Помнишь, как это было? / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

– Максим, ну наконец-то. Я тебя больше часа жду. Уже волноваться начал.

– Привет, Серёжа. Я у главного был. Только что освободился.

– А в чём дело? Что он хотел?

– Я толком так и не понял. Ты же знаешь, как он умеет мозги затуманить. То сё, пятое-десятое. Иногда такое впечатление, что он сам не представляет, чего хочет. Ну да ладно, бог с ним. Ты вспомнил что-нибудь ещё?

– Да есть немного. Сегодняшний сон помог кое в чём разобраться. Обычно утром уже ничего не помню, а тут всё как наяву. До сих пор в голове весна двенадцатого. Даже запах той грозы чувствую.

– Ты о том дне?

– Ну да. Когда всё началось. Помнишь, как это было?

– Ещё бы. Это трудно забыть.

– Однако забыли.

– Заставили забыть. Хотя и не всех. Мы вот с тобой помним.

– Мы – другое дело. Да и то – давно ли память вернулась? Ещё месяц назад я об этом и не думал.

– Ну, а я тем более. Когда ты со мной впервые заговорил об этом, я, честно говоря, подумал, что ты спятил. Я ведь тогда и представить не мог, что всё это правда.

– Само собой, что такое никому и в голову прийти не может. Вот повод для раздумий. Почему же мне это вдруг пришло? И зачем? Так было спокойно, всё понятно и размеренно. А теперь? Может, я и впрямь с ума сошёл?

– Но я-то ведь тоже вспомнил. Нет, тут скорее, только мы с тобой и нормальные. Или просто первые. А потом и другие вспомнят.

– Думаешь? А может, и в самом деле? Я, вообще-то, сам к этому склоняюсь. Только трудно смириться. Так просто раньше было.

– Это точно. Всё чётко и ясно. И скучно.

– А сейчас тебе весело?

– Не скажу, что особо весело, но и не скучно. Каждый день жду чего-нибудь нового.

– А не боишься?

– Чего? Думаешь, может быть хуже?

– Да, уж это вряд ли. Тут ты прав.

– Вот то-то и оно. Мы, может, только и жить начинаем. Ну, так что тебе приснилось о том дне?

– Репортаж о встрече. Мы тогда с детьми в горах были. Выходные на природе – это ведь раньше было обыденным делом. Было… Да, всё было… Так вот, вернулись уставшие, сразу спать легли. И тут сосед звонит: срочно включай телевизор. Я ещё подумал, и чего ему не спится? Но телевизор всё-таки включил. И старая жизнь закончилась.

– А мы с другом футбол смотрели. И возмущались, когда передачу внезапно оборвали. Боже мой, вспоминаю теперь, и не верю, что всё это было со мной. Словно смотрю фильм о совсем другой жизни. И сам играю в нём главную роль.

– Все мы играем какие-то роли. Вот только кто сценарии пишет, неизвестно. Кажется, жизнь распланирована на долгие годы, всё идёт по намеченной колее… И вдруг – бац! Находка сценариста! Полный поворот. И всё становится с ног на голову. И комедия превращается в трагедию, а мелодрама – в фантастику. И те же актёры играют совершенно другие роли как ни в чём не бывало. А зрители ничего не замечают, так как их просто нет. Никого нет, кроме актёров. Я думаю, даже режиссёра нет. Только сценарист, да и тот неизвестен.

– Но ведь теперь мы его знаем.

– Ты уверен? Я лично – нет. То, что лежит на поверхности, может, специально и подброшено как отвлечение на негодный объект. Я так долго размышлял над тем, что открылось, что теперь просто не знаю, чему и верить. Что, если открывшийся пласт воспоминаний – лишь средство скрыть другие, ещё более ужасные воспоминания? Ты не задумывался о такой возможности?

– Да брось, Серёга. Тебя явно уводит в философию. А это путь, ведущий в тупик. И мы уже не раз в этом убеждались. За тысячи лет философствований человечество в сущности ничуть не изменилось. Сколько разбитых копий и судеб вокруг вечных проблем, а результат? Нулевой. Размышления о жизни остаются игрой ума. Но игры рано или поздно кончаются. И жизнь меняется. Но причины не в философии, а совсем в другом. Кому как не нам с тобой это понимать.

– Да, ты снова прав. Сегодня ты явно в ударе. Не иначе, беседа с главным на тебя так повлияла. Надеюсь, ты не сболтнул ему ничего лишнего?

– Да ты что! Я пока ещё в своём уме.

– Смотри. Мы с тобой сейчас последняя надежда человечества. Чуть было не сказал: на нас весь мир смотрит. Но это, пожалуй, было бы совсем некстати.

– Абсолютно некстати.

– Ну и ладно. Давай лучше ещё раз сверим наши воспоминания. А то я уже не раз ловил себя на мысли: а вдруг завтра снова начну всё забывать? Каждый раз, ложась спать, я перебираю свои воспоминания и молю только об одном: ничего не забыть. Пока нас двое, есть шанс помочь друг другу помнить. Так, значит, была весна двенадцатого года…

– Да… И весть о первом Контакте, облетевшая Землю. И всеобщая эйфория при виде разумных существ, ничуть не отличающихся от людей. Внешне. Но кто тогда мог подумать, что похожая форма скрывает чуждое содержание. Да и кто, вообще, мог думать, когда землян оглушил вал обрушившихся подарков от братьев по Разуму. Помнишь, ликование и фантастические прогнозы?

– Помню. Путешествия во времени, молекулярное творчество, полная победа над болезнями, всеобщее процветание…

– И многое, многое другое. Мгновенно были решены самые наболевшие людские проблемы. Пришельцев просто боготворили. Тем более что они ничего взамен и не требовали. Да и что люди могли дать цивилизации, намного превосходящей человеческую?

– Действительно. А может, им ничего и не было нужно?

– Может быть.

– А дальше?

– А вот дальше у меня как в тумане. Какие-то обрывки. То ли это мои настоящие воспоминания, то ли это уже фантазии. Боюсь, ничего определённого сказать не могу. Помню только про какое-то Сопротивление. Но, по-моему, это из твоих рассказов. А вот сам я, к сожалению, ничего об этом не знаю.

– Да, про Сопротивление я тебе говорил. Кажется, постепенно пришельцы оказались практически на всех ключевых постах. И тогда появились недовольные, поползли какие-то расплывчатые слухи о планах захвата Земли. Возникло движение Сопротивления. Я тоже помню это довольно смутно. Может, я сам был в Сопротивлении. Но поручиться не могу. Всё перепутано, как круги на воде во время дождя.

– А что потом?

– Хороший вопрос. Знать бы ещё ответ. Что потом… А потом – ничего. Совсем ничего. Всё вдруг затихло…

– И все всё забыли?

– Пожалуй. Скорее всего, так и было…

– Но ведь мы вспомнили. Значит, могут вспомнить и другие…

– Наверное. Надеюсь, что так и будет. И тогда мир снова изменится. Хотя прежним уже никогда не станет.

– Никогда.

– И прежних ошибок уже не будет.

– Их заменят новые.

– И будет время совершать ошибки и время исправлять совершённое.

– И будет время помнить о совершённом…

– А пока мы должны сделать всё, чтобы завтра помнить хотя бы то, что и сегодня.

– Что ж, это меньшее, на что стоит надеяться.

– Зовут.

– Да, пора идти

– Ну вот, и ещё день прошёл. Может быть, завтра всё изменится.

– Да, может быть, завтра. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Так закончился 500-й день Сергея Петровича в областной психиатрической клинике. И таких дней от укола до укола было ровно 501.

Художник: Рене Магритт