Грибочки / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Посвящаю северянке

По бездонному, ночному небу скользили густыми клубами тучки, обильно исходя рвущимися обратно к земле каплями воды, окропляющей шелестящие под свистящим ветром кроны деревьев. Капли разбивались о листья, но выполняли свою главную цель – возвратиться вновь к земле, соединиться с нею, наполнить её. Земля была благодарна тучам, – она радостно приняла влагу и наутро, чуть свет, из её плоти возникло несколько белоснежных грибов, прорвавшихся сквозь опавшие листья и веточки, что расстелились по земле.

Родились они впритык друг к другу, посему шапочки их были слегка помяты, но никто из них не роптал, а наоборот наслаждался близостью, теплотой и единением со всем, что их окружает. Разве что один грибочек находился на некотором отдалении от всех и чувствовал он, что ему не нравится близость собратьев. Он анализировал, взирал на их помятые шапки и думал, что излишняя их близость только вредит, – ему очень не хотелось находиться возле них и смотреть, как они мнутся из-за друг друга, но ничего не хотят с этим делать. Находясь подальше от них, он имел право каждое движение своих собратьев увидеть и раскритиковать, видя в них единственно что-то угнетающее и неправильное: то один грибочек прорастёт повыше и одновременно глубже своего брата и отнимет у него всю влагу, вдобавок испортив ему шапочку; то другой грибочек займёт куда более выгодное положение; то, в целом, грибочки будут выглядеть так, словно кто-то из них страдает и мучается, а кто-то побеждает. Нашему грибочку всё это не нравилось – ему становилось зябко, страшно и противно смотреть на удовольствие или несчастье своих друзей.

В какой-то момент наш грибочек, устав смотреть, как все то мнутся, то соединяются, то хиреют, то слишком возвышаются над всеми остальными, – воскликнул своим собратьям, что залезет на исполинское дерево, взмывающее ввысь к небесам:

– Я устал смотреть на вас! Я хочу вон то дерево. Мне не нравится, что вы близки, вам от этого плохо, плохо и мне. Поэтому я вырвусь из земли и постараюсь взобраться на него, на самое острие, на самый верх. Мы на самом деле далеки! Мне не нравится, что мы на самом деле далеки друг от друга. Я хочу на самый верх. Я вижу ваше невежество: вам кажется, что всё это – нормально. А мне кажется, что кто-то из вас сильный, а кто-то слабый! Кто-то делает не так, как надо, а другой слишком делает так, как надо. И я боюсь диких зверей, они тут, они везде. Поэтому я хочу подальше от вас и от них на высоту.

И исполнил грибочек то, что всем пообещал. Вырвавшись из земли, он почувствовал, как приятна свобода – и он удалился ещё дальше, не озираясь назад, и подступил к тому дереву, на которое хотел залезть. Многие грибочки, – и те, что были задавлены, и те, что были возвышены над всеми, – заинтересовались авантюрой своего друга и поспешили сделать то же самое. И несколько грибов тотчас вызволились из земли и поспешили к тому дереву. Наш грибочек заметил, что за ним мчатся его друзья, – и решил поскорее залезть на дерево, чтобы никто его не обогнал, не перегнал, не оставил позади, потому что ему не хотелось возвращаться к той тягостной и неприятной роли, в каковой он был, – в роли того, кого перегнали.

Один из грибов, – огромный, сильный, могущественный, – быстро подходя к дереву всем говорил:

– Я ему верю. Я самый сильный, значит, дерево будет моим, потому что я самый сильный и хочу дерево! Вы все слабые, а я самый сильный, поэтому дерево должно достаться мне.

И кто-то очень худосочный, бледноватый, совсем хилый, – идя поодаль могущественного гриба, промолвил:

– Я ему тоже верю. Нет, там звёзды наверху, а звёзды только для тех, кто имеет ум. Тебе там нечего делать, потому что там звёзды, а для звёзд нужен ум, а не сила. Поэтому дерево должно быть моим и тех, кто как я, оно для умных, ведь только умный может узнать тайну тех звёзд, что сияют на небе.

Наш грибочек слышал их разговоры и уже насторожился, ускорил свой ход и поднимался всё быстрее и быстрее, но, взглянув назад, обнаруживал, что его уже почти все настигают. Он потел, превозмогал, начинал страдать от мысли, что его скоро настигнут. Остановившись, грибочек попытался спихнуть всех тех, кто подступает к нему, но неудачно. Попытка была неудачной, но не бесплодной: многие грибочки разозлились на него, но ещё и узнали, как можно делать, как можно поступать, посему начали спихивать друг дружку. То удачно, то неудачно. Одним грибам удавалось спихнуть своего собрата и низринуть его обратно на землю, но другие, попытавшиеся совершить подлость над своим бывшим другом, сами же теряли устойчивость и падали вниз. Так весь день, что уготовила им жизнь, они и проводили в изнуряющем всех бегстве за вершиной. И к концу дня кое-какие грибочки достигли высоты, но только не наш грибочек, что потерялся где-то внизу, но был всеми увековечен, кто достиг вершины.

Грибочки стали там жить и смотреть на всех тех, кто оставался внизу и даже не подозревал, что за ними наблюдают. Достигшие высоты стали чувствовать досаду на своих друзей внизу – земные условия их казались мучительными, угнетающими, неправильными для всех, кто достиг высоты. Но что-то во всех земных было заманчивое, о чём стали сетовать и сокрушаться многие грибы на высоте: они стали отлично понимать, что хотели бы вернуться на землю, но и отлично понимали, что их желание вернуться на землю связано только с тем, что они по своему естеству являются грибами, – они все отлично всё понимали, понимали свою некоторую любовь к земле, но критиковали её, вспоминая слова того самого первого грибочка, что решил взбунтоваться. Грибочки отлично понимали, что их страсть вернуться обратно – это большая дикость, которую нужно пресечь. Больше всего им, конечно, нравилось смотреть наверх. И их сильно тяготило, что ночь длится совсем недолго и они не успевают вдоволь насладиться звёздным небом и изучать его, – им всегда приходится возвращать из-за этого свои взоры вновь к земле, потому что было слишком скучно днём.

От некоторой скуки, одолевающей их, они постарались поговорить с теми грибами, что внизу:

– Грибы внизу! Вы выглядите плохо, вы мало живёте и давите друг на друга. Вас могут скушать звери. Почему вы всё ещё там, если вас могут скушать звери? Они страшные и всегда голодные, они ходят и всё нюхают, они могут к вам прийти. Поднимайтесь к нам, мы теперь всех впускаем сюда! Больше не то время, когда надо было постараться залезть на дерево, теперь мы спокойно всех впускаем.

И другие грибочки, что внизу, обдумали совет брата сверху и приняли решение, что оставаться там и вправду небезопасно, посему они все тоже оторвались от земли и поспешили наверх к дереву.

Прошёл ещё один день, и наступила ещё одна ночь. Многие грибочки обнаружили, что видят в звёздах различающиеся друг от друга картины и стали долго спорить о том, что же истинно изображено и значит на звёздном небе. Многие грибочки, имея стойкое чувство правоты, но не имея аргументов, начинали сильно и глухо злиться, отчего сильно начинали страдать и завидовать тем грибочкам, чьё видение небосвода принимали все остальные и без каких-либо аргументов. Спорили они очень долго и тягостно.

Один из тех, кто сильно завидовал всем и проигрывал в споре, начинал досадовать из-за всего этого, смотря на грибочки внизу, и говорил своим собратьям, что они зря послушались того грибочка, что всех низвёл к бунту, но ему на это отвечали:

– Как это зря? Он всё сформулировал и сказал, как есть, взгляни, там дикие звери! Мы не могли там оставаться, потому что там злые и голодные звери.

И не знал грибочек, что ответить на всё это, но стал он замечать, что выглядят грибочки, что на высоте, намного хуже, чем те, что снизу. И самому ему становилось очень дурно с каждым днём. Он стал прохаживаться взглядом по земле и размышлять о том, что это действительно было всё зря, но ему было плохо от мысли, что грибочки были правы насчёт диких зверей. И с каждым днём он замечал, что грибочки, окружающие его, всё чаще и больше начинают спорить и друг друга ненавидеть. И не знал грибочек, что же делать, ежели и снизу и сверху все друг друга начинают ненавидеть за любую мелочь, – то за то, что кто-то слишком близко подошёл или за то, что кто-то выглядит не так, как надо выглядеть. В какой-то момент грибочек, вновь смотря на остальных, что снизу, попытался с ними поговорить:

– Теперь мы, как вы! Мы вздорим и друг друга ненавидим, мы тоже мнём друг другу шляпки.

И услышали грибочки снизу его, негодуя:

– Нет! Нас едят звери, мы растём иногда неправильно, по вашему мнению, но мы не спорим. Наши шляпки бывают такими же мятыми, как у вас, бывают и надкусанные, но вы оторвались, вас ничего не связывает, а под землёй мы все связаны нитью. Вы нас не уважаете, мы это поняли. Кто-то из нас ещё хотел к вам, но теперь никто не хочет. Вы оторвались, вас ничего не связывает, поэтому вы вздорите.

– Где же ваша нить, я её не вижу! Вы ошибаетесь, ведь не видно вашей нити.

– Мы её чувствуем, – отвечали хором грибы снизу, – а вы оторвались, поэтому вам становится плохо, ведь вас ничего не питает, а нас питает.

– Я её не вижу! И её нет.

– Но мы её чувствуем.

И не верил наш грибочек словам тех, что снизу, но очень сильно хотел им поверить, ведь ему было очень скучно и досадно наверху, поэтому решил слезть с дерева. Пока он слезал, все, кто сверху, ругали его и называли глупым, потому что он не понимал, что делает. Но, миновав и высоту, и укоры других грибов, он оказался вновь на земле, от которой давным-давно бежал совсем молодым и наслушавшимся слов тех, кто сверху. Снизу его дожидались грибочки, крепко держащиеся за землю, и он совершенно случайно, будучи подвижным, всех задевал и этим сильно грубил. Попытавшись где-нибудь притиснуться, где-нибудь укорениться, он только мял сильнее всем шляпки, кого-то даже случайно вырвал из земли, кого-то обидел, но сумел всё-таки найти своё место рядышком со всеми. Но плохо ему становилось всё равно, как бы глубоко он ни пытался погрузиться, и вопрошал он у всех:

– Я же рядом! Почему же я хирею, почему же я становлюсь более болезненным, если я рядом с вами?

– Ты же уже оторвался, а мы все связаны! Поэтому тебе становится всё хуже и хуже, ведь ты однажды оторвался и уже не можешь вернуться по-настоящему.

И посмотрел наш грибочек с досадой наверх и обнаружил, что все там давным-давно уже засохли, но он кое-как сам держится. И держаться он, конечно же, долго не мог: в какой-то момент и он засох, но засох он, кажется, с ещё большею досадой, чем те, что были сверху.