Осколки северного братства / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

– Мне нужно в Архангельск, – сказала женщина, – не хватает денег на билет.

Шёл первый час ночи, я сидел в пустом буфете аэропорта, жевал сухую вареную говядину, запивал её чаем.

Женщине за сорок. Увядшая привлекательность. В одежде – неряшливость, свойственная людям с беспорядочным образом жизни. Не внушала эта женщина доверия.

– Вам действительно нужно в Архангельск?

– Да. Мать при смерти.

На щеках у женщины характерная для систематически пьющих людей сеточка склеротических капилляров.

– Давно на Севере?

– Больше тридцати лет. На Лае работала, на Кумже.

Если говорит правду, значит, застала последние отголоски Великого Северного Братства. Многие теперь не подозревают, что оно когда-то существовало. Сейчас на Севере культ денег. Их вырывают, выкапывают, выбуривают, выколачивают, как только возможно, бережно везут домой, и очень любят. Из-за этой нежной любви уходят, теряются, забываются изначальные человеческие качества: доверчивость, бескорыстие, товарищество, да, пожалуй, и совесть.

Я поздно попал на Север. Когда здесь стали запирать двери на замки, воровать друг у друга, из скупости пить в одиночку, годами помнить пустяковые долги. Когда о Великом Северном Братстве почти перестали вспоминать. На нынешнем Севере ему места нет.

– На буровых работали?

– Лаборанткой. В бригаде Коновалова. Слышал про такого?

– Фамилия известная. Он потом начальником экспедиции работал.

Мы вышли на крыльцо аэровокзала, закурили. Было морозно и безветренно. В такую погоду полосуют небо столбы Северного Сияния.

– Коновалов жениться на мне собирался. У меня ребёнок от него был. Не веришь? Не веришь. Откуда вы такие понаехали. Раньше здесь другие люди были.

Она отвернулась и, уже не глядя на меня, продолжила:

– Когда пятьдесят восьмую Овражную бурили, я на седьмом месяце была. Работала, куда деваться. Поскользнулась на мостках, упала, ударилась боком, едва поднялась. Вдруг чувствую: началось. Заорала так, что сама испугалась. Меня отнесли в балок. Ночь, пурга, погоды нет, вертолёту не пробиться. Коновалов в Посёлке с отчётом. Ему позвонили, а что толку? Роды принимала повариха, пожилая такая, Филипповна. Ребята горячую воду таскали. В пять утра родилась девочка, через два часа умерла.

Погоды ещё три дня не было. На четвёртый пурга улеглась, вертолёт прилетел. Я завернула дочку в пуховый платок, положила в сетку-авоську, полетела в Посёлок. Всё как во сне, ничего не соображала. Михаил встречал на вертолётной площадке. Я отдала ему сетку и ушла. Больше не виделись.

Женщина бросила сигарету, зашла в аэровокзал. Я догнал её, молча сунул ей в карман деньги. Поднявшись на второй этаж, выбрал свободный диван, кинул сумку под голову, прилёг. Другие транзитные пассажиры тоже укладывались на ночлег. Высокий милиционер в белом дублёном полушубке ходил по рядам, проверял паспорта.

Он подошёл ко мне и спросил:

– Вы дали деньги этой женщине?

– Да.

– Зачем? Вас обманули.

– Это не имеет значения.

Изображение из открытых источников.