Затаившаяся в «седовласом кавалере» нежность / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

О книге О.М. Хомяков «Нежноцветье»

книга стихов, г. Урень, 2006 г., 208 с.

Олег Михайлович Хомяков пронизан событиями своей насыщенной прошлым жизни, в которой были и небольшие роли в кино (у режиссёра Киры Муратовой), и работа сценаристом на киностудии, и долгие годы, записываемые стихами, собранными после в несколько сборников. Это только наличие, присутствие главных штрихов, черт к портрету судьбы, пути писателя. На шарьинской земле он, пожалуй, самый наделённый званиями, богатым на факты, происшествия, случаи былым, а также всем этим доставший, добывший себе не то что непререкаемость, но хотя бы некоторое количество прислушивающихся, вчитывающихся, всматривающихся в него. Сборник «Нежноцветье» вышел в 2006 году в рамках издательского проекта отдела по делам культуры и искусства городского округа г.Шарья. Я прихватил с собой сотни страниц, надписанных переживаниями «седовласого кавалера», в библиотеке одного из городских районов.

Сразу хочется отметить с благодарностью и симпатией то чувство необходимости посвящения достойной сопереживания, полнящейся человеком, теме, которое проглядывает в каждом из приведённых в книге текстов. При этом, увы, прекраснодушные замыслы часто упираются в недостаточность своего слога, вторичность, некоторую заимствованность авторской речи. Не сложно проследить и в оформлении сборника, и в его текстах начитанность поэта, многознание его, наличие культурных влияний, видные в цитировании. Жаль, что переходит эта благость порой в подверженность привычности в изложении, шаблонности, однообразии сюжетов, видения проблемы, раскрытия её.

Радостно присутствие в даре писателя умения к меткому слову, афористичности:

«Жёны – злы,

Любовницы – жестоки.»

«Ничего не смыслят в девичьей

Девчонки красоте».

«Другому Лариса невеста.

Мужского достоинства срам,

Ей слать телеграммы-протесты:

В дом, в ЗАГС, в храм…»

Но эта способность, увы, не находит частого применения. Чаще слышится затянутость, не способность ко краткости в выражении большого, балладность, повествовательность, преимущественная сюжетность.

Один из главных, основных эмоциональных мотивов книги – сожаление о потерянной детскости восприятия, об исчезновении чуда, встреч с тайной в отношениях, с волшебством неведомого. Ото многих провинциальных авторов Олега Михайловича делают отличным замечательные и заметные в его авторском стиле свойства: ирония, юмор, доброжелательность «нежноцветья», человечность, истребление вульгарности, грубости, суровости и решительности воинствующего невежества, молодцеватой скоропалительности в суждениях однодумов в себе, в письме, в слагаемом им.

Интересно, что и в свои годы, характерные взрослыми детьми и прочими атрибутами зрелости, автор болен женщиной. Несмотря на прорывающийся порой комизм, черты эти редкие: рыцарство и благородство в отношении к тем, чья достойность такого сомнительна. Наверно, автору важно в этом отношении быть достойным себя. Красота этой непререкаемой попытки быть мужчиной с теми, кто пытается быть женщиной (не бабой, не тёткой, не …). Искоренение мужланства. Нагнетение и плотность не то виноватости, не то совестливости. Некоторое умение прислушиваться к человеку. Торжество гуманизма, душевности, красоты дорожащего человеком, человеческим отношением. В этом таящийся «седовласый кавалер» особенно явно просматривается, проглядывает в жизнь, часто омрачённую таким мраком не то невежества, не то нежелания помнить о том, что все мы ведаем.

Конечно, голос возраста приходит со старушечьими вздохами, причитаниями, приговорами: «Незамужняя. Это до срока. Может, он недалёко уже.» К печали читателя, тут поэтичность высказываний теряется в бытовых присказках, заимствованиях жаргона, просторечия, в заношенной лексике: «как до Луны», «заморочка», «чистая нота», предсказано небом».

В целом, это книга хороших, но неумелых часто слов. Неумелых слов о добром. Из-за которых «нежноцветье» опадает выцветшими листьями, полумёртвыми, высохшими, выдохшимися фразами, предложениями. Какое-то осознание, что и человек, и автор, и трагедии, и радостные обретения – всё в его жизни было много больше. Больше, чем его умение полно сказать о случившемся. О случившихся с ним. О ставшей им жизни.