Воители фортуны и судьбы / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

***

Окошка сумрачный квадратик

Небесный преломляет свет…

Я был отчаянный лунатик

В свои пятнадцать юных лет.

Об этом знали все соседи

Из нашенского курмыша.

Я по ночам о звёздах бредил.

Блуждала в небесах душа.

Пока ровесники метались

В снах эротических своих,

Я не испытывал к ним зависть

И был для них – «кошмарный псих».

Мои ночные похожденья

Меня прославили сполна.

Ко мне имела снисхожденье

Вся наша местная шпана.

Я был на сирых не в обиде,

Но замечал издалека,

Когда они, меня завидев,

Крутили пальцем у виска.

…Я стал седым и сплю нормально,

В ночной не странствую глуши.

Из всех явлений аномальных

Я признаю – полёт души.

Небесным светом облучённый,

Я понял через много лет,

Что был с рожденья обречённый

На кличку звонкую – «Поэт!»

Кремлёвский обед

Я вспомнил полустанок свой,

Затерянный в степи.

Бачок вокзальный питьевой

И кружку на цепи.

Такие были времена –

Душой не покривлю –

Была прикована страна

К Московскому Кремлю.

Переживала моя степь

Наследие войны…

Потом и с кружки сняли цепь,

И сняли со страны.

Я вспомнил детство, дурачок,

С печалью на челе,

Когда увидел тот бачок

На празднике в Кремле.

Чем он меня затронуть смог
Весенним ясным днём?

Ведь в нём всё тот же кипяток,

Заваренный Кремлём!

И только не было цепи,

Как будто с детством связь

В послевоенной той степи

Навек оборвалась.

Официантов стройный ряд,

Застывший вдоль стены.

У этих праздничных ребят

Лицо моей страны.

И одноразовый стакан

Дрожит в моей руке.

И пролетарии всех стран

Глядят на Кремль в тоске.

Кремлёвский праздничный обед

В глазах моих застыл,

Как белый вольный Божий свет,

Что в детстве красным был.

И я своей душе сказал,

Что это торжество

Напоминает мне вокзал

Из детства моего.

***

На крестный престол, на небесный простор

Господь расстелил полотенце.

Два ангела в небе ведут разговор.

Услышать их может лишь сердце.

Когда Млечный путь упирается в грудь,

Сердца открываются чуду.

Друг другу они говорят: «Не забудь!»

И вторят в ответ: «Не забуду!»

И свет невечерний звезды вновь и вновь

Простор озаряет небесный.

И всё, что вложили мы в слово – Любовь,

И есть млечный путь этот крестный.

***

Привет вам, цветы полевые,

В мой отчий влюблённые край.

Когда вас увидел впервые,

Проснулся в душе моей рай.

Я понял, что рай ещё помню.

И поля шатровый овал,

Как щедрую руку Господню,

Создавшую вас, целовал.

Простите анютины глазки,

Татарник, шалфей, иван-чай,

Что прежде без дружеской ласки

Я вас оставлял невзначай.

Поклон вам мой самый сердечный.

В родимой моей стороне

Своей красотой безупречной

Вы сердце утешили мне.

Я вас заключаю в объятья,

Когда на коленях стою.

Мои молчаливые братья,

Мы встретимся в Божьем раю.

Небесной согретые дланью,

Цветущие каждой весной,

Не вы ли земное признанье

Всем сущим в любви неземной.

Я плачу по Родине отчей,

А вы благодарно в ответ

Склоняясь, целуете очи,

И сердцу даруете свет.

***

Небо начинается с земли

И восходит в космос выше крыши

Только облака и журавли

В небе проплывают ещё выше.

Плача, негодуя и смеясь,

Все мы мимоходом, ненароком

Небеса затаптываем в грязь

Всуе, забывая о высоком.

Бог, даруя разум нам и плоть,

Укрывает небом нас окрестным.

Так ещё при жизни всех Господь

Причисляет к жителям небесным.

Все мы к свету тянемся из тьмы,

Связанные высшею любовью.

Отчего же так бездушно мы.

Небосвод заляпываем кровью?

Я и сам по глупости мирской,

Как верблюд, в гордыне непристойной

С рабскою презренною тоской

Харкал на небесный свод престольный.

Всех нас выделяя из толпы,

Каждому, кто на его дороге,

Как Христос учеников стопы,

Небо омывает наши ноги.

Бог ещё на жизненном пути

Стелет небеса нам в изголовье.

…Сколько человечеству расти,

Чтобы встать над миром с небом вровень?!..

***

Над вселенской бездною

Голуби воркуют…

Подражают бездари –

Гении воруют.

И Шекспир загинул бы

В пламени Аида,

Если бы не кинул бы

Драматурга Кида.

Если б он не выиграл

В карты свои пьесы,

Кто бы где бы видывал

Этого повесу?

Чем плохим родителем

Пропадать без вести,

Лучше быть грабителем

Без стыда и чести.

Золотая истина

В небе обитает.

Что и кем написано

Лишь Создатель знает.

Колея безбожная

Испокон кривая.

Испокон острожная

Слава мировая.

***

Коротка из рая в рай дорожка.

Праведник любой дорожке рад.

Можно удлинить её немножко,

Завернув по ходу в смертный ад.

Можно наломать грехов, конечно.

И хлебнуть гордыни через край.

Только и чистилище не вечно.

Из него ведёт дорожка в рай.

Всё известно грешнику заране

На крутой поверхности земли.

Если Русь мне – Божье наказанье,

Боже, наказанье мне продли!

***

Когда рождается поэт,

Своей слезой одной

Бог омывает горний свет

И бренный шар земной.

О чём печалится Господь

В Божественном раю,

Когда Он облекает в плоть

Одну слезу свою?

Чем Бог утешить хочет нас,

Свою слезу творя?

И так из наших скорбных глаз

Намыты слёз моря.

Поэт – Господняя слеза –

Весь мир в себе хранит.

Его горючие глаза

Устремлены в зенит.

Мы все на горестной стезе

Страдаем за грехи.

Но только в Божеской слезе

Рождаются стихи.

***

О Тютчеве стихи писал

В разгар грозы в начале мая.

А Тютчев небо сотрясал,

Мои стихи не понимая.

В лучистом небе голубом,

Как бы резвяся и играя,

Он на меня обрушил гром

И молнии метал из рая.

В чём я душою покривил

Перед тобой, могучий Тутче,

Что ты передо мной явил

Свой лик мрачнее грозной тучи?..

Поэзии Архистратиг,

Ты мечешь огненные мысли.

Чтоб грешный дольний мир постиг

Пылающие Божьи выси.

Пока ты буйствуешь в раю,

Грома небесные вздымая,

И я у бездны на краю

Люблю грозу в начале мая.

***

Нет победителей в бою,

Ведь каждый, кто убит,

Уверен, что к вратам в раю

Щит воинский прибит.

Нет побеждённых на войне

И проигравших нет,

Ведь каждый, кто сгорел в огне,

Сам обратился в свет.

Нет пострадавших на земле,

Ведь каждый, кто любил,

К щиту Господнему во мгле

Луч солнечный прибил.

Зарево любви

«Любезные мои башкирцы, молодцы…»

М.И. Кутузов, 1812 г.

Онемели в рощах соловьи.

Томные оледенели лиры.

Над Парижем зарево любви

Запалили беркуты-башкиры.

Солнечные певчие лучи

Не мечтали о таком размахе.

На себя надели беркутчи

Белые башкирские рубахи.

Весь поход в подсумках у седла

Берегли одежду и мечтали,

Чтобы над чужбиной расцвела

Родина весенними цветами.

Никаким стихам не передать

Как Париж влюблённостью лучился.

Ведь не зря науке побеждать

Беркутчи у беркута учился.

От альковной приторной тоски

Галльские обезумели дуры.

На Монмартре конные полки –

Северные снежные амуры.

Славные башкирские орлы!

В их глазах огонь любовный жарок.

По четыре огненных стрелы

В сердце у любой из парижанок.

По четыре пламенных стрелы

Достаёт башкирец из колчана,

Чтоб распался мрак бездонной мглы,

И на сердце музыка звучала.

Две стрелы пускает он вдогон

На печаль и гибель иноземцев.

Обогнув шатровый небосклон,

Обе поражают вражье сердце.

Следом выпускает ещё две,

Добивая раненого галла,

Чтобы дрожь в кипящей тетиве

На ветру сквозном не остывала.

Как певуча лука тетива!

Это вам не струны слёзной лиры.

На любовь победную права

Предъявляют беркуты-башкиры.

В этом грешном мире лучше всех

Женщины возлюбленные знают,

За какой воинственный успех

Воинов в амуры посвящают.

И ведут лукавый давний спор

Древние башкирские аулы,

Почему же с тех победных пор

У французов каменные скулы?

Вроде, не с уральских гор они

И совсем Башкирию не знают…

Почему же даже в наши дни

Так башкир они напоминают?

Жаны, Жаки, Жоржи и Луи…

Егеря, драгуны, кирасиры…

Смерть свою бесславную нашли

Под снегами жаркими России.

Конные башкирские стрелки

В битвах тыщи вёрст перепластали.

И распутным галлам вопреки

Мраморными ангелами стали.

Воина башкирского стрела,

Просвистев в имперском небе хмуром,

Францию от гибели спасла,

Став стрелой сердечною амура.

…Онемели в рощах соловьи.

Над Парижем замолчали лиры.

Запалили зарево любви

Любезары-беркуты-башкиры.

Любезар – любезный человек.

А поэт, в Отечество влюблённый,

Это слово пылкое, как снег,

Перевёл – любовью озарённый.

Далеко не каждому дано

Покорить любезностью французов.

Не на это ли в Бородино

Намекал башкирам граф Кутузов?..

Сура и Самара*

Две кровных сестры у Днепра –

Сбегают к нему с крутояра.

По правую руку Сура,

По левую руку Самара.

Негоже славянской родне

Рычать друг на друга, как волки.

Поклон тебе, батюшка Днепр,

От ласковой матушки Волги.

У древних истоков Руси

Парит неразлучная пара –

Сошедшие в мир с небеси,

Притоки Сура и Самара.

Две красных славянских реки

Питают тебя, русский сокол,

Как крылья по обе руки,

Сура и Самара обопол.**

Главою налево клонюсь,

А сердцем склоняюсь направо

К тебе, моя Крестная Русь,

Моя вековечная слава.

Фортуна к поэту добра.

Её два Божественных дара –

По левую руку Сура,

По правую руку Самара.

Родные мои земляки,

Исконные русичи-братцы,

У матушки Волги-реки

Сыны пензяки и самарцы

Две кровных сестры у меня –

Красивая красная пара.

Моя золотая родня –

Притоки Сура и Самара.

Отец у меня был пензяк,

А мать из крестьянок самарских.

Не зря в моих жилах сквозят

Разбойные волжские сказки.

Живу я на Волге-реке.

Взираю на мир с крутояра.

Сура в моей левой руке,

А в правой ладони Самара.

* Сура и Самара – одноимённые притоки Днепра и Волги.

** Обопол – С двух сторон.

***

В землю молнию вбивая,

Прогремел вселенский гром.

Высоко Господь на сваи

Ставит свой небесный дом.

Подпирает Бог столбами

Неба горнее крыло,

Чтобы грешными слезами

Храм вселенский не снесло.

Рассекает воздух пламя,

Гулко в небе грохоча.

В золотом вселенском храме

Возжигается свеча.

Посреди молитвы слёзной

Над землёй в который раз

Упреждающе и грозно

Раздаётся Божий глас.

В небе, грохотом объятый,

Грозно мечется в огне

Божий кмет – Георгий Святый

На пылающем коне.

Льётся слёзная молитва,

Плачут ангелы во мгле…

…Громыхает Божья битва

Ради жизни на земле.

***

Переводил я брата-дагестанца,

Гранитный пьедестал ему тесал.

Для этого спесивого аварца

Я книгу райских песен написал.

На пьедестал он водрузился ханом

И монумент собою воплотил.

Назвал меня презренным русским хамом

И ни копейки мне не заплатил.

Он в небесах заоблачных витает

И гением себя пред миром мнит,

Не зная, что Аллах Всевышний знает,

На чьих плечах ничтожество стоит.

Дирижёр

Памяти Александра Пахомова

Ангелы – поющие собратья

И твоя небесная семья.

Поднимаешь руки для объятья.

Льётся с неба музыка твоя.

Фрак в лучах юпитеров искрится,

А манишка снежная бела.

Дирижёр – израненная птица.

Взмах его руки, как взмах крыла.

Песня в поднебесье улетает

И её пронзительный мотив

Пламенем взыскующим пытает

Сердце дирижёра наразрыв.

Песнопенья ангельского хора…

И, как за небесною стеной,

За спиной надёжной дирижёра

Хрупкий мир покоится земной.