Глава семейства, Николай Евграфьевич, придя с работы домой, вёл себя странно, угрюмо шутил и раздражался по мелочам.

– Настал мой черёд хлебнуть сполна прелести демократических реформ, – сказал он, сообщая домочадцам о своём увольнении.

Бушующие в стране политические и экономические реформы, запушенные демократами во главе с Ельциным, уже привели к краху такие автогиганты как «ЗИЛ», «Москвич» и множество других предприятий и организаций. В числе последних КПСС и Комсомол, а Профсоюзы – оплот рабочего класса в противостоянии с работодателем – стали марионетками новоявленных собственников заводов, фабрик, шахт и иных хозяйствующих объектов страны. Набиравшая обороты «реставрация» капитализма в России, сиречь – вторая попытка установления капитализма в России, требовала новых жертв, в число которых вошла и «Электроника» – флагман отечественного производства телевизоров, где работал Николай Евграфьевич заместителем главного технолога.

В сущности, доведённая до банкротства «Электроника», приказала долго жить в 1998 году. Производимые ею телевизоры, в купе с множеством других отечественных товаров, с приходом демократов к власти в стране, в одночасье оказались невостребованными сотрудниками государственных органов, ответственными за развитие отечественного производства. И не столько по причине их несоответствия зарубежным аналогам, сколько по воле части элиты, подверженной обезьянничанию и холуйству, со времён Петра I стремящейся подражать и угодить Западу.

Этот феномен столь живуч, что не изжит поныне. Преклонение перед Западом доходит до абсурда, когда тронутые западопоклонством россияне с пеной у рта отрицают первенство россиян в изобретении паровой машины, лампочки, радио, запуске искусственного спутника Земли и космического корабля с человеком на борту, и т.д. Не найдя понимания среди соотечественников, они, кляня всё и вся отечественное, бегут за границу и, прибыв туда, начинают дружно мести улицы и чистить канализации, а в редкие минуты свободного времени для общения с нами посредством телефона или письма, – при условии накопления ими излишка денег на телефонный разговор или отправку письма, – бахвалиться, как хорошо им там живётся. А мы, наивные, в прошлом думали, что, возможно, это правда. К тому же, если оттуда приходили «доказательства» их райской жизни в виде фотографии с ними на фоне богатого дома или шикарной машины, то мы искренне радовались за них. И лишь спустя годы, тайное становилось явным: что и дом не их, и машина не их, и даже одежда на них не своя; что хорошо, если всё это они взяли в аренду или напрокат, а не своровали, не изготовили своё доказательство с помощью фотомонтажа. Конечно, не все, единицы из них, и денно и нощно рвя свои жилы, недосыпая, недоедая и недопивая, сумели-таки обустроиться на новом месте на уровне обывателя. Но ни один из них не стал там человеком с большой буквы!

Бесспорно, преклонение перед иностранщиной коренится в эпохе Петра I. Это он наводнил Россию иностранцами, но он не являлся западопоклонником. То была вынужденная мера, направленная им на унавоживание российской культуры, науки и техники европейской культурой, наукой и техникой. Не ради замены российской культуры, науки и техники на европейскую культуру, науку и технику, о чём мечтают и чего добиваются западопоклонники, а ради совершенствования и развития российской культуры, науки и техники. А всё потому, что доставшиеся ему в наследство общественно-политическое и социально-экономическое устройства тормозили поступательное движение страны вперёд в соответствии с требованием времени, не способствовали осуществлению его замыслов по скорейшему укреплению и развитию России, теснимой со всех сторон её недругами. Патриархальный уклад жизни, боязнь перемен, безынициативность родовой знати, широко распространённое в чиновничестве воровство, кумовство и взяточничество, существенно затрудняли становление в обществе нового и передового. Не случайно, столкнувшись в ранние годы своего правления с косностью мышления и деяний большинства окружавших его подданных, в дальнейшем, для достижения своих целей он прибегал к жёстким мерам.

Пётр I бывал в Европе не только в звании царя всея Руси и Императора Всероссийского, но и подмастерья, ведал не только парадную сторону жизни иностранцев, но и черновую, тогда как западники, окромя спины кучера и рук швейцара в белых перчатках, ничего не видели на Западе, что могло бы омрачить их взор. Не каждому дано увидеть чёрную кошку в светлой комнате. Отсюда и разность петровских перемен с требованием европеизации России западников. Если Пётр I обратился к загранице в качестве временной меры, дополнительного инструмента эволюции отечественной культуры, науки и техники, то его приемники продолжили использовать европейскую культуру, науку и технику как единственные и незаменимые средства существования России.

 

Вот и в конце 80-х – начале 90-х годах ХХ века, в руководстве страны возобладали, выражаясь словами одного классика, любители поношенных панталонов Запада. Разрушив Советский Союз, сковывавший их заграничные устремления, они, захватив власть в одной из 15-ти его частей, раболепствуя перед Западом, с жаром взялись за уничтожение отечественного производства в угоду западных производителей, для замены отечественных товаров западным аналогом, зачастую низкого качества. Это потом выяснится, что Запад сбавляет нам весь свой залежалый и бракованный товар, всю свою некачественную и низкосортную продукцию, что импортное молоко – не молоко, а крашеная вода; импортное мясо – не мясо, а генетически модифицированный продукт; импортный шоколад – не шоколад, а соя; импортное сливочное масло – не сливочное масло, а растительный жир; и так далее. А пока, лишая людей работы, а, следовательно, и заработка средств существования, они, западопоклонники, выкидывали их на улицу обрекая на гибель от голода, холода, болезни и т.д.

О масштабе трагедии от деятельности западопоклонников можно судить по тому факту, что за короткое время пребывания их у власти, народному хозяйству страны нанесён колоссальный урон, сопоставимый с людскими (погибшими на войне) и экономическими потерями в Отечественную войну 1812 года, в Первую Мировую войну 1914-1918 годов и в Великую Отечественную войну 1941-1945 годов – вместе взятых.

Особое раздражение у Николая Евграфьевича вызывал тот факт, что ему не дали доработать до пенсии год с хвостиком. С принятием арбитражным судом решения о назначении внешнего управления для принудительной ликвидации «Электроники», его увольнение не заставило долго ждать.

– Выкинули как собаку, – возмущался он.

Став безработным, Николай Евграфьевич гипотетически пополнил ряды десятков миллионов обречённых на смерть, – по выражению одного из высокопоставленных демократов, а именно, Исполняющего обязанности Председателя Правительства России Е. Гайдара, – не вписавшихся в рынок россиян.

Отдохнув несколько дней и успокоившись, Николай Евграфьевич принялся искать работу. Массовые увольнения рабочих, специалистов и служащих, плюс его возраст, не способствовали ему в трудоустройстве. Безуспешно расспросив знакомых и обойдя известные организации, он подался на Биржу труда. Там его поставили на учёт и выдали ему с десяток адресов потенциальных рабочих мест. Через две недели, он должен был отчитаться о результате своих похождений по указанным адресам и, в случае фиаско, получить новые.

На первых порах Николай Евграфьевич тщательно готовился и физически – начисто брился, одевался с иголочки и т.д., и умственно – штудируя всевозможные вопросы по специальности. Тщетно. За четыре месяца «хождения по мукам», он установил, что выдаваемые ему на Бирже труда адреса трудоустройства частично состоят из несуществующих организаций, многие из которых закрыты ещё в советское время, частично из организаций, не заинтересованных в приёме на работу. В последнем случае, как правило, работодатели либо изначально не выражали интереса к соискателю вакансии и, ведя невразумительное собеседование, отказывали в трудоустройстве, либо с сожалением констатировали, что буквально вчера взяли на работу нужного им человека. В результате, многочисленных походов по закрытым и не существующим предприятиям, а также бесплодных собеседований, Николай Евграфьевич впал в пессимизм.

Он по-прежнему ходил на Биржу труда, отчитывался о неудачах, брал новые адреса и окучивал их. С той лишь разницей, что перестав надеяться на положительный исход своих усилий, он стал являться на собеседования с небольшой щетиной и не в торжественном одеянии. Умудрённый опытом, он старался избавить себя от выслушивания и лицезрения, а работодателя от проговаривания клише-отказа в приёме на работу и демонстрации вымученной гримасы сожаления.

Иногда ему не удавалось пройти дальше приёмной.

– Здравствуйте, я по поводу трудоустройства, – говорил Николай Евграфьевич, обращаясь к секретарше.

– Мест, нет, – парировала она.

– Мне дали ваш адрес на Бирже труда, – продолжал он…

–Давайте направление, – обрывала она.

Николай Евграфьевич клал на стол секретарши направление, выданное Биржей труда в данную организацию в соответствии с её же заявкой. Найдя нужную графу, секретарша делала отметку о закрытии вакансии, ставила печать и, возвращала ему.

На седьмой месяц стояния на Бирже труда, Николаю Евграфьевичу выдали пособие по безработице за полугодие. Несмотря на мизерность полученной суммы, она оказалась весьма кстати, в связи с очередной невыплатой заработной платы его жене, Анастасии Энгелевне.

– За что же тебе выдали такие деньжищи? – поинтересовалась она.

– Как за что, за уточнение и совершенствование базы данных Биржи труда. Мне выдают адреса, я хожу и сверяюсь по ним на предмет соответствия местонахождения указанных организаций и заявленных ими кадровых требований, – отшутился он.

Очередной раз Николай Евграфьевич пришёл на Биржу труда за новой партией адресов работодателей во второй половине дня. По сравнению с предыдущими разами в коридоре не было толчеи.

– Замечательно, – подумал он, – освобожусь раньше. Успею съездить на мелкооптовую базу за «ножками буша», а на обратной дороге домой взять из детского сада внучку – Оленьку.

У нужного ему кабинета сидели два человека. Один в очках, другой с короткой бородой. Осведомившись, кто из них последний, Николай Евграфьевич, с довольным видом расположился рядом с ними, развернул газету, взятую им со стойки у входа на Биржу труда и, через минуту, закрыл её.

– Владеете скорочтением? – с иронией поинтересовался бородач.

– Немудрено, читать нечего, – ответил, Николай Евграфьевич.

– Одна реклама, – подтвердил бородач. – Нормальные газеты бесплатно не раздают. Да и многим они уже не по карману.

 

Сказанное бородачом задело Николая Евграфьевича. Когда-то он выписывал кучу периодики: газету «Правда», журнал «Дружба народов» и др. А теперь, в силу привычки чтения и недавно приобретённого условного рефлекса – в результате частого поиска информации о наличии работы и уценённых товаров, вынужден довольствоваться суррогатными изданиями. Размышляя и далее на эту тему, он обнаружил, что в его жизнедеятельности, с некоторых пор, чтение серьёзной литературы уступило место чтению реклам и объявлений; что взамен решения вопросов бытия он озабочен решением вопросов жития; что если раньше он брал в руки прессу для насыщения духа, то нынче для насыщения тела.

Николай Евграфьевич отложил в сторону газету. Его охватила брезгливость. Он встал, чтобы сходить помыть руки, как вновь услышал голос бородача:

– Уже уходите?

Николай Евграфьевич, обернулся и, хотел сказать, что скоро вернётся, но бородач, не дожидаясь ответа, продолжил:

– И правильно делаете. Сдаётся мне за оставшееся время нам не управиться. Если вы к остановке, то я с вами.

– Почему? – Удивился Николай Евграфьевич. – Даже если по часу на каждого, мы должны успеть побывать у куратора до окончания рабочего времени.

– Какой шустрый, – вступил в разговор очкарик. – Я здесь с одиннадцати часов…

Николай Евграфьевич взглянул на часы – они показывали без семи три.

– У них с утра зависли компьютеры. Сказали, надолго. Я жду, чтобы лишний раз не мотаться, – добавил очкарик.

Из кабинета вышел куратор с озабоченным лицом, и объявил присутствующим, что сегодня приёма не будет по техническим причинам.

– Приходите завтра, – заключил он.

– А что там случилось, может я чем помогу? – вызвался очкарик.

– Не положено, – отрезал куратор. Это прерогатива наших дармоедов.

– То-то и оно, что дармоедов. Эти всегда при деле. Страну развалили… Понятно, ломать не строить, – вспылил очкарик.

– А где вы были и что делали, когда разваливали страну? – Спросил куратор, пристально глядя в лицо очкарика.

Осекшись, очкарик не сразу нашёл, что ответить. Воспользовавшись замешательством оппонента, куратор спешно удалился.

– Кина не будет, – посетовал бородач, и тяжёлым шагом двинулся к выходу.

 Николай Евграфьевич и очкарик потянулись за ним.

Выйдя из здания Биржи труда, все трое остановились под его козырьком. На улице шёл дождь. Имея зонтик, Николай Евграфьевич не решился продолжить движение, в виду усиления дождя.

Бородач извлёк из левого внутреннего кармана своего пиджака коробочку с леденцами и, сняв с неё крышку, протянул Николаю Евграфьевичу и очкарику.

– Угощайтесь, – предложил он. – Бросаю курить.

Оба вежливо отказались.

Затем, спросил у очкарика:

– Вы действительно смыслите в компьютере?

– Кумекаю маленько, – ответил тот.

Скудость знаний по части компьютера не позволила Николаю Евграфьевичу и бородачу поддержать разговор с очкариком о компьютерах. Другую тему некто не предлагал. Капли дождя становились реже и мельче.

– За углом стоит моя машина, – прервал молчание очкарик. – Кому до ближайшего метро могу подбросить.

Бородач согласился, а Николай Евграфьевич, раскрыв зонтик, направился к остановке. Погода внесла коррективы в его планы: «ножки буша» уходили за горизонт сегодняшнего дня, освобождая дополнительное время для общения с внучкой.

За ужином Николая Евграфьевича и Оленьки, с авоськой непродовольственных товаров, появилась Анастасия Энгелевна.

– Молодцы, – похвалила она. – Избавили меня от готовки. А Дима с Машей уже дома? – Осведомилась она относительно сына и невестки.

– Нет ещё, – ответил Николай Евграфьевич. – А ты чё так поздно, и что в авоське?

– Да, – отмахнулась Анастасия Энгелевна, и со словами, – кушай внученька, кушай, – погладила Оленьку по голове.

Немного погодя явились Дима с Машей.

– Вы бы ещё позже пришли, – с укоризной сказала Анастасия Энгелевна. – Оленьке осталось час до сна, а родителей нет. Сиротинушка ты моя, – обняла она Оленьку, которая всячески норовила вырваться.

Анастасия Энгелевна разжала руки, и Оленька побежала в объятия папы и мамы…

Час до сна! Это вечность в детском мире. За это время Оленька рассказала о том, что случилось в детском саду; о том, как дедушку чуть не высадили из автобуса, когда они ехали домой, потому что у него не было билета на проезд; про то, как она помогала дедушке готовить ужин, и много чего другого. Перед сном просила завтра разбудить её пораньше, чтобы не опоздать в детский сад, а на завтрак приготовить что-нибудь вкусненькое.

Укладывали Оленьку в десятом часу. В этом деле Анастасия Энгелевна не знала равных. Колыбельные, сказки и рассказы в её исполнении нравились Оленьке больше, чем в исполнении мамы, папы или дедушки. Вероятно это результат частого её засыпания под убаюкивающий голос бабушки. Её родители, получая мизерную заработную плату, хватались за всякую подработку, и потому частенько задерживались допоздна. Придя же домой, не знали, за что браться. Как, например, сегодня, явившись в девятом часу вечера, они, наспех уделив час общению с дочкой, вверили её бабушке, а сами, в десятом часу, приступили к ужину, приготовленному дедушкой.

Перед сном, лёжа на кровати, не столько из любопытства, сколько из вежливости, Николай Евграфьевич поинтересовался у Анастасии Энгелевны, как у неё дела.

– Всё хорошо, – буркнула она, и повернулась к нему спиной.

Почуяв неладное, утопающее в царство сна расслабленное тело Николая Евграфьевича встрепенулось, тяжесть век улетучилась.

– Неужто костлявая рука рынка коснулась и её, – подумал он.

Гоня прочь дурные мысли, Николай Евграфьевич присел на край кровати, одел тапочки и вышел в туалет. Поскольку справлять нужду он не собирался, то просто сел на унитаз, используя его вместо стульчика. Не успел собраться с мыслями, как лампочка погасла и тут же загорелась. Согласно установившемуся обычаю, это означало появление кандидата на посещение туалета. Николай Евграфьевич спустил воду имитируя слив экскрементов, вымыл руки и вышел. У двери стоял Дима.

– Пап, извини, – сказал он, и юркнул в туалет.

Идя назад, Николай Евграфьевич твёрдо решил не тревожить расспросами жену, хотя бы до утра. Войдя в спальню, застал Анастасию Энгелевну сидящей на кровати с вытянутыми ногами под одеялом.

– Ты почему не спишь? – спросил он.

– Меня отправили в отпуск без содержания и на неопределённый срок, – сказала она. На всякий случай я принесла с работы свои личные вещи, вдруг не придётся вернуться.

– Здорово, – чуть не воскликнул Николай Евграфьевич, довольный несостоятельностью своих тревог. – Отдохнёшь. Сходим или съездим куда-нибудь.

– Как можно отдохнуть, куда-то сходить, или съездить без денег? – изумилась она.

 

Денег Ильиным катастрофически не хватало с начала открытой подрывной деятельности в стране демократов во главе с Ельциным. За десять лет демократических реформ, они, наряду с миллионами россиян, были трижды обворованы ими. Первый раз в 1991 году, на заре развала СССР, при проведении, так называемой, Павловской денежной реформы, именуемой в народе конфискационной денежной реформой, в результате которой сбережения населения обесценились в десятки раз. Второй раз, в 1992-1993 годах, когда в процессе либерализации цен и приватизации государственной собственности, именуемой в народе прихватизацией государственной собственности, инфляция в стране на отдельные товары и услуги, например, хлеб и молоко, скакнула до 5000 процентов. Третий раз, в 1998 году, когда демократы во главе с Ельциным, выжав все соки из страны и народа объявили Россию банкротом, частично официально оформленным ими в объявленном Правительством и Центральным банком, 17 августа 1998 года, техническом дефолте, суть которого выражалась одной простой фразой, в переводе на литературный язык означающей: мы прощаем свои долги всем кому должны.

– Лишь бы не было войны, – вымолвил Николай Евграфьевич, успокаивая жену, заученную им с детства фразу. – Ничего, прорвёмся, Настя.

– Война уже идёт. В современной России убито больше людей, чем советских солдат в годы Великой Отечественной войны, – заявила категорически Анастасия Энгелевна.

Неоспоримая правота обезоруживает. Николай Евграфьевич выключил свет и поцеловал жену в щёчку. Она слегка похлопала по обнимавшей её его руке, и погрузилась в сон. А он, долго не мог уснуть, размышляя над превратностями судьбы – сам который месяц безработный, а тут ещё и жена осталась не у дел. Скажи кто-нибудь лет десять назад, что с ним это скоро случится, он бы рассмеялся ему в лицо. Теперь же, ворочаясь с бока на бок, он силился найти выход из создавшегося положения. Чем больше, он думал об этом, тем явственнее видел себя на поле боя, где он с ручкой наперевес, в числе множества других немытых, небритых, полуодетых и голодных людей вооружённых лопатами, кирками, мастерками, линейками, карандашами, отбойными молотками, кисточками и другими орудиями труда, штурмует цитадель зла, на флагштоке которой развивается Ваучер, а из бойниц щетинятся антинародные законы, приказы, указы, постановления распоряжения, и прочие обереги тёмной силы. А с неба вниз смотрело озабоченное лицо куратора с Биржи труда, и, показывая на него указательным пальцем, гневно спрашивало: «А где вы были и что делали, когда разваливали страну?».

Вдруг раздался оглушительный звук.

– Ложись, – крикнул Николай Евграфьевич и, упав навзничь, закрыл голову руками в ожидании разрыва летящего снаряда.

– Что значит ложись, пора вставать, – сказала Анастасия Энгелевна, выключая будильник.

Николай Евграфьевич высунул голову из-под одеяла и осмотрелся. Опомнившись, изъявил желание полежать:

– Насть, нам же не на работу, зачем так рано вставать?

– Затем, что отсутствие работы не освобождает от выполнения домашних обязанностей, – ответила она. – Детей надо накормить, Оленьку в садик отвести, и вообще – сегодня будем заниматься генеральной уборкой.

Позавтракав, Дима с Машей отправились на работу, а Николай Евграфьевич, как обычно стал готовить Оленьку к детскому саду.

– Бабушка, у тебя сегодня выходной? – Спросила Оленька, стоя перед зеркалом надевая на голову ободок с красным бантиком.

– Нет, – ответила Анастасия Энгелевна.

– Ну, ты же дома, – парировала Оленька.

– У меня отпуск, – сдерживая волнение, выговорила Анастасия Энгелевна. – Если хочешь отпуск – оставайся.

– Не-а, без меня Вера Игнатьевна не справится. Я помогаю ей следить за порядком. Знаешь там какие есть непорядковые… Хочу с тобой пойти в садик, – сказала Оленька.

Все вместе вышли на улицу. Анастасия Энгелевна и Оленька направились в детский сад, Николай Евграфьевич – на Биржу труда.

Вернувшись домой с Биржи труда с новым списком адресов работодателей, Николай Евграфьевич принялся обзванивать их. Из первого десятка ответили четверо. Договорившись о встрече, он включил компьютер, чтобы выяснить места расположения и схемы проезда условленных организаций.

Интернет не работал. Как на зло именно сегодня истекла его абонентская плата.

За обедом Николай Евграфьевич сообщил жене о предстоящем расходе на Интернет.

– Сдался тебе Интернет, – возроптала Анастасия Энгелевна. – В нашем положении разумнее отказаться от этого дорого удовольствия. Зачем платить за него каждый месяц? Найти что, где и как до чего добраться можно и по обычной карте. Вон она, на книжной полке.

Конечно, но он нужен не только мне, – оправдывался Николай Евграфьевич.

Вечером, в кругу домочадцев, он завёл разговор об Интернете. Все, за исключением Анастасии Энгелевны, оживились. Дима расхваливал его за возможность бесплатного создания собственной странички, скачивания фильмов и песен, Маша – за возможность поиска нужной информации и общения, Оленька – за возможность поиграть в Тетрис.

– Предлагаю повременить до лучших дней, – настаивала Анастасия Энгелевна. – Между прочим, с сегодняшнего дня я отправлена в отпуск на неопределённый срок и без содержания…

Молодёжь, охваченная предвкушением скорой встречи с хорошим знакомым, не придала значения словам Анастасии Энгелевны. Николай Евграфьевич источал уверенность в скором завершении трудностей в семье. Исподволь целесообразность подключения Интернета начала политизироваться. Масло в огонь подлили недавние события, связанные с переходом власти в стране от Ельцина к Путину. В конце концов, вернувшись к Интернету, ответственность за его подключение возложили на Николая Евграфьевича.

 

На следующий день, оставшись один, – Дима с Машей с утра ушли на работу, а Анастасия Энгелевна, отведя Оленьку в детский сад и пообещав взять её домой на обратной дороге, уехала к своей маме, – Николай Евграфьевич первым делом установил, что месячная абонентская плата Интернета, у действующего поставщика, с кем у него заключён договор, составляет 5% от его заработной платы, которую он получал до увольнения. Но если вчера 5% от заработной платы не имели для него особого значения, то ныне казались грабительскими и, мысль о смене провайдера пришла ему в голову незамедлительно. Благо предложения сыпались со всех сторон. Доска объявлений, установленная у дома, где жил Николай Евграфьевич, стены подъезда и лестничная клетка с почтовыми ящиками жильцов ломились ими. Спустившись вниз и взяв наугад несколько объявлений о предоставлении Интернет-услуги, он поднялся в свою квартиру.

Тщательно изучив конъюнктуру рынка, Николай Евграфьевич набрал номер телефона фирмы предлагавшей наименьшую месячную абонентскую плату за пользование Интернетом. Бодрый голос вежливо поздоровался. Это был автоответчик. Следуя его указанию, Николай Евграфьевич нажимал указанные им цифры, между переключениями прослушивая различные мелодии и кучу информации – от истории создания данной фирмы и предлагаемых её трафиков с разнообразными тарифами, КЭШами и так далее до графика работы – но так и не сумел связаться с оператором. Пройдя всю процедуру, он то и дело слышал с того конца телефона: ожидайте, ваш номер в очереди такой-то (чаще второй или третий, а однажды, аж первый), – и всякий раз с окончанием указанного времени ожидания раздавались короткие гудки.

Отчаявшись связаться с оператором фирмы предлагавшей наименьшую месячную абонентскую плату за пользование Интернетом, Николай Евграфьевич набрал номер телефона другой фирмы, с завышенной месячной абонентской платой Интернета, относительно предыдущей.

– Добрый день, – послышался очередной бодрый голос в трубке телефона.

Николай Евграфьевич замер в ожидании продолжение монолога в исполнении бодрого голоса.

Выдержав маленькую паузу, бодрый голос скомандовал:

– Говорите, я вас слушаю.

От неожиданности Николай Евграфьевич на мгновение утратил дар речи.

– Алло! Алло! – повторял он, стараясь оттянуть время для упорядочивания спутавшихся мыслей в голове. – Я по поводу Интернета…

В ходе диалога выяснилось, что интересующая его стоимость абонентской платы Интернета давно аннулирована, а запись о ней осталась по недоразумению.

– Извините, что так вышло. Мы вам предлагаем новые… – продолжил бодрый голос, как ни в чём ни бывало.

Николай Евграфьевич недослушав, положил трубку.

Сделав несколько звонков в другие организации предоставлявшие Интернет-услуги, и ещё больше нагрузившись ненужной информаций, но, так и не добившись своего, он опустил руки.

В отличие от него, прибывавшие к вечеру домочадцы не знали усталости.

Первыми пришли Анастасия Энгелевна и Оленька. Не успели они войти, а Оленька уже осведомилась об Интернете:

– Дедушка, ты подключил Интернет?

– Коля, не давай ей Интернет, – потребовала Анастасия Энгелевна. – Она сегодня плохо вела себя в магазине.

– Бабушка, я больше не буду, – пообещала Оленька.

– А Интернета то и нет, – сказал Николай Евграфьевич, на радость Анастасии Энгелевне.

Слово за слово, и он рассказал ей о своих злоключениях.

– И на сколько же ты наговорил? – поинтересовалась она.

Оказалось, на сумму, сопоставимую с месячной абонентской платой Интернета.

Затем пришёл Дима.

 – Чур, моя очередь, – раздался его голос из прихожей.

– Я, вторая, – сорвалась Оленька с места, навстречу папе.

Весело подняв дочку с пола, Дима прошёл вместе с ней в гостиную, где Николай Евграфьевич и Анастасия Энгелевна о чём-то беседовали на фоне работающего телевизора, по которому шла передача «Угадай мелодию». Под шум телевизора, он отчётливо разобрал слова мамы:

– Вот тебе и Интернет!

Пожелав обоим доброго вечера, Дима, как бы невзначай, поинтересовался судьбой Интернета:

– Что там, на счёт Интернета?

Анастасия Энгелевна встала, и со словами:

– Пойду накрывать на стол, – вышла.

– Николаю Евграфьевичу ничего не оставалось делать, как повторить сказанное Анастасии Энгелевне.

Едва он закончил, пришла Маша.

– Ого! – сказала она, глядя на выключенный компьютер. – Все уже отстрелялись?

Николай Евграфьевич тяжело вздохнул, и направился в свою комнату.

– Что-то не так сказала? – Взволновалась Маша.

Дима приложил палец перпендикулярно губам, сделав знак «Тихо!», и, с уходом отца, объяснил ей, в чём дело.

Понеся непредвиденные расходы, Ильины решили воздержаться от подключения Интернета, до условного погашения суммы истраченной Николаем Евграфьевичем на уроки общения по телефону…

Как-то раз, возвращаясь с очередного досужего собеседования по трудоустройству, Николай Евграфьевич, просматривая одним глазом вывески на крышах и фасадах зданий, в надежде найти подходящую организацию для трудоустройства, наткнулся на «Собес» – государственную организацию, занимающуюся социальным обеспечением населения по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей, безработице и в иных, установленных законом случаях. Ему ещё при регистрации на Бирже труда советовали обратиться сюда, за материальной помощью, но он отказался, уверенный в себе, что легко найдёт работу. И вот он здесь!

– Судьба, – подумал Николай Евграфьевич и вошёл внутрь. Выписав со стенда информации список нужных документов для первичного обращения, отправился в ЖКХ (жилищно-коммунальное хозяйство) за справкой о задолженности по коммунальным услугам.

В ЖКХ, к его удивлению, он числился должником со стажем. Ещё большее он удивился узнав, при детальной расшифровке платёжки, что виной тому телефон. Во-первых, потому, что на его пути вновь стал телефон. Во-вторых, потому, что два дня назад заплатил за него.

– Этого не может быть, у меня всё оплачено. Есть документ, – оправдывался Николай Евграфьевич.

– Дайте его сюда, – сказала девушка в окошке, протягивая руку.

Выложив из кармана на подлокотник кучу бумажек и найдя среди них нужный листок, Николай Евграфьевич отдал его ей.

– Это что? – Спросила она, возвращая листок бумаги Николаю Евграфьевичу.

– Как что, чек об оплате телефона, – растерянно ответил он.

– Не морочьте мне голову – сухо сказала она, и пригласила следующего посетителя.

На бурное возмущение Николая Евграфьевича отреагировала проходившая мимо женщина:

– Что у вас?

– Форменное безобразие, – разразился тирадой Николай Евграфьевич…, а в конце, показал чек.

– Так это у вас чек о том, что вы положили деньги на номер вашего мобильного телефона, а у нас речь идёт о вашем домашнем, стационарном телефоне, – объяснила она голосом руководителя.

Поблагодарив за разъяснение, Николай Евграфьевич вышел из Собеса, испытывая неловкость за себя.

Дома, он рассказал про долг за домашний телефон, умолчав подробности с чеком.

– Я точно помню, что относила заявление на аннулирование домашнего телефона в офис городской телефонной службы, – доказывала Анастасия Энгелевна.

– Давай его адрес, схожу, разберусь, – заявил Николай Евграфьевич.

Адреса никто из домочадцев не знал. Сама Анастасия Энгелевна с трудом вспоминала, где он находится. Еле-еле нарисовав по памяти приблизительное местонахождение офиса городской телефонной службы, она отдала свой шедевр Николаю Евграфьевичу.

Как водится с ненужными вещами, домашний телефон вышел из головы Ильиных. Ушли времена, в кои телефон стоял на тумбочке в прихожей будто вкопанный, а все бегали к нему или стояли около него словно у алтаря, мешая остальным при входе-выходе. Мобильный телефон совершенно вытеснил его, из сознания людей. Поэтому, когда Николай Евграфьевич, по квесту Анастасии Энгелевны, отыскав офис городской телефонной службы, приступил к выяснению того, почему не аннулировали телефон в его квартире, он был поставлен в тупик встречным вопросом занимавшейся с ним операционистки:

– Ваш номер телефона?

Как не старался он вспомнить его, не смог.

– Секундочку – сказал он, и, отойдя в сторону, позвонил жене.

Анастасия Энгелевна тоже не знала его наизусть.

– Уточню и вышлю СМСкой, – сказала она, и положила трубку.

Получив СМСку с номером домашнего телефона, Николай Евграфьевич повторно обратился к операционистке.

– Верно, – сверилась она по каталогу ожидания. – Ваш номер не ликвидирован из-за отсутствия подтверждения на ликвидацию.

– Где ваше начальство? – возмутился Николай Евграфьевич.

Начальник городской телефонной службы, добродушный человек лет пятидесяти пяти, искушённый в беседе с недовольными гражданами, коих в его кабинете побывало больше, чем зевак на Красной Площади в Москве, внимательно выслушал Николая Евграфьевича.

– Так, что вы хотите? – спросил он его, по окончанию произнесённой им обличительной речи.

– Я хочу, чтобы в моей квартире отключили телефон и с меня сняли задолженность, – запальчиво ответил Николай Евграфьевич.

– Зря вы так горячитесь, отключим мы вам телефон, и задолженность с вас снимем, – убеждал начальник и, сев на своего любимого коня, принялся методично уговаривать Николая Евграфьевича не рубить сгоряча.

Предвкушая положительный исход своего дела, Николай Евграфьевич, расслабившись откинулся на спинку стула и, перебивая начальника, затребовал справку об отсутствии задолженности, для ЖКХ.

– Будет вам справка на следующей неделе, после перерасчёта в бухгалтерии, – уточнил начальник. – А покамест, вот вам новый прейскурант на наши услуги, ознакомьтесь, пожалуйста, – добавил он, протягивая буклет.

– Держи карман шире – подумал Николай Евграфьевич, получая буклет.

Выйдя из кабинета, он окинул взглядом зал в поисках урны, намереваясь избавиться от всученного ему буклета, но ощутив множество взглядов со стороны, передумал, решив, что негоже выбрасывать вещь, полученную от хозяев в их же мусорное ведро. Сунул буклет в свой дипломат и направился домой, в надежде избавиться от него по дороге. Сев в автобус вспомнил, что на остановке забыл выкинуть буклет в урну. Дабы этого не повторилось при выходе из автобуса на своей остановке, он вынул его из дипломата, и, от нечего делать, углубился в чтение. Настолько, что проехал свою остановку…

Дома его встретила жена. Таким сияющим она его давненько не видела.

– Вот! – сказал Николай Евграфьевич, подымая левую руку вверх с сжатым в кулаке буклетом из офиса городской телефонной службы.

И торжественно положив его на стол, добавил:

– Читай.

– Быстро ты. Молодец! – Отреагировала Анастасия Энгелевна в тон настроению Николая Евграфьевича.

Она взяла буклет и, осмотрев его со всех сторон, недоуменно спросила:

– А где что-либо, свидетельствующее об отключении домашнего телефона?

– Какое отключение, ничего отключать не будем. Наоборот, будем подключать, – сказал восторженно Николай Евграфьевич.

Сбитая с толку Анастасия Энгелевна вновь взглянула на буклет. Упреждая наводящий вопрос, Николай Евграфьевич ткнул пальцем в строку со словом «Интернет».

 

В борьбе за сохранение старых и привлечение новых клиентов, городская телефонная служба среди дюжины заманчивых услуг предлагала месячный тариф «Телефон +», состоящий из фиксированного минимального времени телефонного разговора – хватавшего на деловое общение, если не висеть на телефоне часами – и подключения Интернета с трафиком 128 Кбит/с, общей стоимостью в два раза ниже месячной абонентской платы одного лишь имеющегося у них кабельного Интернета, с аналогичными характеристиками.

– Что скажешь? – Спросил Николай Евграфьевич.

– Недурно, – ответила Анастасия Энгелевна. – Если, конечною, не врут.

– И я так думаю, завра же съезжу и уточню – сказал он.

Договорились до выявления истины не разводить антимонию с детьми о дешёвом Интернете.

Весь оставшийся день Николай Евграфьевич и Анастасия Энгелевна пребывали в приподнятом настроении, на что обратили внимание остальные домочадцы.

– Вы от нас что-то скрываете? – Допытывался Дима.

В ответ Николай Евграфьевич и Анастасия Энгелевна пожимали плечами и таинственно переглядывались, отчего ещё больше напускали туману.

С утра следующего дня, к началу рабочего времени, Николай Евграфьевич стоял у двери кабинета начальника городской телефонной службы.

– А, это вы, – сказал начальник, увидев Николая Евграфьевича. – Добрый день! Вы ко мне? Заходите.

– Добрый день! – поздоровался Николай Евграфьевич, и вошёл в кабинет.

Усевшись за стол, зашёл издали:

– Вчера я тщательно ознакомился с содержимым вашего буклета. Должен сказать, там много чего интересного. В особенности меня заинтересовал тариф «Телефон +».

Николай Евграфьевич оценочно посмотрел на начальника. Тот что-то писал и, кажется, не слушал его.

– Так-так, – сказал начальник, кладя ручку и отрывая взгляд со стола, заметив прерывание звука издаваемого посетителем.

– Скажите, пожалуйста, – продолжил Николай Евграфьевич, – нет ли каких изменений в тарифе «Телефон +» со времени выхода в свет выданного вами мне буклета?

– Никаких изменений нет, – ответил начальник.

– В нём точно есть Интернет, и его цена та же? – не унимался Николай Евграфьевич.

– Точно, и та же, – заверил начальник.

– А если у меня есть Интернет, вернее он отключен, но кабель уже проложен другой компанией, то это будет дешевле? – спросил Николай Евграфьевич.

– На счёт кабеля не к нам, у нас провод, – ответил начальник.

Николай Евграфьевич задумался. Видя его замешательство, начальник добавил:

– Мы проводим Интернет по телефонной линии.

Николай Евграфьевич молчал. Осмысливая услышанное, он старался понять технологию подключения Интернета по телефонной линии.

– А по телевизионной нельзя? – Выговорил он вслух.

Настал черёд задуматься – начальника.

– Как вы это себе представляете? – Поинтересовался он. – И зачем подключать Интернет к телевизору. Не хотите пользоваться домашним телефоном – не пользуйтесь, используйте телефонную точку как передатчик Интернета. Всё равно дешевле, чем по кабелю.

– Не к, а в, – поправил Николай Евграфьевич. – Именно в телевизор.

От смелости озарившей идеи и грандиозности замысла у Николая Евграфьевича пересохло в горле. Окинув взглядом стол, и не обнаружив на нём графина с водой, он попросил у начальника водички.

– Не водички, а водочки, – скорректировал начальник, выйдя из оцепенения. – Такое дело, понимаете ли, а вы – водички. И как я сам не додумался? Сижу здесь около шести лет, а вы за два коротких посещения выдали замечательную мысль. Меня явно текучка заела. А ведь Интернет по телефонной линии моё детище. Но так широко и глубоко я не думал. Вы молодец, нет – гений.

С этими словами он направился к шкафчику и извлёк из него графин с водкой, две маленькие рюмки и нарезанный ломтиками лимон на тарелочке.

Выпили, закусили. Минут через пять у Николая Евграфьевича появились признаки изжоги.

– Изольда Юрьевна, принесите, пожалуйста, чистой воды, – попросил начальник секретаршу по переговорному устройству.

Изольда Юрьевна принесла поднос с двумя пластмассовыми стаканчиками наполненными водой из кулера, поставила его на стол и, вышла.

Николай Евграфьевич сначала выпил один стаканчик с водой, затем, с разрешения начальника – второй.

– Пожалуй, я пойду, – сказал он отдышавшись.

– Как? – Озадачился начальник. – А мозговой штурм?

– Я пас, – ответил Николай Евграфьевич. – Что-то неважно себя чувствую. Тем более вопрос о подключении Интернета по домашнему телефону остался открытым.

– О чём вы, о каком Интернете по домашнему телефону? – Воскликнул начальник. – Мы вам его подключим в телевизор. Ваша идея великолепна! Думаю, мы её решим. Не сегодня, так завтра. Не получится у нас, получится у потомков. Главное начать.

– Согласен, – сказал Николай Евграфьевич, глядя в горящие глаза начальника. – Если что, трудности с телевизором беру на себя.

На этом они расстались.

Встречая мужа, Анастасия Энгелевна спросила:

– Ну и?

– Ни чего…, – произнёс Николай Евграфьевич.

– Я так и знала, – вспылила Анастасия Энгелевна, не дав ему договорить. – Обман, кругом обман. Чёртов капитализм.

Николай Евграфьевич, ощущая лёгкое недомогание, не стал заострять её внимание на «ни чего».

Ночью, состояние его здоровья резко ухудшилось. Приехавшая скорая помощь констатировала у него аппендицит, и увезла в больницу.

В больнице Николай Евграфьевич находился около месяца, в течение которого перенёс несколько операций на животе. Между операциями, он не раз возвращался к диалогу с начальником городской телефонной службы. Здесь, он услышал от Анастасии Энгелевны, что к ним домой приходил некий Александр Шаломович, на счёт подключения Интернета в телевизор.

– Я ему сказала, что нам не нужен Интернет – Дима подключил свой, старый, что был у нас отключен. Но он настойчиво просил твой номер телефона, а когда я ему категорически отказала, оставил свой. Прошу тебя не связывайся с мошенниками, – заботливо предупредила она Николая Евграфьевича, протягивая ему клочок бумаги с номером телефона Александра Шаломовича.

Выписавшись из больницы, Николай Евграфьевич продолжить лечиться амбулаторно. Дома допоздна засиживался в своём кабинете, изредка выходил по неотложным делам, и снова уединялся.

Как то вечером, в дверь позвонили. Первой у двери оказалась Оленька. За ней шла Анастасия Энгелевна.

– Бабушка, я открою сама, – торопилась Оленька.

– Подожди, я посмотрю, кто там, – останавливала её Анастасия Энгелевна.

Но Оленька уже открыла дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина.

– Здравствуйте, – поздоровалась Оленька.

– Здравствуйте, – ответил он ей.

Подошедшая Анастасия Энгелевна узнав его сказала:

– А, это опять вы? Здравствуйте! Я же говорила, что нам не нужен Интернет. Он у нас есть.

Мужчина улыбнулся и попросил позвать Николая Евграфьевича. Не успела Анастасия Энгелевна сообразить, что ответить, а Оленька уже бежала по коридору голося:

– Дедушка, к тебе пришли.

Услышав, что к нему пришли, Николай Евграфьевич привёл себя в порядок и отправился на встречу к гостям. Увидев начальника городской телефонной службы, поздоровался с ним.

– Простите, можно вас на минуточку, – пригласил его на лестничную клетку начальник городской телефонной службы.

– Извините за домашний вид, не ждал, – замялся Николай Евграфьевич, выходя из квартиры. – Может, войдёте, поговорим у меня в кабинете…

– Нет уж, приходите вы ко мне, – ответил начальник городской телефонной службы. – Кстати, мы не познакомились. Меня зовут Александр Шаломович, можно просто – Александр.

– Очень приятно, – ответил Николай Евграфьевич. – Николай Евграфьевич, можно просто – Николай, – представился он.

– Слышал вы слегли в больницу, – сочувственно сказал Александр Шаломович. – Надеюсь ни чего серьёзного?

– Ерунда, – махнул рукой Николай Евграфьевич.

– Как некстати, как некстати, – сокрушался Александр Шаломович. – Вы не забыли наш разговор?

– Конечно, нет, – ответил Николай Евграфьевич. – День-два и я бы сам к вам наведался подготовившись, чем и занимаюсь в свободное время, которого у меня хоть отбавляй.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал Александр Шаломович. – Счастливый вы человек. А я как проклятый целыми днями на работе, токмо в выходные могу себе позволить всецело заняться тем, чем хочу. Впрочем, я к вам с предложением встретиться у меня дома – жена с детьми уехала в санаторий – посидим, детально обсудим подключение Интернета в телевизор.

– Посидеть не могу, сами понимаете, – сказал Николай Евграфьевич, показывая на свой живот, – а вот обсудить – с удовольствием.

– Договорились, – обрадовался Александр Шаломович. – Жду вас завтра. В 18.00 устраивает?

– Устраивает, – ответил Николай Евграфьевич. – Непременно буду.

Александр Шаломович достал визитку, написал на ней адрес своего места жительства и вручил её Николаю Евграфьевичу. Рассказал, как доехать и, попрощавшись, удалился.

Оставшееся время до встречи с Александром Шаломовичем, Николай Евграфьевич вёл себя в духе студента перед экзаменом: мало ел, плохо спал, много читал и писал на отдельных листочках, выглядевших со стороны шпаргалками.

В назначенный час Николай Евграфьевич прибыл по указанному адресу. Отряхнув хлопья тающего снега с обуви, плеч и шапки, позвонил в нужную дверь.

Александр Шаломович встретил его как хорошего старого знакомого.

Как на счёт чая? – Спросил он, проводя Николая Евграфьевича в гостиную.

– Можно, – ответил Николай Евграфьевич и, вынув из дипломата коробку конфет, положил ёё на стол. – Я и конфеты принёс.

– Вы тут осмотритесь, я скоро, – сказал Александр Шаломович и удалился в соседнюю комнату.

Вернувшись с тубусом, извлёк из него ватман форматом А-3 и развернул его на столе перед Николаем Евграфьевичем.

– Покуда готовлю чай посмотрите пожалуйста, – сказал Александр Шаломович, и ушёл на кухню.

Николай Евграфьевич взял ватман в руки и стал его изучать. На нём был изображён чертёж с заголовком «Схема подключения Интернета в телевизор».

– Гляжу, вы серьёзно подошли к делу, – сказал он чуть громким голосом.

– Это так, намётки – ответил Александр Шаломович. – Основная работа впереди. Без вас не справиться. Где будем пить чай: здесь или там?

– Лучше там, в смысле здесь, около «схемы», – пояснил Николай Евграфьевич.

Александр Шаломович принёс заварной чайник, чашки и печенье.

– Вам сахар, варенье, бутерброды, или что-либо ещё надо? – спросил он. – Я не стал заморачиваться, всё есть, не стесняйтесь, говорите.

– Этого достаточно, – ответил Николай Евграфьевич. – Для сладости хватит и конфет. Если только кипятка… Вы чай крепким завариваете?

– Нет – ответил Александр Шаломович. – Впрочем не знаю. Пью, не добавляя кипятка. Кладу всего щепотку чайных листьев, попробуйте – если горчит, принесу кипяток.

Николай Евграфьевич сделал несколько глотков и, отказался от кипятка.

Разговорившись за чаем о том, о сём, вышли на главную тему встречи.

– Вы уже просмотрели, сказал Александр Шаломович, кивая на «схему».

– Да, – ответил Николай Евграфьевич. – Впечатлён основательностью и оперативностью. Но, по-моему, имеются небольшие ошибки. Это у вас единственный экземпляр?

– Что вы, я сделал копии, – ответил Александр Шаломович.

– Тогда дайте, пожалуйста, какой-нибудь цветной карандаш и ластик, для правки на месте, – попросил Николай Евграфьевич.

Вооружившись необходимыми инструментами (помимо указанных потребовались линейка, циркуль, калькулятор и другие), Николай Евграфьевич и Александр Шаломович трудились до позднего вечера. В процессе творчества они сразу нашли общий язык, сказались наличие технического образования и большого опыта работы в сфере теле-радио электроники.

– Уже двенадцатый час, скоро закроется метро и перестанут ходить автобусы, – спохватился Александр Шаломович. – Может, останетесь, поедите утром?

– Не могу, – ответил Николай Евграфьевич. – Домашние будут волноваться. И отдохнуть надо. Вон сколько с первого раза налопатили. Не удивлюсь, если часть нашего труда окажется напрасным.

– Не без этого, – поддержал Александр Шаломович. – Без брака не обойтись, к тому же в новом деле. Сделаю копию нашего совместного творчества и занесу вам. Не мешает по отдельности друг от друга, проанализировать сделанное нами.

– Не мешает, – согласился Николай Евграфьевич, спешно одеваясь. – Не зря говорят: утро вечера мудренее. Завтра мне на Биржу труда, поеду утром, освободившись, загляну к вам на работу, за «схемой».

Народная мудрость и на этот раз оказалась на высоте. Правда, с поправкой на полдень.

С утра отправившись по делам Биржи труда, и заехав к Александру Шаломовичу, Николай Евграфьевич к обеду уже сидел дома на диване и внимательно рассматривал «схему». Кажись всё правильно, но что-то в ней его не устраивало. Хорошенько подумав, он вдруг осознал её несоответствие его замыслу, изложенному Александру Шаломовичу в офисе городской телефонной службы. Она была выхолощена, в ней отсутствовала идея работы Интернета в телевизоре. Мало завести Интернет в телевизор, его надо заставить в нём работать. А для этого надлежит совместить телевизор с компьютером.

Не откладывая в долгий ящик обнаруженный изъян, Николай Евграфьевич позвонил Александру Шаломовичу. Оба согласились с тем, что поскольку они владеют компьютером в статусе начинающего юзера, то им требуется знаток компьютера, и не абы какой, а желательно высокой квалификации.

Решили поискать в ближайшем окружении. Николай Евграфьевич надеялся на сына, вернее на то, что Дима поможет ему найти компьютерщика, ибо сам он понимал в компьютере чуть больше него, а Александр Шаломович – на своего сотрудника, работающего у него системным администратором.

И тот и другой не оправдали ожидания. Дима сослался на отсутствие связей с компьютерщиками, а системный администратор офиса городской телефонной службы, наотрез отказался участвовать в, как он выразился, авантюре, и подавно предлагать это своим знакомым компьютерщикам, чтобы не подняли его на смех.

– Дармоеды, – подумал Николай Евграфьевич о системном администраторе офиса городской телефонной службы и его знакомых компьютерщиках, выслушав Александра Шаломовича.

И тут он вспомнил про кумекающего в компьютере очкарика, добровольно вызвавшегося оказать помощь в устранении неполадок в зависших компьютерах Биржи труда.

– Есть у меня один, – задумчиво проронил Николай Евграфьевич. – Надеюсь согласится.

– Вы поговорите с ним, пусть хотя бы направит нас в нужное русло, – напутствовал Александр Шаломович.

Преисполненный решимости найти того самого очкарика, Николай Евграфьевич ежедневно и подолгу наведывался на Биржу труда, в надежде встретить его.

Заприметив рвение Николая Евграфьевича, его куратор ненавязчиво поинтересовался:

– Вы почему не заходите ко мне.

Николай Евграфьевич, сознавшись в мотиве своего частого появления на Бирже труда и описав, как мог, нужного ему очкарика поинтересовался, не знает ли он такого.

– Подождите-ка, – сказал куратор, и, зайдя в свой кабинет, вышел из него с личными делами нескольких человек. – У меня не много очкариков. Взгляните на фото, нет ли его среди них.

 

С титульной страницы личного дела пятого безработного на Николая Евграфьевича глядел искомый очкарик. Дабы не ошибиться, он просмотрел личные дела остальных очкариков, коих оставалось ещё четыре. Вернувшись к пятому личному делу, утвердительно сказал:

– Вот этот человек.

– Так он на прошлой неделе трудоустроился, – сказал куратор. – Готовлю его к снятию с учёта. Жду, когда принесёт справку с места работы.

 Как не уговаривал Николай Евграфьевич куратора, ни фамилии, имени, отчества, ни номера телефона очкарика – он ему не дал.

– Не положено, – сказал куратор, со знакомой интонацией. – Всё что я могу для вас сделать, это поставить его в известность, что вы его зачем-то ищите и, если оставите номер своего телефона, передать ему.

 Николай Евграфьевич, достав блокнот вырвал из него чистую страничку и написал на ней номер своего телефона. Отдавая её куратору, убедительно просил не забыть передать тому самому очкарику.

Очкарик позвонил на четвёртый день:

– Здравствуйте! Мне сказали вы меня ищите?

– Да, – подтвердил Николай Евграфьевич. – Добрый день! Меня зовут Николай Евграфьевич. Хочу с вами встретиться и обсудить один вопрос, связанный с компьютером. По телефону всего не скажешь, кроме того, надо показать кое-что. Где и когда вам будет удобно?

Очкарик молчал. Чувствуя неловкость ситуации, Николай Евграфьевич продолжил:

– Вы не подумайте, ничего плохого. Помните как мы втроём, вы, я и ещё один человек с бородкой, около двух месяцев назад сидели в коридоре Биржи труда, тогда ещё компьютеры зависли, а на улице шёл дождь.

– Не помню, осенью часто идут дожди, а компьютеры всегда и всюду зависают, – сказал очкарик. – Но мне импонирует ваша настойчивость, и внимание ко мне незнакомого человека. Надеюсь оно того стоит…

– Стоит, стоит, увещевал Николай Евграфьевич.

– Что ж, во вторник, сегодня суббота, да, во вторник, часов в семь вечера при входе в кинотеатр «Заря», как вы на это смотрите? – Спросил очкарик.

– Положительно, – отозвался Николай Евграфьевич.

– Меня зовут Константин Максимович, выгляжу на лет шестьдесят, рост 180 сантиметров, буду одет в синюю куртку «Аляску», – представился очкарик для узнавания.

В ответ Николай Евграфьевич указал свои данные.

Первым на встречу явился Николай Евграфьевич. Не прошло и минуты, словно ожидавши его в стороне, появился Константин Максимович.

– Припоминаю, припоминаю вас, – сказал он, приближаясь к Николаю Евграфьевичу и протягивая руку.

Николай Евграфьевич, пожимая руку Константина Максимовича поздоровался:

– Здравствуйте. Я рад, что вы пришли.

– Взаимно, – ответил Константин Максимович. – Зачем же я вам понадобился?

– Заглянем в кинотеатр? – Предложил Николай Евграфьевич. – Там наверняка будет удобнее разговаривать.

Константин Максимович согласился, и они вошли в фойе кинотеатра. Найдя свободное место у окна, расположились в креслах. Николай Евграфьевич, введя его в курс дела, извлёк из дипломата «схему».

– И план готов? – Поразился Константин Максимович.

– Не план, а схема, – уточнил Николай Евграфьевич, протягивая её ему. – К тому же не столько сырая, сколько не годная. Мы с Александром Шаломовичем малость напортачили, нужен человек, разбирающийся в компьютере. Смогли бы вы помочь нам объединить телевизор с компьютером?

– Сразу и не скажешь, – ответил Константин Максимович. – Мне нужно время подумать. Дело серьёзное, необходимо взвесить свои способности и возможности. Задумать одно, воплотить в жизнь задуманное – другое. С кондачка не получится.

– Разумеется, – поддержал Николай Евграфьевич. – Александр Шаломович проводит в своей конторе инвентаризацию на предмет выявления и списания старых компьютеров. В случае положительного исхода, у нас появится оборудование для импровизации.

Обсудив частности стали расходиться

– Не возражаете, я возьму «схему» с собой в качестве наглядной агитации? – Спросил Константин Максимович перед уходом.

Николай Евграфьевич не возражал, напротив, был доволен тем, что Константин Максимович попросил «схему», так как сам намеривался предложить её ему.

– Конечно, конечно, – спешно согласился Николай Евграфьевич. – Эту копию я специально взял для вас, в надежде, что позже вы захотите взглянуть на неё.

В конце сговорились, что Константин Максимович сообщит о своём решении до конца недели.

– Свой человек, – думал Николай Евграфьевич идя домой, о Константине Максимовиче. – Такой если загорится, то сгорит без остатка. Главное, чтобы ему хватило времени и сил. Тогда наше дело выгорит. Хоть бы не отказался…

Наутро позвонил Александр Шаломович:

– Добрый день, Николай Евграфьевич, ну что, согласился Константин Максимович?

Выслушав Николая Евграфьевича, он успокоился. В свою очередь рассказал ему о своих успехах по выявлению и списанию старых компьютеров:

– Обнаружили аж целых пять штук! Представляете, четыре из них вовсе не распечатаны. Новёхоньки. Когда они появились, не хватало толковых сотрудников для их освоения, а потому продолжили работать по старинке. Когда, наконец-то, появились толковые сотрудники, данная техника морально устарела. Приобрели новую, а эта осталась лежать на складе. Короче, мне удалось договориться, что я возьму два компьютера, один берёт экономист – он же Председатель комиссии, другой берёт главный бухгалтер, а пятый отложили в НЗ. Как думаете: двумя компьютерами обойдёмся? Если что я могу взять и тот, что НЗ.

– Кто его знает, – задумчиво ответил Николай Евграфьевич. – Пусть будет два. Их же надо ещё где-то установить…

– Я этого не учёл, – сказал Александр Шаломович. – Один хотел отдать вам, другой взять себе, а теперь думаю: на кой они нам, ежели мы в них ни белмес? Завтра-послезавтра инвентаризация завершится. Вслед за этим, в течение нескольких дней я обязан их ликвидировать. Должно быть, отвезу на дачу, за город.

Следуя договорённости, Константин Максимович позвонил Николаю Евграфьевичу в конце недели. Поздоровавшись, поинтересовался материальной стороной вопроса, не в части вознаграждения, а наличия предмета труда:

– Как обстоят дела у Александра Шаломовича со списанием компьютеров? Дополнительно нужны телевизоры… Не гробить же свои.

– За ними дело не станет, – обнадёжил Николай Евграфьевич. – Два старых компьютера от Александра Шаломовича уже есть. Один телевизор будет от меня. Понадобится больше – найду ещё, это не проблема. Проблема – куда их девать. Александр Шаломович, например, собирается хранить списанные компьютеры у себя на загородной даче. Очевидно, и я пристрою туда свой старый телевизор.

– А чего их хранить, – удивился Константин Максимович. – Коли решили заняться делом, то их надо использовать, а не хранить. Или я чего-то не понимаю?

– Есть две загвоздки, ответил Николай Евграфьевич. – У нас, во-первых, нет помещения, где можно было бы их использовать, во-вторых, нет человека, кто бы мог помочь нам соединить телевизор с компьютером. Кстати, могу ли я считать выказанную вами заинтересованность согласием к сотрудничеству?

– Безусловно, – ответил Константин Максимович. – Задуманное вами в русле моих увлечений.

– Тогда, – сказал Николай Евграфьевич, – нам необходимо встретиться всем вместе, чтобы ближе познакомиться и обсудить наши дальнейшие действия. Узнаю у Александра Шаломовича адрес его дачи и сообщу вам, как только он отвезёт туда компьютеры. Наверное, там будет наша штаб-квартира.

В дальнейшей беседе, Константин Максимович выразил обеспокоенность удалённостью места сбора и наличием там устойчивого Интернета.

– Это критично, – настаивал он. – Дальность штаб-квартиры существенно лишает нас мобильности и оперативности, а отсутствие устойчивого Интернета сведёт на нет все наши усилия. Со своей стороны могу предложить свой гараж. Недавно продал свою «ласточку», и потому в настоящее время он свободен. Покупать же новую, в течение двух-трёх лет, не планирую.

 

Мысль Константина Максимовича о его гараже как месте сбора, импонировала Николаю Евграфьевичу, т.к. перспектива частой езды к чёрту на кулички, его не прельщала. Устойчивый Интернет служил дополнительным аргументом в пользу города, здесь он точно есть и устойчивее, чем за городом. Поэтому, передавая Александру Шаломовичу обеспокоенность Константина Максимовича, Николай Евграфьевич неназойливо дал ему понять своё согласие с Константином Максимовичем. Александр Шаломович солидаризировался с ними:

– Здорово! Гора упала с плеч. Что касается встречи, завтра не выйдет, давайте послезавтра. Определитесь с Константином Максимовичем о времени встречи, меня устаивает по окончанию работы, и укажите адрес его гаража, захвачу с собой компьютеры.

Обсудив с Константином Максимовичем предполагаемую дату и время встречи, и не найдя возражения с его стороны, Николай Евграфьевич довёл до Александра Шаломовича информацию, необходимую для предстоящего собрания (включая адрес гаража Константина Максимовича).

В условленный день и час, Николай Евграфьевич и Александр Шаломович прибыли к гаражу Константина Максимовича – Александр Шаломович заехал за Николаем Евграфьевичем и обещанным им телевизором.

Константин Максимович радушно встретил гостей у своего гаража. Поздоровавшись с Николаем Евграфьевичем и познакомившись с Александром Шаломовичем, пригласил их внутрь.

Внутри было теплее, чем снаружи. Чистота и убранство гаража, свидетельствовали о титанических усилиях его хозяина по наведению порядка.

– У вас отапливаемый гараж? – Спросил Александр Шаломович, с неподдельным интересом.

– Так точно, – ответил Константин Максимович, загадочно улыбаясь.

– Центральное отопление? – Допытывался Александр Шаломович, показывая на трубы. – А почему они такие большие и расположены на одной высоте, а не друг под другом?

– Это теплотрасса, – пояснил Константин Максимович. – Когда-то, здесь прорвало трубу, и теплоснабженцы второпях уложили трассу по земле. Думали временно, оказалось надолго. Автомобилисты близлежащих домов смекнули, и начали осваивать эту территорию. Мне сей гараж от отца в наследство достался. Всем хорошо: и трубы не мёрзнут и гаражи отапливаются.

Телевизор, холодильник, диван и прочая, отслужившая своё, домашняя утварь придавала гаражу уютную атмосферу. Вишенками на торте служили четыре старых компьютера: один на длинном слесарном столе, три на шкафе. Кабы не торчащие на полметра от стены трубы, бетонный потолок, стены из разномастного и обшарпанного кирпича и ржавые железные ворота, то он вполне смахивал на сносное жильё.

– Вся эта техника работает, или находится в ссылке перед отправкой в утиль? – Поинтересовался Николай Евграфьевич.

– Металлолом не собираю, – обидчиво ответил Константин Максимович. – Подтверди Умник, – добавил он, обращаясь к кому то, глядя в сторону компьютера.

Николай Евграфьевич и Александр Шаломович переглянулись, дескать, что с ним. Услышав металлический голос:

– Под-т-вер-ж-да-ю, он не со–би-ра-ет ме-тал-ло-лом, – они оцепенели.

– Это мой электронный помощник, – поспешил их успокоить Константин Максимович. – Его я сам создал, как папа Карла Буратино. Компьютер моё хобби, люблю в нём покопаться.

– А мы ещё привезли, – спохватился Николай Евграфьевич. – Пойдёмте, занесём коробки, не то забудем…

Занесли два компьютера и один телевизор, распаковали. Ввиду идентичности двух компьютеров, собрали и подключили один.

– Поглядим, что мы имеем, – сказал Константин Максимович, и принялся его тестировать.

На всё про всё ушло около десяти минут. Углубившись в такие компьютерные дебри, о существование которых Николай Евграфьевич и Александр Шаломович не догадывались и, общаясь с компьютером на языке редко используемых ими знаков и символов, Константин Максимович резюмировал:

– У него малая мощность и низкая производительность. Тем не менее, кости есть, мышцы нарастим, коли понадобится.

Николай Евграфьевич и Александр Шаломович облегченно выдохнули.

– Ловко вы, – сказал Александр Шаломович. – Мне бы такого в офис.

– Не могу, – ответил Константин Максимович. – Давеча устроился в школу преподавателем Информатики. И потом, не годится это, т.к. будет мешать нашему делу. Где есть начальник и подчинённый, там зачастую отсутствует равноправие, страдают инициатива и творчество.

– Легко так говорить, имея работу, – вмешался Николай Евграфьевич.

– А вы попробуйте, узнаете почём фунт лиха, – подзадорил Константин Максимович.

– Если надо, пожалуйста, – сказал Александр Шаломович. – Непыльную работу гарантирую, а зарплаты у нас маленькие, премии число символические.

– Нет уж, нет уж, – поспешил отказаться Николай Евграфьевич. – Это я так… Константин Максимович несомненно прав.

– Гренфазе, открой ворота, – раздался голос с улицы.

То был Леонид, внук Константина Максимовича – приволок мопед.

– Опять сломался? – Сыронизировал Константин Максимович, растворяя ворота гаража.

– Не-а, колесо спустило. Мы ездили по… – старался объяснять Леонид, но увидев гостей, осёкся и поздоровался.

Прислонив мопед к стене, обратился к Умнику с просьбой напомнить завтра дедушке о проколотом колесе.

– Сам проколол, сам и заклеишь, – сказал Константин Максимович, провожая внука за ворота.

С уходом Леонида приступили к обсуждению совместной деятельности.

Но прежде, единодушно решили дать имя своему будущему детищу. Из множества вариантов выбор пал на «Теленет», отражающий суть воплощаемого ими замысла – максимальное удешевление и эффективное использование Интернета, посредством сращивания телевизора с компьютером.

Выработав план, установив функции и определив обязанности, расходились за полночь.

– Колхоз, дело не столько добровольное, сколько общее, – сказал перед расставанием Константин Максимович. – К следующей встрече изготовлю копии ключей от гаража. Можете приходить мо мере необходимости. Чем интенсивнее будем встречаться, тем быстрее и качественнее будут решаться вопросы, стоящие на пути к нашей цели.

Интенсивность встреч нарастала с приближением окончания задуманного. Расставив точки над «i», стали встречаться преимущественно по два, в различных сочетаниях – в зависимости от требующейся компетенции. То Николай Евграфьевич с Александром Шаломовичем колдовали в гараже над телевизором и компьютером, то Александр Шаломович с Константином Максимовичем …, и так далее. Чаще всех появлялся Константин Максимович, как хозяин гаража. Труднее всех приходилось Николаю Евграфьевичу, в особенности в связи с его выходом на работу в должности охранника, на продуктовом складе. Всё бы ничего – и работа не бей лежачего, и продукты по доступным ценам – кабы не график работы: два через два. Ближе к концу, собирались втроём, для устранения нестыковок и неувязок, возникавших в процессе формирования целого из частей.

 

Полтора года усилий Николая Евграфьевича, Александра Шаломовича и Константина Максимовича увенчались успехом. Перепаяв десятки интегральных схем, создав несколько оригинальных устройств, окончательно выведя из строя три компьютера и два телевизора, им удалось создать гибрид из телевизора и компьютера, под названием «Теленет». То, к чему они так долго шли, прилагая огромные усилия, с чрезвычайным напряжением умственных сил в первую очередь, и, наконец-таки, дошли, лежало перед ними в виде отдельных деталей, узлов и блоков во всю длину слесарного стола и на двух рядом с ним стоящих тумбочках. Экран старого телевизора, как часть Теленета, занимал центральное место. Это уже второй, вслед за вживлением Интернета в телевизор, исторический день в их совместном творчестве. Он ожил, в смысле, им можно было пользоваться. Невзирая на схожесть его управления с листанием Телетекста, троица сияла от удовольствия, ибо осознавала, что главное сделано; что совершенствование созданного ею чуда – дело техники.

Отныне, во-первых, взамен двух технических устройств – телевизора и компьютера – достаточно одного Теленета, что вело к экономии денежных средств и высвобождению места в квартире, во-вторых, не требовалось возиться с подключением компьютера к телевизору, при желании на большом экране:

1. – личного просмотра, или показа гостям в разгар домашнего торжества и других массовых мероприятий, семейных фотографий, художественного или мультипликационного фильма, и т.д.;

2. – демонстрации гостям или их ознакомления со своим творчеством или творчеством других людей, находящемся, как в локальном (на компьютере), так и открытом (в Интернете) доступе;

3. – прилюдного, среди большого количества родных, друзей и т.д., общения на форуме, в чате, социальной сети, по аудио-видео связи;

4. – поиграть в компьютерные игры;

5. – и так далее.

– Максимыч, – раздался голос соседа Константина Максимовича по гаражу, – у тебя насос цел, или ты его продал вместе с автомобилем? У моего манометр не фурычит.

 – Цел, заходи Иван Геннадьевич, – ответил Константин Максимович, и, пробежавшись взглядом по стеллажу, достал нанос с верхней полки.

Николай Евграфьевич с Александром Шаломовичем знали Ивана Геннадьевича с тех пор, как он, впервые увидев их открывающими гараж Константина Максимовича, проявляя бдительность запер их снаружи и вызвал полицию.

– Здравствуйте, – поздоровался Иван Геннадьевич, входя в гараж Константина Максимовича.

– Оцените, – попросил его Константин Максимович, отдав ему насос, указывая на экран Теленета, на котором светилась домашняя Интернет-стрничка Александра Шаломовича.

– Здорово! – ответил Иван Геннадьевич, стремясь заведомо поддержать Константина Максимовича. – Не пойму в чём подвох: вы поменяли своё фото?

Ощутив лёгкое недоумение присутствующих, он сконфузился.

– Нет, – ответил Константин Максимович. Я про Интернет в телевизоре.

– А-а, – удивился Иван Геннадьевич, – хорошая идея. И это всё в него вместится? – Спросил он, окидывая взором лежащие на слесарном столе и тумбочках, соединённое проводами светящееся и шипящее оборудование.

– Не волнуйтесь, – успокоил, Константин Максимович. – Притрём, утрясём, усушим – вместится. Не в этот, так в другой – обязательно. Такие телевизоры научились делать, – он развёл руки в стороны, – закачаешься.

С точки зрения сборки готовых частей Теленета в единое целое, их «притирка, утряска и усушка» имела значение пустяка. Но именно из-за того обстоятельства, что на это требовалось дополнительное время, Александр Шаломович, попав в жернова подымавших голову в стране – благодаря демократическим реформам демократов во главе с Ельциным – эксплуататоров в лице буржуазии, ушёл из жизни, не увидев Теленет в форме одной вещи, одного изделия.

Монетизация льгот явилась последней каплей яда отравлявшего его жизнь.

Он, доктор технических наук, автор четырёх изобретений государственного значения, внутренне тяжело переживал уничтожение демократами во главе с Ельциным и Советского Союза – Союза Советских Социалистических Республик (СССР) – и Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР). Внутренне. Внешне – не проявлял инициативу ни по их защите, ни по защите их государственного устройства. А идти было не за кем. Разве что за тем, кто, скрываясь от советского народа в Форосе получал инструкции Запада по его оболваниванию? Или за теми, кто возглавлял ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), сквозь бессвязные речи и трясущиеся руки которых проступала неспособность каждого из них и всех их вместе взятых, защитить социалистические (коммунистические) завоевания советского народа, кто фактически отдал Советский Союз на поругание демократов во главе с Ельциным? Или за тем, кто в должности Исполняющего обязанности Президента России, сидя в кустах (Верховном Совете РСФСР) призывал российский народ не подчиняться антиконституционному Указу Ельцина за №1400, а когда его оттуда выкурили с использованием танков, с упоением демонстрировал свой промасленный автомат в знак доказательства того, что он не сделал ни единого выстрела на войне, на которую звал россиян?

Тогда многие поплатились, идя на поводу предателей и трусов. Одни лишились здоровья, работы и т.д., другие – жизни. В одном 1993 году, по различным оценкам, демократы во главе с Ельциным убили от нескольких сотен, до нескольких тысяч защитников советской власти. Досталось и желавшим отсидеться, переждать демократическое лихолетье.

Мертвые сраму не имут – живые имут сраму. Аполитичность и беспечность дорого обошлись Александру Шаломовичу. Отгородившись от эпохальных событий за частоколом словесной шелухи вроде: авось, моя хата с краю, и пр., – он не смог убежать от себя. Молча переживая крушение демократами милых его сердцу идеалов и ценностей – крушения на пике цинизма и глумления ельциноидов, вгонявших в гроб сторонников сильной, независимой и процветающей России в соответствии с учением заграницы о том, что лжи много не бывает, что, чем больше ложь и, чем она одиознее, тем легче в неё поверить, как то: объявление Зои Космодемьянских проституткой, которая, якобы, ходила к немцам за линию фронта, чтобы ублажать их, а они её убили за то, что не угодила одному из них; что, Александр Матросов, якобы, алкоголик, упавший на ДЗОТ будучи пьян как свинья; что, дескать, зря воевали и напрасно умирали, поскольку Гитлер шёл освобождать советский народ, от тирании Сталина и коммунистического застенка – ГУЛАГа; что уничтожив Гитлера лишили современное поколение счастья и светлого будущего, и т.д. – Александр Шаломович заработал два инфаркта. Думается не он один, и не только инфаркты.

Окрепнув задним умом, он считал своим долгом помочь соотечественникам пережить демократический угар в меру своих сил. В отсутствии единой идеологии у россиян – демократы во главе с Ельциным, во избежание смуты обворованного ими народа, предусмотрительно запретили государственную идеологию на законодательном уровне, прописав это положение в основном законе страны, т.е. в Конституции России – особое значение для выполнения своей миссии, им отводилось, помимо семьи, своему месту работы.

Заняв в конце 90-х годов должность начальника городской телефонной службы, он приложил максимум усилий для её реанимации. Доведение им Интернета до потребителя по телефонной линии, позволило ей остановить падение и начать движение вверх, увеличивая численность абонентов. Восстановление былого величия домашней телефонной точки казалось не за горами. Обеспечение населения мобильным Интернетом по готовым телефонным узлам связи, сулило ему его удешевление.

Но нет, не для того демократы во главе с Ельциным уничтожали Советский Союз и Советскую Федеративную Социалистическую Россию, прибирали к рукам народную собственность, чтобы заботиться о нуждах народа, обеспечивая его, в том числе и дешёвым Интернетом. В бытность Советского Союза и Советской Федеративной Социалистической России, мы двигались к светлому будущему человечества семимильными шагами, не придавая должного значения своим открытиям и изобретениям, не прятали их от других, а, наоборот, делились ими на страницах газет и журналов, в числе которых «Сделай сам» и «Юный техник», откуда черпали своё духовное и материальное богатство многие представители Запада. К примеру, нынешние компьютеры, мобильные телефоны, Интернет, и т.д. – усовершенствованные прообразы наших средств связи, первично использованных нами при покорении космоса, атома и прочих наших свершений мировой значимости. Несомненно, такое положение дел коробило западопоклонников и, оказавшись у власти, они с удовольствием присоединились к семье народов, использующих открытия и изобретения на благо эксплуататоров, закрепив это своё право, как и остальные свои права, в Конституции, под вывеской: поддержка частной собственности, рынка, конкуренции, свободы экономической деятельности и др.

В своё время, эти милые сердцу буржуазии понятия действительно способствовали развитию научно-технического прогресса, особенно в период становления капитализма, когда буржуазия, познав его законы, использовала их против, в свою очередь, паразитирующего и загнивающего феодала, для укрепления своего господства. На первых порах лихорадочно хватаясь за любые открытия и изобретения, буржуазия подошла к рубежу, за пределами которого внедрение и использование каждого нового открытия и изобретения неумолимо приближают её к гибели.

Нельзя отрицать того факта, что стремление частного капитала к дополнительной прибыли порождает тенденцию к научно-техническому прогрессу. Именно порождает, создаёт потенцию, но не более того. Любой капиталист использует достижения научно-технического прогресса в своих личных интересах с целью опережения своих соперников, повышения конкурентоспособности своей продукции. В соответствии с этим, им определяется и время, и размер капиталовложений в научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки. Его критерий: максимальная прибыль при минимальных издержках. Он не ждёт улучшения своего благосостояния путём накопления капитала из минимальных прибылей. Поэтому он сворачивает свою деятельность там, где это не приносит ему ощутимых результатов. Его неизменно интересует максимальная прибыль при минимальных издержках, поскольку, не производя материальных благ лично, он должен есть, пить, одеваться и т.д., кормить свою семью, обеспечивать своих родственников. Такова монополия капитализма, где частная собственность на средства производства обеспечивает право капиталиста на безвозмездное присвоение прибавочного продукта, произведённого трудом рабочего.

Капиталист идёт на внедрение в производство технического нововведения и усовершенствования при условии, что это отвечает его личным интересам. До тех же пор достижения научно-технического прогресса кладутся им под стекло (сукно). Это при социализме достижения науки и техники становятся достоянием общества, в какой бы отрасли или сфере производства они не были получены. При капитализме достижения науки и техники становятся собственностью той фирмы, той корпорации, той компании и т.д., в которой они получены. С этого момента развитие научно-технического прогресса получает гриф секретности, неприкосновенность которого строго охраняется государством.

Если на стадии становления капитализма научно-технического прогресс способствовал его развитию, то на современном этапе превратился в его оковы. Система патентов, лицензий и других ограничений использования достижений научно-технического прогресса никоим образом не способствует его развитию, а наоборот – сдерживает. Тем паче не может быть и речи о развитии научно-технического прогресса в условиях промышленного шпионажа, когда одна компания, или даже страна, ворует у другой технические новшества, научные открытия и изобретения. Помнится в 1982 году, японцев уличили в попытках через подставных лиц приобрести технологические секреты американской корпорации IBM аж за... 1954 год. Столь длительная задержка научно-технического прогресса и практика выуживания явно не способствуют его развитию.

Законы буржуазных государств строго стоят на страже научно-технического прогресса, оберегая его от общества. Всякие попытки со стороны приобщиться к достижениям научно-технического прогресса караются по закону буржуазного права, права частной собственности.

Дело доходит до маразма – полного духовного вырождения. Как пишет газета «Комсомольская правда» 31 марта 2010 года:

– Петь на концертах песни о войне теперь запрещено. Вернее, петь их можно, но сначала надо заключить лицензионное соглашение с Российским авторским обществом (РАО) и уплатить денежный взнос. Иначе – суд. На прошлой неделе РАО предъявило претензии организаторам выступления хора ветеранов в Самаре за то, что они исполнили на бесплатном (!) концерте песни «Лен мой, лен», «От героев былых времен» и «Смуглянка».

Александр Шаломович не дожил до этих дней. А других не жалко?

Тем, кто питается чужой кровью – нет, не жалко. Видимо до тех пор, покамест она в избытке. Недавно демонстрировали художественный фильм про перенаселивших землю вампиров, где они убивали друг друга за донора – человека. Судя по всему до этого ещё далеко. Идеологи и сторонники «золотого миллиарда» могут не волноваться. По крайне мере в современной Российской Федерации. В пересчёте данных Премьер-министра Великобритании Тэтчер, в переводе Паршева, толковавшей о необходимости сокращения 300 миллионного населения Советского Союза до 15 миллионов человек – александров шаломовичей надолго хватит.

Борьба с лишним населения – родовой признак капитализма, вскрытый ещё Мальтусом. Власть имущие всех народов, с момента перевода ими государства на капиталистический путь развития, озабочены поиском лишнего населения, видя в нём основную угрозу благосостояния общества, в силу неспособности капитализма удовлетворить нарастающие потребности всевозрастающего числа своих граждан. Несомненно, политические потрясения, войны и другие явления массового уничтожения людей красной нитью проходят сквозь всю историю человечества до сегодняшнего дня. Но именно с началом капитализма она становится толще и чернее.

Пока же, Александр Шаломович бился за мобильный Интернет с античеловеческой сущностью капитализма. Его веские аргументы по внедрению мобильного Интернета в систему городской телефонной связи тонули в кабинетах высокого начальства, при зелёном свете для частных компаний. У них мобильные Интернет-услуги росли как грибы. Народ не вдавался в перипетию развития мобильного Интернета, а пользовался тем, чем, выражаясь аллегорически, его кормили акулы капитализма, оттяпавши от большого пирога. Будь единая сеть мобильного Интернета, в соответствии с предложением Александра Шаломовича, он бы стоил в разы дешевле. С появлением множества поставщиков мобильного Интернета, объективно увеличивались расходы на его инфраструктуру, поскольку, каждый из них строил свою сеть мобильного Интернета устанавливая свою станцию-вышку, чаще всего рядом с оппонентской, и т.д. Дублировались технические сооружения, оборудования и штат сотрудников. Субъективным фактором удорожания стоимости мобильного Интернета являлось стремление поставщиков урвать жирный куш, с доставшегося им участка кормления.

 

Наверху знали это. И не только знали, а всячески потворствовали этому. Посему каждый раз, когда возмущение ограбленного народа грозило опрокинуть их – верхи, они имитировали видимость активных действий по защите прав потребителей – в том числе мобильного Интернета – создавая различные комиссии, ревизии и т.д., в целях, вроде как, выявления причин случившегося безобразия со стороны производителей и поставщиков товаров и услуг. А чтобы ограбленный народ не докучал им, они оградили себя Антимонопольным комитетом, словно громоотводом, в роли смотрящего за деятельностью производителей и поставщиков товаров и услуг, как своего отражения. Отсюда и нулевой результат. Цены на товары и услуги, взлетев однажды, никогда не опускалась до прежних значений. Зарплаты не подымались. Максимум чего добивалась власть, так это кратковременного сдерживания роста цен, своего рода отсрочки для потребителя товаров и услуг, чтобы он мог изыскать возможность продолжения своего существования – проколоть очередную дырку на ремне и затянуться им потуже, если кто ещё не съел его от голода, или подпоясаться шнурком от истоптанных ботинок, и т.д. – в ожидание очередного повышения цен на товары и услуги.

Неудивительно, что проиграв борьбу за мобильный Интернет, городская телефонная служба оказалась на грани уничтожения. Люди массово отказывались от её услуги.

Очередной удар по ней нанесла монетизация льгот. Пенсионеры, инвалиды и прочие льготники обнулили её абонентскую базу.

Силы были не равны. Не выдержав капиталистического напора, Александр Шаломович скончался.

Раскрученный Ельциным и Компанией антирародный маховик перемалывал на раз орешки и покрупнее, и покрепче него.

Смерть Александра Шаломовича, подкосила Николая Евграфьевича и Константина Максимовича. Теоретически он ушёл из жизни месяца за четыре до окончательной сборки Теленета в форме одной вещи, одного изделия. В действительности – месяцев семь, ибо оставшись вдвоём, они несколько месяцев не могли оправиться от случившегося, прийти в себя. Похороны, траурные речи, поминки, вгоняли в депрессию. Окончание сборки Теленета давалось с трудом. К внутренней пустоте, добавлялась пустота внешняя, вызванная его отсутствием рядом. Лишь на третий месяц, благодаря спонтанному поступку Николай Евграфьевича, – при очередном воспоминании об Александре Шаломовиче, сбившего с панели телевизора, используемого под Теленет, его название «Электроника», и нацарапавшего отвёрткой: Витязь, – отпустило. Так первый Теленет обрёл имя, придавшее Николаю Евграфьевичу и Константину Максимовичу дополнительный стимул к завершению его сборки.

После этого случая, горечь утраты Александра Шаломовича начала ослабевать. Жизнь брала своё. На пятый месяц возобновления активных работ, Николай Евграфьевич и Константин Максимович завершили сборку первого в мире Теленета под названием «Витязь».

Водрузив новоиспечённый Теленет на стену гаража, они смотрели на него с любовью и гордостью. Несмотря на его невзрачный внешний вид и внутреннее несовершенство, они бы не расстались с ним ни за какие коврижки…

Неизвестно сколько бы они просидели в «розовых очках», не зайди к ним Леонид.

– Кто здесь, – спросил он, открыв дверь и щурясь от попадания со светлой улицы в тёмный гараж.

Освоившись в темноте и распознав в сидящих силуэтах своего дедушку и Николая Евграфьевича, он поздоровался и включил свет.

– Вот Лёня, – сказал Константин Максимович, показывая на Теленет. – Наш первенец!

– Значит будет и второнец и третинец? – Недовольным голосом спросил Леонид. – Не гараж, а телемастерская какая-та. Мы скоро машину покупаем, а ставить её негде.

Константин Максимович изменился в лице.

– Это мой гараж, – вымолвил он, подбирая слова. – И я буду делать в нём всё что хочу.

– Дедушка, ты меня неправильно понял, – воскликнул Леонид, испугавшись приступа ярости Константина Максимовича, и вышел вон.

– Вот так и живём, – сказал Константин Максимович, обращаясь к Николаю Евграфьевичу.

– Не вы один, – успокаивал его Николай Евграфьевич. – Конфликт поколений, будь он проклят.

– Одни наживают, другие проживают, почему? – Спросил Константин Максимович.

И сам же ответил:

– Потому, что, во-первых, для этого много ума не надо; во-вторых, у тех, кто норовит проесть чужое, либо нет условия, либо нет стремления, либо нет умения нажить своё; в-третьих, виной тому вседозволенность и безнаказанность. Ньютон, чертовски прав: сила действия равна силе противодействия. Мы, наше поколение, не только перестали противодействовать проявлению дурных наклонностей наших потомков, но и стали поощрять их, одни молча, другие в открытую. Нас в детстве кулаком, ремнём, палкой и другими подручными средствами обучали тому, что такое хорошо и что такое плохо. А нынче и голос не смей повысить на ребёнка. Вот и имеем то, что имеем – чертополох, у которого в поле ветер, а в одном месте дым, – эгоистическую личность, обильно сдобренную инстинктом безмерного потребления, т.е. потребления сверх вложенного им количества и качества труда. Государство не способное разумно противостоять негативному проявлению своих членов, обречено на гибель.

– Абсолютно верно, – сказал Николай Евграфьевич. – Но, всё-таки, Лёня по-своему прав: задержались мы у вас…

– Именно по-своему, – перебил Константин Максимович. – А что, по-моему, по-вашему, по Александру Шаломовичу, царство ему небесное, вы не учитываете? Бросим всё, поставим крест на нашем общем деле, ради удовлетворения прихоти Лёни, – так что ли? Грош цена нам и нашим потугам, если мы пойдём у него на поводу.

– Спасибо, – сказал Николай Евграфьевич. – Честно говоря, мне было неловко, что мы с Александром Шаломовичем втянули вас в создание Теленета и, к тому же, надолго заняли вас и ваш гараж, что, очевидно, отразилось на ваших взаимоотношениях в семье…

– Не городите чепухи, – прервал Константин Максимович. – Не вы мне, а я вам должен сказать спасибо. Не привлеки вы меня к Теленету… Однако не будем рассыпаться в любезностях. Теперь, когда недоразумения устранены, предлагаю продолжить доведение Теленета как до ума, так и до широкого круга людей. Двумя-тремя Теленетами не обойтись. Если в чём и прав Лёня, так это в том, что мы должны здесь организовать мастерскую Теленета.

Николай Евграфьевич и Константин Максимович ударили по рукам.

 

Охваченные энтузиазмом, и памятуя о важности ознакомления населения с Теленетом, они менее, чем за год изготовили ещё четыре Теленета «Витязь», чему во многом способствовали телевизоры и компьютеры Александра Шаломовича, свезённые им в гараж Константина Максимовича при ликвидации городской телефонной службы, с той разницей, что в них изначально был установлен ими голосовой помощник – Умник, благодаря чему Теленет словно обрёл крылья. Это, с одной стороны, ускорило елозание по Теленету – в части телевизора на 60%, компьютера – 90%, с другой, избавило от необходимости постоянного использования пульта телевизора и компьютерной мыши при управлении им.

По одному взяли себе, дабы агитировать близких и получать от них критику и предложения по улучшению Теленета. Третий, тот самый первенец, оставили в гараже на правах исторического экспоната и оригинала. Четвёртый, в качестве пособия презентовали школе, по месту работы Константина Максимовича. Пятый условились отдать его старому знакомому – Бекмету Айварову, владельцу павильона на рынке «Электронный рай», учившемуся вместе с ним в одном институте, на одном курсе, в параллельной группе.

Забегая вперёд, необходимо отметить, что две последние точки оказались благоприятной средой совершенствования Теленета и формирования львиной доли первоначальных заказов на него. Школа – ясное дело: многие дети стремятся приобщиться ко всему новому. Правда не у всех это получается. Что касается павильона Бекмета Айварова, то в него, помимо прочего люда, заглядывали знатоки телевизоров и компьютеров, чьи мнения имели значение. Сам он, в последние годы редко захаживал туда, отдав решение текущих вопросов на усмотрение своего сына – Вадима.

 На смотрины Теленета Бекмет Айварович приехал вместе с Вадимом. Личное знакомство с ним, оказало на них более приятное впечатление, чем заочное, в изложение Константина Максимовича. Бекмет Айварович – тёртый калач, не подавал вида заинтересованности, а Вадим не скрывал своего восхищения. Умник ошеломил его.

– Берём, – сказал Вадим. – У вас их сколько?

– Молодёжь, – пожурил его Бекмет Айварович. – Крышу сносит от удовольствия. Небось и выручку подсчитал?

Николай Евграфьевич и Константин Максимович усмехнулись. Указав на невозможность в настоящем коммерческого использования Теленета, Николай Евграфьевич, тяжело вздохнувши, произнёс:

– К сожалению, на данном этапе, речь идёт об ознакомлении населения с Теленетом в тестовом режиме.

– Завидую вам, – сказал Бекмет Айварович, обращаясь к Николаю Евграфьевичу и Константину Максимовичу. – Это же настоящее изобретение эпохального значения. Не боитесь, украду?

– Бекмет, ты ли это? Где рубаха-парень? Куда делся наш бессребреник? Погряз в алчности? – засовестил его Константин Максимович.

– Нет, брат, не погряз, – ответил Бекмет Айварович. – Вот мы шутим, уверен ты не принял в серьёз мои слова о краже, а окружающие могут подумать обо мне невесть что. Ты же знаешь, мне чужого не надо. А на благое дело я своё отдам. Не так много у меня осталось таких друзей, как ты, заводить же новых уже поздно. Вдарился в торговлю, думал налажу быт, вернусь к научной деятельности – не вышло. Разрывался на два фронта, но что-то пошло не так…

– Какие наши годы…, – начал Константин Максимович, но увидев выражение лица Вадима остановился.

Вадим намеревался что-то сказать, но не мог. Спутавшиеся слова стояли комом в горле. Он никогда раньше не видел своего отца таким потерянным, не слышал от него жалоб на судьбу. Сказанное им явилось для него откровением, словно исповедь умирающего, прожившего свою жизнь не так как ему хотелось. И в этом, Вадим чувствовал свою вину. Он подошёл к отцу, обнял его и уткнулся ему в плечо.

– Эй, эй, это что за кисельная барышня, – сказал Бекмет Айварович, похлопывая сына по спине. – Ты чё творишь, перестань немедленно, я же не умер.

– И не надо умирать, – продолжил Константин Максимович. – Зачем умирать, вокруг столько дел. Взять хотя бы Теленет – его предстоит усовершенствовать, так как использованные в нём решения частично сыры, частично и вовсе наживлены. Николай Евграфьевич не даст соврать, создай мы его заново, с учётом наработанных знаний, он был бы гораздо лучше. Но это опять-таки в соответствии с нашими представлениями, нашим видением. Нужны свежий и широкий взгляд со стороны, новые мнения и возможности, отвечающие современным требованиям науки и техники. Работы непочатый край. Присоединяйся к нам, Бекмет, и хандра пройдёт.

– А я уже присоединился, и сына взял с собой, если не возражаете, – сказал Бекмет Айварович, окинув взглядом Николая Евграфьевича и Константина Максимовича. – Молодой ум, сильные руки и быстрые ноги не помешают. Навряд ли я буду вам полезен как учёный, тут у Вадима больше шансов, чем у меня, но как предприниматель однозначно могу способствовать продвинуть Теленет.

Сказано-сделано: на второй день Теленет красовался в павильоне Бекмета Айваровича под вывеской «Демонстрационный экземпляр». Поскольку никто из сотрудников павильона не знал принципа его действия, постольку, в соответствие с договорённостью на встрече в гараже Константина Максимовича, их обучение и первичное ознакомление посетителей выпало на долю Николая Евграфьевича, по удачному стечению обстоятельств вышедшего накануне в отпуск. И не просто так, а в качестве, пусть и не официально, но всё-таки, оплачиваемого, консультанта, ответственного за акцию «месячник Теленета», на чём настоял Бекмет Айварович, называя это авансированным капиталом.

А шутка Бекмета Айваровича о краже, подвигла Николая Евграфьевича и Константина Максимовича оформить на своё, и, непременно Александра Шаломовича, имя, патент на изобретение Теленета.

Тем временем, члены кружка «Ломоносовец» подарили Константину Максимовичу, на день его рождения, «пульт дистанционного управления» Теленетом. Он чуть не ахнул, увидев слепок представляющий собой пульт дистанционного управления телевизором и компьютерной мыши в натуральных величинах.

– Жаль мы не имели доступа к Теленету, – сокрушался один из ломоносовцев. – А то бы мы его сделали по-настоящему.

– Молодцы! – Похвалил, Константин Максимович ломоносовцев, охваченный гордостью за ребят. – Айда за мной в школьный буфет – угощаю.

Вечером он отправился в гараж, горя желанием показать Николаю Евграфьевичу подарок ломоносовцев. Незаметно выложив его на видное место, продолжил, как ни в чём не бывало, заниматься унификацией блока питания Теленета. Спустя некоторое время раздался хохот Николая Евграфьевича, обнаружившего «пульт дистанционного управления» Теленетом. Не удержался от смеха и довольный удавшимся сюрпризом Константин Максимович.

Необходимость пульта дистанционного управления Теленетом ни кем из них не оспаривалась. Встроены же в дистанционный пульт управления телевизором кнопки управления аудио-видео плееров, игровых приставок и т.д. Иное дело, что раньше, мысль о нём витая в воздухе не осенила, и не могла их осенить из-за обилия других задач связанных с Теленетом. А тут приходят школьники с фактически готовым направлением движения мысли по созданию пульта дистанционного управления им. Оставалось найти грамотное решение по устранению недостатков школьного макета, например громоздкости и неудобности, связанных с функциональной особенностью компьютерной мыши.

 Идти по проторенной дороге всегда легче, чем по неизведанной и, к тому же, заваленной. Как никчёмная картина ученика художника, подправленная лёгким штрихом мастера, становится шедевром, так и изготовленный ломоносовцами игрушечный пульт дистанционного управления Теленетом в очумелых ручках Николая Евграфьевича и Константина Максимовича стал одной из вершин научно-технической мысли.

Не вдаваясь в мелкие детали, необходимо отметить, что, перво-наперво, они уменьшили отдел питания пульта дистанционного управления телевизором, заменив две пальчиковые батарейки на одну дисковую. Выкроенного пространства, в купе с дополнительно освободившимся местом от удаления ненужных кнопок преимущественно с дублирующими функциями, хватило для монтажа компьютерной мыши. Визуально пульт дистанционного управления Теленетом представлял собой двухсторонний пульт дистанционного управления телевизором. В действительности, одна его сторона активизировала функции телевизора, другая (с противоположной стороны) – компьютера.

На что ещё стоит обратить внимание, так это на принципиальное изменение вида колёсика компьютерной мыши. В настоящем, она представляла собой плоскую сенсорную полоску шириной 0,5, длинной 3 сантиметра, двигаясь по которой вверх-вниз в режиме компьютера, осуществляется смена кадра на экране Теленета.

С появлением пульта дистанционного управления Теленетом, в дополнение к ранее внесённым изменениям, следовало определиться: совершенствовать старые Теленеты, внося в них накопившиеся изменения, или создавать новые с накопившимися изменениями. В пользу создания новых Теленетов свидетельствовали семь поступивших на него заказов: два от родственников и знакомых, два от школьников из школы Константина Максимовича и три от посетителей павильона Бекмета Айваровича. Против – организационные и финансовые трудности.

По обыкновению, помощь пришла нежданно-негаданно. Со стороны Бекмета Айваровича. Он позвонил Константину Максимовичу именно тогда, когда тот – совместно с Николаем Евграфьевичем решивши вводить накопившиеся изменения в старые Теленеты – нёс в гараж свой экземпляр Теленета.

– Костя, ты где? – Спросил Бекмет Айварович.

– Иду в гараж, – ответил Константин Максимович.

– А мы с Вадимом уже у твоего гаража, – сказал Бекмет Айварович. – Извини, что без предупреждения и приглашения, думали повезёт и, кажись, угадали. Ждём!

– Долго придётся ждать, коли не поможете мне, – сказал Константин Максимович. Я в трёхстах метрах прямо по дороге, с тяжёлым грузом. Видать, вы поворот раньше миновали, чем я вышел на него.

Оставив машину у гаража Константина Максимовича, Бекмет Айварович и Вадим направились ему на встречу пешком. На обратной дороге Бекмет Айварович поинтересовался о Николае Евграфьевиче. Узнав, что он сегодня отдыхает с дежурства, несколько расстроился. Константин Максимович успокоил его, сообщив о наличии связи с ним по Интернету.

– Есть же телефон, – недоумевал он.

– Не всё можно и нужно решать по телефону, – вздохнул Бекмет Айварович. – Серьёзные дела надо обсуждать при личной встрече. Потому и приехали.

Войдя в гараж, поставили ношу на стол.

– Что нового? – Поинтересовался Бекмет Айварович, как бы ради приличия и, не дожидаясь ответа, продолжил, – у меня к тебе серьёзный разговор касательно Теленета.

– Выкладывай, – поддержал Константин Максимович, – но сначала, свяжемся с Николаем Евграфьевичем, ибо в этом проекте я по его приглашению.

Дав задание Умнику организовать видеосвязь с Николаем Евграфьевичем, расселись перед Теленетом и стали говорить за жизнь. С появлением его изображения на экране Теленета присутствующие поздоровались с ним, а он, увидев их изображения на экране своего Теленета, поздоровался с ними.

– Итак, все в сборе, – резюмировал Бекмет Айварович.

Выдержав многозначительную паузу, торжественно заявил:

– Довожу до вашего сведения, что я и Вадим, хотим заняться производством Теленета.

Вместо криков «Ура!», бурных и продолжительных аплодисментов, переходящих в овацию, наступила гробовая тишина.

– Сегодня что, первое апреля? – Обратился Константин Максимович к Бекмету Айваровичу. – Или ты надумал-таки украсть нашу идею?

– Ни то, ни другое, Костя, шутки в сторону, – отрезал Бекмет Айварович. – Мы с Вадимом тщательно обдумали это решение, прежде чем ехать сюда. Нужно ваше согласие, более того, ваше участие. Уверяю вас, что без вашего согласия и участия мы не будем производить Теленет. Как скажете, так и поступим. Решайтесь.

– Какие у вас производственные мощности? – поинтересовался Николай Евграфьевич, со знанием дела.

– Мизерные, – ответил Бекмет Айварович. – Точнее маленькая ремонтная мастерская и восемь квалифицированных сотрудников, занятых починкой электроники со всего «Электронного рая». Конечно, в идеале надобно организовать небольшую производственную линию, скажем, для начала, на 3-5 Теленетов в месяц. Далее по обстановке, будет спрос – будет предложение.

– То-то и оно, что спрос. А где его взять? Допустим выпустим 3-5, нехай 10 Теленетов и, что потом, закрываться? – Спросил Константин Максимович.

– Почему 10, – развёл руками Бекмет Айварович, – у меня заказов накопилось на 16 штук. И потом, даже если придётся закрыться, следует попробовать, иначе не узнать кто мы, на что годимся и чего стоим, не выяснить необходимость и значимость своего труда. Убеждён, не прогорим. Преимущества Теленета перед отдельно взятыми телевизором и компьютером неоспоримы. Чуйка мне подсказывает, что стоит ему появиться в открытом доступе, к нему выстроится очередь. 16 заказов за четыре месяца безо всякой рекламы – дорогого стоят.

– Не 16, а 23, – не удержался Николай Евграфьевич. – Мы нашли семь покупателей Теленета.

– Тем более, – оживился Бекмет Айварович. – Деньги у меня есть, необходимо ими грамотно распорядиться. Неровен час, демократы из Правительства затеют очередную реформу по ограблению населения. И они сгорят, как это бывало не единожды с конца 80-х по конец 90-х годов. До нитки обдирали. Это я не к тому, чтобы сберечь или приумножить свой капитал, хотя не помешало бы. Не в деньгах счастье, но с ними веселее. Тем не менее, веселье – миг счастья, а ходить весёлым всю жизнь – удел сумашедших. Я о другом, а именно, о большом, светлом и вечном. Созданный вами Теленет грандиозная вещь. Негоже допустить его утекание за границу, попадание в руки заграничных пройдох и негодяев, собирающих по миру воровством, подкупом, обманом и насилием, чужие идеи, открытия и изобретения. А затем, сочиняя легенды о муках своего творчества, выдающие их за свои достижения. За Державу, обидно. Мы столько идей, открытий и изобретений выдали на гору, а много ли их значится за нами? Достаточно сказать, что уже в новейшую историю у нас украли первенство в самолетостроении (Можайский), в изобретении радио (Попов), телевизора (Зворыкин), компьютера (Корсаков), мобильного телефона (Куприянович), и так далее. А вот с первыми космическими спутниками и космическими кораблями с человеком на борту у них вышла промашка, так как мы их открыто продемонстрировали миру задолго до них. То же самое мы должны сделать и с Теленетом, чтобы закрепить за нами, Россией и российским народом, первенство в его изобретении и промышленном производстве; не дать загранице за наш счёт гордиться собой, наживаться и почивать на лаврах.

Дальнейшее обсуждение организации производства Теленетов, проходило в атмосфере единодушия, ознаменовавшегося постановлением о создании народного предприятия «Теленет».

В ходе сбора документов для создания народного предприятия «Теленет», оголились трудности с получением патента на изобретение Теленета. Как позже выяснилось, один из руководителей Патентного бюро, занимавшийся научным шпионажем в пользу США и Англии, заинтересовавшись попавшим в его поле зрение Теленетом, отправил в отдел американского агентства «Новости науки и техники», отслеживающего открытия и изобретения россиян, копии всех материалов касающихся Теленета и, в ожидание ответа, всячески тормозил оформление патента на него.

Николай Евграфьевич и Константин Максимович почуяли неладное, когда Патентное бюро начало требовать от них документы не относящееся, по их разумению, к выдаче патента. Например, зачем-то понадобилась справка с предыдущего места жительства. Складывалось впечатление, что таким образом вымогается взятка. Они готовы были её дать, но тот, кому она предназначалась, избегал встречи с ними под надуманным предлогом. В конце концов, после очередного бесплодного посещения Патентного бюро Николай Евграфьевич не выдержал:

– Надоело. Сколько можно? Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед придёт к горе. Я найду управу на этого чинушу. Он лично принесёт в гараж готовый патент, нам останется расписаться.

Вынув из кармана телефон на глазах изумлённого Константина Максимовича, он кому то позвонил.

– Здравствуйте! – раздался в телефоне нежный женский голос. – Приёмная Альберта Семёновича, слушаю вас.

– Здравствуйте! – Ответил Николай Евграфьевич. – Передайте, пожалуйста, Альберту Семёновичу, что звонил Граф. – И выключил телефон.

– Ну, вы даёте, – покачал головой Константин Максимович. – Полегчало?

Николай Евграфьевич, находясь в задумчивости не ответил. Константин Максимович не настаивал на ответе. Они сели в пустой автобус, т.к. патентное бюро ютилось близ конечной станции, и поехали в гараж доделывать текущие дела.

 

Часа через два, зазвонил телефон Константина Максимовича. Он посмотрел на экран – адресант не высветился. Не успел он мысленно определиться что делать, а большой палец левой руки автоматически нажал на приём, на кнопку установления связи.

– Алло, – послышалось в трубке, – Добрый день! Пригласите, пожалуйста, Николая Евграфьевича.

Константин Максимович остолбенел.

– Кажись вас, – сказал он медленно, передавая телефон Николаю Евграфьевичу.

– Здравствуйте, слушаю вас, – произнёс он, взяв телефон.

– Граф, это я, – прозвучало в телефоне. – Мне доложили, что ты мне звонил. Не смог с тобой связаться, твой телефон не активирован. Пришлось вспомнить молодость, задействовать рядом стоящего.

– Привет, Альберт, – ответил Николай Евграфьевич. – Ты всё такой же, любишь шокировать окружающих. Не надоело бравировать?

– Я этого не делал лет сто. Твой звонок навеял воспоминания, и я решил тряхнуть стариной. Извини, и, будь добр, извинись за меня перед хозяином телефона. Надеюсь, ты позвонил мне не для обмена колкостями? Иначе я кладу трубку, – предупредил Альберт.

– Разумеется, нет, – поспешил успокоить его Николай Евграфьевич. – У меня к тебе просьба.

– Хорошо, – сказал Альберт. Давай завтра, на старом месте, в то же время.

На этом разговор закончился. Николай Евграфьевич вернул телефон Константину Максимовичу с извинениями от себя и Альберта Семёновича, и достал свой. Он и в самом деле был отключен.

– Вероятно это случилось в момент задумчивости, после звонка в приёмную Альберта Семёновича, передержал кнопку отключения связи – подумал он, и включил телефон.

На старом месте, в то же время, означало на языке Николая Евграфьевича и Альберта Семёновича в полдень на набережной, около пляжа, где они в молодости с друзьями, ловили рыбу, катались на лодках, играли в футбол, волейбол и т.д. Став взрослыми не переставали сюда ходить для отдыха. Некогда они встречались часто, так как были не только друзьями детства, но и, одно время, работали вместе на «Электронике», где один дорос до заместителя главного технолога, другой – до главного инженера. Трещина в их отношениях появилась в конце 80-х, в разгар Перестройки, по идеологическим убеждениям. В конце 90-х, между ними пробежала чёрная кошка, в связи с ликвидацией «Электроники», энергично поддержанной Альбертом Семёновичем, ставшим большим человеком.

В полдень следующего дня к набережной подъехали два легковых автомобиля чёрного цвета. Из передней двери второго автомобиля вышел человек крепкого телосложения, осмотрелся и открыл заднюю дверь, откуда появился седовласый мужчина полноватого вида, и направился к недалеко стоящей скамейке, на которой сидел Николай Евграфьевич. Узнав в идущем к нему человеке Альберта Семёновича, Николай Евграфьевич встал. Встретившись лицом к лицу, они обнялись по-мужски, и, таким образом, поздоровавшись, сели на скамейку.

– Как ты? Как Настя, Дима, Оленька? – засыпал вопросами Альберт Семёнович.

– Ничего, – ответил Николай Евграфьевич. – Живы и здоровы. Сам как? Как твои? Слышал, у тебя родился правнук?

– Родился, – подтвердил Альберт Семёнович. – Такой озорник, спасу нет. Он моя отрада. В остальном не комильфо. Элеонора подала на развод. Говорят, я стал завидным женихом – папиком. Тьфу, срамота. На работе не сладко. Осточертело. Иной раз хочется всё бросить, вернуться назад… Скорее бы уж учёные машину времени, что ли, придумали. Миллиарды тратятся на науку, а толку нет.

– Потому и нет, что миллиарды эти по карманам рассовываются, – вспылил Николай Евграфьевич. – При советской власти ни одного миллионера не было, а сейчас одних миллиардеров сотни. Откуда они берутся, не задумывался?

– Задумывался, – ответил Альберт Семёнович. – В моём ведомстве они не фигурируют, а значит, ничего криминального в этом нет.

– Конечно, нет. Откуда взяться криминалу, ежели напринимали антинародные законы, – завёлся Николай Евграфьевич.

– Ладно, будет тебе, не митингуй – остановил его Альберт Семёнович. В коем веке встретились…

– Наверное, когда-нибудь, и машину времени изобретут, – сказал Николай Евграфьевич, успокоившись. – Но не те, кто народные деньги по карманам рассовывает, помяни моё слово. Собственно об этом я и хотел с тобой поговорить. Мы тут, с ребятами, создали Теленет – гибрид телевизора и компьютера, а те, кто рассовывает миллиарды по карманам, препятствуют его выходу в свет…

Далее, он изложил суть волокиты с патентом на Теленет.

Затем они прошлись по местам «боевой славы» молодости.

Расставаясь, Альберт Семёнович искренне поблагодарил Николая Евграфьевича за встречу, и заверил, что на днях разберётся с патентным бюро.

К тому времени, шедшая своим чередом организация производства Теленета, подошла к концу: помещение найдено, сотрудники определены, оборудование установлено, комплектующие и прочие расходные материалы запасены. Вплоть до ста корпусов с надписью на передней панели: Витязь, – внизу, справа.

Исходя из этого, решили приступить к производству Теленетов на свой страх и риск, не дожидаясь окончания оформления документов. Ещё не было разрешения, а на складе красовались восемь новеньких Теленета.

Минуло две недели, и Николай Евграфьевич получил сообщение от Альберта Семёновича о том, что в недрах патентного бюро зреет судебный иск против заявителей патента на Теленет с обвинением их в краже интеллектуальной собственности.

– Полагаю, запущен механизм искусственного сдерживания выдачи патента на Теленет, – сказал он. – При условии, что у вас всё чисто, зная тебя у меня нет в этом сомнения, иск долгосрочный инструмент блокирования выдачи патента. Одно из двух, либо вас хотят опередить, либо вас хотят ограбить. Коли что, звони. В тренде защита отечественных производителей. Более того, в кулуарах власти муссируется замена иностранных продуктов IT-отрасли российскими.

Николай Евграфьевич тотчас поделился с Константином Максимовичем сообщением, полученным им от Альберта Семёновича. Ни первое, ни второе либо, их не устраивало.

– Накаркал-таки, Бекмет, – сказал, полушутя-полусерьёзно, Константин Максимович. – В данной ситуации нельзя медлить, иначе Теленет уплывёт за границу. Чтобы не остаться с носом, необходимо максимально быстро и широко представить его человечеству. Подъезжайте, обмозгуем. Бекмету я дам знать.

Известив Бекмета Айваровича, Константин Максимович, в ожидании его и Николая Евграфьевича, поручил Умнику найти адреса и телефоны газет и журналов, разделить их на публикующих статьи платно и бесплатно, ранжировать по релевантности и распечатать из тех и других первые тридцать позиции. Издания, печатающие статьи бесплатно отложил в сторону, а из тех, что за деньги, выбрал десять, по его мнению, наиболее актуальных.

Прибывшим друг за другом Бекмету Айваровичу и Николаю Евграфьевичу – Бекмет Айварович до прибытия Николая Евграфьевича успел разразиться проклятием в адрес конкурентов и врагов – Константин Максимович разъяснив суть своих манипуляций с периодическими изданиями, попросил их выбрать десять, на их взгляд, наиболее актуальных газет и журналов из тридцати, печатающих статьи за деньги, для сличения, чтобы составить более менее устраивающий всех троих, перечень адресатов, для платного освещения Теленета.

– Десять – мало, – сказал Бекмет Айварович. – К чему мелочиться? Надо отработать по всем 30-ти платным изданиям. С вас статья, с меня расходы на публикации. Спору нет, при удачном стечении обстоятельств достаточно и одной газеты или журнала для эффективной рекламы Теленета. Но мы не будем испытывать судьбу. Экономить здесь нельзя. И не потому, что скупой платит дважды, а потому, что если с первого раза не получится, то во втором разе нет смысла. Может оказаться, что сберегая рубль, потеряем всё. И ещё. Кроме газет и журналов Интернет кишит социальными сетями, форумами, и другими информационными площадками. Мой Вадим в них плавает как рыба в воде. Пусть он там займётся раскручиванием Теленета.

– Кстати, где он? – Поинтересовался Константин Максимович.

– Остался на базе, – ответил Бекмет Айварович. – В сложившихся обстоятельствах он занялся усилением охраны и пожарной безопасности.

– Происки недругов не знают границ, – подхватил Николай Евграфьевич. – Оставлять тут документы на Теленет уже нельзя. Так, что Константин Максимович, придётся вам их забирать домой.

– У меня дома, замки слабее, чем в гараже, – заметил Константин Максимович.

– Так-то оно, так, но здесь мало людей, и те, малознакомы меж собой, – отметил Николай Евграфьевич. – Благодатная среда для тёмных дел. Иван Геннадьевич засёк нас, меня и Александра Шаломовича, не то на шестой, не то на седьмой наш приход сюда. До этого никто не обращал на нас внимания.

В завершение, тезисно, на две страницы, набросали черновик статьи, уточнили, кто за что отвечает: Николай Евграфьевич и Константин Максимович дорабатывают черновик статьи о Теленете до чистовика, в количестве не более пяти страниц и связываются с редакциями 60-ти отобранных газет и журналов, Бекмет Айварович изыскивает денежные средства, Вадим продвигает Теленет в социальных сетях, форумах и других, не охваченных, информационных площадках.

Закрывая ворота гаража, Николай Евграфьевич изрёк:

         – На войне как на войне. Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Что если нам, в качестве дополнительной страховки, организовать продажу готовых Теленетов? Укажем, где только можно, адрес павильона Бекмета Айваровича и…

– Прощай, Бекмет Айварович – подхватил Константин Максимович.

– На худой конец, годится и адрес моей квартиры, – предложил Николай Евграфьевич. – Архиважно обратить внимание общественности на Теленет. Реакция власти на нарушение правила торговли вызовет широкий резонанс. О Теленете заговорят, пусть и в неприглядном свете, зато на государственном уровне. В тюрьму не посадят, тем более не казнят. Сыны Отечества в трудный час за меньшее большим жертвовали. Неужто мы не постоим за Теленет?

– Постоим! – Чуть ли не хором, произнесли Константин Максимович и Бекмет Айварович.

– Здравая мысль, – поддержал Бекмет Айварович. – Николай Евграфьевич верно говорит. Не знаю как вам, а мне, как предпринимателю, максимум, что грозит – штраф. Позвольте, возьму этот удар на себя. Сейчас же распоряжусь выставить Теленет на продажу.

На том и порешили.

За неделю титанических усилий Николая Евграфьевича, Константина Максимовича, Бекмета Айваровича и Вадима, Интернет загудел сведениями о Теленете. Электронные издания газет и журналов запестрили заголовками со словом «Теленет». Наибольший вклад в его рекламу внесли, сами не ведая того, ненавистники, завистники и враги российской Славы: «Очередной миф русских – Теленет», «Теленет не по зубам бензоколонке» и тому подобные злопыхательства, накаляли социальные сети, форумы и другие информационные площадки Интернета.

С каждым днём становилось жарче. Две недели Николай Евграфьевич и Константин Максимович держали оборону в гараже Константина Максимовича, Бекмет Айварович и Вадим у себя – в павильоне. В пылу горячих обсуждений, противники Теленета пускали в ход нецензурные выражения, оскорбления и угрозы. Были и те, кто искренне радовался за успех России, и те, кто хотел разобраться, и те, кто хотел приобрести Теленет.

 

К концу месяца, с выхода в свет первой публикации о Теленете, воинствующие страсти стали утихать. Мир познал и что такое Теленет и, кем и где он был изобретён и произведён. Настало время жатвы.

Из Патентного бюро пришло известие о готовности патента на Теленет. Просили зайти. Явившихся за ним Николая Евграфьевича и Константина Максимовича, сотрудники Патентного бюро встречали словно героев, победивших двух змеев, имея в виду чинившего им препятствие заместителя начальника, а, заодно, и начальника Патентного бюро, уволенных за шпионаж в пользу США и Англии, – полагая, и не без основания, что они сломали зубы об Теленет.

А вскоре, одновременно оказались готовы разрешительные документы и на производство Теленета, и на торговлю им. В тот же день, официально был продан первый в мире Теленет «Витязь».

Так занималась эра Теленета.

Его появление было ожидаемо и закономерно. Он явился на свет в ответ на запрос общества, отягощённого засильем техники вообще, бытовой в частности. Холодильник, стиральная машина, морозильник, музыкальный центр, домашний кинотеатр, телевизор, компьютер, факс, принтер, сканер, ксерокс ­– последние четыре умудрились-таки издать в виде одного многофункционального устройства – скороварка, кофеварка, электрический чайник, электронные часы, соковыжималка, кухонный комбайн, блендер, посудомоечная машина, фритюрница, вафельница, блинница, тостер и бог весть какой ещё бытовой техникой завален современный, так называемый, цивилизованный человек. И на всё это нужны деньги, и всё это надо куда-то ставить, и всем этим надо пользоваться. Иной раз захочешь посмотреть какой-нибудь хороший фильм на большом экране, скажем, по телевизору или домашнему кинотеатру, на скорую руку через Интернет, начнёшь возиться: снимая компьютер со своего места и устанавливая его на длину соединительного шнура ближе к телевизору или домашнему кинотеатру, путаясь в штекерах и портах – глядишь и пропала охота. Коли нет, то всё это, после завершения фильма, надо проделать в обратном порядке. Поэтому, чаще отказываешься от подобного удовольствия на этапе осмысления его начала и конца.

Иное дело – Теленет! И возиться не надо собирая-разбирая конструкцию из телевизора (домашнего кинотеатра) и компьютера, и места занимает меньше, и стоит дешевле. А главное, экономит время!

 Всего этого не надо капиталисту. Оно вредит ему. Его кредо: производство для производства, – оборотная сторона извлечения максимума прибыли при минимальных затратах. Создание лабораторий и научно-исследовательских институтов (НИИ), занимающихся выявлением и установлением минимального срока эксплуатации бытовой техники из этой оперы. Это при социализме, НИИ и прочие учреждения добивались выявления и установления долговечности потребительских товаров. При капитализме, они занимаются противоположным. Формирование спроса на телевизор, или иную бытовую технику, за счёт сокращения срока его службы, разве ориентировано на удовлетворение материальных потребностей общества? Нет. Оно ориентировано на удовлетворение материальных потребностей отдельного человека в лице эксплуататора. Срок службы телевизора – три года, а гарантия на него шесть месяцев. Стало быть, за 30 лет человек должен купить 10 телевизоров, за 60 – 20. Столько же компьютеров, холодильников, и так далее. Допустим, разработчики дали маху и телевизор прослужит 6 лет. Тогда за 30 лет необходимо купить 5 телевизоров, за 60 – 10. Столько же компьютеров, холодильников, и так далее. Но и этого много. Даже – очень. Мало того, что на производство ради производства эксплуататоры вредительски тратят уйму драгоценного времени эксплуатируемых и губят их здоровье, так оно ещё ведёт к образованию чудовищного количества мусора, негативно влияющего на окружающую среду человека и потребляемые им природные ресурсы. Как пишет газета «Коммерсантъ» от 19.04.2015 в статье «Высокотехнологичный мусор захватил планету»:

– По данным ООН, ежегодно в мире выбрасывается около 2 млн. тонн электронного мусора, и лишь шестая часть этого объёма перерабатывается. Горы бытовых отходов стоимостью более $50 млрд. продолжают расти, и к 2018 году их объём может превысить отметку 48 млн. тонн.

И это только электронный мусор – замечу я. Если взять весь мусор целиком, то его объём выше на несколько порядков. И он растёт с каждым годом.

Капиталист идёт на всё, лишь бы не потратить лишнюю копейку. Будь его воля, он ни за что не допустил бы появления того же ­многофункционального устройства, а продолжил штамповать отдельно, факс, отдельно принтер, отдельно сканер, отдельно ксерокс. Раз оно появилось, знать либо это творение кого-то из сильнейших капиталистов, наплевавших на ропот мелюзги, либо их очередной недогляд за николаями евграфьевичами и Компанией. Отсюда и бессилие научно-технического прогресса в эксплуататорском обществе в освобождении человека от прибавочного труда. Говоря о достижениях научно-технического прогресса, кивают на облегчение им труда человека. Дескать, раньше, труд людей был тяжелее. Но разве раб, таскающий камни в каменоломне и раб перекладывающий бумагу с места на место не одно и то же? Форма рабства изменилась, суть осталась. И чей труд тяжелее – спорный вопрос. Не всякий предпочтёт от расцвета до заката выполнять вздорные пожелания эксплуататора, взамен таскания камней в каменоломне. По большому счёту, от расцвета до заката выполнять вздорные пожелания эксплуататора физически легче, чем таскать камни в каменоломне. Умственно – тяжелее. В этом одна из причин восстания выполняющего вздорные пожелания эксплуататора раньше, таскающего камни в каменоломне.

Очевидно, что всякие разговоры об освобождении человека вне увеличения его свободного времени, опосредованного освобождением от прибавочного труда, присваиваемого эксплуататором: иллюзия эксплуатируемых – лукавство эксплуататоров.

Потому-то получив путёвку в жизнь, Теленет вошёл в неё легко и свободно, что отражал чаяния людей закабалённых техникой: и относительно экономии денежных средств, и относительно экономии места в жилище, и относительно удобства использования, и т.д.

Между тем отгремели фанфары, отзвучали пламенные речи, осушены бокалы в честь Теленета. Настали будничные дни.

В один из них, перебирая старые бумаги, Николай Евграфьевич открыл жёлтую папку с надписью черновик. В ней хранился неиспользованный материал по Теленету. Просматривая её содержимое, он наткнулся на «схему» правленую им совместно с Александром Шаломовичем. От нахлынувших воспоминаний защемило сердце.

Ещё и ещё прокручивая события того вечера, Николай Евграфьевич поймал себя на мысли, что тогда, и потом, глубоко уважительное отношение Александра Шаломовича к его идеи о подключении Интернета в телевизор, преисполнялось отеческой заботой, как к чему то близкому, дорогому, знакомому, родному. Он вспомнил, как досадовал Александр Шаломович, что его заела текучка, и гордился тем, что Интернет по телефонной линии его детище…

– И там и тут два конца, – всплыла в голове Николая Евграфьевича, фраза брошенная Александром Шаломовичем относительно телефонной линии и антенного кабеля.

Он внимательно прошёлся по «схеме» и сосредоточился на преобразователе телесигнала.

– Ну, конечно же, – осенило его значение выражения Александра Шаломовича о «двух концах».

Николай Евграфьевич тут же связался с Константином Максимовичем и поведал ему о «находке».

– Вы понимаете, что это значит? – Спросил он, соблюдя условности. – Это значит Интернет по телевизионной антенне. Мы распространим его на всю страну централизовано, из одной точки – Останкинской телебашни. И люди будут платить за него как за просмотр телевизора, т.е. в соответствии со стоимостью израсходованной электроэнергии!

И закружилось колесо истории Теленета с новой силой; и была партизанщина, с подпольной радиостанцией; и была Останкинская эпопея, с проникновением Николая Евграфьевича и Константина Максимовича в Останкинскую телебашню и установлением ими ретранслятора на неё; и был суд, ставший на их защиту…

Но это уже другая история.

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2025
Илья - оформление и программирование