К 170-летию Всеволода Гаршина / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

…а ведь «Лягушка-путешественница» – это о нестандартном отношение к миру, о противоречие косности яви и творческого порыва, о невероятном стремление подняться над своим болотом…

Гаршин, напряжённо вглядывающийся в реальность; Гаршин, изломанный ею, запутывающей в противоречиях, сквозящей болью, пробитой несправедливостью насквозь.

Особость поэта, воспринимаемая в недрах русской традиции мировосприятия естественно, окрыляется в вещих строчках Гаршина, хоть и опровергла их явь давно:

Остановилась кровь поэта...

Замолкли вещие уста.

В могиле он, но отблеск света

Над ней сияет навсегда.

Тот свет – не блеск огней венчанья

На царство деспотов земных:

Поэта кроткое сиянье

Живет в словах его живых.

Всеволод Гаршин – из старинного дворянского рода, тянувшегося от обрусевших татар, происходивших от мурзы Горши, или Гарши; и детство писателя, прошедшее в военной среде, вероятно, напитало своеобразием сознание.

Юридический факультет не слишком привлёк: два курса отучившись, Гаршин погружается в военное дело.

Он – увлёкся военной службой.

Мама влияла чрезвычайно: «шестидесятница» типичная, живо интересовавшаяся политикой и литературой.

Литература зажглась в сердце Гаршина факелом.

Рассказ «Четыре дня» – дебютный – становится известен…

Рядовой, отправляющийся добровольцем на русско-турецкую войну, очнётся в лесу, после боя.

Рядовой Иванов – словно специально выбрана фамилия, дабы сильнее волны сострадания омывали читательское сердце: кто ж в России… отчасти не Иванов?

Поток сознания будет бушевать: нелепица войны, ад беспорядочной стрельбы, жуткие точки штыковой атаки.

Небо гаснет.

Обе ноги Иванова перебиты.

Четыре дня угасания солдата исполнены трагической симфонией психологизма, сострадания, отрицания войны, как не нужного, противного природе феномена.

Особая художественная форма – новелла: становится распространённой со времён Гаршина.

Особый субстрат жалости и сострадания точно вырабатывался его произведениями; он словно и сам соприкасался с метафизическими небесами, требующими от людей иного житья; а нервная болезнь, поразившая его… просто не мог вынести столько страдания людского.

Просто – да не просто: болезнь становится серьёзней, всё гуще забирает себе души Гаршина.

Бледные ночи Петербурга – своеобразный яд: не каждому дано выжить.

Он всегда лирически взволнован: его порывы высоки: соединяя с этим выверенную прозу, он открывает новые возможности малых форм.

«Художники» прозвучат сильно, остро ставя вопрос о роли подобных персонажей в обществе, варьируя темы «искусства для искусства»… или искусства для изменения людей, улучшения их породы, тяжёлой и косной.

«Красный цветок» просто сорвать – и зло мира будет побеждено.

Проблема в том, что растёт он во дворе психиатрической больницы.

Бедный, несчастный Гаршин!

Столько боли носить в себе!

Столько жалости переплавить магической субстанцией в тексты…

Ночь была бессонна.

Красный цветок не поддавался уничтожению.

Выйдя из квартиры утром, Гаршин бросается в лестничный пролёт…

Свет, каким заряжены его произведения, продолжает облучать пространство: в том числе – пространство людских душ.