Четвёртый
Потоки пуль вспороли небо,
Осколки фыркают в дыму,
Смерть всех уравнивает слепо,
Рвёт с перелётом пустоту.
Во мне всё дико протестует,
Под лязг и стрёкот гусениц,
Судьба иль дьявол тут ликует,
Смеётся с вытекших глазниц.
Мне страшно встать, но знаю, надо,
Мычу сжав зубы и кулак,
Но мины, мины рвутся рядом,
Пучками сыплет пули враг.
Скулёж осколков, грохот танков,
Гром бесконечный и сплошной,
Воронок ямы… для … останков…
Так глубоки с сухой листвой.
И мокрядь липкая на пальцах,
Во рту песок, солёный снег,
Горит броня, резина… в танцах…
Бронёй подрублен человек.
Чесночной гарью задохнувшись,
Вжав тело, втиснувшись в окоп,
От края жизни отвернувшись,
Я смертный край пустил в галоп.
Тряхнуло чёрным ураганом,
Железный треск над головой,
В пике визгливый вой тараном,
Настиг, пронзает ледяной.
Противно сердце задрожало,
Глотая кашель земляной,
Я не хочу в трухе под жалом,
Подохнуть пуганой овцой.
Звук, накалённый до предела,
Тарано – вытянут в удар,
Я терпелив… я у прицела…
Дано мне право на пожар!
Я в упоении злом мёртвый!
Я заряжать могу! Могу!
Я у орудия… четвёртый…
Я буду жить! Хоть и умру…
Пули пчёлы
Собирают пули – пчёлы,
Ярко-красный мёд,
На поля льют и на долы,
Где как повезёт.
Приобщая память мёртвых,
К памяти живых,
Жизни ткань холоднокровных,
Рвут на мостовых.
Опьянёны своей верой,
Грезят наяву,
Пули шлёпают умело,
Льют мёд на траву.
В грудь загнав костыль горячий,
Лапами войны,
Ядоносно пули плачут,
Мёдом сатаны…
Колосится смертью буйно!
Сей медовый цвет!
Пересытившись… и струйно…
Ночью и в рассвет.
Мёд несут посевы смерти,
С каждого куста,
Пули – пчёлы в круговерти,
Жалят навсегда.
Шелест крыльев похоронный,
Отбирает мир,
Пули – пчёлы и вороны,
Правят этот пир.
Запах соли и железа
В аромате том,
Мнится мне, то мёд для… беса…
Собранный… свинцом.
Смерть стоит в одежде чёрной
И считает пчёл,
В океане лиц… казённо…
Мёд чтоб всех… учёл.
Гибель гибели готова!
Скорби мёд! Пчела!
Улья пуль… без приговора…
Жалят что тела.
Мы скорбим о пулях – пчёлах!
Улья осквернив!
Щедро льём в сожжённых селах,
Мёд за сладкий миф.
Меня победою зовут
А я живу! И буду жить!
Писать пейзажи натощак,
Лозы опрыскивая нить,
В саду петлистом делать шаг.
Меня победою зовут!
Усталый голубь с моих рук,
Клюёт зерно совсем без пут,
Надежды воск разлив вокруг.
Прощай звериное тепло!
Прощай и грохот катастроф!
А я живу… Вам всем назло…
Плыву в ночь розовых крестов.
Живу расстрелянный без пуль,
Спалив мосты, молюсь камням,
Всю свежесть мира… и лазурь…
Отдав ладоням и корням.
Любуюсь жизнью жадно я!
Среди толпы чужих людей,
Шагая бодро к лавке дня…
Что на углу… у фонарей…
Я вырвал дух на волю свой!
Живу, играя, в небесах,
Я нагло жизнь люблю… с душой…
В угрюмых даже парусах.
Скончался в небе пусть Господь,
И пусть вся память в лоскутах,
За семицветный мост! За плоть!
Я пью за радугу в цветах!
В себе самом умея жить,
Убитый пусть… но и живой,
С лицом благим, вручая кисть…
Мне явлен Бог… одной строкой…
В простых цветах я лягу в луг,
От зла с обветренным лицом,
В цветущий шар земной, как друг,
И буду жить не подлецом…
А мир велик! Он тоже мой!
Облитый светом фонаря…
Я свет приветствую… живой…
И у тюремного окна…
Поле брани
Как на поле брани,
Сладко пахнут розы,
В час предсмертной рани,
В стужу и морозы…
Где мои могилы,
Брошенные души,
Ночью сиротливы,
Пепел пьют из лужи.
Новая, чужая,
Тишина на поле,
В пепле лет больная,
И в чужом камзоле.
Тенорок гнусавый,
Как обломок жизни,
Топчет в поле травы,
В поле брани вишни.
Вымерший огрызок,
Собирает камни,
В поименный список,
Залпом утром ранним.
А на лица павших
Мотыльки садятся,
На глаза отставших,
Не желавших сдаться.
Ночи именами,
Памятью убитых,
Крестят поле… сами…
Без зубастой свиты.
В мраморе победы,
С голосом гранаты,
В поле, где скелеты,
В брани, где солдаты.
Память лоскутная!
С верстовой зарубкой!
На полях… святая…
В брани с проституткой…
До свинца, до точки,
Сладко пахнут розой,
На могилах… кочки…
В поле под берёзой.
Вы знаете
Вы знаете, как пахнет нищета?
Вы знаете, как пахнет потный камень?
Тела калек, крысиная моча…
Скрыв сыпь и грязь в крови паршивый парень.
Вы знаете, как пахнет плеск знамён?
Вы знаете, как пахнет гильотина?
И эшафот… без солнца, без имён…
Где вы вокруг танцуете уныло…
Вы знаете, как пахнет жидкий сон?
Как неуютно, холодно и больно
Рассвета ждать, как мокрый глины ком,
Что ждёт удар лопатою покорно.
Вы знаете, как смотрят смерти в лоб?
В густую тьму над брошенной могилой,
Как густо пули цокают о столб…
Как пахнет кровь размешанная с глиной.
Как синевой и дымом до краёв
Накрыты дни, оставив только камни
И крест кривой на месте тех боёв,
Где перевал хрустит песками дальний.
Должна быть смерть такая, как и жизнь!
Чтоб умереть, не думая о смерти!
Чтоб на душе был запах белых вишнь,
И даже в час последней круговерти.
Дай огня
С хрястом взрывы дыбят землю,
И не стало видно неба,
Закипело с визгом, трелью,
Удушающе и слепо.
Когти чёрные, кривые,
С воем падают прицельно,
Мне б подняться, мы живые,
Но осколок жжёт смертельно.
Раскалённые из пепла
Тучи траурной завесой
Застилают лица блекло,
С гарью жжённого железа.
И глаза застывши в страхе,
Как намокшие графиты,
Слёзы боли льют на плахе
О придавленных, зарытых…
Прорезает воздух насквозь
Голос смерти трасс свинцовых,
На зубах земли хруст, пот, грязь,
Вжатых в глину тел пронзённых.
Вниз, в пике, к земле, к траншеям
Заскользили карусели,
Косо, низко по мишеням,
Вновь заходят с рёвом звери.
Связь! Эн Пэ! Там Танки! Танки!
Крик надрывный до предела,
Лязг и скрежет из-за балки,
И крестами забелело…
Жёлто-серые квадраты,
Обдавая жарким смрадом,
Приближают бронь и латы,
В треугольнике парадом.
Лопнул взрыв трескучим эхом,
Выдвигается из дыма,
Мглой скопленной и в прорехах,
Лава, что не укротима.
Окружают чисто волки,
Треск пальбы и рёв моторов,
Приближаются к воронке,
Встречу, где я стаю скоро…
Цель! Огонь! По танкам справа!
Волны выстрелов рванули,
И обрушилась расправа,
Захлестали шлепом пули.
Взвод второй никак накрыло,
Трассой первого снаряда,
Бронебойным! Прямо в рыло!
Вот вам, суки, за комбата…
В злом кипении разрывов,
Чёрно-огненных пожаров
Сталь с мычанием, плаксиво
Стонет визгами шакалов.
С воем яростным, азартно,
В землю ввинчиваясь массой,
Бронь давило мясо жадно,
Высшей в мире чистой расой…
Башней, рыская по целям,
Ствол плеснул косым ударом,
Тел бугры… расчёт расстрелян,
Смят растерзанным тараном.
Выстрел! Есть! Паук огромный,
Гусеничной плоской лентой,
Зацепился, злобой полный,
Попаданием конкретным…
Пламя буйствует багрово,
Сумасшествием, с восторгом,
До последнего патрона,
Бесконечно, очень долго…
Выворачивает в кашле,
Грудь болит и ртом хрипящим,
Наглотавшись гари в масле,
Бью по панцирям горящим.
Вытираю с губ рукою,
Землю в накипе и пену,
Жму рукав набухший кровью,
Зажимаю пальцем вену…
К чёрту страх необоримый!
Захлебнулись пулемёты!
Мёртвый я – непобедимый!
И таких как я три роты…
Мне б воды глотнуть холодной,
Так чтоб взял озноб морозный,
Я до ярости голодный,
Верю в ненависть серьёзно…
С клокотавшим в горле криком,
И засыпанный землёю,
Дай огня! Ору я дико…
Танки, танки надо мною…
Ветр хлестнул в лицо горячий,
Затрясло траншеи бегло,
Бьёт в упор, вонзаясь жарче,
Сталь, ожившая из пекла.
Загудела бронь чугунно,
Прорезая звуки боя,
Стадо кануло в буруны,
Лбы подставив для убоя.
Запах жареного мяса,
Обнажила сладковато,
Смерти кованая ряса,
За всех нас… и за комбата…
Чёрный гриб из башен рвётся,
Кровознойный вылет пламя,
Плачет пеплом и смеётся,
Это над крестами знамя.
Разве смерть бывает умной…
В перекрестии прицела,
Смерть слепая в рамке мутной,
Всё равно, какого тела…
***
У старокаменных ворот
Бродяга, путаник, безбожник,
Одев цветами свой живот…
Хмельную песню пел под дождик.
Бросал на небо взоры он,
С земли обглоданной… оборвыш…
Он был, казалось мне… знаком…
Он взглядом звал… ты помнишь… помнишь…
Я вспомнил пыльный перевал,
В теснинах тьмы и стен сомкнутых,
И он… тропой на караван
В ночь уходил, прожив минуты…
Упало прошлое в овраг,
Одела мхом могила голос…
Я вспомнил всё… и сделал шаг,
К нему… далёкому как космос.
Шагнул я в запоздалый путь,
А он вульгарно изломившись…
Пропел: «Начальник: дай курнуть…»
Ехидно в ноги поклонившись.
Я не вернусь назад
Я не вернусь назад, молчит безлюдный путь,
А впереди… вдали, потеряна часовня…
Слуга не купленный, я не могу вздохнуть,
И смерть, и солнце встали из тени сегодня.
Какое множество вокруг пустых зрачков,
Земля траншейная и ветер только сторож…
Земля распластанная, птица для шагов…
Моя вернётся тень, спеша к тебе на помощь.
Тебе клянётся тот, в бокал кто сыплет яд,
А у моей всегда, у правды вкус полыни,
Я не вернусь назад, пусть тень шагает в ад,
А в честь добра горит огонь, зажженный, синий.
Между лопаток злобный взгляд и вкус ножа,
По жёлтым листьям я иду землёй бугристой,
Шальными пулями, оборваны… слова…
Случайность бледная! Как мне ты ненавистна!
И я бреду всю ночь, где лунный лабиринт,
Туда, где прошлое таится в полумраке,
Ожогом время было… был… и алый бинт…
Забытых ангелов… расстрелянных в овраге.
По смраду улицы я не вернусь назад,
В дыму там ангелы с железными зубами,
Змея вражды в дыму, несёт горючий яд…
И все усеяны дороги там костями.
Там осушили слёзы вдов и матерей,
И мертвецы там остаются молодыми,
Я не вернусь назад… по кладбищу полей…
В заплесневевшие трущобы с неживыми.
Дымит дорога
Дымит нежилая дорога,
Из ржавчины дикой земля,
Сквозит по предательски долго
Огонь неживого костра.
Безлюдные вопли развалин,
Скулят одичалые псы,
Сегодня они… у окраин…
Ушли от людей… от войны.
Над глиняной насыпью свежей
Из дуба стоит новый крест,
Там тот, кто пошёл за невежей…
Из нищих, обманутых мест.
Подвижники мати – пустыни…
Мордастые спьяну слепцы,
Узнает ваш прах всё отныне,
В могиле кто прав, кто льстецы…
Горланят живые гнусаво,
Трезвонят в медь колокола,
И новые нищие браво
В кривые глядят зеркала.
С мешками сивух под глазами,
В тенётах путан долговых…
Глядят исподлобья быками…
Крестя лоб… стреляя в других.
Печальная эта дорога,
В руинах домов… и дворцов…
Дымит она копотью долго
Над пеплом отцов и дедов.
Мятеж начинается с хлеба…
Нечестно сражается смерть…
И ветер фугасок нелепо…
Всё шарит в окопах и впредь…
Не смоют
Дожди не смоют тень немую,
И космы красного огня,
Тугими шлепками шальную,
Слепую очередь свинца.
Стальной, зазубренный осколок,
Вонючих гильз горячих горсть,
Чтоб помнил будущий потомок,
Сквозь толщь веков горячий дождь.
Визг пуль и клещи огневые,
Когда вдруг душит слепота,
В глазах багровая… впервые…
Что жизнь сложила у куста.
Не смоет дождь обрубок мокрый,
Весь измочаленный свинцом,
Слюны рот полный… горькой… мёртвый…
С гранатным вырванным кольцом.
Не смоет дым в латунном небе,
Где смерть сомкнулась в карусель,
Зайдя в пике… в гигантском беге,
Тела закапывая в щель.
И сине-мертвенные пальцы,
И тот над бруствером расчёт,
В рывках огня, в смертельном танце,
Что лёг… не бросив пулемёт.
Когда огнём к земле прижатый
Вдыхал последние слова
И для себя хранил гранаты…
Потом, где выросла трава…
Не смоет танков лбы тупые,
В движенье огненных смерчей,
И даже память, что отныне…
Неярче плавленых… свечей…
***
Я заплакал слезами горячими,
Но никто не увидел тех слёз,
В плотных, чёрных одеждах незрячие,
Обречённые сгинуть всерьёз.
Ощущая зловещее зарево,
Бесконечную ленту шоссе,
На глазах я в повязке засаленной
Вновь бреду по чужой полосе.
Под купавами место бездонное,
Где болотом сплошным там земля,
Далеко где то в небе… бездомное…
Я иду и смотрю в облака.
Пожелтела вода прошлогодняя,
И корявого хлеба кусок,
Славит голосом звонким… агония…
Тишину и мир этот… курок…
Село
На припёке село равнодушное,
Всё в печали безмолвно стоит,
В тишине этой мёртвой ненужное,
Опустело село-инвалид.
Ни души, и на кладбище сумерки,
И могилы заросши травой,
Треугольный крест, с кровелькой… сухонький…
У дороги поник головой.
Потемнел кроткий лик Богоматери,
Жизнь осталась села где то там…
Глянь! Как много крестов… поистратили…
Над пустыми могилами… Вам…
Всё задумалось думой вечернею,
Как смиренна в селе нищета!
Ждёт в безлюдном дворе безразмерную
И последнюю милость Христа…
Где-то робко ударили в колокол,
Растопырили руки кресты,
Деревянные… грубо расколоты…
Без могильных значков… за кусты.
Позвоночное тело обуглено,
Хуже сплетен в селе – тишина…
Когда имя пусто… и загублено…
И не видно огня из окна.
Кто помнит всё
Кто помнит всё, тому лишь тяжело,
Он как аванс на пушечное мясо,
Худой паёк печали и … кайло…
Что в память бьёт нацеленным фугасом.
Кто помнит всё, тот тень среди теней,
Где жизнь и смерть связать необходимо,
Когда пожар на лицах от смертей,
Когда молчат свидетели трусливо.
Кто помнит всё, умеет молча жить,
Предпочитая думать в одиночку,
Не в праве петь, так в праве молча… пить…
Когда луна бывает злою в ночку…
Когда нельзя! Люблю смеяться я!
Чтоб помнить всех в размолвке с нашим прошлым,
Роняя кровь, как след от корабля…
Дыша покоем мёртвым и ничтожным.
Я человек с поднятым кулаком!
Я помню дождь, от гари что был чёрным!
На колокольнях помню… перезвон…
Победный шёлк я помню непокорный.
И вот теперь вытаптывает смерть
Всех тех, кому гранаты рукоплещут,
И верещит винтовочная медь,
Каменнолицо … в прошлое клевещут.
У мёртвых есть на жизнь свои права,
Чтобы потомкам помнить привкус смерти,
Чтоб не брела к язычникам… вдова…
Чтобы толпе не подчинялись дети.
Чёрные розы
В воздухе чертит кольцо
Чёрная, чёрная птица,
Веет повсюду свинцом,
В вопле набатном кружится.
Запах вчерашней крови,
Сладостью дразнит к добыче…
Жители гнойной норы,
Птице покорные нынче.
Образ потеет в углу,
В тушах косматые сёла,
Черная птица в дыму,
Кружит над крышей собора…
И над обрывками скал,
Щёлкая угольным клювом,
Рыщет по небу корсар,
Землю считающий блюдом.
Мелкий клубится туман
В сумраке каменных улиц,
Рвётся душа к небесам,
К солнцу… без птиц … и без блюдец…
Светятся узкие лбы,
Мясом заросшие диким,
Выкресты, чёрные рты,
Чёрные птичие крики…
К черту все звуки! И птиц!
Водки чертям из ладоней!
Девять набатов зарниц!
Бейте по черной короне!
Рты припадут к пустоте,
Выньте из глаз только слёзы!
Кости птиц на высоте…
Вместо птиц чёрные розы…
Гнилушка
Душу выронил из рук,
В синих снах и сонной сини,
Бог немой и чёрный вдруг
Встал со смертью на святыни.
Светлый ангел или чёрт,
Делят сыворотку правды,
Род на род бросая в счёт,
В счёт войны… на счёт кокарды…
Смерть как песня, жизнь пустяк,
Глотки сорваны ненастьем,
Брюхом прёт вперёд маньяк,
Мир качнулся под несчастьем.
Пучит пыльное село,
В морге светится гнилушка,
В пух ворон зарыто… зло…
Смотрит в оптику кукушка…
В брызгах сбитый тротуар,
За кривым, гнилым забором,
Неотвязных дум угар,
Крест и насыпь за собором…
Слишком сытые тела,
Ложь целуют богомольно,
Им поют колокола…
Горлом чёрным… и окольно…
Впереди исхода нет,
Хамы с лицами пророков,
Заметают мордой след,
В похоронный ритм пороков…
Пули роются в земле,
И дрожат от нетерпенья,
Заблудиться на войне,
Лопнуть выстрелами мщенья…
Бесноватые лжецы,
Пахнут прахом человечьим,
Кровь сырую пьют… глупцы,
В облачении овечьем.
Смерть заходит в душу к нам,
Жертв желает жизнь земная,
С деликатным рыком хам…
Лижет пай, гимн завывая…
Кресты пусты
Со всех сторон вытягивая руки,
Шагают одноногие кресты,
Хрустят шаги, мешая с кровью муки,
По пеплу трав и чёрной пустоты.
Им смерть была, как жизнь, необходима,
А жизнь была, как смерть, нехороша,
Их храм пустой с глазницами из дыма,
И за душой ни сердца, ни гроша.
Летучий прах и мусор ветром скручен,
Идут часы, и наступает срок,
Минувший день уже вчера… и ссучен…
В петле пустых, протоптанных дорог.
Пустой ваш мир кривым обезображен,
С пустых берёз к вам тянутся кресты,
В могилах дом, крестах и вновь загажен…
Набухли зноем головы пусты.
В огне вчера, в дыму сегодня, завтра,
Давным-давно потерян счёт крестам,
За волчий след сгоревшего театра,
Вороний гам звучит по хуторам…
Там скудный свет горит мышиным глазом,
Он оседлал тяжёлый потолок,
Но табунятся там кресты с экстазом,
Скрипят берёзы чёрные в залог.
Зима пустынь окутывает трупы,
Исходит кровью рваная заря.
В костях собор и розовые трубы…
И от смертей тупеют писаря.
Вокруг кресты ликуют песни смерти,
В глазах расчёт и хищный огонёк,
Несут рога в руках пустые черти…
Круги беды замкнувши на замок.
За днями дни забыть бы Бога ради…
Желудка страсть и злого горя власть,
На поводу пустые звуки… сзади…
Зарю в крестах, как розовую пасть.
Щёки полей опалённых...
Изрыты ямами могил
Поля и пастбища, и долы,
Но я земле не изменил,
Я не стрелял в родные сёла.
На черноземе горестном,
Костьми уложена Краiна,
Безтелым ад, а мне б – патрон ... ,
Уйти! Чтоб жила Украина.
Я б злобу выплакал из глаз,
Убрал с души я б порох мести,
Поэт я русский и для Вас,
Для всех пишу, чтоб были вместе.
Над правдой пляшут смерть в стволе,
Поганой шерсти клок от «воли»,
Глупцы на сломанном крыле,
И Вы – закопанные в поле.
И щёки чёрные полей,
Горелой пашни и поляны,
Избиты танками зверей,
В щетине грязного бурьяна.
Я б выпил с горя воздух весь,
И сам себе язык отрезал,
В обмен, чтоб в мире жить и есть,
В семье, где каждый жив и весел.
Течёт упрямой лавой рок
В степном украинском разгоне,
Кипит в огне бетонный блок,
И мы – в расплавленном бетоне.
Пропел куплеты мои тлен,
Травой кладбищенской опутав,
Кто сдал без боя граждан в плен?
Своих с преступником попутав.
Лицо закрою я крылом,
Размечу тыны и заборы,
И брошусь грудью на пролом,
Под град сжигающий просторы ...
Художник: Пётр Карягин
