«А, может, к чёрту дядю Сэма послать?..» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

***

Мы на природу выезжали,

В лес заходили. Неспроста.

Целенаправленно искали

В нём земляничные места.

Там ползали на четвереньках,

Обшарив всё от сих до сих,

И набирали помаленьку

Одно лукошко на троих.

Играла земляника с нами

В довольно странную игру,

Ведь, как любые горожане,

Мы были ей не по нутру.

То появлялась земляника,

То исчезала вдруг опять,

Сначала отыщи поди-ка,

Потом попробуй-ка сорвать.

Так, собирая понемножку,

Мы выходили все втроём

Из леса с маленьким лукошком,

Искусанные комарьём.

И те забавные походы

За земляникой в ранний час

Нас убеждали, что природа

Так просто ничего не даст.

***

Так время незаметно тает,

Что человек, прожив свой век,

В конце лишь с грустью замечает

Его неутомимый бег.

Что, по сравненью с днём вчерашним,

Вокруг не та уже среда,

И вместо нив, полей и пашни

Встают впритирку города.

Машины мчатся вереницей

По автострадам в три ряда.

Что свежий воздух – по крупицам,

А в кране – грязная вода.

Что разгибать, вставая, спину

Всё тяжелее каждый год.

Что резко изменился климат,

И хлеб на вкус уже не тот.

Что, как и прежде, жить для тела

И вечно что-нибудь прося

У Бога, глупо, но поделать

При этом ничего нельзя.

***

«Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо».

«Поэзия – вся! – езда в незнаемое».

В. Маяковский

К штыку перо не приравняешь.

Казалось, вечное перо.

Рифмуешь, пишешь и бросаешь

Стихи в корзину иль в ведро.

Но всё равно скрипит упрямо,

Как и скрипело до того.

Поэзия – езда в незнамо

Куда, незнамо для чего.

Не стоит только лишь касаться

Тем, за которые в стране

У нас рискуешь оказаться,

Как Мандельштам, незнамо где.

***

Не существует прототипов,

Искусство это – балаган.

Сплошная фикция и «липа»,

Фальсификация, обман.

В нём нет незыблемых устоев,

В нём нет всей правды, до конца.

Искусству ничего не стоит

Соврать для красного словца.

Но люди почему-то верят

Без доказательств и основ,

Что Моцарта убил Сальери,

И был убийцей Годунов.

Памятнику Корбюзье на Мясницкой

Сидит мужчина на Мясницкой,

Совсем, как дома, третий год,

И подозрительно косится,

Идущий мимо пешеход.

Заняв почти полтротуара,

Француз, загодочный месье,

От олигарха нам в подарок, –

Забронзовевший Корбюзье.

Напротив здания Росстата,

Которому немало лет,

(Центросоюз здесь был когда-то),

Единственный в Москве объект.

Ах, эти наши олигархи,

Умеют и красиво жить,

И нам, согражданам, подарки

От щедрости своей дарить.

Что не доделало Люфтваффе,

То, потрудившись от души,

Закончит модернистов графика,

Их острые карандаши.

Иная нынче панорама,

И в этой новой суете

Не видно тени Мандельштама,

Не слышно группы ДДТ.

Декабрь 2018 г.

Памятнику А.С. Пушкину, закрытому на реставрацию

Закрыт поэт, бессмертный гений.

Закрыт, как минимум, на год.

Ни новый Герцен, ни Есенин,

К нему уже не подойдёт.

Но кто живёт сегодня сердцем?

Все только строго по уму.

Зачем России новый Герцен?

Да и Есенин ни к чему.

Закрыли доступ к пьедесталу,

Покуда не иссяк запал

У граждан, тех, что собирал он,

Кто против власти здесь роптал.

Чтоб он своею славой громкой

Не путал правила игры,

Пока «надменные потомки»

Справляют свадьбы и пиры.

Чтоб не смущала их похмелье,

Напоминая вновь и вновь,

Так и не смытая доселе

«Поэта праведная кровь».

Весна 2017 г.

***

О чём мечтаешь? Выбить льготы?

Не оказаться жертвой схем

Мошенников? Найти работу?

Придумать популярный мем?

О чём мечтаешь, россиянин,

Оставшийся наедине

С самим собой? Москвич, селянин

Там на отшибе, в глубине?

Несчастный, бедный, сиротливый,

Затюканный со всех сторон.

Отдать им Крым? Вернуть Курилы?

И к дяде Сэму на поклон?

А, может, к чёрту дядю Сэма

Послать? Но он давно уж здесь.

Все эти схемы, эти мемы

Его. Оставим нашу спесь.

Мы брали многие преграды.

Мы завоёвывали Крым.

Мы погибали смертью храбрых,

В Париж входили и в Берлин.

Они ж, согнав сперва индейцев

С принадлежащих им земель,

Весь мир держали за младенцев

И не считали за людей.

Невосполнимые убытки

Несли мы, пятясь в глубину.

А дядя Сэм снимал все сливки,

В последний миг вступив в войну.

Теперь же с наглостью бродвейской

Он заявляет: «Вот он я,

Международный полицейский

И главный мировой судья!»

А мы, Берлин взяв, сели в лужу,

Когда с того конца Земли

Они нам бэтменов и скруджей

Своих сюда понавезли.

И нам на их бесчеловечность,

На их нахрапистость и прыть

Ответить, к сожаленью, нечем,

И, как ни больно, нечем крыть.

Печёмся о патриотизме,

А самый главный наш изъян –

Американский образ жизни

Уже в мозгу у россиян.

Ещё совсем недавно чуждый,

Проник в длину и ширину,

И доморощенные скруджи

Заполонили всю страну.

***

От Карелии к Уралу с Алтаем.

От Сибири и к Курильской гряде.

Как Россия велика, все мы знаем.

Понимаем не всегда и везде.

Шли отважно прямиком до Сибири,

За Урал перешагнув в глубину.

В те года весьма далёкие были

Земли эти не нужны никому.

А сегодня и Китай поджимает.

И Япония с Америкой. Все,

Как Россия велика, помнят, знают,

И оттяпать часть не прочь тоже все.

Ждали осени с её урожаем.

Ждали лета, чтоб пройтись по росе.

Как щедра была Россия, мы знаем,

Да сегодня вот щедра не для всех.

Обещали, мол, вернётся хозяин,

И забудет вся страна о нужде.

Так умеют обещать, тоже знаем,

Лишь в России, ну а больше нигде.

Сколько нас сегодня, сами не знаем.

Посмотреть боимся правде в глаза.

На замену плитки денег хватает,

А на перепись найти их нельзя.

Губим реки и леса вырубаем.

То тайга горит, то тундра, то степь.

То сомнительные сделки с Китаем,

То вдруг Волга начинает мелеть.

Смотрим фильмы и газеты читаем.

Вновь в тревожном просыпаемся сне.

Чем больна Россия, вроде бы знаем,

И как вылечить её, тоже все.

В четверть силы снова сеет и пашет,

Полной грудью вновь не дышится ей,

Вновь страдает от беспечности нашей,

Вновь болеет за своих сыновей.

Ни конца пока не видно, ни края,

И родная всюду слышится речь.

Как Россия велика, все мы знаем,

Не умеем лишь Россию беречь.

Сто пятьдесят миллионов

Нас сто пятьдесят миллионов

В субъектах и в регионах,

Как до, так и после Урала,

И это, конечно же, мало.

Нас сто пятьдесят миллионов

С больными и пятой колонной,

С мерзавцами и дураками

И дряхлыми стариками.

Нас сто пятьдесят миллионов,

Но скоро появятся клоны,

И станет немного полегче,

Ещё, как поётся, не вечер.

Нас сто пятьдесят миллионов,

Из них два процента бездомных,

Число безработных все знаете?

И множество самозанятых.

Нас сто пятьдесят миллионов,

И груз всевозможных законов,

В которых нельзя разобраться,

Мешают нам всем развиваться.

Нас сто пятьдесят миллионов,

Но умные люди резонно,

Как вам подтвердят очевидцы,

Всё взвесив, стараются смыться.

Нас сто пятьдесят миллионов,

Проклятьем одним заклеймённых,

В стране столь большой и огромной,

Что разум кипит возмущённый.

Нас сто пятьдесят миллионов,

Кто в роскоши жить взял за моду,

Но множество оборванцев,

Нелюбящих американцев.

Нас сто пятьдесят миллионов,

Почти половина в погонах

И в форме довольно опрятной,

Хотя и не очень понятной.

Нас сто пятьдесят миллионов,

Поющих: кто соло, кто моно,

Неверящих толком в страну и

Её под собою не чуя.

***

Дорогие друзья и товарищи,

Арифметика наша проста,

Что сегодня живут припеваючи

В лучшем случае десять из ста.

Не вводя никого в заблуждение,

И не сея взаимной вражды,

Лишь десятая часть населения

На сегодня не знает нужды.

Кто мне скажет из вас без поспешности?

Кто поможет найти мне ответ?

Можно это считать неизбежностью?

Справедливо такое иль нет?

И все десять, кому комфортабельно,

И чья совесть не слишком чиста,

Скажут, да! И, конечно, неправильно,

Возразят девяносто из ста.

***

Кто живёт с детских лет в нищете,

Тем богатые часто не нравятся.

Я не против богатства вообще,

Я противник любого неравенства.

Нет, не надо менять уставных

Отношений и строить особые,

Просто то, что все люди равны,

Стать должно наконец аксиомою.

Все мы с вами пред Богом равны,

Все живущие без исключения,

Ну а званья, богатство, чины,

Не имеют при этом значения.

Все равны перед Богом, друзья,

Безразлично чинам и сословию,

Так как созданы все: он, ты, я,

По Его образцу и подобию.

***

И атом нам мирный подвластен, и даже

Полёты на Марс нам вполне по плечу,

И даже бананы в свободной продаже

С утра появились, живи, не хочу.

Приятно, когда в мир входящему двери

Все настежь открыты, при этом вдвойне

Приятно, когда в мир входящий уверен

В стране и в народе и в завтрашнем дне.

Ах, если бы знать, чем аукнется эта

Уверенность наша на первых порах,

Иллюзии рухнут, страна же Советов

Предстанет колоссом на шатких ногах.

И мы все с таким же неистовым ражем

Окажемся вскорости в новом плену,

Где пустят действительно всё на продажу:

Заводы, угодья, да что там – страну!

И будем опять задавать себе точно

Такой же, почти что сакральный, вопрос:

«Как вырос на новой практически почве

Всё тот же уже легендарный колосс?»

***

Давно уже все мы сидим на игле.

Знакомая тема: «Россия во мгле».

Как съехать нам с наших накатанных рельс,

Не знали ни Чехов, ни Герберт Уэлс?

Увы! А когда-то кричали, она,

Россия, богата, Россия сильна!

Мы первые в мире! Смотрите, у нас

И недра земные, и уголь, и газ!

И степи, и воды, и горы, и лес!

Бери, что угодно, в России всё есть!

Велик был, казалось, природный запас,

А всё, что осталось, уже не про нас.

Не в курсе всех с вами коммерческих тайн.

И скрытый хозяин, возможно, Китай?

И вскоре Китай на княженье опять

Начнёт, как Сарай, ярлыки выдавать?

Сто, триста, а может, и более лет?

Загадывать смысла особого нет.

Так, все разбазарив бездарно права,

Трудились бояре, спустя рукава.

***

Просочившись в глубину,

Очень ловко как-то, сразу

Превратили всю страну

В перевалочную базу.

В инкубатор для ворья,

В дорогую безделушку,

В склад вторичного сырья,

В персональную кормушку.

Всё к рукам своим прибрав,

Не особо церемонясь,

Кто бойчей, лишая прав,

Остальных заткнув за пояс.

У профессора спроси,

У простой домохозяйки,

Не бывало на Руси

До сих пор подобной шайки.

И, раскрыть боясь уста,

Наблюдает по старинке

То, как строится Москва,

Разорённая глубинка.

***

Пройдёт и эта свистопляска.

И мы на время снимем маски.

И выйдя утром из ворот,

Заметим: мир уже не тот,

Каким он был до этой встряски.

Что все тоннели, все развязки,

Машины, люди, поезда,

Ведут и мчатся в никуда.

Всё меньше дарят нежной ласки

Природы блекнущие краски.

И поредевшие леса

Уныло смотрят в небеса.

Толь ждут божественной подсказки,

Толь неминуемой развязки?

***

Вновь варимся всё в той же каше,

Боясь сказать однажды: «Стоп!»

К чему всё умничанье наше,

Весь наш пустой и жалкий трёп?

К чему бесплодные потуги,

Попав в заветную струю,

Кропать, вещать и на досуге

Брать друг у друга интервью?

И тут же, словно попрошайки,

Своих подписчиков просить

Условную валюту – лайки

Себе поставить не забыть.

***

Сегодня глупость правит бал.

От глупости народ устал.

Собрались умники. Как быть?

А, может, глупость запретить

С определённого момента,

Вплоть до Указа Президента?

И вот выходит как-то раз,

Подписанный Самим Указ.

Но тут кричать все стали сразу:

«Опять у нас всё по указу!

Необходим ещё закон,

Продуманный со всех сторон».

Внесли уже проект закона,

Решали вдумчиво, резонно.

Согласовали с дураками.

Голосовав двумя руками

ГосДума приняла Закон,

Теперь имеется и он.

А глупость продолжает жить,

Командовать, руководить

И наших умников учить.

***

Я спешу домой с работы,

Ведь сегодня ровно в семь

Повторять для идиотов

Обещали фильм про ведьм.

Не дают скучать, однако!

Тоже «клёвая фигня»:

Сериал про вурдалаков

С послезавтрашнего дня.

Насмотревшись этой дряни,

Не могу спокойно спать,

Сяду книжку на диване

Про вампиров почитать.

Всё ж заснул. Пускаю слюни.

И во сне не по себе:

Снится мне, что ведьмы в Думе,

И вампиры в ФСБ.

Всем сидят и заправляют,

Рвут на части и куски,

Кровь сосут, людей глотают.

...Так запудрили мозги.

***

Он снял свой бутафорский нос

И, глядя в зеркало, устало

И с грустью в сердце произнёс:

«Людей смешить непросто стало».

Снял рыже-огненный парик,

(Цвет солнца, радости и смеха),

Из белых кружев воротник,

И стал обычным человеком.

Пришёл домой, не взял газет

И телевизор не включал он,

Расстроен чем-то был ли? Нет?

А, может, от всего устал он?

Как знать? Но думается мне,

Что даже клоуны не рады

Уже тому, что в их стране

Всё больше цирка с клоунадой.

Художник: Николай Баев