«Я счастлив был...» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Стансы

Над церквями – синь да золото.

Зори падают в сады…

То ли Тверь, а то ли Вологда –

Много неба и воды.

Вкривь – дорога непролазная:

То Европою вздохнёт,

То дремучей вязнет Азией

Наших квашеных болот.

Всё мы знали, всё мы видели.

Ад и Рай – в одной горсти.

Сучьи свадьбы у обители,

Боже праведный, прости!

Ты прости меня, смородина,

Серый волк и лес густой.

И болото – тоже родина,

Как и терем расписной.

Спит речушка за околицей.

По заре размазан мёд.

Зычный колокол на звоннице

Покаяние поёт.

Здесь – века обетованные,

Слава ратная Руси,

Кисть Рублёва, снеги пьяные,

Кроткий ангел в небеси.

Здесь то горлинки, то вороны.

Птица-тройка – напрямик!

Пристяжные рвутся в стороны –

Строг и крепок коренник!

Озерцо, травинка волглая,

Синь сквозная – в небеса.

То ли Тверь, а то ли Вологда,

То ли – матушки глаза.

***

Россия начинается с дороги,

С бурана, бурелома и берлоги,

С разбойников, узорочья берёз,

С молитвы светлой и горючих слёз.

Россия начинается с тревоги.

Кто наши не притаптывал пороги?

Ордынцы и тевтонцы – всё разбой.

… Узорный плат, наличники – резьбой.

Россия начинается с надежды.

То рядит европейские одежды,

А то китайский примеряет шёлк.

И – щёлкает клыком тамбовский волк.

Распевом красок инока Рублёва

Россия начинается со Слова.

Веди судьбу – душою не криви.

Россия начинается с любви.

С разгульной песни тракториста Сашки,

С горячего глотка из тёртой фляжки,

С горючей, горькой правды, в мире лжи,

И с васильков, мерцающих во ржи…

***

Андрею Шацкову

Над Куликовым полем – мгла.

Летит! Летит! Летит!

Её калёная метла,

Из века в век пылит.

Донской Димитрий и Боброк –

Плечом к плечу:

«Ты знай,

Не будем больше мы оброк

Платить тебе, Мамай!»

Но снова жатву жаждет мiр.

Нет Азий и Европ!

Справляют бесы праздный пир

И – голова в сугроб.

То лях надменный набредёт,

То белобрысый швед.

Метла – метёт! Метла – метёт!

Метле покоя нет!

Простор и холод – век открыт.

И скифы всё летят!

То – полынья, то – чёрный скит,

То – выводок грачат.

Но снова жатву жаждет мiр.

«Молись, Боброк!»

«Молюсь».

Гудит эфир, летит – в эфир:

«Zа Родину, zа Русь!»

Донской Димитрий строг и прям.

Обочь – шеломом стог.

И в новой битве в помощь нам

Отечество и Бог.

***

И мы не простые, и жизнь не проста.

Иуда как прежде, целует Христа.

Иуда, как прежде, Христа предаёт,

Как прежде безмолвствует тихий народ.

Но всё-то не просто, и всё-то не так.

Шипит на Россию надменный поляк.

Братушка болгарин который уж год

Оружие нашим врагам продаёт.

А как целовали и в дружбе клялись!

К груди прижимались, но вот отреклись.

И речи пустые и очи пусты.

Славянское братство, да было ли ты?

Когда ж чёрный морок с братов опадёт.

Собой ужаснётся предавший народ

И с горькой слезою к России придут

Все те, кто с молитвой к Христу припадут?

А мы будем помнить, что жизнь не проста.

Иуда опять поцелует Христа.

К Европе

Свобода пошлости и трёпа

То розова, то голуба.

Прощай, продажная Европа –

Американская раба.

Прощай, хоть сколько можешь злиться,

Иудин предрешён исход:

Тебе осталось удавиться,

Ты предала и свой народ.

Скользит, чадит твоя дорога.

И мы сплотились неспроста.

Вот ты живёшь, забыв про Бога.

И стала жизнь твоя пуста.

Прощай, нам путь иной известен,

Где нет ни злата, ни межи,

Где зреет поле хором песен

И взглядом васильков во ржи.

И если за судьбу народа

Нам доведётся умереть,

Нас встретят ангелы у входа.

Вам – в преисподнюю лететь.

У Борисоглебского Монастыря

…И прикрыл свои очи святой Иринарх,

Тонкий сон посетил его тело.

И привиделось: скачет завистливый лях

Грабить милые сердцу пределы.

А и вправду – разор и пожары вокруг,

А и впрямь за набегом – набеги.

Поле вспахано пламенем, выжжен и луг.

Ухмыляется шляхтич Сапега.

Вопрошает: «Что скажешь, суровый монах?

Что так взоры твои не учтивы?»

И к литовцам, и к ляхам воззвал Иринарх:

«Убирайтесь! Останетесь живы!»

Узловатые пальцы сложились в щепоть.

Вскинул старец тяжёлые руки:

«Вижу я, как мечом отправляет Господь

Души пришлых на вечные муки».

Монастырские стены строги, как набат,

Грозным эхом сквозь годы и нивы

К тем, кто сеет разор и чужого хотят,

Не угаснув, слова Иринарха летят:

«Убирайтесь! Останетесь живы!»

***

Алексею Шорохову

Идёт братишка минным полем,

Дорогой хлюпкой, горевой.

А мы грехи его отмолим,

Чтоб воротился он домой.

И сквозь пожухлую дернину,

И пёрышки зелёных трав

Донской Димитрий мчит дружину,

За землю русскую восстав.

Они поддержат нашу песню –

Кутузов, Жуков… Жгучий год!

Они – пришли, они – воскресли,

Чтоб за собой вести народ.

И мы – готовы. Степь – былинна.

Зари пожара – не унять!

Идёт братишка полем минным,

Чтоб мог Суворов проскакать.

Война рванула взрывом – в ноги,

И – кровью в горло. Солона!

И дышит пепел на дороге,

И ходит полем седина.

И – ад вокруг, и – Рай в глазах,

И – мамка плачет в небесах!

***

От деда пахнет мёдом, туманом, огородом,

Рыбацкою лодчонкой, копчёным рюкзаком,

От бабушки – стогами, вареньем, пирогами,
От мамы то малиной, то тёплым молоком.

От бати – пот и порох, и дней суровый ворох.

Жена рассветом пахнет и щебетом детей.

Стоим и замираем, а в церкви пахнет раем,

А в церкви пахнет раем и родиной моей.

На Воже

Раньше был азартней, громче и моложе.

Уходил на реку – травы в седине, –

Чтобы лечь на берег, задремавшей Вожи.

Звёзды – над рекою, звёзды – в глубине.

Костерок, картошка и тулуп – на землю.

Вот и радость жизни. Перепёлки свист.

За дорожкой лунной тихо лодка дремлет.

Ветерок по лугу – тонок и душист.

Многое мечталось, да не всё сбывалось.

Та, что улыбалась, – где теперь она?

За селом заречным дали не осталось.

На висках туманом тлеет седина.

Но затею праздник и ещё спляшу я,

И со мною гуси спляшут у оград.

Поднесёт мне солнце стопку золотую,

И споёт мне песню яблоневый сад.

Раньше был азартней, громче и моложе.

Не нужна перина, не нужна кровать.

Приходил на берег, задремавшей Вожи

Думать о любимой, в звёздах засыпать.

***

Я возьму с собою в зиму

Дымку глаз твоих озимых,

Перстенёк росы на ветке,

Взгляд сосны из-под ресниц,

Гимны грома и дубравы,

Плач волны у переправы,

Мотылёк огня лампады,

Охи-ахи половиц,

Лай собачий – дальний-дальний,

Огонёк во тьме печальный

И шмеля в боярской шубе, –

Пусть покажет свой басок.

Будут мне светить всю зиму

Дымка глаз твоих озимых,

Огонёк во тьме печальный

И на ветке – перстенёк.

***

Как рассказать тебе, что я

Ни с кем тебя не предавал,
Что мне приятна грусть твоя,

Припухших губ твоих овал?

Да, были женщины, и я

Не мог сдержать свой жаркий пыл.

Но верь, любимая, что я

Другую вовсе не любил.

Я изменял?

Не изменял!

Но был с другой?

С другою – был.

Весна. Распутица. Вокзал.

Но и с другой – тебя любил.

***

Под окошком отцветает примула.

За дорогой – ветер и жнивьё.

Промелькнула звёздочка – и сгинула,

Словно бы и не было её.

А ведь долго над борами синими,
Плавала, ныряя в облака.

Никогда не звал её по имени, –

Любовался ей издалека.

Помню я: поутру над берёзами,

Побледнев при заревом огне,

Тая над туманами белёсыми,

Нежная, подмигивала мне.

Ах, не каждый добредёт до старости!

И не каждый прожитым богат.

Мир не только для любви и радости,

Но ещё для боли и утрат.

И упала осень на осинники.

От избёнок потянулась тень.

Забежали сохлые малинники

В топкие ухабы деревень.

Я уеду скоро. Буду в городе

Вспоминать упавшую звезду.

Тычется луна туману в бороду,

Зябнет, золотая, на ветру.

***

Ты знаешь, помнишь: утром алым –

Жар припечёных дрёмой щёк,

И луч ˗˗ над пьяным одеялом,

И губ не выспавшихся шёлк.

Потом боры нам гимны пели,

Цветы бежали через луг.

О, боже, как они хотели

Коснуться ног твоих и рук!

И пучеглазые стрекозы,

Смеясь, летели в краснотал.

И тучи били шапки оземь,

И дождь под липами стоял.

Клубилось небо, расступалось,

Смотрелась в лужи синева.

И ты смеялась всё, смеялась –

Ещё со мной, ещё жива…

***

Смейся всем – ничуть не заревную.

Нет любви. А день суров и сер.

Выпил рюмку, выпью и другую.

Я ведь русский, не какой-то «гер».

У тебя глаза, конечно, вишни.

Как же ты сегодня хороша!

Только смейся, милая, потише,

У тебя ж не пьяная душа.

Ни к чему нам петь и обниматься,

Задыхаясь в страсти гулевой.

Нет любви, так хоть налюбоваться,

Хоть налюбоваться мне тобой.

***

Я счастлив был. Но разве знал об этом?

Деревня, братья, бабушка, и дед,

И вся родня. В саду плескалось лето.

Запела мама и отец вослед.

Я счастлив был. Друзья мои, подружки,

Я помню и костры, и рюкзаки.

Мы пили пьяный дождь из мятой кружки,

Нам плечи наливали марш-броски.

Я счастлив был. Мы клеили обои.

И медленной улыбкою скользя,

Ты наблюдала, милая, за мною:
Не так, мол, клеишь, пальчиком грозя.

Я счастлив был, а вот не понимал,

Что счастье – это утро, сеновал,

Пылинок танец в солнечных лучах,

Слиянье губ и трепетный очаг,

Подтаявшие звёзды на заре,

Пелёнки на верёвке во дворе

И воробьиный щебет у окна…

А в зеркало вгляделся –

Седина.

***

Жизнь – обман с чарующей тоскою.

Сергей Есенин

Жизнь листвой роняет лес осенний,

И ледок затягивает пруд.

Без утрат и скорбных потрясений

Почему-то люди не живут.

Ждём чего-то. Разве счастья ищем?

Жизнь – сейчас, грядущее – во мгле.

Ходят, ходят люди по кладбищу,

Ищут своё место на земле.

Для себя желанных ждут и любят,

Потому и холодок в глазах.

На земле находят место люди,

Мало кто находит в небесах.

Жизнь – обман, волнующий и нежный.

Вот шумит, как под окошком клён.

То ударит в грудь метелью снежной,

То весенним плещется огнём.

Жизнь – обман. Но если состраданье

Поит душу, как луга – туман,

Значит, близок ты к любви и тайне,

Значит, жизнь нисколько не обман.

Рождество

От звезды Вифлеемской струится дорога.

На Земле торжество – день рождения Бога.

День рождения каждого, кто народился,

Кто любовью живёт и любовью крестился.

И струится роса от звезды Вифлеемской

По дороге Рязанской, дороге Смоленской,

И – в деревню мою, в мои тёплые сенцы,

И впадает в глаза мои, кровь мою, сердце.

И, впадая, влечет за собой мою душу.

Вижу маму, крылечко, рябину и грушу.

На берёзе трепещет снегирь, как сердечко,

Юный тополь луны примеряет колечко.

Так иду я, иду этой светлой дорогой

От Руси – до России, от сердца – до Бога.

Художник: В. Жданов.