Пасхальная русская поэзия / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Колокола будут гудеть…

Гуд тяжёл.

Мистический праздник, самый непостижимый сердцем сердца, именуемый Праздником Праздников – Пасха – отражается в зеркалах русской поэзии различно:

Повсюду благовест гудит,

Из всех церквей народ валит.

Заря глядит уже с небес…

Христос Воскрес! Христос Воскрес!

С полей уж снят покров снегов,

И реки рвутся из оков,

И зеленее ближний лес…

Христос Воскрес! Христос Воскрес!

Так пел Аполлон Майков, и тут скорее о пробуждающейся жизни: о том, как славит природа, неизъяснимая во многих тайных своих, невиданное событие, согревающее сердца, остающееся тайной…

Песенная нежность, отчасти печальная мелодичность Константина Фофанова изливается нежностью природы, вновь устанавливающей весенние законы, ибо:

Сосны в бархате зелёном,

И душистая смола

По чешуйчатым колоннам

Янтарями потекла.

И в саду у нас сегодня

Я заметил, как тайком

Похристосовался ландыш

С белокрылым мотыльком!

Красота праздника – красота природных персонажей: и человек-певец, подмечающий мельчайшие тайны, не может остаться равнодушным к ним.

Строй поэзии К.Р. исполнен торжественности: здесь будто бы классицизм соединяется с тонкими ритмами серебряного (ещё не наступившего, если иметь в виду период жизни князя) века:

Тебе, Воскресшему, благодаренье!

Минула ночь, и новая заря

Да знаменует миру обновленье

В сердцах людей любовию горя.

Хвалите Господа с Небес

И пойте непрестанно:

Исполнен мир Его чудес

И славы несказанной.

Оркестровая высота звука поднимается выше и выше, и, если благовест колышет воздух, поэтический космос должен колыхать человеческие сердца.

Мощью меди, царской речью высот звучит четверостишие Николая Гнедича, точно охватывающее всё пространство людское океаном любви:

Сменяйтесь времена, катитесь в вечность годы,

Но некогда весна бессменная придет.

Жив Бог! Жива душа! И царь земной природы,

Воскреснет человек: у Бога мёртвых нет!

Пронизанные верой строки таковы, что хочется и самому приобщиться к космосу, в котором пребывал классик…

Простота плещеевских строк, кажется, вспенивается светлой волной, плеская в самые высоты: и сердца, ежели духовно живо, и пространства, мнящегося бесконечным:

Как солнце блещет ярко,

Как неба глубь светла,

Как весело и громко

Гудят колокола.

Немолчно в Божьих храмах

Поют «Христос Воскресе!»

И звуки дивной песни

Доходят до небес.

Остро гранил Иван Бунин самоцветы слов и строк, точно и объёмно вписывал их в реальность:

Христос воскрес! Опять с зарёю

Редеет долгой ночи тень,

Опять зажёгся над землёю

Для новой жизни новый день.

Ещё чернеют чащи бора;

Ещё в тени его сырой,

Как зеркала, стоят озёра

И дышат свежестью ночной…

И будто бы природа вспыхивала иначе, возникая чудесно в драгоценных стихах поэта.

Иной – словно противоположный звук щедро предлагала Цветаева:

Звон колокольный и яйца на блюде

Радостью душу согрели.

Что лучезарней, скажите мне, люди,

Пасхи в апреле?

И лучезарность сообщалась каждой строке: льющейся в бездны душ…

Крепко пропитанное историей стихотворение Сергея Городецого запускало волны звучаний с силою убеждённости мастера в говоримом: и правда стиха казалась тяжёлой, хотя и световой:

Солнце плыло из-за утренней зари,

Мироносицы ко Гробу тихо шли.

Скорбь овеяла их облаком седым:

Кто у входа камень тяжкий сдвинет им?

Прозрачный кларизм Михаила Кузмина напитан глубоким раствором православной подлинности: световой, несколько скорбной, разной:

У Спаса у Евфимия

Звонят в колокола.

Причастен светлой схиме я,

Когда весна пришла.

Сквозь зелени весёлые

Луга видны давно,

Смотрю на лес и сёла я

Чрез узкое окно.

Пасха останется тайной тайн: будучи светлым, после долгого поста сытным и сладким праздником, она прочно связано с лучевой надеждой и формулой конкретики: воскрешением природы; и она ярко отразилась в космических зеркалах поэзии русской, подаренных земле.

Тяжёлое, противоречащее расцвету стихотворение Мережковского,

Христос воскрес! Поют во храме…

словно дающее зеркальное отражение всего, от чего такая тяжесть, и что не меняется, никак не меняется с веками.

Что уж про года…

Пасхальная поэзия должна быть светлой: возможно, свет стихотворения Мережковского в осознание не должного.

…Есть ли кощунственная интонации в словесной игре Пушкина:

Христос воскрес, моя Реввека!

Сегодня следуя душой

Закону бога-человека,

С тобой целуюсь, ангел мой.

Скорее – та шаловливость, которую никак не отнести к тяжёлым цепям кощунства.

Скорее так.

Вообще русская пасхальная поэзия больше связана с природою, с пробуждением весны…

С ощущениями, которые дают природные феномены, ибо заключены они, если внимательно рассмотреть, в каждом дне.

Вот Фофанов, приветствующий весну вместе с колоколами:

Под напев молитв пасхальных

И под звон колоколов

К нам летит весна из дальних,

Из полуденных краёв.

Вот нежно-народный Есенин, чьи созвучья будили столько отзвуков в русских душах:

Колокол дремавший

Разбудил поля,

Улыбнулась солнцу

Сонная земля.

Понеслись удары

К синим небесам,

Звонко раздаётся

Голос по лесам.

Отдельный пласт пасхальной поэзии сильно вложен в почву поэзии русской: весна придёт!

Всё оживёт…

И… надо верить воскресшему Богу…

Художник: Мария Лазарева