Амнезия

– Дорогие читатели и почитатели таланта нашего всеми любимого поэта и писателя Сергея Михайловича Халявина! – воскликнула директор литературного музея Маргарита Веселкова.

– Мы собрались здесь сегодня, чтобы отметить 80 лет со дня рождения юбиляра и выход в свет книги «Амнезия», приуроченный к юбилею.

Книга содержит 500 чистых страниц и лишь одну фразу «Ничего не помню!», повторённую 500 раз, вверху каждой страницы. В этом, как сейчас принято говорить, её прикол.

Писатель пережил тяжёлую психотравму в связи с революционной ситуацией 1991 года и наступившими переменами в нашей стране и этой фразой как бы обозначает свою нынешнюю гражданскую позицию.

Но мы-то всё помним!

И на сегодняшнем юбилейном вечере устами выступающих попытаемся воскресить славный жизненный путь нашего любимца, лауреата Сталинской премии, полученной за роман «Широка страна моя!», когда автору было всего лишь 25 лет.

Он – также кавалер Золотого знака «Почётный член КПСС», многих орденов и медалей, а также – Почётный житель нашего прекрасного сибирского города Абаканска, дай Бог ему долгих лет!

Давайте же поучаствуем в акте коллективного творчества!

Дело в том, что недавно наш музей получил в подарок от мэрии самую современную электронную издательскую систему, позволяющую всё, что вы скажете в микрофон, пропустить через компьютер, отпечатать и сброшюровать.

Так что к концу нашего литературного вечера каждый из присутствующих получит на память альтернативную «Амнезии» книгу под чудесным названием «Как сейчас помню».

В уютном зале Литературного музея собралось человек 50 пожилых и очень пожилых людей. Картины Абаканских художников по стенам. На сцене – старинный инкрустированный столик с гнутыми ножками. Справа – бархатное малиновое кресло, в котором расположился виновато улыбающийся юбиляр. Тросточка. Очки с толстыми линзами. Слуховой аппарат над левым ухом.  В хрустальной вазе – красная гвоздика. Слева – рояль.

Я зашёл в музей случайно, проходил мимо – и зашёл от нечего делать, прочитав объявление, в котором было написано: «Приглашаются все желающие».

Два часа длилось мероприятие. И действительно, в самом конце, когда все участники высказались и в соседнем, фуршетном, зальчике напились чаю и коньяку, вкусно закусив праздничным бисквитным тортом, я получил шикарно изданный томик под названием «Как сейчас помню». Тираж 50 экз. Библиографическая редкость, которую я всегда спокойно могу перелистать и прочитать самые интересные места.

– Как сейчас помню, – сказал какой-то маленький старичок в мышиного цвета костюме. – Строили мы с Серёжей Халявиным величайшую тогда в мире Абаканскую гидроэлектростанцию. Я был плотником. Он – бетонщиком. Я сколачивал опалубку, а он заливал внутрь бетон и вибратором, вибратором, вручную распределял его равномерно, чтобы не было воздушных ракушек, чтобы стояла плотина века и чтобы светили нам её огни, зажжённые нашим всенародным трудом, кстати, незаконно приватизированным сейчас и отданным в частные руки. А тогда… Романтичное было время! Романтики съезжались на стройку по комсомольским путёвкам. Получали на благоустройство по 700 рублей. Жили в палатках и пели песню, сочинённую Сергеем, мелодия народная:

Ах ты, сука-романтика,

Абаканская ГЭС!

Я приехала с бантиком,

А уехала – без…

К сожалению, многие не выдерживали трудового напора и энтузиазма и, проев или пропив 700 рублей, позорно бежали со стройки… Не такие были мы с Сергеем!

– Не помню, –  сказал юбиляр.

– А я помню, помню, как впервые прочитала, а потом перечитывала книгу Сергея Халявина, – сказала какая-то старушка в серой, вязанной – до пола – кофте. – Книга называлась «И пошёл бетон!». Восторгу моему не было предела. Я как бы почувствовала себя членом бригады бетонщиков и всю тяжесть бетона, и всю радость созидательного труда! А работала я тогда завлитом в театре Юного зрителя. И предложила главному режиссёру сделать постановку по этой замечательной книге. Как он тогда загорелся! Как вдохновились моим предложением молодые артисты! С каким триумфом прошла премьера! Как радовались зрители, сопереживая показанному на сцене трудовому порыву!

К сожалению, пьесу вскоре запретил идеологический отдел Абаканского обкома за то, что в ней якобы недостаточно освещена руководящая роль партии в созидательном строительстве. Зато как там ярко и неповторимо была показана любовь передовика-бетонщика Антона Поддубного и крановщицы Алёны Берёзкиной! Как страстно целовались они над плотиной, перекрывающей могучие сибирские речные просторы!

– Не помню, – сказал юбиляр.

– А я хочу сказать, какой Сергей Михайлович был общественник, активист и жизнелюб. Много лет возглавлял он нашу Абаканскую писательскую организацию. Соберёмся мы, бывало, группой, по три-четыре писателя и поэта, – и едем в писательском микроавтобусе по области, по городам и сёлам, по клубам и дворцам культуры… Пропагандируем своё творчество, стихи читаем, рассказы, байки травим, с народом общаемся, о его проблемах узнаём, чтобы, значит, потом, достойно в своих новых нетленных произведениях отразить. Хорошо жил народ! Как говорится, в нищете да не в обиде. В равенстве и братстве… Особенно это было видно в застольях, после выступлений. Все были рады пообщаться с живыми писателями. Почему-то сочетание «живые писатели» у всех вызывало неподдельный восторг. Ох, уж и крепок был Сергей Михайлович! Живее всех живых! На спор мог выпить десять бутылок водки за один вечер! А уж как женщины его любили, как любили! И так, и за произведения, конечно. Не в одном теперь городе и селе вспоминают о нём его талантливые наследники… Русский корень. Сибирский характер!     А сейчас что? Вырождается русская нация, падают демографические показатели. И нет таких богатырей, как Сергей, способных возродить Россию!

После этих слов пылкого оратора в зале произошло некоторое замешательство.      Поднялась взволнованная старушка, в сером накинутом на голову платке, и сказала:

– Неправда! Серёжа всегда был примерным семьянином и однолюбом. Это я могу подтвердить как его законная жена, которая верой и правдой, бок о бок, душа в душу, много лет… А если кто сейчас и хочет записаться в его наследники, то ничего у него не получится! Пусть так и знают! Ведь правда, Серёженька?

– Не помню, – сказал юбиляр.

– Но гимн прекрасного сибирского города Абаканска, который мы с тобой сочинили, стихи твои, музыка моя, ты не можешь не помнить! – сказал старичок в сером, видавшем виды фраке и в серой манишке, галстук-бабочка на шее. – Ведь за него, собственно, тебе и мне, композитору, было присуждено звание «Почётный житель Абаканска».

Композитор сел за рояль, взмахнул морщинистыми пальцами, покрытыми коричневыми пигментными пятнышками, и запел:

– Абаканск, до чего ж ты красивый!

И дома, и мосты над рекой…

Лучший город земли и России,

Я люблю Абаканск мой родной!

И вдруг старички и старушки, как по команде, встали и подхватили припев:

– Я люблю, я люблю, я люблю,

Я люблю Абаканск мой родной!

У всех на глазах мерцали слёзы радости и восторга. Юбиляр молчал. Он не помнил слов когда-то сочинённого им по заказу гимна. Убаюканный пением, он закрыл глаза и словно дремал… Когда же все захлопали в ладоши, он вздрогнул, приподнялся в полупоклоне с бархатного малинового кресла, опёрся на тросточку, поправил слуховой аппарат и произнёс:

– Я ничего не помню, но сказать могу. Мне очень симпатичен портрет человека, который вы нарисовали в своих речах. Неужели это я?

– Ты! Ты! – дружно закричали старички и старушки.

– В таком случае приглашаю всех выпить за моё здоровье!

И гости быстренько перешли в фуршетный зальчик, где посреди стола возвышался праздничный бисквитный торт – чудо кулинарного искусства, в виде головы юбиляра в натуральную величину. Полное портретное сходство.

И директор Литературного музея Маргарита Веселкова, обратившись к юбиляру, сказала:

– Дорогой Сергей Михайлович! Вам предоставляется право самому угостить нас этим чудесным тортом!

И юбиляр взял поданный ему длинный нож… И разрезал дрожащей рукой свою голову пополам под громкие продолжительные аплодисменты…