Пусть смиряется / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Пусть смиряется Пришлось мне как-то в период странствий по приходам оказаться в одном тихом городском приходе. Настолько тихом, что, казалось бы, надо молиться Богу, чтобы он допустил какую-то суету. Там я и познакомился с этим игуменом… Порою размышляешь о том, кто же творец таких чудес: человек с причудливом взглядом на жизнь или всё же Бог. Игумен этот был мал, худ и очень проворен. И он тут же, не ожидая того, что я буду его о чём-то спрашивать и чем-то интересоваться, сказал: «Главная моя черта – деятельность. Я всегда и всюду что-то делал». Надо сказать, в тот момент он был на дежурстве в храме. Против этих дежурств многие годы боролось духовенство, тщательно игнорируя их. Предполагалось, что батюшка весь день должен не служить, не ходить по требам, а сидеть в храме за столиком и отвечать на вопросы сумасшедших, зашедших поставить свечу и решивших поболтать с необычным человеком в чёрном; убеждать людей, желающих уехать в самую отдалённую точку нашей страны, что пить вредно, а врать тем более, ну и делать ещё массу других весьма полезных вещей. Батюшки решили стоять до последнего, медленно отступая на заранее подготовленные позиции под напором епархиальной власти. Вот один из таких периодов отступления я застал. Игумен был вынужден отсиживать целый день в доме причта, быть готовым мчаться в храм по любому вызову и отвечать на вопросы любопытствующих. Хотя предположить, что в этом приходе могут обнаружиться любопытствующие, было просто невозможно – никому даже не пришло бы в голову забрести сюда, и тем более задавать вопросы. Всё-таки простой русский человек пока ещё умнее русского архиерея.

– Да, деятельность… Я вообще-то за период своего служения построил или восстановил 15 храмов. Последний – рядом со своим домом. И уже думал, что останусь там навсегда. Но по неисповедимым путям Божиим оказался здесь в тихой гавани вдали от дома. Такой тихой, что нет ни малейшего ветерка, где любая деятельность, кроме богослужебной, невероятна, как белый медведь в пустыне. Здесь весь двор завален снегом, я бы мог организовать его вывоз, да боюсь негативной реакции со стороны настоятеля.

Действительно, храм был уже давно отреставрирован на деньги мецената, одного из тех, кто по своей прихоти возводит соборы в поле или посреди леса, а архиерей потом ищет несчастного батюшку, который будет там служить без хора и алтарников. Территория вокруг тоже была спланирована, дом причта был тоже в порядке, и игумену оставалось только организовать быт внутри: убраться, сделать ремонт, купить микроволновку и компьютер. Теперь он сидел за круглым столом, барабанил пальцами и смотрел в окно.

– И почему меня сюда назначили? Чем я провинился? – вздыхает маленький игумен, – мне трудно здесь. Совсем нечего делать». Любой православный человек с уверенностью скажет, что это Промысел Божий. Но так легко на него списать свои страсти, капризы и духовное невежество. Хотя их тоже учитывает Промысел, а остальное исходит от нас. Зачем делать плохое и приписывать это Богу? Кому-то кажется, что делает благое дело, заставляя музыканта мести двор, а дворника играть на рояле. Некоторые думают, что так вырабатывается смирение. А мне кажется, что власть частенько губит человека.

Знал я батюшку, который строил храм, не имея призвания ни к строительству, ни к общественной деятельности. Он был замкнут, изучал сложные догматические течения четвёртого века и не знал, как добывать деньги. Он строил и плакал… так трудно ему было. Знаю, и в каком трудном положении оказываются те, кому надо строить сейчас.

– Эх, я бы сейчас с удовольствием отправился в какое-нибудь …ово. Туда, где надо возводить храмы, – печалится игумен.

Но не дадут – пусть смиряется.