Как тринадцать воротил народ накормили

 

Жили да поживали воротилы. И было их не так много, но и не так мало, а ровным счётом тринадцать. А местными они прозывались не потому, что жили тут, – проживали-то они как раз в местах отдалённых, там, где были их сердца, то бишь деньги, хоромы-терема, благоверные с детьми, полюбовницы и прочее добро. Здесь же была та часть их имения, что они когда-то, во времена приснопамятные за гроши присвоили, или, прямо скажем, своровали, и которая давала им немереный прибыток.

Коротали они время и беды не знали. Но вот как-то скука обуяла то одного, то другого, а потом и всех сразу. Созвонились они, списались и решили в кои-то веки встретиться – всё некогда, важные дела, – и повеселиться. Сняли ресторан в центре столицы, с музыкой и богатым застольем, но без лишних людей – надоели!..

Пьют, едят, музыка играет – а скука не проходит.

– А ведь скоро, братцы, годовщина, – промолвил один.

– Что ещё за годовщина? – спрашивает другой.

– Как же? Как мы с вами стали богачами, большими людьми!

– И правда, если посчитать – точно! – воскликнул третий.

– Это дело нужно отметить! – продолжил первый. – А что если нам отправиться, каждый на своей яхте, на необитаемый остров, на недельку, да на такой необитаемый, чтобы там и травинки не было?

– Но на яхтах у нас должно быть всё! – поддержали его сотоварищи.

Ну как же, тузы да без всего. И решили они взять с собой ви́на и коньяки, припасы с деликатесами, музыку с музыкантами, прислугу высокого класса, танцовщиц широкого профиля, благоустроенные палатки, в которых будут жить только они с подругами, а остальные – на яхтах, на которых свой капитан да штурман с несколькими матросами.

Выбрали они остров, передали все дела приказчикам своим, сели на яхты и двинулись в путь…

Долго ли, коротко ли странствовали, но вот и остров их, необитаемый. Сошли на берег, – но вначале только одни, – чтобы совершить обряд, о котором столковались в пути. А надумали они ни много ни мало, как воздать хвалу своему создателю и благодетелю за пожалованное им богатство.

И вот сели они в кружок, напрягли свои мысли и, зажмурившись, проговорили хором заранее разученную речёвку… А когда открыли глаза, глядь – яхт-то нет! Где они?! Смотрят, но даже до горизонта нигде не видать. Обежали остров – небольшой был – нет и нет. Они уже, грешным делом, начали щупать и щипать друг дружку, не спят ли, и не грезится ли им всё это. Однако не грезится… Они за смартфоны – нет связи! Хотя она была, когда они выходили на берег, связывались с «большой землёй» – с семействами, приятелями и приказчиками. Даже друг с другом связи нет. Хотя она у них спутниковая – тузы всё ж таки.

 

И тут у каждого, в тот же миг, как по волшебству какому, случился вдох и выдох, сопровождающийся долгим «а-а-а-а!» Поплыли крыши у наших деловых башен… Снова схватились они за смартфоны – хотели проверить свои счета, – хотя, знамо, Интернета-то тоже нет. Это ещё сильнее удручило их, так как что ещё страшнее для воротилы, чем невозможность лицезреть свои деньги, хотя бы в электронном виде.

– Что там с нашими счетами?! – возопили они, опять же хором.

Но мобильные банки, само собой, так и не отозвались. И оказались наши приятели одни одинёшеньки на мёртвом клочке земли, посередь моря-океана, без какой-либо связи с родом людским. С неизбывной кручиной, со слезами поглядели они друг на друга – что делать? Кушать тянет, на грудь принять тянет, скучища несусветная, да и жара нещадная. А голод всё сильней и сильней, не привыкло их чрево к такому умерщвлению плоти. И тут начала видеться им самая любимая пища. Однако при виде всего этого у них, буквально обонявших все эти благоухания, в организмах жидкости никакой не было для слюноотделения.

И, пошатываясь, бродили они, неприкаянные, залезали в воду и сидели там – всё полегче. Однако на второй день, уж больно слабые, только лишь лежали в тени скалы и дорого бы дали за глоток воды. На острове же ни травинки, ни кустика и никакой живности. Сами выбирали пустыннейший из пустынных. Никогда в жизни приятели не попадали в такой переплёт: денег горы, а пустить их в ход и поправить нынешние свои дела не могут!..

– Люди, люди! – простонал один.

– Вот кабы сейчас люди узнали о том, что с нами сталось, помогли бы как советские! – промолвил другой.

– Ведь мы тоже и сами были когда-то пионерами, а закон у них – помочь дружбану в беде, – в беспамятстве пролепетал третий.

– Я бы полцарства отдал тому, кто вытащит меня отсюда! – из последних сил вскричал, как ему казалось, четвёртый.

– И я! И я! И я! – присоединились к нему остальные.

…А под утро, очнувшись от своих ночных кошмаров, один из них начал тормошить других:

– Глядите! Глядите!

– Да что?.. Что такое?.. Где, что?..

– Да вон там!.. – И показал им вдаль.

 

В глубине острова копошились люди… Поднялись воротилы, или то, что от них осталось, и побрели туда, куда указывал их приятель по несчастью. Подошли… И правда, люди – мужчины, женщины и дети, по виду бедные, несчастные, больные. А рядом валяются пустые пузырьки из-под настойки пустырника.

– Вы кто?

– Да мы… вот… работы нет… у предков пенсии – на крышку гроба не хватит… А цены и плата за ЖКХ о-го-го! – отвечают.

– Понятно… А как вы здесь оказались?! – опомнившись, удивлённо спросил один из воротил.

И как только он это произнёс, – всё мгновенно исчезло.

Вернулись горемыки в тень скалы и в полной немощи опустились на камни.

Однако одна беда не ходит, и морока их продолжилась. Им всё что-то не переставая мерещилось. Казалось, что они что-то возглашают и кличут куда-то других. Но посторонний наблюдатель, если бы таковой оказался рядом, приметил бы только тихое бормотание и лёгкое шевеление рук и ног. А ещё им виделось, будто каждый из них доброволец (надо же такому привидеться!) и, засучив рукава, пособляет нищим и горемычным: кто кашу раздаёт, кто старается медбратом в поте лица, кто расселяет их в специально построенные жилища…

Так и лежали они, вконец измученные жаждой, голодом и химерами, уже едва не в обморочном состоянии. А ночью поднялся сильный ветер, стало холодно. Они, дрожа, очнулись. Светила полная луна, яркие крупные звёзды низко висели в южном небе.

И уже когда ни одна дума не приходила в голову, по какому-то наитию сели друзья в тесный кружок, прижавшись спинами друг к другу, и взмолились, но уже не своему покровителю, как при схождении на берег, а Отцу Небесному, о котором когда-то читали, и как учил тому Тот, Кто бичом изгонял барышников из храма (что им раньше сильно не нравилось…)

И вдруг разверзлись небеса, и раздался глас свыше, повторявший одни и те же слова, что громом раздавались в ушах этих измученных существ: «Отдай награбленное! Отдай награбленное!..»

Это невозможно было снести… И вдруг зазвонили телефоны. – Связь есть! Они опустились на камни и потянулись к ним. А голос всё звучал. Не отвечая на звонки, приятели трясущимися пальцами открыли свои мобильные банки, свои счета и стали переводить деньги с них в «кошелёк» державы, что раньше держали за свою вотчину-рашку, в народные предприятия, больной детворе, в детские же дома, в медицину, в образование… И делали это почти до полного обнуления счетов.

Голос исчез, и они забылись тяжким сном…

А когда открыли глаза и, поддерживая друг дружку, с трудом, шатаясь и падая, встали на колени, то увидели у берега свои яхты и двигающиеся к ним шлюпки с людьми…

 

… А в державе все СМИ, захлёбываясь и стараясь лишить одно другого первенства, как это обычно с ними бывает, наперебой стали оповещать весь подлунный мир о великом чуде, о благословении Небес, по которому, наконец, наступила пора правды и благоденствия.

 

 

Заячьи бои

 

Сошлись как-то волки, хоть и немного их осталось, сошлись на свой сход – обсудить свои волчьи нужды, да и просто потолковать. И в конце, когда уже и толковать было не о чем, поднялся один серый и предложил:

– Что мы зайцев-то всё ловим да едим, ловим да едим… Скучно и нудно. Почему бы нам не спроворить для забавы заячьи бои?

– Как так? – раздалось на поляне.

– А вот так: пусть они точат лясы и перечат один другому, препираются, бранятся, режутся на словах и увещевают один другого, мы же будем слушать, потешаться и, вообще, наслаждаться. Не всё же нам после еды давить ухо да по ночам выть на луну.

– А есть-то мы будем их, зайцев-то?

– А как же! Будем, да ещё как! Но только не этих. Эти пусть нас забавляют, мы их и морковкой кормить будем после действа, не убудет с нас – зато весело заживём.

Разобрали всё по косточкам волки, побились об заклад раз, другой и третий, да и сошлись – тому быть!

Изловили они восемь зайцев, правда, только сухопарых, так как более упитанных, удержу нет, съели. Разделили их на две дружины – какой же взаправдашний спор без того? Один устал, другой ему на смену заступает. И стали потихоньку приучать и морковкой кормить – зайцы-то со временем и вовсе ручными стали: ходят осанисто, судят да рядят, а по вечерам дружина на дружину набрасываются. Да и то, волк, ответственный за это дело, наущает их, мол, позлее, позлее будьте, один на другого нападайте, как на злейшего своего супротивника. Кто будет так выступать да со смыслом, да с вывертом и страстью, тот получит двойную, а то и тройную порцию морковок.

Долго ли сказка сказывается, да недолго дело делается. А оно пошло. Даже волчье телевидение заинтересовалось и стало передавать на все волчьи поляны. И на морковку теперь этим волкам-устроителям не приходилось тратиться. А зайцы, знай, хрумкают морковь, но всё ж на волков косятся, косятся. Один не выдержал и говорит:

– Не верю, братцы, я им. Съедят они нас, за милую душу съедят!

– Да брось ты! – ответил ему другой. – Мы же им полезны. Смотри, как смеются и хлопают!

– А может, это начало нового житья – согласия между зайцами и волками?! – воскликнул третий.

– Да, жди… Не дождёшься, – возразил ему первый.

Но так или иначе, а деваться-то некуда – взялся, как говориться, за гуж… И бьются зайцы на говорильной сече, аж до потери сознания порой, а после в очереди за морковкой улыбаются друг дружке да приятельски толкуют меж собой.

Так и жирели наши зайцы, и до того разжирели, что многие волки, сидевшие вокруг поляны боёв, уже облизываться стали да задумываться – а не съесть ли нам их?

Так и шло: зайцы косятся, а волки подумывают. И чем больше зайцы косятся, тем больше волки задумываются, а чем больше волки думают, тем больше зайцы косятся…

Сколь долго бы всё это тянулось и чем разрешилось, неизвестно, не случись нежданное негаданное. Откуда ни возьмись, появились в лесу тигры, да как раз в тот момент, когда на поляне происходило это самое действо. Да до того свирепыми оказались те тигры, что сразу, недолго думая, окружили то место говорильное и, издав боевой рык, растерзали в миг тех волков и зайцев в клочья и… съели.

На том и закончились заячьи бои со страхами и волчьи мечтания.

 

Художник: Сергей Сачков

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование