Поэма
Пролог
Крестом вращает время
Храм на ветрах – ветряк.
Печально поколенье
От жутких передряг!
Скрежещут жернова
Для грубого помола.
Страшней, чем татарва,
Расщелина раскола!
Кровав зари закат.
По небу скачут кони.
Империи распад –
И войны! Войны! Войны!
Как поредел народ.
Лишь кое-где маячит.
«России – чёрный год» –
Пророчит мрачный мальчик…
*Багряница Христа – алая военная накидка, в которую римские воины облекли Иисуса Христа перед казнью, в насмешку именуя Его «Царем Иудейским». В Библии слово «багряница» подразумевает не столько краситель, сколько окрашенные им ткани – червлёную шерсть и другую ткань. В Римской империи ношение пурпурной багряницы было привилегией императора, пурпурная мантия была символом верховной власти.
Бунт
И всадники и кони
Разносят слово «Смерть»!
И пятнам чёрной крови
Засохнуть не успеть.
Вначале было слово.
Потом – чернил правеж.
И нового раскола
Перо чертит чертёж.
Героев мешанина.
Сюжетов кутерьма.
Мужичья мешковина.
Из золота тесьма.
Твоё настало время.
Прими судьбу, Иов!
То Божье откровенье
Открыл нам Богослов.
Трепещут в храме свечи
Под литургии глас.
Бунт пугачёвский вечен!
Господь, помилуй нас.
А Русь, как редька, тёрта.
Где барский дом – пустырь.
И в Логовище чёрта
Попал, как в монастырь
На покаянье барин
За все свои грехи.
И будет он поджарен.
Ликуя, угольки
Раздуют крепостные.
За зуб всю челюсть рвут.
И судия босые
Свершат свой Страшный суд!
У бунта запах дыма
Неистребимый есть.
И горбуна Вадима
Ведёт к злодейству месть.
У логовища камни
Замшели от тоски.
И волком Каин – Гамлет
Оскаливал клыки.
Он рядом жадно дышит!..
Вдруг оборвётся том...
«Немытая» допишет
Роман сама потом.
Орлянка
Была орла усмешка
Надменно двуедина.
Судьбу решила решка.
Из серебра полтина.
Три месяца до смерти.
Заждались в Пятигорске...
Листает книжку ветер
Под вечер философски.
«Утёс» и «Сон», «Свиданье»,
«Тамара» и «Царевна»...
А больше – без названья.
«Пророк» в конце. Наверно,
Всего стишков тринадцать
На двадцать семь страничек...
И как он смог тягаться
С империей величьем?..
Как Демон стал мессией?
Зачем такая тризна?
«Немытая Россия»
Была его Отчизна...
Крещенье
«Немытая Россия»,
Твой кесарь – на века.
И сослан им мессия
Под пули – от греха.
Где узкое ущелье,
Там смерть не миновать.
Приняв в крови крещенье,
Как Божью благодать.
Сам поднимал он ставки.
В насмешках – ядовит.
Взбешен майор в отставке.
Дуэль их примирит.
Знать, суждено так свыше.
И сам всё предсказал.
Мартынов ближе, ближе.
Прицелился. Попал!
Пробила пуля сердце.
Дымясь, сочилась кровь…
Так началось бессмертье!
Пел ангел про любовь.
Как молнии из света
Июльскою грозой,
Два слова «Смерть Поэта»!
Начертаны судьбой.
На русскую Голгофу
По склону Машука
Взошёл, открыв эпоху
Для русского стиха.
Нет, не проклятье это.
Такая уж судьба.
Лафетом для поэта –
Прокрустова арба.
Забрызган красной глиной,
Был привезён на ней.
Надломленной рябины
Что может быть больней…
Прости ничтожеств, Боже,
За зависти грехи.
Два Николая тоже
Кропали ведь стихи.
«Туда ему дорога,
Где ждёт собачья смерть!»
Он был Поэт от Бога.
Был, да и вышел весь.
Царь или псарь убийца?
Не всё ли вам равно.
Заката багряница
Покрылась тьмой давно.
Плаха
Стол письменный, как плаха.
Распят поэт на нём.
А красная рубаха
В углу – и смята в ком.
Под сердцем пятна крови
Все высохли уже…
Непросто жить, панове,
Так – с Демоном в душе.
И ураган заносит
За самый крайний край!
В себе вития носит
Всегда и ад, и рай.
Мартынов – лишь мартышка.
Пародий едких цель.
Поэт – совсем мальчишка –
Звал Бога на дуэль!
И наказанье тяжко –
Весь опалён огнём!
И смертная рубашка
Белым-бела на нём.
Коль ты рождён поэтом,
То сам себе палач!
Схоронят не отпетым.
Ты, ангел, хоть поплачь…
Казачью колыбельную,
Казачка, песню спой.
За службу его верную –
Он был »казак душой»!
В рубахе своей красной
Брал яростно завал.
Стих написал »ужасный» –
И царь негодовал!
От ссылок и гонений
Господь не уберёг.
Погиб так рано гений.
Затравленный пророк.
Характер окаянный!
А царь во гневе крут:
«Убийце – покаянье !»
Вот вам и Божий Суд!
Стол письменный, как плаха,
Перо-топор – на нём.
А красная рубаха
Горит живым огнём!
Похороны
В гроб тело положили.
Пропели «Святый Боже».
Особо не тужили,
Сумняшеся ничтоже.
У церкви потоптались,
Но в храм их не пустили.
Напрасно возмущались.
Закон Стоглавый в силе.
Так Авель, словно Каин,
Наказан был жестоко.
Прилёг тяжёлый камень
На холмике пророка.
Друзья сошлись к обеду.
Мишеля помянули.
Не разглядев комету,
Не заслонив от пули.
Темнели абрикосы.
Томилось зноем лето.
И только злые осы
Им мстили за Поэта!..
Багряница
И снова дождь в Тарханах,
И в дымке степь кругом.
И с колокольни храма
Плывёт волною звон.
Поэта отпевают
Молитвенно уста.
И в храме вспоминают
Распятого Христа…
Июльский дождь в Тарханах.
К теплу его прильнёшь –
Залечивает раны,
Шумит, как в поле рожь.
И вспомнится вдруг ливень
Тот – у горы Машук.
Что может быть «счастливей»,
Чем смерть его – без мук.
Да! Умерев на взлёте,
Так хорошо летать.
Душа без грешной плоти
В раю обнимет мать.
И пусть над белым платьем
Кружится вороньё.
С улыбкой Богоматерь
Молилась за него.
Он помнил её песни
Той ангельской мотив.
И не угрюм, а весел
Душою к ней летит.
И с сыном мать над бездной
Архангел Михаил
Всем воинством небесным
От демона хранил…
Шумит с тоски осока.
И дремлет старый пруд.
А надо так немного –
Остановиться тут.
Под благовест рассвета
Сирень вся расцвела…
Душа под сводом склепа
Покой не обрела!
Рубахи багряница
Горит во мгле зарёй.
И в вечность всадник мчится,
Под тучей грозовой!
Эпилог
Он видел в небе Бога.
И власть его карала.
И рубище пророка
Багровое – кроваво.
И вновь он перед нами,
Как Божье откровенье.
С горящими глазами.
С улыбкою презренья.
Так в бурю Мцыри гордый
Грозы не испугался.
Живой поэт – не мёртвый –
Над смертью посмеялся.
И в бурке чёрной конник
Помчал над полем строчек.
Похож на росчерк молний
Его летучий почерк.
И гибельно прекрасна
Судьбы его зарница!
Пылает кровью красной
Рубахи багряница.
Художник: М.Ю. Лермонтов.
