Ищу по свету...
Ищу по свету светлую дорогу,
А дороги всё одни и те же:
К чертогу, к острогу и к Богу,
Свет уж белый дО свету изъезжен.
Стало быть, опять по той дороге,
Где меня вязали кандалами?
Самой лёгкою она была в итоге,
Коль сравнить с дальнейшими стезями.
А к чертогу вы меня возили,
Помните, на белом лимузине,
А потом мы вместе износили
Счастье наше в лыковой корзине.
К Богу же пока меня не звали.
Я пыталась вырваться однажды,
Но, однако, узел порубали
И сказали: «Этак может каждый»...
Стало быть, опять по той дороге,
Где меня вязали кандалами.
Тело дряблое болота
Тело дряблое болота,
Силясь, хлюпало едва,
Здесь от затхлого налёта
Почернели дерева.
Ухватили мох нецепко
Корневища-пауки,
Распростёрты к небу ветки –
На изломе две руки.
И дышало небо пьяно
Над зелёною водой,
Солнце в лапищах тумана
Билось рыбкой золотой.
Белая птица с лицом человеческим
Белая птица с лицом человеческим, –
Сердце лучится сознаньем проведческим, –
Села на правую руку судьбе,
К матушке бедной, в полёте... к тебе...
Птица с лицом и с глазами закрытыми, –
Жизнь впереди... Ей слезами пролитыми
Тысячи бед предстоит отвести
На предначертанном колком пути.
И, нарекая Матроной крещением,
Видел священник, как ангел в парении
Чудо-младенца в купель окунал,
Белою птицей мелькал у окна...
Белая птица, московская странница,
В мире людей как душе не израниться?
Как обнимать тех, кто может сгубить,
Не осуждать, а, прощая, любить?
Белая птица скорбящему встретится,
Чистым пером, исцеляя, отметится.
Чувствуешь? Верою зреет душа,
Верный шажок по Земле соверша?
Птица с лицом и с глазами закрытыми, –
Жизнь позади... Ей слезами пролитыми
Тысячи бед предстоит отвести
На предначертанном... вечном... пути...
Хуторянка свет Галина
Утопая в тёплых травах,
пригубив манжетки жемчуг,
ты плывёшь зелёным морем,
из России хуторянка.
Пруд твой в звёздочках купавок,
камышинки сказку шепчут,
песня радость дня ускорит;
поле, скатерть-самобранка,
земляничку в рот положит,
заплетёт в венок ромашки,
а от хворей зимних разных
вон полянка трав целебных.
Лет кукушка приумножит,
из кустов жасмина пташки
прочирикают о важных
у природы переменах.
Хуторянка свет Галина,
всех прослушав, скажет тихо:
«Ах, спасибо, детки Солнца,
что нашли меня под липкой».
Светом стелется долина,
про жучат жужжит жучиха,
а Галина у оконца
ждёт гостей, лучась улыбкой.
Сергию Радонежскому
Ратник ради восхождения,
инок избранных вериг,
день предчувствуя рождения,
ко стопам Руси приник.
Звёзды радугу низринули –
семь ступеней – восходи!
Колокольными разливами
храм взывает впереди.
Лишь его глаза крылатые
Вмиг увидели сквозь дым,
как сверкнули за раскатами
грани радужной звезды.
Твоя прозрачная стезя
Твоя прозрачная стезя
за валуном, за поворотом,
сорвётся к тлеющим болотам,
куда, столь хрупкой, ей нельзя.
Но что невмочь тебе самой,
должно быть встречено радушно
душой предельно простодушной,
бредущей с праведной сумой –
навстречу, чтоб в момент успеть
поймать тебя за поворотом
и, пронеся над тем болотом,
вослед восторженно пропеть:
«Был рядом – я! Теперь не струсь!
Нам по пути в едином миге:
мне – в крепкой, опытом, вериге,
тебе – дрожаще – на ветру!»
Ликуя сердцем, вдруг поймёшь:
не прервалась твоя дорожка,
а свет сиянья на ладошке –
от васильков, коль всюду рожь!
А всюду – рожь! До той гряды...
За ней одна стезёй своею
дойдёшь, теперь уже смелее,
до невозвратности Звезды.
Вещая сказка
Отбросив свой отживший посошок,
Я постучалась в белую избушку.
Навстречу мне откинулся замок,
Забился ветерок в печную вьюшку.
Из рук моих корзину приняла
С душистыми целебными цветами.
Душа раскрылась, ландышно-бела,
Лучась неизречёнными мечтами.
В озёрцах глаз две рыбки золотых
Нырнули в глубину, сверкнув хвостами.
Из русских слов, приветливо-простых
Слагалась песня вещими устами…
Она пропела: «Был начертан час,
Пришла ты по тропинке не случайно.
Господь благословил на небе нас,
Но от людей храни до срока тайну…
Затем её по свету передашь,
Перелистав последние закаты,
Не падай ни в уныние, ни в раж,
Перед людьми мы обе виноваты…
А потому прощения проси
Всю жизнь у тех, кого ты не любила,
Неси свой крест, и мой теперь неси…»
И крестное знаменье совершила.
Платка не развязала узелок,
Чуть пальцами коснулась, пуха легче, –
Волос пшенично-солнечный поток
Волнами расплескался ей на плечи.
На шею мне надела оберёг
От суетных дорожных околесиц,
И лебедем порхнула на порог,
Как в тучке растворился летний месяц…
Я два креста любви не донесу:
Давным-давно слились они в единый,
Как два крыла у ветра на весу,
Подхваченные шеей лебединой.
Колыбельная для Ланы
Засветло закрою ставенку,
Приголублю дочку маленьку.
Молочка налью ей в чашечку,
Пропою про вольну пташечку.
Да жила та вольна птиченька
Во садочке да на вишенке,
Пела песни деткам-птушечкам
Про сторонушку про южную.
В той сторонушке теплым-тепло.
Потому, как станет здесь желто,
Мы покинем дом наш-гнёздышко,
Улетим за летом-солнышком.
Ну а мы с тобой, дочурочка,
Кинем чурочку в печурочку,
Ляжем рядышком – к бочку бочок,
Пропою тебе ещё стишок.
Всё о том, что уж былым-было.
А за окнами белым-бело.
В сон плыви красивый, ласковый.
Спи, мой птенчик, дочка Ланочка.
Муза
Та женщина, с которою он жил,
Была ему надёжной тёплой печкой.
А женщина, которую любил,
Горела нервно-вьющеюся свечкой.
Та женщина, с которою он жил,
Всё понимала, даже что он – гений,
А женщина, которую любил,
Лишь изредка садилась у коленей.
Не прижималась ласково к щеке
И не давалась в жаждущие руки,
А ускользала звёздно, налегке,
Не придавая важности разлуке.
Та женщина, с которою он жил,
Всё видела и всё ему прощала,
А женщина, которую любил,
Поэзии его не замечала.
Скучны ей были все его стихи,
Мудрёные навязчивые речи…
Но, ожидая встречи у реки,
Она могла сидеть под ивой вечно.
Когда ж он первым выбился из сил,
И отпустил Господь земные муки,
Та женщина, которую любил,
Не вынесла нагрянувшей разлуки.
И в тот же миг за ним ушла она
Проторенною звёздною тропинкой.
А женщина, которая жена,
Сметала с их могилы паутинки.
И, возрождая время из могил,
Стихи его потомкам сохранила
Та женщина, с которою он жил,
Та женщина, которая любила.
Реквием
Не плачьте на моих похоронах,
Друзья мои, поющие поэты!
Все песни и не могут быть допеты,
Я остаюсь в грядущих временах,
Не плачьте на моих похоронах.
Друзья мои, поющие поэты
И юности доверчивой друзья!
Что оставляю вам в наследье я? –
Великих пожелтевшие портреты!
Друзья мои, поющие поэты!
Все песни и не могут быть допеты,
Вы спойте мне свои на новый лад,
Когда придёте в мой цветущий сад,
Где светятся пришельцев силуэты.
Все песни и не могут быть допеты.
Я остаюсь в грядущих временах:
В иллюзиях, мечтах любви и славы.
Стихи писала я не для забавы,
И без свечи могу теперь впотьмах.
Я остаюсь в грядущих временах.
Не плачьте на моих похоронах,
Мне это, право, было б неприятно.
Уж лучше улыбнитесь святотатно!
Я в космосе, и в радужных волнах!
Не плачьте на моих похоронах.
Учителю
Шершавую руку я Вам поцелую,
Как в церкви священнику руку целуют.
Посреднику между Землёю и Богом
Луна указует серебряным рогом
На хвостик спиральной галактики Млечной,
Где мы догораем в простой, быстротечной,
Но жизни людской – не смешной, не напрасной,
Где Вы надо мной – Поэтически властны.
Имеющий очи, имеющий уши,
Мир, созданный сердцем, уже не нарушит.
Я боготворю Вас, но пусть Ваше имя
Повторено будет во веки другими!
Шершавую руку я Вам поцелую,
Как в церкви священнику руку целуют.
В небесах восходно
В небесах восходно птица разлеталась,
На душу, ах, больно, налегла усталость…
Любоваться птицей? Восхищаться небом?
В тучу бы какую боль упрятать мне бы.
Только нет ни тучки. Небушко янтарно.
Мне бы помолиться Богу благодарно,
Помолиться, взвиться восходящей птицей,
Из криниц прозрачных небушка напиться.
И воспрянуть духом, как умела прежде,
И в колени ткнуться матушке-надежде.
За семью закатами
За семью закатами,
Радугой объятыми,
Тайна тайн упрятана
От людской молвы.
Путь к ней прост до крайности,
От страданий к святости,
Но дойти до радости
Можем я и Вы.
Ясписы рассыпаны
И ромашки вытканы
На тропинках избранных,
Только позови.
Но к седьмому солнышку,
Тонущему в морюшке,
Не припало б горюшко
Тайной тайн Любви.
И сила несвободы...
Ты по моим следам, пожалуй, не ходи,
А чтоб узнать, что там, по звёздочкам бреди...
В своих следах и мне запутаться не сложно,
Но в путь наедине не ходят осторожно...
Провал, ещё провал... В дожде, в спиралях лужи,
А молний диких шквал прибавит безоружья,
Но я не утону ни в молниях, ни выше,
И точно дотяну до звёзд (что выше крыши).
Из облака взгляну, где шла, и чьи повадки,
Взлетая на луну, я вынесла в загадке.
Ты думаешь, боюсь? Чего бояться в Боге?
Поправит – повернусь, и по слепой дороге
Успею дошагать. Не думай, что не надо.
Не стану избегать ошибок, им я рада.
К тому же, кто идёт, ничуть не ошибаясь,
Дорогу не найдёт, где мир, пересекаясь
С ромашками во льду, со звёздами под носом,
Не вынесут беду, уже бродя по росам...
До святости дойдут юродивый, пророки,
И нас они поймут, ведь мы не одиноки.
У каждого свои ослепки и фингалы.
И рваные рубли, которых вечно мало...
Мы выйдем и дойдём: по тайнам птиц зелёных
Туда, где обретём суть Вечности солёной.
Конца не будет, нет! Не повторятся годы.
В конце туннеля – свет, и сила несвободы.
Вьюжный ночной экспромт
(Людмиле Макарцевой)
Знаю, что жить на Земле –
Это не лучшее завтра...
Но и страданья во мгле –
Лишняя времени трата!
Лучше, войдём-ка с тобой
В эту кромешную вьюгу...
Я буду вьюге рабой,
Чтоб не сбежать с перепугу.
Ты будешь ей, как дитя,
Звонко смеяться и плакать,
А, вьюжный дом обретя,
По-лягушиному квакать!
Мамочки-вьюги нежны,
Поколыбелят, покормят,
Дети покорно должны
Не распускаться, быть в форме!
Я же, как вьюжья раба,
Тут я, у ног мамы с дочкой!
Вымолвлю: это судьба!
И подогрею вам ночку.
Вьюжная ночка тепла!
Это и есть – счастье в доме...
Грянут к нам гости – толпа,
Греться и петь на соломе.
Греться и благодарить:
Жарко натопленной печке
(Мне до утра говорить),
Как хорошо на сердечке!
Художник: Сергей Секретарев
