По течению Леты / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

***

Жизнь устаканилась

и понемногу

определилось ее существо:

я направляю послания Богу

и получаю ответы его.

Если идти по течению Леты,

то получается, как ни крути,

что доставляются эти ответы

через людей незнакомых почти.

Вон, рыбачок у причала шаманит,

я подойду, за спиной постою;

он обернется и запросто глянет

с облака

в самую душу мою.

Мария

Выше города – небо весны –

надо всеми домами, дымами…

Но какие заветные сны

пролегли между небом и нами!

Накануне живого тепла,

по традиции патриархальной,

просыпаются колокола

на ликующей ноте пасхальной.

Возле храма толпится народ:

кто венчается, кто поминает,

а Мария сидит у ворот

и младенца в тряпье пеленает.

***

Когда я в небо долго не смотрю,

то знаю, сколько прожил на земле;

а погляжу – и сразу воспарю,

как Птица Счастья

об одном крыле.

На небе есть такие уголки,

такие территории, куда

во сне летят больные старики,

по счастью,

молодея навсегда.

***

…и перестанешь бояться смерти.

И.Р.

Дырявая память не вдруг умерла,

не сразу погасла звезда;

душа, как забывшая улей пчела,

летит неизвестно куда.

По черному вышита бисером тьма,

но светится воздух ночной,

залетные ангелы сходят с ума

на ближней орбите земной.

Немного терпения, и на роду

запишется дата, когда

я брошу в текучее время звезду,

чтоб снова

вернуться

сюда.

***

Весна по Заречью пошла ходуном

и крутится-вертится, как заводная;

веселая птица поет за окном,

а как называется птица – не знаю.

Лежу на диванчике возле окна

и, кажется, не понимаю спросонок:

откуда Заречье, какая весна

и разве я, Господи, снова ребенок?

Пока не растрачен весенний запал

и легкие трели за окнами льются,

какое великое счастье – проснуться,

не помня, как тягостно ты засыпал.

***

По соседству с огородами,

в третьем доме от угла,

за тесовыми воротами

эта девочка жила.

Не забуду, как украдкою

мы гуляли налегке

там, где вымощен брусчаткою

склон от улицы к реке.

Покатило время под гору

по булыжной мостовой,

разделило годы поровну

линией береговой.

За какими поворотами

та, которая жила

за тесовыми воротами,

в третьем доме от угла?

***

Не черемуха и не сирень,

а душа расцвела к Первомаю.

Я гуляю – берет набекрень –

и судьбу,

словно ветки, ломаю.

Потому что деньгами сорю,

не считайте меня сумасбродом:

я Вам эти цветы подарю

мимоходом,

почти мимоходом.

Вы поставите их у окна,

чтобы с улицы видели сразу,

что на сердце и в доме весна

и черемуха –

как по заказу!

***

По закоулкам Бринкманского сада,

где ветер ворожил из темноты,

где майская вечерняя прохлада

окутывала звезды и цветы,

черемухи красиво осыпались,

высвечивая бринкманский портал,

а в космосе, когда мы целовались,

черемуховый ангел пролетал.

Который век природа торжествует

и соловьи поют по вечерам,

но рая на Земле не существует

и нет покоя душам и ветрам.

Прелюдия

Четвертый ряд, пятнадцатое место –

и память вышивает по кайме

недолгую прелюдию оркестра

и женщину, поющую во тьме.

Не говорю о таинствах и тайнах,

но жили в измерениях иных,

сошедшие с небес обетованных,

солистки филармоний областных.

А я – студент, влюбленный, как попало,

бегущий на концерты всякий раз,

не зная, с кем жила, кому трепала

нервишки и прически напоказ.

И целый год, шалея от восторга,

стипендию пуская на распыл,

конфеты я таскал из военторга

той женщине, которую любил.

Четвертый ряд, пятнадцатое место –

почти двенадцать месяцев подряд…

Но, как-то раз, по недосмотру, вместо

четвертого, я сел на третий ряд.

И жизнь моя вошла в иное русло,

по мере ускоряющихся дней.

Но женщина дарила мне искусство –

и я снимаю шляпу перед ней.

***

Не в какой-то преисподней,

а буквально за углом

плакал Ангел в подворотне,

укрываючись крылом.

Два нетрезвых гражданина,

незадолго до того,

дали Ангелу по нимбу,

дабы выключить его.

Что бывает в мире хуже

человеческого зла? –

и лежали прямо в луже

перья с белого крыла.

Напоследок я сегодня

пожалею тех двоих,

ибо Ангел в подворотне

был Хранителем для них.

***

У Дон Кихота копье, а у Гамлета шпага,

для укрощения зла и заклятия бед.

А у меня вообще –

карандаш да бумага:

по существу,

ничего подходящего нет.

Но если я начинаю в себе сомневаться,

переходя времена по сожженным мостам,

рядом со мной оживают

Шекспир и Сервантес,

Пушкин и Бунин,

Ахматова и Мандельштам.

Зло на планете заводится с пол-оборота –

это случалось, наверное, тысячу раз.

Но от него защищают

копье Дон Кихота,

Гамлета шпага

и слово любого из нас.

Художник: Ванесса Палмер (из открытых источников).