***
И от давних суждений
о Творце и Судье,
остаётся стремленье
к смерти и пустоте.
И за длинной чредою
не расслышанных фраз –
только прах, что накроет
переменчивость глаз.
Этот день повторяться
будет после, где ты,
разбирая убранство
смерти и пустоты,
назовёшь себя тою,
что в ночи не спала,
и под белой звездою
мотыльком ожила.
Но, вот сколько продлится
время жизни: вчера
лист над полем кружился,
но метель помела.
Упокой нас обоих
на земле, в пелене,
чтобы равная доля
нам досталась во тьме.
В осязаемом мире
разлучают слова.
Лишь безмолвие в силе
дать спокойствие сна.
Это только сужденья:
где бы смерть ни ждала,
смысл приводит к сомненью,
прогорая дотла.
***
1
Идёт ноябрь. Ещё, как будто, не зима.
Надежда есть – тепло опять ворвётся
В заиндевелые, простывшие дома,
Где воздух тикает, чуть тронь, так он взорвётся,
Он капилляром лопнет в голове.
Идёт ноябрь – уже в небытие.
Тревожно осень ускользает от меня,
Невзрачной тенью пропадает, пряча в ткани,
Закатный проблеск умирающего дня,
В пурпурно-фиолетовой сутане.
Ноябрь закончен. Утихают небеса,
Стеклянными незрячими лучами,
Ещё находят, по привычке, адреса,
Но безголосы наши тени за плечами.
Досадно, что в глазах моих тепло
Прошедшей осени стихает.
Под вечер ветром столько намело
Цветной листвы, но свет с неё стекает.
И гаснет осень на закате дня,
И зачинается зимы возня.
2
И, вот, декабрь, и ледяной январь
Уже готовит сани к лихолетью.
Драконьей кровью брезжит киноварь
Зари зарёванной, текущего столетья.
Не знаю я, зачем всё это мне?
Зима, зима. Все мысли о весне.
И, засыпая, на исходе января,
Почувствую: как с пустотой в обнимку
Проходят дни, как нехотя встаёт заря
Над белой простынёй; прижатый к фотоснимку
Всей тяжестью зимы, всем холодом извне,
С ума сойду, – все мысли о весне.
Как жить в объятьях нынешней зимы?
Как сжиться с ней, как защитить от стужи
Тепло, сокрытое от кутерьмы
Летящих в душу, леденящих стружек.
И остаётся только победить
Метель и выжить в схватках обоюдных.
Чтоб душу через сито процедить
Ночей, тревожных, небу неподсудных.
***
В каком чаду, в каком прозренье,
Возникла эта ночь. Зачем,
Мне «дум высокое стремленье»
И кровь из перебитых вен.
И я, вплетающий в объятье
Тепло из слюдяной груди,
Твоё не отличаю платье
От дыма улиц. Позади,
Вернее, за спиною ночи,
За позвоночником тоски,
Я вижу, что ты мне пророчишь.
Но, лучше, замолчи, сотри
Слова свои, тревожной стаей
Сорвавшиеся в пропасть с губ,
С губ, шевелящихся, как пламя,
И бешенных, как пламя губ.
Ты невесома, неделима,
Ты бестелесная струя,
Мной говорящая Сивилла –
Струя души, ты жжёшь меня.
Весна
1
Холодный март играет в прятки
С зимой, поникшей от ветров.
И в этот промежуток краткий
С природы, в сонной лихорадке,
Сползает ледяной покров.
Так, каждый март меняя кожу,
Земля, как юная змея,
Глядится в небо, в день погожий,
И снег, ненужною рогожей,
Лежит, раскинувшись плашмя.
И солнце тянется, спросонья,
Притронуться к моей щеке
Своей шершавою ладонью,
Чтоб мартовское межсезонье
Разлилось в ледяной строке:
2
Короче стопы – жизнь короче,
Но удлиняется строфа,
И набухают кровью почки
Ветвей, немых от многоточий,
Лишённых смысла, счастья, сна.
Им кажется: внутри плотина
Застыла тромбом ледяным,
Смертельным, вечным, не живым…
И не увидят ветви сына,
И не родят деревья дочь:
В аорте, вместо сердца, льдина
Качает на коленях ночь…
3
… и роща в скрипичных извивах,
На струнах, настроенных в тон
Дрожанию, скрытому в ивах,
Не сдержит прикушенный стон
Про мощный поток величавый
От крыльев, от вспухших берёз.
Как воздуха в воздухе мало
Для птиц и для зелени слёз.
По капле, по вдоху, раскрытым
И, вспухшим от голода ртом,
Безгласные, хриплые ивы
Кричат о недуге своём,
О вывихе хриплом, горбатом,
О лопнувших почках, о снах,
О птичьем безумье, распятом
Над проблеском жизни. Весна,
Текущая горечью хлипкой,
Из мглы, побывавших в аду
Зелёных проклеенных всхлипах,
Кипящих в прозревшем саду,
Запомнит токкату и фугу
О тяготах первого дня,
Рождаясь во тьме от испуга,
Подспудно, врастая в меня…
***
Богами вам ещё даны
Златые дни, златые ночи...
А.С. Пушкин. «Друзьям»
Мы вряд ли сохранимся на скрижалях,
Нас захоронят не в коммюнике.
Мы непонятно от чего бежали,
На части распадаясь в тупике.
По рифмам, с альпинистскою сноровкой,
Ползли на свет, как узкие ужи,
Но вместо света заползали в мышеловку,
Повисшую «над пропастью во ржи».
Ещё вчера казалось – мы, как боги,
С надтреснутой гитарою внутри,
Членораздельные коптились слоги,
И тут же заносились в словари.
Возможно, что у вас ещё осталось
На каждого по паре крыл, их не покрыла ржа?
Летите ангелы. Пускай чужая старость
Жрёт свои мысли с лезвия ножа.
На выставке Сальвадора Дали
Вот это и зовётся «мастерство»:
способность не страшиться процедуры
небытия – как формы своего
отсутствия, списав его с натуры.
И. Бродский. «На выставке Карла Вейлинка»
Я отступлю на шаг и присмотрюсь
Внимательней: похожая на гул
Сорвавшегося с места урагана
Уже не просто местность, или то,
Чем быть она могла вчера и завтра.
Сейчас похожая скорей на цепь,
На цепь большой сторожевой собаки,
В момент её прыжка на чью-то тень,
На почерк преступленья и на всё,
С чем связано оно одною цепью.
Я отступлю. Привычные дела
Отступят, заслоняясь дланью пыльной,
Я к ней уже давно не прикасался,
И кожа обросла экземой. Так,
Движенье обрастает сплином,
Ещё тревожа, как воображенье,
Его присутствие привносит за
Собой реальность: значит отступлю,
Но следом, и впотьмах, бессчётные
Галеры вспышек мысли, слов, не слов,
Покроют метами пространство и
В зазубринах оставят горизонт.
Нелепая случайность: взгляд упал
На расстоянье равное призванью
Постигнуть, по наитью, расстоянья:
Сужать их, смять в секунду, мелочь, но…
Но отступить за горизонт и верить
В незавершённость и свою необходимость.
О, местность: вместо вакуума – сон,
Детали перепадов плоскогорья:
Вся география в одном прыжке.
Перечисляю всё и отступаю,
И, отступая, мокну от дождей,
Вернее, от того, что представляю
Предназначенье их, но сам я не
Хотел бы оставаться рядом, зная:
Моя ошибка может стать, не вдруг,
Причиной для других последствий, за
Которые в ответе перед тылом,
Вмещающим остаток того дня,
Где всё увиденное греет спину
Армады, отступающей в себя;
Армады перекличек голосов,
В своей телесности отобразившей
Всю местность, гул, захваченный врасплох,
И прочее, и то, что неизвестно:
Пропущено через другую кровь,
Другого, искушённого началом
Загадки неоткрытых тупиков
В открытом лабиринте Минотавра.
***
Медленно неба свеча угасает,
Тёмно-лилова ночная шагрень.
Звёзды, как стрелы, бесшумно вонзают
В небо живое калёный кремень.
Тянет на море. Нырнуть и растаять
В горькой пучине, почти неземной,
И развинтить своё сердце до гаек,
Мысли окрасить глубинною тьмой.
Вызубрить звёздный учебник от аза
И до омеги, сшивая внакрой,
Тело и душу, от чёрного сглаза,
Острой как бритва кремнёвой иглой.
Художник: Винсент Ван Гог
