Хроники новой революции

7

2444 просмотра, кто смотрел, кто голосовал

ЖУРНАЛ: № 145 (май 2021)

РУБРИКА: Поэзия

АВТОР: Аникин Дмитрий Владимирович

 
svoboda-na-barrikadah-delakrua+.jpg

1

 

Против любой вероятности, против законов природы

долго нельзя… И не враг внешний, внутренний – время

губит страну, исчезающе малое ей остаётся.

 

Радостно время событий, Истории – взвихрит Россию,

и небывалые виды покажутся, сгинут невдолге.

И пострашнеет страна от случившейся с ней революции!

 

А не случиться нельзя: эта бездна нависла над нами,

всполохи от неё синие, чёрные, бездна клокочет,

все пожрёт бездна, и прокляты те, кто её призывает.

 

Не говори, помолчи, всё и так, без тебя, происходит.

Нужны ли всхлипы, рыдания частные перед всеобщей

гибелью? Хоть не позорься – пророчеством, радостью.

 

Божье, сужденное время над ждущей страной наступает,

время суда, наказания – о, откровенное время!

Если не верить в тебя, революция, может быть, ты не случишься!

 

                       

2

 

Времена плохие, нет подлее.

И дышать в них трудно. И позорно.

От дыханья только будем злее.

Станет кровь отравленной и чёрной.

 

Нет подлее? Разве не бывало?

Так уж мы из ряду вон далёко?

Это ведь гордыня. Это – мало

времени до худшего нам срока…

 

***

 

А ещё не раз в тоске звериной

вспомним это время, эту подлость…

А не будет головы повинной…

Хоть какая-то осталась гордость.

 

                       

3

 

И вечный неудачник понимает

свой шанс.

                     Такие люди в нашем деле

успешные, уверенные, к ним

примазаться когда ещё удобный

представится так случай?..

                                                Эти люди –

умны, честны, красивы. Высший сорт

российский.

                       То есть всё ж таки убогость

присутствует… Чуть жалки и надменны.

И это примиряет с ними, это

даёт права гражданства им,

гражданства тут.

 

***

 

Я по сравненью с ними недоучка,

а потому хоть что-то понимаю

на шаг вперёд и на аршин под землю –

не много в этом радости и толку…

 

Не то чтобы я часть того народа,

который мы разбудим, растолкаем,

но есть

сочувствие – когда нутром дрожащим

предчувствуешь, больным нутром своим.

 

                       

4

 

Все, что было своё, не общее –

всё умертвили,

всё успокоили,

и судьба наша – сука тощая –

стала как не русская,

совсем другая.

 

***

 

Поэзия, поскольку она моя,

не интеллигентна,

не интеллектуальна,

кое-что видит… Тот план бытия,

где национальное

дело живое.

 

                       

5

 

Без евреев какая

революция тут!

Русских кровь чуть живая,

отворять её ждут

тех, кто наших профессий,

тех, кто наших идей.

Время новых концессий

над Россией моей.

 

Никого не осталось

нас у этой страны.

Крови самая малость

нудит вещие сны

о великой работе,

о на благо труде –

о прекрасной субботе,

о не нашей беде.

 

                       

6

 

Вся надоела, сгнила эпоха.

Кто под ней ныл, кто натужно охал,

а большинству всё равно, где плохо:

в этой эпохе, в той…

 

Сгнившая, как-то стоит и годы

может стоять ещё, ждать погоды;

та, что другие смели народы,

твердь висит надо мной.

 

***

 

Доводов наших всегда невнятность,

всякой удачи невероятность,

лучших моральная неопрятность –

вот, с чем пошли, багаж.

 

Мы – неудачники и смешные:

эк чего вздумали, и в России!

Горы ворочали золотые –

всякий успех не наш.

 

***

 

Мельницы мелют, и тощий скачет

рыцарь в атаку – потеха, значит,

будет для всех, бой ещё не начат –

выигран сразу им.

 

Это ведь морок такой волшебный

кто-то навёл, а наш край – бесхлебный;

призрак дрожит и совсем стал бледный

перед копьём моим.

 

                       

7

 

Древность

довлеет себе,

нас тяготит.

Ревность

о русской судьбе

всяких злит.

 

Время

опять пришло

вес камней –

бремя

нетяжело –

кидать сильней.

 

Надо

тоски не снесть,

смять режим.

Рады

устроить месть:

мстят самим!

 

Люди,

тоска и срам

так жить.

Будет

свобода нам –

гро-мить!

 

                       

8

 

Все понимали: ничего не выйдет

из этих демонстраций, сходок, шествий –

всё только трёпка нервов.

                                              Власть дуреет,

на всё ведется.

                           То, что невсерьёз

мы начинали, обретает смысл,

последствия, надежда на успех

откуда ни возьмись.

                                    И всё уже

запуталось: кто провокатор – мы?

они? И кто кого перегапонит,

перестреляет?

 

***

 

Само себя разрушить государство

пытается, но всё умеет плохо.

Самоубийца падает, сорвавшись;

стреляет мимо; режет – не найдёт,

где надо; яд глотает – им блюёт…

 

Ни горяча, ни холодна Россия!

 

***

 

Как будто учтены мы в планах этих

«политиков»…

                            Не только я один

подкуплен, завербован…

                                             Столько ж денег

потрачено! И есть ли кто-нибудь

во всей стране без клички, дела, платы

иудиной?..

                    Одним мы миром все…

 

                       

9

 

Ну, с богом, не с богом, а время – пора начинать:

вчера было поздно, а завтра для новых дел рано.

Чего там по списку громить, а чего занимать?

И в Кремль всей толпой: мы достанем, захватим тирана.

 

Нет злобы, нет чёрной, мы схватим, отпустим – иди.

Взгляни на страну, упади, лютой совестью вусмерть

измучен, истерзан, – нам светлая жизнь впереди

обещана долгая на мать-земле вечной, русской.

 

                       

10

 

Обрывки писем, бланков, лёгкий пепел

чуть тёплый – всё успели. Уходили

с достоинством…

                                 Не в женских пёстрых платьях

бежали, ноги путались в подолах.

 

На частные борта по трапу с ношей

всходили, усмехались; так легко

на сердце; ветер веет перелётный…

 

                       

11

 

Мы улетаем, ничего

здесь не оставив, подмели

последнее, и нет другой

для наших опытов земли.

 

И по сусекам ни горсти

не сыщешь: все успели мы

доходы промысла спасти

в бездонные свои сумы.

 

И вот свободны вы теперь

от гнёта нашего, судьбы.

Тверди как хочешь, верь не верь –

мы не рабы, рабы не мы!

 

***

 

Будет вам час недобрый,

когда мы улетим;

погибоша, как обри,

вы народом своим.

 

Пусто место державы:

из недальних степей

Гог, Магог тыщеглавы

приближаются к ней.

 

Мы на вас не в обиде,

ещё вспомните нас,

бела света не взвидев

в свой оставшийся час.

 

                       

12

 

И, как бы по привычке, занимали

мы почту, телеграф; толпа громила

склады и алкомаркеты; никто

пока не знал, как власть брать.

                                                      Ты прекрасна,

чиста, невинна, как всегда в начале,

святая революция моя!

 

Ты – чудо из чудес на русской почве!

 

***

 

И никого, кто против нас. Ещё

вчера нас колошматили, стреляли –

как вымерли, ни одного мундира

на улицах, и лишь по сытым лицам

их, бывших, узнаёшь. Пускай уходят:

на празднике народном места нет им.

 

Ни места и ни мести – пусть уходят!

 

***

 

Бескровная-то наша начинает

хаметь, леветь…

 

                       

13

 

И за одной

другая вслед,

и за святой –

креста с кем нет.

 

Бескровная

легко сбылась –

страна моя

с размаху в грязь.

 

И, кто над ней,

глуп, принял власть,

в немного дней

тому пропасть.

 

Не усмирить

ещё бузу,

не долго быть

тебе тузу.

 

Ну а потом

чудней игра,

что поведём

мы с октября:

 

не золото,

а что теплей,

что молодо,

то ставка в ней.

 

                       

14

 

Те, кого бы нам не жалеть, а жалко,

по острогам сели, их водят к стенке,

или к ним с погромом по тюрьмам ходят

добрые люди.

 

Были кровопийцы, но к ним не стало

ненависти нашей; спасти не можем

мелочь эту, сошку, а, кто главнее,

все улетели.

 

Загодя, как будто не тайна, знали,

где, когда рванёт, полыхнёт Россия –

может, специально, чтоб замести след,

чтоб шито-крыто.

 

                       

15

 

И за Москвой-рекой один, другой выстрел,

в кварталах отдалённых дым, огни – тянет

к нам в центр, кто там поджёг, мы ждём к себе нашу

босоту, пролетариев иной расы.

 

С такими ли построить города света!

Потоп без счёта, меры, с нелюдской силой

громит, корёжит, мнёт: итог судьбы русской –

погромы все на всех, наш перевод Гоббса.

 

                       

16

 

Как бы ни было страшно, больно, стыдно,

наша свара – она между своими:

под жандармским, студенческим мундиром

та же белая кость, и белоручки

даже в самой марающей работе

сохраняют привычки чистоплотной

(большой? малой?) порядочности – так хоть!

 

На собаку, хоть бешеную суку,

нас учили не звать волков – не будем,

сами справимся, или покусает –

сами взбесимся – лучше, чем с волками

выть… По крайности будет утешенье,

оправданье: вот, смертью умирали,

а волков (стаю рядом) не позвали.

 

                       

17

 

Всякие вы уезжали: кто – изгнан, а кто – добровольно;

кто – собираясь вернуться, а кто – навсегда; с сожаленьем,

радостно кто… А теперь времена наступили благие –

можно домой, новый дом обустраивать, в нём обживаться.

 

Что ж никого к нам обратно?.. Пустой пломбированный катит.

Так поумнели вы, что ли, от долгих годов, расстояний?..

Правильно! Только и надо нам всяких уроков от лишних

праздношатаек, предателей. Нечего делать в России.

 

***

 

И некуда вернуться нам,

поскольку нет России там,

поскольку кончен её век,

рассеян русский человек.

 

А то, что на широтах тех

осталось, – чуждая страна,

её и звать Россией грех,

и незнакома нам она.

 

                       

18

 

Сиделец малый, признанный политик,

умелец в журналистике запретной,

провидец правды, толкователь смыслов

берёт власть, поднимает её с пола.

Он думает – сумеет.

                                    Ведь не боги,

совсем не боги – люди, из людей

последние, горшки тут обжигали,

нажгли чёрти чего.

                                  Второй Керенский.

 

***

 

Второй Керенский. Первый себя мнил

вторым Наполеоном. Этот кем?

Темней его душа, темнее мысли,

короче путь, страшнее: не успеет

сбежать, за власть ухватится, кровями

не пожалеет лить щедрей, чем те.

 

***

 

Не так уж просто наше ремесло.

 

Правление народное – не то,

что может удержать в недобрый час

корабль.

              Нам понятно, кто за нами

придёт, – это неважно, ненадолго.

Вот кто потом, кто через одного?

 

                       

19

 

Денег нет. Хоть шаром кати. Должны что

за поставки – на биржах придержали,

ведь законные где владельцы этих

территорий, активов? Нам, приблудным,

можно и не платить. А в трубах пусто,

и надежд нет на будущие цены.

 

Нефть закончилась, потому и дали

революцию эту нам устроить.

 

Грабь награбленное! Но где онО всё? –

За границей, и коротки ручонки.

 

                       

20

 

Запасов надолго не хватит.

Что дальше? – Голодные бунты.

Мы те, кто за это заплатит

в застенках у будущей хунты.

 

Прекрасная юность свободы,

надолго тебя не хватило.

Была против нашей природы –

природа тебя поглотила.

 

***

 

На полноценную войну

не хватит нас – страшней

гражданская взметёт страну

до дна, скончанья дней.

 

 

21

 

Трихины пробудились, мерзлота,

казалось бы, что вечная была –

оттаяла. Костры от нашей нефти

непроданной горели – растопили…

 

Трихины, но уставшие от долгой,

от мёртвой спячки… Вымерзла у них

живая злоба.

                        Длится между нами

холодная гражданская война…

 

                       

22

 

Есть дыхание внутри –

лампа красная, гори!

Взвыли, взныли у охраны

все сирены утром рано.

 

Непробивно, тяжело,

треснуло над ним стекло,

покачнулось и упало,

вдребезги блестит по залу.

 

Просыпается Ильич,

с членов сходит паралич,

Ленин двигается с места –

жениха ждёт Русь-невеста.

 

Вышел старый человек,

пролежав недвижно век, –

он от власти не отвыкший,

он от смерти не притихший…

 

                       

23

 

Красная Кремлёвская

рухнула стена –

вся толпа цековская

тут воскрешена.

 

Шатья иностранная

бодро ожила,

братья безымянная

веки подняла.

 

Маршалы-воители –

с кем час воевать? –

поправляют кители,

сильные опять.

 

А не переменится

на Лубянке власть:

праведного Феликса

там вовеки часть.

 

Все вы не отмолены,

не отпеты вы –

потому позволено

встать вам, быть в живых.

 

***

 

Ходят-бродят, главного

из Джудекки ждут –

сильного, державного,

чаемого тут.

 

Богу был Соперником,

богом на земле –

кто ему соперником

может быть во зле?

 

Он придёт, прищурится,

пыхнет табачком –

трубочка раскурится,

как страна потом.

 

Время начинается,

как умеет он, –

мёртвые раскаются,

что из гроба вон.

 

                       

24

 

А за сто с лишним лет, прошедших с прошлой

революции, чтО смогли придумать,

каких новых создали себе смыслов,

смыслов Родине? Вот старьём и живы,

и мертвы мы старьём, над нами снова

повторяется не как фарс случайный –

полновесно История такая,

какой, красной, смертельной, неуклюжей,

и единожды лучше б не случаться.

 

«И тогда Бог пресветлую Россию

сатане отдал – пусть играет, мучит,

пусть кровями зальёт, в огне великом,

не вот в этом, чуть тёплом, пустозерском,

пусть сожжёт города и веси – выйдем

мы, народ, перекрестимся и сгинем!»

 

А не верить бы в Бога, по-другому

объяснить как-то… Ложью вместо правды…

 

 

Эпилог

 

Это – мёртвая в мёртвом случившаяся революция.

Это – последнее, что перед окончательным торжеством энтропии.

Это – решение русского и которые тут ещё вопросов.

Это – ни взрыв, ни всхлип, просто дальше – смертельно скучно…

 

Художник: Эжен Делакруа

   
   
Нравится
   
Омилия — Международный клуб православных литераторов