дервиш этого не понимал. Раньше он над этим задумывался. Потом понял, что бесполезно.

Так угодно Аллаху.

Некогда, давно, очень давно, когда он ещё не стал дервишем… Даже суфием-философом не являлся…

В те давние времена он учился в светской школе. И тогда он больше думал о земном, а не о божественном.

А потом пришла война. Бомба попала в его дом, и он остался в живых – единственный из всей родни. Вот тогда впервые задумался о мире и войне, о миссии человека в этом мире.

Жить ему оказалось негде… И он просто отправился куда глаза глядят, не понимая, кто и за что разрушил его дом и убил его родных. Молодой человек, раздавленный горем, утративший представление о том, ради чего живёт, просто шёл от войны. Куда?.. Да куда глаза глядят!

Но чем дальше и дольше он шёл, тем меньше понимал происходящее.

Он всюду видел войны, войны, войны… Смерть, кровь, разрушения…

Иногда он приходил в местность, где люди не убивали друг друга, где жили мирно и в достатке. В местность, казавшуюся ему раем, и на какое-то время оставался там… Но потом и туда непременно приходила война.

Войну словно искусственно кто-то раздувал, разбрасывая угольки конфликтов по душам людей.

Мусульмане воевали с мусульманами, откуда-то появлялись гяуры, которые помогали одним мусульманам убивать других правоверных…

«Бурлящий регион», - услышал он как-то слова, сказанные в одном из мест, по которым бродил. И впрямь бурлящий…

Наверное, это ему лично настолько не везло, - рассуждал странник. Ведь должно же оставаться на земле место, где люди просто живут, сами никого не убивая, и чтобы их никто не убивал. Где люди строят, а не разрушают, где бросают в землю зерно, а не закладывают мины, где родители не боятся за своих детей…

Если такого места на земле нет, то зачем устроен этот мир?..

Он многие годы искал такое место. Не находил. И продолжал искать.

Он слушал, о чём говорят люди. Он слышал рассказы о том, что вот в этой земле раньше жили не в пример лучше, богаче, спокойнее. Но потом пришли чужие – и принесли с собой смерть и разрушения.

И люди вынуждены были оставлять нажитое, насиженные места, и куда-то уходить – в неведомое!

О, сколько же оставили они

Садов и родниковых вод,

Засеянных полей,

Величественных зданий,

И изобилие, в котором забавлялись!

Таким (был их конец)!

И это всё Мы отдали в наследие другому люду.

Значит, имелась в мире какая-то сила, которая насылала на мусульман этих «чужих»?.. Это дервиш ещё мог понять – в существование Иблиса верил. Он не понимал другого: почему эта чуждая сила столь многолика. Где-то в качестве разрушителей выступали разноликие гяуры, где-то единоверцы-мусульмане, где-то вообще неведомо кто…

Почему простого мусульманина эти разрушители не оставят в покое? – не мог понять дервиш.

И продолжал искать место, где мусульманину живётся мирно и хорошо.

Что он сделает, когда найдёт такое место?.. Когда-то, когда он не чувствовал себя дервишем, он хотел найти такое место, чтобы в нём поселиться, жениться, просто жить. Сейчас он уже слишком привык странствовать – он просто хотел убедиться, что такое место есть в подлунном мире. Это стало целью его бесконечного пути.

Однако цель так и оставалась недостижимой.

…Дервиш поел, отставил миску с ложкой. Прислонился спиной к корявому стволу невысокого деревца, в чахлой тени которого присел. И прикрыл глаза. Можно немного отдохнуть.

Задремал.

…Его разбудил шум. Оказалось, это приехали чужие.

В этот раз мусульмане. Из разрушителей. Их дервиш узнавал по чёрной одежде и зелёной ленточке, повязанной на голове.

Они действовали ловко, быстро, сноровисто.

Прошли по всему лагерю, заглядывая в палатки и собирая мальчишек. Дервиш уже обратил внимание, что взрослых мужчин в лагере почти нет – очевидно, они не то сами ушли ещё ранее, а то мобилизовали их… Кто, куда, зачем – страннику было всё равно. Да и теперь он не задумывался о том, куда и зачем забирают мальчишек.

Он думал о другом. По какой причине люди, проживавшие в палатках, остались без крова, он не знал. Кто разрушил их дома – не ведал. Но кто бы ни сделал это, он способствовал тому, чтобы эти мальчишки, оставшиеся без отцов и без защиты, попали в ряды к чёрным разрушителям.

Люди, разрушившие посёлок, сделали так, что спасшиеся оттуда подростки пополнили ряды агрессивной части мусульман! Из разрушения непременно рождается ненависть, возмездие.

Разрушение порождает новое поколение разрушителей.

Эта мысль поразила дервиша.

Однако она никак не отобразилась на его неподвижном лице. Странник продолжал наблюдать.

Мальчишек погрузили в небольшой грузовичок и увезли. На дороге остались плачущие матери.

Встреча вторая

- Отнеси ему поесть!

- Да ладно!.. Дармоедов кормить!.. Если бы он пояс шахида надел и в лагерь гяуров отправился – вот тогда бы я его накормил напоследок…

- Не гневи Аллаха!.. Дервиш, святой человек…

- Аллаху служат оружием. А эти – бродят, бродят… Толку от них!..

- Каждый служит как может. Аллаху каждая служба важна… И не нам с тобой судить… Отнеси, не ленись…

Молодой парень в чёрной форме нехотя поднялся, принял от товарища миску с густым варевом, отнёс дервишу.

- Поешь, святой путник! – поставил он миску.

Дервиш не ответил, смотрел на подошедшего, не мигая.

Боевику стало неуютно. Он понимал, что дервиш не мог слышать его разговор с товарищем – далековато тут. Но тут вдруг показалось, что путник знает о том, что он сказал…

- Прости нам наши слабости! – смущённо пробормотал боевик и поспешно удалился.

Дервиш отвёл глаза от попятившегося, взял миску, принялся есть. Он привык к тому, что его повсюду встречают по-разному.

Вдруг он поймал на себе взгляд проходившего мимо мальчишки. Малец показался знакомым. Кажется, тот подавал ему миску в каком-то посёлке… Или в том лагере беженцев, в который приезжали чужие в чёрном…

Наверное, так.

Взглянув на мальчонку, дервиш продолжал неторопливо есть. Любая встреча предначертана Аллахом!

А мальчишка поспешил дальше. Он тоже узнал дервиша. И тоже подумал о предначертанности встреч. Зачем-то ж Аллах свёл его с этим странником уже во второй раз!

В чём смысл жизни бредущего в неведомое суфия?.. Куда он идёт?.. Зачем?.. И что ищет?..

Сколько всего он видит! Но никому ничего не рассказывает. И зачем тогда он видит?..

Так угодно Аллаху!

Благословен будь Тот,

В руках Которого – вся власть над миром,

Кто всемогущ над всем и вся!

Молодость нечасто надолго задумывается над подобными вопросами. Она спешит жить!

Мальчишка учится стать подрывником.

Инструктор с пёстрой многоцветной ленточкой на рукаве показывает, объясняет. Говорит он по-арабски коряво, но понятно. Впрочем, понятно-то понятно, да не совсем. Слова вроде как знакомые, а смысл их подчас ускользает. Мальчишка понимает не всё, даже, сказать точнее, понимает немногие… Зато внимательно следит за тем, как ловко у гяура-инструктора орудуют пальцы.

- Вот это – капсюль-детонатор, - показывает гяур алюминиевый цилиндрик. – Берём огнепроводный шнур – он белого цвета! Запомни, бача, только белого!.. Красный шнур – детонирующий, к нему, бача, вообще не прикасайся! Мы с тобой потом будем с ним работать учиться…

Инструктор раньше служил в Афганистане, потому всех местных мальчишек называет «бача». Равно как врагов – других гяуров, неизменно называет «шурави». Хотя, как знал наш мальчишка, на свете уже нет Шуравистана, но для инструктора именно это слово служит определением для всех гяуров враждебного лагеря.

Между тем инструктор показывает, как правильно надевать детонатор на кончик белого шнура, тремя пальцами ловко удерживает его. Правой рукой берёт в руки какие-то щипчики…

- Это обжим, - показывает инструктор. – Делаем им вот так – закрепляем капсюль, чтобы не соскочил… Получается зажигательная трубка…

Идёт занятие. Мальчишка следит внимательно. Он уже знает, что ошибка или невнимательность в подрывном деле чревата самыми неприятными последствиями. В лучшем случае – оторванными пальцами.

- Мины можно снабжать элементами неизвлекаемости. И ещё элементом необезвреживаемости… - продолжал сыпать непонятными словами гяур. – Мы с вами об этом ещё поговорим…

Неграмотного мальчишку, проживающего в XV столетии по хиджре, приобщают к технологиям XXI столетия от Рождества Христова.

Встреча третья

- Отнеси ему поесть!

- Всю эту голытьбу «третьего мира» не накормишь…

- Жалко… Человек…

- Дикарь!

- Наши предки такими же были, пока белые не пришли. Мои – бизонов по прерии пешком гоняли, твои – в Африке по пальмам сидели…

- Но-но, латинос, не забывайся!..

- Да ладно тебе! Мы с тобой в стольких передрягах побывали – нам ли обижаться друг на друга!.. Ну ладно, не хочешь – сам отнесу…

- Ладно уж…

Здоровенный негр принял у своего сухощавого юркого напарника миску с густым варевом.

- А тут ничего запретного для него нет? – хохотнул он, кивнув на пищу. – У них ведь много запретов в еде…

- Пусть сам разбирается! – махнул рукой похожий на мексиканца морпех. – Или Аллах ему подскажет…

Они рассмеялись.

Дервиш равнодушно принял миску, скользнув глазами по лицу и нашивке на рукаве подошедшего. Сколько разного люда, и сколько разных значков на рукавах приехало на его землю!

И принялся есть.

- Хоть бы поблагодарил, - проворчал негр, вернувшись к товарищу.

- Он поблагодарит, - заверил тот. – Когда будет молиться, поблагодарит Аллаха, давшего ему пищу. Потому что ты сейчас был не самим собой, а только рукой Аллаха-Дарителя, то есть Аль-Ваххаб.

- Хорошо хоть рукой…

- Не богохульствуй!..

- То есть я только что был ваххабитом? – весело удивился негр.

И они заговорили на эту тему. Впрочем, недолго – скоро финал по бейсболу, а это важнее.

Дервиш спокойно ел. Принять пищу от неверного – не грех!

Всё то добро, что жаловал Аллах пророку

От жителей окружных сёл,

Принадлежит Аллаху и пророку

И тем, кто близок по крови,

Сиротам, путникам и нищим,

Чтоб меж богатыми из вас

Сие добро не расходилось.

Он не думал сейчас о том, что в предложенной пище может оказаться что-то запрещённое Аллахом для правоверных. Если он об этом не знает, значит, грехом не считается.

Он смотрел вдаль.

В стороне от дороги, по которой он шёл, и возле которой раскинулся временный лагерь военных, виднелась древняя глинобитная постройка. Дервиш знал, что это мазар святого ходжи Сейида. Сейид прославился своими духовными подвигами сколько-то веков назад – дервиш мало что помнил про святого. Знал только, что родом ходжа происходил из посёлка, расположенного в двух десятках километрах отсюда – святой возвращался домой, когда его подстерегли враги… Похоронили ходжу на месте мученической гибели. И с тех пор ежегодно соплеменники приходят к мазару поклониться его памяти.

Посёлок тот недавно принял помощь международных организаций, и изгнал прочь сторонников мусульман в чёрном.

Дервиш смотрел на поле. Он видел, что тот самый мальчишка, которого он случайно увидел уже дважды, отправился туда, на поле. Проходя мимо путника, малец вежливо поклонился дервишу, показав, что тоже узнал его.

Мальчишка нёс на спине тяжёлый мешок.

Дервиш знал, что в мешке, и чем занимаются мальчишки на поле, тоже знал. Это называется минированием местности.

Но зачем?.. Этого он не понимал. Мусульмане в чёрном воюют против гяуров. Они защищают ислам. В конце концов, можно понять, когда правоверные воюют между собой – люди испокон веков убивают друг друга! Можно даже понять, что истинные мусульмане привлекают к борьбе с врагами ислама гяуров!.. Наверное, можно представить, что и гяуры могут идти на союз с правоверными в борьбе со своими врагами!..

Однако то, что видел дервиш сейчас, никак не вписывалось в его понимание. Гяуры в союзе с непримиримыми мусульманами минируют местность против мусульман, которые хотят мира и которые пошли на союз с другими гяурами, которые также хотят мира! Как это можно понять?..

Стоп! – одёрнул себя дервиш. Не его это дело, - думать о таком. Каждый на белом свете совершает поступки сам – каждому и ответ держать!

Встреча четвёртая

- Отнеси ему поесть!

- Да не положено, вроде… Вдруг он шахид какой… Рванёт себя – костей не соберёшь!

- Ага, ради тебя – единственного и неповторимого – станет он себя подрывать!.. Не жмоться, отнеси – вишь, худой какой!..

- Они тут все худые – солнце лишний жир вытапливает…

- Этот, видать, странник какой нищий – видишь, весь ободранный… Как его… Каландар.

- Вшивый, наверное… В лишаях да коросте… Брезгую я…

- Так не от хорошей жизни, небось, в странники подался… Тут ведь как и везде: кто-то жирует, а кто-то в нищете.

- Это точно… Ладно, давай отнесу.

Солдат принял у товарища пластмассовую миску с густым варевом, положил сверху ломоть ноздреватого пахучего (только ночью испекли!) хлеба, направился к дервишу. Тот скользнул взглядом по лицу подошедшего, по нашивке на его рукаве, принял миску, пристроил на колени.

Глаза у гяура были голубыми, волосы светлыми. Некогда, по преданию, именно так выглядели ассирийцы. И по тем же преданиям, именно так должны выглядеть посланцы Иблиса на Земле.

Дервиш отдавал себе отчёт, что только по внешности судить о человеке нельзя. И всё же… Въевшееся в его представление о мире поверье смущало.

Между тем, поколебавшись, военный сходил и принёс кружку горячего чая и ещё одну миску, с несколькими сухими пресными галетами и парочкой кусочков сахару. Поставил рядом со странников прямо на землю.

…Солдаты с расстояния смотрели как он ест – размеренно, неторопливо, спокойно. И всё же чувствовалось, что человек голоден, и эта размеренность даётся ему с некоторым усилием.

- Вот ведь тоже не бедная страна, - задумчиво сказал один. – Почему ж столько нищих тут?..

- А у нас? – ответил второй. – Тоже «трубы» на всех хватило бы. Да только если кто сел у краника – станет ли со всеми делиться?..

- Вот-вот… Ленин и Сталин пытались поровну на всех разделить – а оно вон как вышло. Только народа сколько зазря полегло…

- Горбачёв с Ельциным все развалили…

- Брось ты!.. Система сама выгнила изнутри. Потому и рухнула…

- Путин исправляет…

- Да не больно-то у него получается…

- Но надеяться надо!

- Надо. А что остаётся-то…

Этот разговор они вели уже давно. Каждый раз иными словами. Только суть оставалась одна.

Подошёл старший. Послушал немного ленивый трёп. Усмехнулся.

- Вас, политологов, не спросили… Ладно, пошли работать!

…Дервиш уже поел. Он откинулся к стволу деревца, из-под прикрытых век наблюдал, как солдаты, растянувшись в цепочку, медленно идут по направлению к мазару ходжи Сейида.

Казалось бы, он уже давно отвык не то что удивляться – даже слегка недоумевать. А тут – не смог удержаться.

Мазар мусульманского святого. Мусульмане через пару дней должны прийти сюда поклониться его праху и памяти. Мусульмане заминировали подступы к месту упокоения ходжи: мальчишки устанавливали мины, взрослые контролировали, а гяуры обучали их этому ремеслу.

Теперь – с другой стороны. Гяуры с другими нашивками на рукавах сами разминируют местность, подвергая себя опасности. А мусульмане сидят за их спинами, ожидая, когда те выполнят свою работу, чтобы можно было привести своих соплеменников и единоверцев к мазару мусульманского святого.

Как это понять?..

Дервиш прикрыл глаза. Дремал ли он, размышлял ли над неразрешимым парадоксом – со стороны было не понять.

Но если бы кто мог послушать его мысли, наверное, здорово подивился бы.

Странник благодарил каждого, кто принёс ему поесть. И мальчишку, и боевика в чёрном, и темнокожего солдата, и солдата белобрысого…

Тому, кто с добрыми делами явится (пред Ним),

Добром (воздастся) большим в десять раз.

Тому же, кто придёт со злою (ношей),

Воздастся злом, ему подобным…

Дервиш благодарил каждого.

А удачи желал только одному.

И вовсе не потому, что тот к вареву добавил ещё и чай.

Примечания

Бача – так в Афганистане называли мальчишек

Гяур, кафир – человек, не верующий в ислам.

Дервиш, каландар – мусульманский аскет. Бывают странствующие, а бывают проживающие в обители, и даже в своём доме.

Иблис – низвергнутый с Небес ангел, восставший против Аллаха.

Мазар – кладбище, древняя усыпальница.

Медресе – среднее мусульманское учебное заведение.

Саджжад, намазлык – молельный коврик.

Суфизм – течение в исламе, проповедующее аскетизм и повышенную духовность.

Шурави – так в Афганистане называли советских военнослужащих

(Коран цитируется по переводу Валерии Пороховой)