Миниатюры / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Счастливые совпадения

В нашей жизни часто бывают совпадения, случайные встречи. Но ничего случайным не бывает. А почему? Никто ответа не знает.

Вот что было сегодня, в день 90-летия со дня рождения известного тамбовского поэта, фронтовика Ивана Сергеевича Кучина.

Я совершенно случайно, именно в этот день, смотрела альбом тамбовского художника Евгения Васильевича Соловьёва.

И в конце альбома было стихотворение Ивана Кучина, посвящённое художнику.

Читаю:

«А талант – это бой, сражение, –

Им живи, и гори, и дыши, –

Беспощадное обнажение

Человеческой души….

Мне бы тоже вот так,

Как на выставке,

Сквозь пройдя

Через недругов строй,

Своё сердце читателю выстукать,

Умирая за каждой строкой».

И тут начинается передача на радио, и я слышу, как корреспондент Шмелёва Лариса Анатольевна своим проникновенным голосом начинает читать стихи Ивана Сергеевича!

А потом и он сам, в записи, читает свои стихи. Я слушаю стихотворение об имени Иван.

Я слушаю стихи в исполнении другого человека. Я не знаю его, но как хорошо он читает!

Знакомое мне стихотворение «Незабываемое». Я сейчас нашла его в книге.

Девушка везёт раненого солдата на волах от линии фронта в госпиталь, 15 километров. Мороз. И она просит солдата: «Ну, дядько… миленький… Не умирай!»

А концовка стихотворения такая:

«Но почему же дядька? Почему?

Меня такое званье обижало…

Тогда мне было восемнадцать лет».

А он, Иван Кучин, за то время, что провёл в бою, так изменился, что и себя не узнал бы.

А дальше я слышу в передаче, что эта девушка, услышав стихотворение много лет спустя, написала письмо автору.

Она так хотела, чтобы он выжил! Она так хотела, чтобы выжил каждый, кого она вывозила с линии фронта. Так писала она в письме.

Я слушаю другие стихи. Я слушаю Время…

Гармонист

Я знаю, что пишущие люди ждут в своей творческой жизни такое стихотворение или рассказ, что без него жизнь не жизнь.

А сегодня я узнала, что есть такие строки, которые переворачивают всю душу.

И это сродни ожиданию своих, таких же по силе строчек.

Они являются раз в жизни.

Я люблю стихотворение Вероники Тушновой, известное и любимое многими людьми.

«Открываю томик одинокий –

томик в переплёте полинялом.

Человек писал вот эти строки.

Я не знаю, для кого писал он.

Пусть он думал и любил иначе,

и в столетьях мы не повстречались.

Если я от этих строчек плачу,

значит, мне они предназначались».

Но я никогда ещё не плакала над стихами так, чтобы плач этот шёл из самой глубины души. И так горестно было мне, и так необратимо.

Со мною такого ещё не было, чтобы я плакала, как плачут в минуты страшного горя, или в минуты великого счастья.

Я рада, что это произошло со мной. Я горюю, что такое же произошло с моим отцом, о чём я прочитала в стихотворении. Отец прошёл через ад концлагерей.

И такие слёзы вызвало стихотворение московского поэта Анатолия Ковалёва.

Как дошла до меня его книга, история долгая. Но книга «Ещё не отпели мои соловьи» у меня есть. И я этому безмерно рада. Многие стихи взволновали меня, многие порадовали. Но это…

У меня есть стихотворение «Была война».

Я знала, что была война,

И не по книгам это знала,

Отца в своём плену держала.

Как выжил – знает лишь она.

Не год один мученье длилось,

Казалось: всё, сейчас конец!

Но не сдавалось сердце, билось,

И выжил, выжил мой отец.

Да, было так, я это знала.

Жизнь тяжела, но он не ныл,

Страна предателем считала.

Отец страданий не забыл.

Да за такие муки ада

К святым причислить бы должны!

Вдруг за войну пришла награда –

Мы от наветов спасены.

Но это так свершилось поздно,

Вся жизнь прошла. Но всё же он

Был счастлив. И звенели звёзды,

Но как печален этот звон!

И ещё…

В каменоломне

Я думала: «Сколько же камня

В Германии – малой стране?!.»

...ТАМ «труд» был мучительней казни,

Мучительней смерти в огне.

...В концлагере врач был для пленных,

Он способ спасенья открыл –

От гибели страшной и верной

Ослабленных он отводил.

Сжигали они себе ноги,

И язвы являлись на них.

Потом, в лазарете, (немногих...)

Кормили получше других.

И мог человек обречённый

Хоть чуточку ТАК отдохнуть…

А врач рисковал, чтоб спасённый

Вновь (с камнем!) продолжил свой путь!

... Я видела жуткие шрамы…

Но пули совсем ни при чём…

То были «кислотные» раны.

Ах, как она жгла горячо! –

Лилась кислота и сжигала

Почти до костей его плоть.

Я разумом всё понимала,

Но ужаса не побороть…

И вдруг, стихотворение Анатолия Ковалёва.

Я не задумывалась о том, каково это – вернуться домой из плена. Именно момент возвращения.

Я знала, что был человек, который изуродовал себе руку, чтобы не идти на войну, и он называл моего отца таким же страшным словом, что и страна. Сама не слышала этого, мне говорили.

Сейчас их уже нет на земле. А память живёт, и также болит душа.

Вот оно, стихотворение Анатолия Ковалёва.

«Гармонист

Где стояли избы под горою,

Шёл он, не окликнутый роднёй,

В пиджаке нерусского покроя,

В сапогах, живущих век чужой.

Шёл он не с победой,

Шёл из плена –

Без наград и званий – без всего.

И боялась узнавать деревня

Кольку – гармониста своего.

Только страшно мать заголосила,

Как слепая, бросилась с крыльца.

И она одна его простила –

Горькой правде веря до конца.

Перед теми,

С кем в одной колонне

Уходил на фронт он, как солдат,

Перед каждым домом с похоронной

Разве был он в чём-то виноват?

…Гладил он морщинистые стены

И курил жестокий самосад…

Гармонист,

Вернувшийся из плена,

Человек,

Пришедший без наград…»

Учитель

Директор нашей школы, Никулкин Иван Емельянович, вёл в нашем классе уроки географии. Мы очень любили нашего учителя и поэтому, наверное, любили географию.

Урок начинался с того, что мы просили не рассказывать нам то, что написано в учебнике.

– Иван Емельянович! – просили мы, расскажите что-нибудь! А мы всё выучим сами!

И Иван Емельянович рассказывал и рассказывал...

Мы знали о Бермудском треугольнике, мы знали о том, что никогда бы не узнали, если бы не он. Он нам рассказывал, что в Японии продают питьевую воду в бутылках. Мы не верили...

Я помню, он говорил: «Ребята, читайте Василия Пескова! Это так интересно и познавательно!»

Раньше газет и журналов выписывали много, и я читала рассказы в газете.

А став уже взрослым человеком, обрадовалась, увидев книгу В. Пескова. И, конечно, тут же купила её! А потом я любила читать его статьи про Лыковых.

Мы многое не знаем про людей, что рядом с нами. И когда в районной газете прочитали, что наш Иван Емельянович во время войны был в морской пехоте, увидели его фотографию, на которой он в бескозырке и тельняшке, нашему восхищению не было предела!

Больше я не встречала таких уважаемых всеми людей. Настоящих!

Много встречалось хороших людей по жизни, очень хороших! Но УЧИТЕЛЯ Ивана Емельяновича я никогда не забывала. И не забуду.

Встреча

На пеньке посреди поляны сидел мужчина. Долго сидел. Потом налил из бутылки водки в стакан, выпил, остальное осторожно вылил на землю…

…Василий Иванович работал в колхозе шофёром, был на хорошем счету. Нередко посылали его в дальние командировки и не просто как хорошего водителя.

У него был дар особенный, умел добывать необходимое для хозяйства. Вот и вчера вызвали его в правление, и председатель объявил о командировке.

– Собирайся, Василий Иванович, на Украину поедешь. Нужны нам плотники, ферму строить будем. Только ты можешь найти хорошую бригаду.

– Когда ехать, Александр Петрович?

– Оформи всё необходимое в бухгалтерии и завтра с утра отправляйся.

Пришёл домой Василий, сообщил жене. Людмила была женщиной обстоятельной, понимала мужа и тут же начала собирать его в дорогу. Положила съестного на несколько дней, кое-что из вещей. Вот и все сборы.

Ночью Василий долго не мог уснуть – дорога-то дальняя. Да ещё одна мыслишка проскочила в голове.

Отец его во время войны без вести пропал на Смоленщине. Если погиб, знали бы, где похоронен, а то – без вести… Как между небом и зёмлей. Ох, тяжко, и столько лет тяжко. Может, живой… Надежды с годами оставалось всё меньше и меньше…

А тут – на Украину.

И задумал Василий такое, о чём раньше помыслить не мог.

Утром попросил жену положить в сумку с едой бутылку водки.

На вопрос: «А зачем?» – ответил: – «В дороге может пригодиться».

Машину он на ночь у дома оставил, чтобы не ходить лишнее, время не тратить. Попрощался с женой и отправился в дальний путь.

Дорогая была не хорошая и не плохая. Да ему не привыкать ездить по таким, что и танку не под силу.

Ехал с лёгким сердцем, как говорится. И вот она, смоленская земля. Леса пошли по обочинам дороги, да какие леса! На тамбовщине таких и в помине нет. Как в песне: «Степь да степь кругом…»

Съехал Василий с трассы, проехал по еле заметной дороге вглубь леса.

Тишина. Только кукушка года считает. «Везде одинаково», – подумалось ему.

– Ну, здравствуй, отец. Тут ли ты, нет, не знаю. Но чувствую, что тут. Сколько лет прошло, а вот свиделись с тобой. Плохо было без тебя, очень плохо. Безотцовщиной звали. Да таких, как я, считай полсела, но всё равно, обидно. И тебя жалко, отец.

Я вот старше теперь. Мать замуж так и не вышла. Нет её, отец, к тебе ушла.

А леса тут богатые, отец. Вот под каким кустиком ты, не знаю я. Может, под той черёмухой? Ты любил черемуху, растёт возле дома, растёт. Только это дети твоей черёмухи, что посадил ты своими руками. Спасибо тебе, отец, в мире живём. Тяжело живётся временами, но в мире.

Прощай, отец!

…На пеньке посреди поляны сидел мужчина. Долго сидел. Потом налил из бутылки водки в стакан, выпил, остальное осторожно вылил на землю.

Художник: Владимир Костецкий