Счастливый день (с Днём братьев и сестёр!) / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Я возвращался из армии. Поезд тащил меня трое суток через саратовские и казахстанские степи, пока не довёз до Павлодара. У меня были деньги на дорогу, причём неплохие деньги – я их заработал в стройбате. Но я так загудел в поезде с другими дембелями, с девчонками-халявщицами, что, когда оказался на перроне Павлодарского вокзала, в карманах у меня было почти ни шиша.

Но я всё же наскрёб мятыми ассигнациями и мелочью больше десяти рублей. За десятку я купил огромную красивую куклу в большой такой упаковке, билет на автобус до родной деревни (ехать надо было ещё 150 километров), на оставшуюся мелочь выпил три стакана крепкого чая в станционном буфете и с посвежевшей головой и в самом радостном настроении пошёл на посадку.

Ещё четыре часа езды по шоссе Павлодар-Омск, и вот он, мой родной Пятерыжск! С дембельским чемоданчиком в одной руке и с куклой под мышкой в другой, я почти бегом пробежал пару сотен метров грунтовки, соединяющей село с автотрассой, вышел на знакомую улицу и свернул… Нет не к дому, а к детскому саду.

Там сейчас вовсю взрослела моя милая маленькая сестрёнка Роза. Она была одна у нас, у троих братьев, и все мы её очень нежно и трепетно любили. И это я по ней больше всего соскучился, и её хотел увидеть в первую очередь.

Когда уходил в армию, Розочке было всего четыре года, и мне очень интересно было увидеть её уже шестилетней, которой вот-вот в школу. Долго сестрёнку мне искать не пришлось – все обитатели садика, десятка полтора-два разновозрастных малышей, гуляли во дворе и беспрестанно щебетали на своём детском полуптичьем языке.

Розу я узнал сразу – её непокорные русые кудри выбивались из-под смешно, по-взрослому, повязанному на маленькой голове, платка. И она тоже поняла, что этот солдат с красивой коробкой под мышкой и чемоданчиком в другой руке – её старший брат.

Роза с визгом кинулась ко мне, я бросил на стылую уже, но не замёрзшую ещё землю свою ношу и подхватил лёгонькое тельце сестрёнки на руки и вознёс его над собой, к самому синему небу, и подбросил её, и поймал, и снова подбросил и поймал, и девчонка от восторга закричала ещё громче.

Воспитательницы с улыбками наблюдали за этой фееричной встречей брата с сестрой, а другие дети молча таращили на нас глаза, плохо понимая, что происходит. Наконец, расцеловав Розу в обе холодные румяные щеки, я поставил её на землю, и приступил ко второй части задуманного торжества.

Я не спеша распаковал коробку и вынул из неё громадную, ростом с саму сестрёнку, большеглазую куклу, с мохнатыми хлопающими ресницами и с толстой платиновой косой за спиной, в невообразимо красивом платье, в туфельках на изумительно стройных ножках. И протянул её Розе:

– Это тебе, моя хорошая! Назовёшь её сама.

Роза смотрела на эту красавицу во все глаза и потрясённо молчала (нет, дома у неё куклы, конечно, были, но так, мелочь всякая пузатая. А тут-то!..) Но потом всё же совладала с собой, крепко обняла пластмассовую, в пух и прах разодетую красавицу, и пролепетала:

– Спасибо!

И мы пошли с ней домой (Розу, конечно, тут же отпустили), держась за руки и каждый неся в руке свою заветную ношу: я дембельский чемоданчик, сестрёнка куклу.

Спустя годы мы с сестрой сравнивали свои ощущения от того ноябрьского дня, и он оказался одним из самых счастливых в нашей жизни...