Дочери Евгении Николаевне Гришиной
Свекрови Татьяне Александровне Гришиной
То было в сентябре, когда плоды
земными были соками налиты,
и небеса – семи ветрам открыты,
и тяжелели зрелостью сады.
Мы проезжали мимо деревень,
что все лепились к лесу на опушке,
и вот остановились в деревушке,
где был еще целёхонек плетень.
Названия не знаю – дело в том,
что указателя здесь не было, что впрочем,
нас огорчило, видимо, не очень,
но странным здесь казался каждый дом.
Дома были закрыты на замки,
но выглядели так, что здесь недавно
кипела жизнь, народ трудился справно,
и строили здесь споро мужики.
Сажал картошку, овощи растил
и год за годом обживал свой угол,
а уезжать и думушки не думал
от холмиков отеческих могил.
И видно, что не бедным был колхоз,
дома-то – все почти на загляденье,
но почему оставлено селенье –
куда народ исчез – большой вопрос.
Держали скот – коров, овец и коз,
да вон и ферма здесь была когда-то,
но заросла и лебедой и мятой,
что бабы убирали в сенокос.
Кипела жизнь, вперёд стремглав летя,
деревня не терпела дармоедов,
и сорванцов, что на велосипедах,
и тех гоняли, знамо, не шутя.
Бродили куры возле пустыря,
и гуси гоготали друг на друга
да так, что кошки прыгали с испугом,
и петухи кричали почём зря.
Сейчас здесь тишь, но эта тишина
звенит в ушах, и делается жутко,
и кажется, что это сон иль шутка,
вот-вот хозяйка глянет из окна.
Нет ничего, кроме пустых глазниц...
Ни кошки, ни собаки одичалой,
нет ничего от красоты бывалой,
мы даже не услышали здесь птиц.
Одни лишь перезревшие сады
вопят о том, что тяжелы их ветки
и что теперь здесь люди стали редки,
хотя колодцы – полные воды.
Мы заглянули в опустевший двор,
сад весь зарос без должного ухода,
но, видимо, не зная недорода,
он урожаем радовал наш взор.
Синела слива бархатным бочком
и гроздьями тяжёлыми свисала,
и словно бы хозяев ожидала,
вдруг стала падать в руки, как ничком.
Уже был полон сливою карман,
уже нужна была побольше тара
для этого невиданного дара,
да под ногами путался бурьян.
Бурьян, бурьян – на Божией Руси,
да неужели это справедливо?
И падала сама нам в руки слива,
как будто умоляла нас: спаси!
А рядом был шиповниковый куст
и заросли колючей ежевики,
которая зашлась в истошном крике
о том, что страшен край, который пуст.
О том, что Богу неугоден мир,
где стонут пашни без людской заботы,
и где пруды становятся болотом,
а люди в стенах крохотных квартир.
Хоть я не сельский житель, но село
мне дорого – характером наивным.
Кем названо оно бесперспективным?
Того уж водами забвенья унесло.
Ах, плуты! Ах, идейные лжецы!
В стране темно от ваших вечных прений!
Ужели так упал наш русский гений,
что сотворили с ним духовные скопцы!
А нам-то жить, растить своих детей
и что-то передать им как святое.
Да только дело это непростое
и стоящее, видно, жизни всей.
И что нам город? На уши лапша,
ловушка для хозяев тороватых.
И только здесь, на пажитях богатых
и расцветает русская душа.
Пусть я не сельский житель, но живёт
та тяга древняя к земле, и, несомненно,
кричат во мне родительские гены,
и сельская закваска знать даёт.
Смоляне-калужане – по отцу,
по матери мы родом из Казани,
ну, был какой-то предок мой татарин,
что хорошо заметно по лицу.
Один стакан – из двадцати пяти
других стаканов чистой русской крови!
И потому всегда я наготове
любому дать отпор, кто на пути.
Бушует над страною ураган,
не унимается – какое уж столетье,
что называется так метко – лихолетье,
но ведь и я – потомок тех крестьян.
Не люмпены – зиждители-творцы
страны чудес – Руси-Гипербореи,
Гардарикой и Скифией позднее
античные назвали мудрецы.
Но и они не ведали о том,
что превратят её тысячелетья
в рабыню, подгоняемую плетью,
не знали ни Фалес и ни Платон.
И вот я здесь – во глубине Руси,
в забытой и заброшенной деревне,
где гнутся урожайные деревья
аж до земли – хоть в голос голоси.
Хоть волком вой, хоть плачем изойди –
никто в глуши такой не отзовётся,
и ежевика криком захлебнётся
от страха перед тем, что впереди.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
P. S.
Узнали мы название села –
но это ничего не изменило,
а изменить поможет только сила,
которая сюда нас привела.
Просяные Поляны – деревня в Сасовском районе Рязанской области
