Бронзовый солдат
Донбасс в крови. Опять летит снаряд,
И доползти до дома нету силы.
Стоит за шахтой бронзовый солдат,
И зеленеют братские могилы.
Он видит всё: огонь и чёрный дым,
Как чьи-то тени к погребу метнулись.
Уже под флагом жёлто-голубым
Они идут, они опять вернулись!
Чеканят шаг, они сегодня злей,
Они заматерели за полвека,
Прицелятся – не слышат матерей,
Курок нажмут – не видят человека.
Как на посту, прервав когда-то бег,
Стоит солдат под холодом столетий,
И за его спиной – ушедший век,
За плащ-палаткой – снова сорок третий.
И он сжимает верный автомат…
Такое время жуткое настало,
Что кажется: не выдержит солдат,
Из бронзы выйдя, спрыгнет с пьедестала.
На калининградском «блошином рынке»
Пылища осела за ворот.
Опять пулемёт застрочил.
Он взял эту крепость и город
И после медаль получил.
Вернувшийся из медсанбата,
Себе улыбался – живой!
…Вчера схоронили солдата
И выпили за упокой.
Бежавший в кровавую схватку,
Подстёгнутый криком «Вперёд!»,
Упал он на эту брусчатку,
Где правнук медаль продаёт.
***
Огни полуночные ярки,
От этих огней не уйти.
Летят по шоссе иномарки,
А рядом другие пути.
Бабёнка шатается пьяно,
Посмотришь – в любой стороне
И пластик прозрачный стакана,
И эти монеты на дне.
Ужели уют прозевала,
Россия, куда ты вела?
Наверное, недострадала
И крест ещё не донесла.
И выдохнусь, слёзы истрачу,
Пройду меж убогих опять –
И взгляд под руками упрячу,
Но некуда душу девать.
Коля
Без волос, неприметный,
Разговоры тихи.
Одинокий, бездетный,
Коля пишет стихи.
Захудалая хата,
Пуст холодный подвал.
Был бухгалтер когда-то,
Всё на счётах считал.
Что-то там не сложилось,
Поиздёргался весь,
Где-то там не решилось –
То ли в небе, то ль здесь.
Но ему не обидно,
Сам себе господин.
Ноги голые видно
Из коротких штанин.
И в глазах полусонных
То ли вечность, то ль миг,
И на полках казённых
Нету Колиных книг.
Лишь тетрадка про травы
Да снега под луной.
Коля, хочется славы?
И ответит: «На кой?»
Баба Оля
Докучают в лесу комары.
Выйдешь в поле – надышишься вволю,
А за полем ютятся дворы.
Кто не знает у нас бабу Олю!
Снег и ливни, менялись вожди.
Неохотно расскажет, бывало,
Как, дитя прижимая к груди,
От пылающих изб убегала.
А потом тишина, трудодни.
Жизнь покатится по нормативу.
Отдышавшись маленько в тени,
Заспешит на созревшую ниву.
Вроде, беды её далеко,
Только чёрный платок не снимает.
Как живётся? – ответит легко:
«Да на хлеб и одёжу хватает!»
В огороде редиска, лучок,
И ни сорной травинки на грядке.
Приезжает на лето внучок.
Всё по кругу идёт, всё в порядке.
Нынче вьюга следы замела,
До могилы не стёжка – аллея.
Никого не ругая, жила
И ушла, ни о чём не жалея.
Кто плеснул бы на мир белизны! –
И когда загибаюсь от боли,
Всё глядит на меня со стены
Матерь Божья с лицом бабы Оли.
***
Бесславная, обычная, проснусь,
Зажмурюсь я от утреннего света.
Я почестей и титулов боюсь –
За ними не видать уже поэта.
Когда как все земные – значит, жив.
Я сыплю одиночество по ложке,
Автографы однажды невзлюбив.
Всё легче расписаться на платёжке.
Всё для души – грибами полон лес,
Тропа к нему, иду себе непрытко,
И каждый день – как будто до небес
Достать рукой ещё одна попытка.
***
Двери тёмные, стальные.
Постучать ли, позвонить?
Я живая, вы живые,
Так давайте говорить –
Всё о том, о чём хотели
Говорить бы целый век,
Что вчера ветра шумели,
А сегодня падал снег.
Что отпелось, отгулялось,
Ни души на берегу,
Что от осени осталась
Россыпь яблок на снегу.
Что летят опилки к дому,
Что в стволах текут года.
Пилят, пилят по живому,
Расширяя города.
Вспоминать бы всё, что мило,
Вспоминать под шум дождя,
Как растерянно кружила
Птица, ветки не найдя.
Может, вспомним, что живые,
С душ озябших смоем грим.
Все свои мы, все родные,
Но об этом промолчим.
***
Поманит куда-то сорока,
И сердце опять застучит,
Уйдёшь по тропинке далёко
От споров, измен и обид.
Неброские, все полевые –
Как эти цветы хороши!
И вытянешь ноги босые,
И глянешь – вокруг ни души.
Сидишь, как в намоленном месте.
Под ветром храня лепестки,
Доверчиво как-то, без лести,
Коснётся ромашка руки.
Поймёшь, что не страшно в пустыне,
Что мысли, как прежде, чисты
И что одиночество ныне
Роднее мирской суеты.
Соседка
На чаёк насушит травки,
То в окошко поглядит,
То тихонечко на лавке
У подъезда посидит.
В однокомнатной клетушке
Так уныло и мертво,
Похоронены подружки,
Не осталось никого.
Ей бы с кем разговориться
Про дожди и огород,
Очень рано спать ложится
И ранёхонько встаёт.
Громко радио играет,
Но старушка, как на грех,
Ничего не понимает
В новомодных песнях тех.
На ольхе раскрылись почки,
И она который год
Снова в беленьком платочке.
Всё по кругу. Жизнь идёт.
***
Не дай мне, Боже, видеть трон
С усевшимся на нём нахалом,
И служек, каждый с опахалом,
И всех спешащих на поклон.
И с трона милости не дай,
Подальше бы от злого глаза,
Чтоб не коснулась, как зараза,
Рука простёртая – «Лобзай!»
Пускай бы благостные сны,
Чтоб ни злодея, ни кумира,
О дай мне, Боже, тишины,
О дай нам всем добра и мира!
***
Как много красавиц игривых,
Раскрашенных, в модных пальто,
Неброских люблю, некрасивых,
Которых не любит никто.
Нисколько не мыслит заумно,
Простая, без ярких обнов,
Ступает легко и бесшумно,
Как будто из прошлых веков.
Не станет перечить кому-то,
Смолчит в разговоре лихом.
Дурнушка – таким почему-то
Ошибки прощают с трудом.
Не ждёт белокурого принца,
Живёт себе с тихой тоской,
Над мелкой ромашкой склонится –
Не тащит природу домой.
Уходит от взглядов холодных,
Как будто, не плача, не злясь,
Всю кротость у барышень модных
Она забрала, не спросясь.
***
Вот он, домик у тихой реки,
Где под окнами бледные розы,
Где в траве копошатся жуки
И до ночи летают стрекозы.
Утра свежи, и синь высока,
И рукою подать до погоста.
Дверь не заперта, нету замка –
Что скрывать? – всё по-божески,
просто.
И дела здесь и помыслы в лад,
Знают жизнь, равнодушны к излишку,
О погоде, хлебах говорят
И не прячут подальше сберкнижку.
Может, путь весь уже позади,
Домочадцам бесхитростным глянусь,
И рукой остановят – сиди!
И послушаюсь я, и останусь.
***
Ненастье, дороги раскисли.
Уходим пустые во мгле.
Дела остаются и мысли,
С которыми шли по земле.
Уходим, никто не вернётся,
Не видим дороги впотьмах.
Как мало от нас остаётся,
Как мало мы были в гостях!
Смеялись, любили немного,
Шумели под небом всерьёз.
Мы так и не видели Бога
В стране кабинетов и слёз.
Дома и деревья застыли,
И нас омывает дождём.
Зачем мы сюда приходили?
Куда под ветрами идём?
***
Всё из сердца вынуть: власть и деньги,
Сил не дать на каждый гневный жест,
Потихоньку, по одной ступеньке,
Человек спускается в подъезд.
Ветер двери распахнёт, как гостю, –
Мол, входи, ступай на этот снег.
Новый шаг ощупывает тростью
И выходит к ветру человек.
От лекарств уставший и советов,
Он идёт под пологом небес
В этот мир, без скучных кабинетов,
Где не ждёт казённый «Мерседес»,
Где ручьи, лишайники и клёсты
И души прибавлено на треть,
Где ночами высеяны звёзды,
И на звёзды хочется смотреть.
***
В деревне снега по колена,
Застыли в мороз дерева.
Упало с колоды полено –
Иванович колет дрова.
Опять заводные старухи,
Присыпав тропинки золой,
Разносят недобрые слухи
О сносе деревни родной.
И, кутаясь в пух полушалка,
Избу озирая окрест,
Соседка промолвит, что жалко
Срываться с насиженных мест.
Как будто с тепла да на холод,
Со всеми пожитками вон,
Пускай бы молоденький город
Имел деревянный район.
Но страсти другая остудит
И ей возразит горячо:
«А если не съехать, чё будет?»
И бойко ответит: «Ничё!»
«Заладила – если б да кабы!» –
Иванович не промолчит
И, в сторону плюнув, – эх, бабы! –
Сильней топором застучит.
Ворона
Гулёна, чёрная гулёна
В окне с утра и дотемна,
Со сломанным крылом ворона
Опять гуляет близ окна.
Она бежит на свет в окошке,
Расправив крылья на бегу,
И радуется каждой крошке
На этом утреннем снегу.
Живёт себе с бедой такою,
С тоскою смотрит в синеву,
Окно морозное открою,
К себе ворону позову.
На сыр нисколько не польстится,
Уйдёт за куст, где потемней.
Ворона, глупая ты птица,
Чего боишься-то людей?