Что дальше?

Записки из осени 2014 года. Ко Всемирному Дню Учителя.

Началась, между тем, осень. Очень странным образом. Спокойствие и мир, о которых так навязчиво мечталось и грезилось наяву этим бесконечным блокадным летом, так и не отважились навестить наш край. Первый день сентября совпал с первым днём недели и был тёплым и ласковым. Кожей всего тела можно было прочувствовать его чарующую и немного успокаивающую негу, переполнившую уже начавший остывать, но всё же, ещё по-летнему, согревающий воздух. Может быть, это и было первое и заветное «привет!», как драгоценные талисманы на счастье в крепко сомкнутых ладонях обеих рук? «Привет!» – уставшему от ежедневных обстрелов городу, и, совсем неожиданно, немного «прощай…», которое тихо сказало ещё раз горожанам, уходя навсегда, лето 2014 года. В первый день осени оно покорно и смиренно опять извинялось перед всеми нами сдержанным шелестом первых опавших листьев под ногами и первой, немного нервозной рябью, что уже, который день подряд, тревожила спокойствие реки, спасавшей город в зной от довольно частого палящего зноя. И бодрящей трескотнёй осмелевших в межсезонье кузнечиков во всё ещё зелёной траве, а иногда – на асфальте, прямо под ногами. И маленькими стайками птиц в небесной голубизне, что продолжали усиленно готовиться к перелёту в тёплые края. Расскажите, птицы, если долетите, всю правду о Донбассе: как-то очень медленно и неохотно «раскачивается» мир в своём заторможенном желании услышать и понять непрерывный набат горя и всё более бунтующего недоумения, которые непрерывными точками и тире из азбуки Морзе посылают в эфир космической бесконечности наши растревоженные души.

Извинялось ушедшее лето и обнадёживающим обещанием запомнить все подробности переполнившей его с лихвой, давно забытой, но воскресшей в наших краях человеческой трагедии времён второй Мировой войны. Как и тогда, она сотрясла до основания землю, воздух и наши оказавшиеся просветлёнными после такой адовой встряски сознания. С неловкой и сочувствующей улыбкой, мелькавшей в тот день то тут, то там в заметно посвежевших воздушных вертикалях, лето всё не уходило. И смущённо, и, намеренно не замечая совершенно чёткие очертания осени, уже ступившей на землю. Оно шёпотом извинялось за то, что оказалось удручающе бессильным перед лицом испытания, как-то впопыхах, но жестоко разыгранного новыми чудовищам на улицах города. Оно грустило, что не смогло сделать вчера своё прощание с нами, как это было всегда, торжественным, достойным и, непременно, обнадёживающим. Да не беда, ведь, прощаясь и посылая на землю тёплые лучи неумолимо спешащего за горизонт и сегодня уже осеннего солнца, оно потом всегда возвращается в наш город. Пусть даже через год, но лето вернётся, чтобы начать с чистого листа свою новую историю и продолжить летопись непокорного края. В добрый час… Наши сердца переполнены искренней и светлой надеждой… этого никому у нас не отнять…

Как странно, что это хрупкое, окрашенное особым мерцающим светом чувство печали, испуганно вспорхнуло с заметно похорошевшей после долгого полива куста жёлтой розы в соседнем парке. И, напомнив приступ ноющей меланхолической грусти, было ощутимо робким и поверхностным. И потому недолгим. Всё же первый день осени по настроению выдался таким же гнетуще беспокойным и тревожным, какими были все предыдущие дни блокады. Опять нещадно и с ликующей кровожадностью обстреливали пригороды «освободители», целые орды подонков, раздувшихся от ненависти и обострившегося за дни войны желания убивать и убивать. И испытывая, очевидно, мазохистское удовольствие позднее, когда сообщалось о гибели людей. Так что оставалось только глубоко вздохнуть и, не оборачиваясь назад, чтобы окончательно не расплакаться от тоски и отчаяния, что, как казалось, навсегда поселились в душе, приоткрыть дверь нового сезона: осень окончательно наступила…

Но так и не открылись школы… Глубокая досада, граничащая с чувством ущербности…

Когда останавливаются в доме часы, по которым соизмеряется человеческая жизнь, становится немного не по себе. Особенно, если долго смотреть на застывшие на циферблате и на крохотном отрезке времени безмолвные стрелки. Хочется немедленно завести часовой механизм, поменять батарейки, что-то подкрутить, подладить, но потом – только вперёд. Вперёд, чтобы не отстать от пульсирующей Вечности, которая никогда не будет ждать внезапно споткнувшихся и непозволительно часто сомневающихся. А ещё – с презрением подставит само подножку предателям, содрогающих своей подлостью Вечность...

Ритуал-поклонение, очень напоминающий магический обряд… тот редкий случай, когда отвергаются полутона, получувства, полужесты, полужелания. Есть только два слова – «Да» и «Нет». Часы, как предмет роскоши, время, усмирённое в дорогих корпусных рамках: дерево ценных пород, золото, серебро, бриллианты на стрелках, на циферблате. Магия бесконечного пространства. И оно покорно и навсегда подчиняется времени… Или это только так кажется? Звёздная пыль, почти невидимая, серебристые крупинки чьей-то славы и стремительного падения, миллиарды блесков, всё – там, наверху, в ажурном плетении бесконечного мрака… И сами звёзды, милостиво позволяющие рассматривать себя, когда наступает ночь. Но их очертания быстро становятся расплывчатыми, и с каждой минутой всё больше чувствуется сила великого земного притяжения. Стоит лишь моргнуть уставшими глазами – и понимаешь, никогда его не преодолеть… И даже тогда, когда теряешь счёт минутам… И всё потому, что с каждым из нас происходит со дня самого рождения какая-то мистическая, управляемая или неуправляемая мыслями и другими людьми история. Да. Именно так.

Это – жизнь.          

Когда закрыты школы – время тоже останавливается. Настораживает немое и обезличенное пространство вокруг, лишённое детского смеха, жизни, радости.    

И в этом пространстве – люди, которые выучили наизусть характерные «голоса» охрипших от неустанной работы тяжёлых гаубиц, «Градов», «Смерчей», «Ураганов». Люди, не озверевшие от причинённого страдания. Скорее даже, отмеченные невиданным и забытым благородством в обществе сытых и пресыщенных. Ни слова проклятия в адрес тех, кто сотворил этот ужас. Только тихий вопрос: что вы с нами делаете? И жест отчаяния в сторону разрушенного дома за спиной. Или неподвижного тела рядом, на земле, прикрытого белой простынёй.

«Да» и «Нет» – эти два слова заставили многих быть честнее. И понять, что так называемые «зелёные зоны» города и поэтому безопасные, смогли несколько месяцев просуществовать только потому, что за ними были «красные», которые стали щитом, кольцом, защищающим центр. Кольцом, в котором каждый день погибали люди. Голова – кругом… Трудно понять особенности такой войны, но в этом – её уродливая гримаса, слепок с омерзительных и преступных физиономий непрошеных гостей. Школы, разрушенные до основания в пригородах, и целые, может, с незначительными повреждениями – в центре. Иллюзия относительного спокойствия в центре – и ежедневно проливаемая кровь на окраинах.

Школы в Донецке всё-таки открылись. Но на месяц позже, 2 октября. Праздничное долгожданное утро, нарядные дети с букетами цветов в руках. Всё это было совсем по-другому и не так, как происходило из года в год. Весь предыдущий месяц дети приходили в свои школы, помогали учителям навести порядок в классных комнатах. Дети мечтали о том времени, когда начнутся занятия. Растроганный, расчувствовавшийся город заметно потеплел от детских улыбок. И расцвёл белоснежным великолепием огромных девчоночьих бантов.

ШКОЛА И МИР – эти два слова не могут существовать поодиночке, слишком много в них глубинного смысла, когда произносятся они вместе. Когда говорят о школе, разговор всегда получается о жизни. Мы все это поняли, когда 1-ого сентября детей лишили возможности сесть за парты…

… И мир не наступил…

Донецк навсегда запомнит обстрел школы №57 и гибель учителя биологии Андрея Ребенкина в кровавом дне первого октября. Во время артобстрела он помог всем детям спуститься в бомбоубежище, а сам туда не добежал. Ещё погибли двое взрослых мужчин. Они привели на Первый звонок своих детей… Лужи человеческой крови на школьном полу… Самообмана быть не может… Когда же эта кровавая реальность взбудоражит мир!?