Подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин, автор одного из самых известных исторических и литературных памятников «О России в царствование Алексея Михайловича», изменил своему Отечеству, бежал в Швецию, где написал книгу «О России в царствование Алексея Михайловича…». За совершённое им вскоре убийство на бытовой почве был обезглавлен, и его скелет несколько десятков служил наглядным пособием для обучения студентов медицинского отделения Упсальского университета. Трагическая судьба самого значительного русского летописца середины 17-го века почти не известна современным читателям. Она послужила автору основой для создания исторически верного и психологически точного романа.
Во времена царя Алексея Михайловича началось вполне ощутимое для многих людей того времени движение России в сторону Запада. Но сближение с Западом было чревато ломкой всех устоев жизни в правящем и образованном слоях России. Эти люди начали «выламываться» из русского средневековья, что происходило, по выражению В.Ключевского весьма гротескным образом. Вот, что сказал историк о великом государе: «Царь Алексей Михайлович принял в преобразовательном движении позу : одной ногой он еще крепко упирался в православную старину, а другую уже занес было за её черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении».
Некоторые поданные русского царя не следовали его благоразумию и торопились обеими ногами встать на западную почву, что почти всегда заканчивалось для них самым трагическим образом. И ярким примером тому – Котошихин. Он был сыном келаря одного из малозначимых монастырей Москвы. Уже в ребяческом возрасте овладел грамотой, «постиг приёмы письма» и начал карьеру приказного с очинщика перьев в Земском приказе, дослужился до писаря. Во время чумы 1654 года познакомился с главноначальствующим Москвы думным дьяком Алмазом Ивановым, и тот, оценив его способности, взял Котошихин в Посольский приказ младшим подьячим стола, который занимался делами северных европейских стран. В 1658 году он находился при посольстве, которое сначала подписало со шведами Валиессарское перемирие, а затем заключило с ними Кардисский мир (1661).
За это время Котошихин, уже после наказания батогами за неправильное написание царского титула, дважды побывал в Ревеле, познакомился с нарвским губернатором Таубе, присмотрелся к литовским и прибалтийским порядкам, которые ему понравились, и с великой охотой поехал из Москвы в Стокгольм царским гонцом.
Шведы приняли Котошихина с большой доброжелательностью, преподнесли ему в подарок серебряные изделия весом около трёх килограммов, что выгодно отличалось от царского пожалования в виде охапки суковатых палок для битья. Размягчённый щедростью шведов, Котошихин согласился передать письмо видного посольского чиновника Эберса его якобы торговому компаньону Блуме в Немецкую слободу.
Вкусив «немецкой сладости» Котошихин приехал в Москву, которая встретила его вестью, что отцовский дом, где он жил с женой и двумя детьми, за монастырскую недостачу, учинённую отцом – келарем Карпом Котошихиным, отписан в казну, и жить ему негде. Больше года семья Котошихина будет скитаться по чужим углам, пока отец за взятку не добьётся возвращения своего домовладения.
Котошихину сразу по приезду из Стокгольма пришлось решать, как поступить с письмом: отдать его адресату или уничтожить? Какое-то время он мучился этим вопросом, но всё за него решил его непредсказуемый нрав. Гришка имел, по определению дьяка Дохтурова, нрав «пёстрый», плохое в нём уживалось с хорошим, и большинство поступков он совершал под влия-нием настроения. Оно же и повлекло Котошихина в Немецкую слободу к немцу Блуме, который вмиг разгадал, с какой целью Эберс прислал к нему посольского подьячего, и раскусил его сластолюбивую и пёструю натуру.
На Москве «сладость немецкая» понималась как греховное следование западным обычаям и привычкам: курению, брадобритию, переодеванию в немецкое платье, но Котошихину с прицелом на его использование в качестве своего агента негоциант Блуме преподнёс в качестве «сладости» приятную во всех отношениях девицу Сельму, которая познакомила дремучего москвича со всеми «хитростями» любви по-немецки.
После заключения Кардисского мирного договора между Швецией и Россией остался неурегулированным вопрос о перебежчиках из Карелии. В Москву для торга явился шведский комиссар Эберс, которому было крайне важно знать, какую сумму определил царь для выплаты за карелов, чтобы вынудить русских пойти на её увеличение.
К тому времени размягчённый «немецкой сладостью» Котошихин уже вполне созрел для предательства. Этому, в первую очередь, способствовало его постепенное отпадение от православия, уверование в преимущества западного устройства жизни перед московскими порядками, от которых Гришку всё чаще и сильнее стало подташнивать. По роду своей службы он часто встречался с немецкими людьми, освоил шведский язык, читал поступающие в Посольский приказ западные газеты, и приезд Эберса воспринял как некий знак свыше, благословивший его на крутое изменение судьбы. Котошихин решился выдать главный переговорный секрет. Этим он хотел досадить и царю, и, кроме того, ему понадобилось доказать самому себе, что он не «тварь дрожащая», и затем свысока поглядывать на товарищей по приказу, что ему удалось сделать такое, о чём они даже и не смели подумать.
Полученные от Эберса деньги Котошихин потратил на Сельму, затем продал шведам ещё одну государственную тайну, однако его похождения в Немецкой слободе стали известны царю и тот приказал дьяку Алмазу убрать шаловливого подьячего из Москвы. Котошихина сослали в действующую армию под начало князей Черкесского и Прозоровского, которых вскоре заменил князь Долгорукий, потребовавший от ссыльного подьячего компромат на бывших командующих войсками. Новый начальник отличался крутым нравом, и Котошихин сбежал в Польшу, оттуда в Литву, далее в Силезию, добрался до Любека, из которого морским путём прибыл в Нарву, где его приветил и обогрел нарвский губернатор Таубе, сообщивший о перебежчике в Стокгольм.
В конце 1666 года Котошихин представил своим шведским хозяевам подробный доклад: «О России в царствование Алексея Михайловича», который полностью раскрывал структуру Русского государства (жизнь царской семьи, устройство приказов, численность вооружённых сил, финансы и другие сведения, представлявшие государственную тайну). За эти заслуги предателя ввели в штат камер-коллегии и назначили достойное денежное содержание.
Жил Котошихин в доме переводчика Анастазиуса и мог бы, в конце концов, неплохо устроиться в Швеции, но его погубила «пестрота» нрава. Хозяин дома приревновал его к своей жене, между ними завязалась драка, и постоялец несколько раз ударил хозяина кинжалом в грудь. Через неделю Анастазариус умер, Котошихина судили, обезглавили и анатомировали.
Кости Котошихина, нанизанные на серебряную проволоку, хранились в Упсальском университете и использовались для изучения анатомии, по крайней мере, до 1682 года.
За несколько дней до казни Котошихин принял лютеранство, но это не облегчило его участь.
