Рассказывал мужикам на работе Анатолий сон. И, главное дело, был уже на пенсии, и давно разговаривал по-городскому, а сон свой деревенским языком баял...

 

Главно дело, в Братске с рождения живу, и ведь сыновья уж инженерами-строителями по северным вахтам работают. А тут вижу: дядя Вася ко мне из деревни приехал. Мама-то кажинный год в деревню меня возила.

Как такое может быть? Вся башка мыслями переполнена. Высокий такой, хошь и старый, а красивый – настоящей русскостью своей. Глаза голубые, а в глазах его – правда. Это не объяснишь, надо поглядеть, поговорить с ним, тогда всё поймёшь. Так проймёт, что дыхалку спират. Совесть это, наверное, сын у него во время войны в танке сгорел.

Сам дядя Вася воевал, всю войну в пехоте. Но без медалей ко мне приехал, только на День Победы был с медалями. Скромный он, завсегда скромный. Председатель праздничный стол на День Победы организует, а он придёт, выпьет сто грамм, и – домой.

Тяжело ему войну вспоминать. Обижались на него земляки: де, рано уходит. А вот не мог он долго сидеть, не гоже на нутре было, слёзы душили, душа лопалась – такая назола подступала. Эдаку войну пережить!

Ну, энто дело, думаю. Как он мог приехать? Если у меня уже пенсия, а я его, только когда маленький был, помню. Сон же, а голова всё одно соображат чё-то. Обнимамся, а он говорит: Братск покажи.

Идём с ним, я гляжу на дядю, два раза останавливал его. Удержу не было никакого, просто обнимал его от души. Ко мне, в Сибирь нашу хвойную, ну, надо же, дядя Вася ко мне приехал! Так-то он моей баушки Татьяны Ивановны родной брат, его мама моя дядей звала, и я зову.

Он всё разглядыват, интересуется. Эк, бает, магазинов сколь, продуктов всем хватит, люди сыты, слава те, Господи. Купили по мороженому, он прямо возле магазина присел, я, ясен перец, с ним. Людей полно в магазин идут, едим, вкусное оно мороженое, у нас в Братске и лимонад, и пиво производится, – рассказываю об этом дяде.

Идёт милиционер, глядит на нас – вроде трезвые. Но не понравилось ему, что возле магазина большого на корточках сидим. Идите, говорит, в парк, на лавочке посидите.

 

Дядя Вася ему толкует: де, не печалься сынок, понятие имеем, тебе везде порядок нужен, а мы в смущение людей вводим, сидим тут. Да, видишь ли, войну всю на брюхе прополз да прошагал, вот и болят ноги…

Мы всё же уходим, мороженое доели, подзарядились маненько, ну и гоже. Милиционер расчувствовался, честь дяде Васе отдал, сказал, что у него отец погиб на войне. А дядя Вася ему бает: полно, мол, тебе сынок, слава Богу, победили. Вон сколь маленьких братчан нарожали, бегают, продолжают нашу Россию.

Рыбу солёну купили, омуля. У нас, говорит дядя Вася, нет такой, привезу своим, шибко радёшеньки будут. Всё работают от зари до темна, город кормят, а отдохнуть, отудбить, хошь маненько, неколи. Всю дорогу в поту, гоже баня выручат, а то бы бёда с моими девками! Всю дорогу до надсадушки трудятся, аж ноги от натуги трясутся.

Оно, конечно, всяка работа тяжола будет, только колхозная в энтом вопросе, без сумнения, в передовиках ходит. Раньше времени наши деревенские бабы стареют, факт. Смотришь, ишшо недавно красавица была, тут с десяток лет прошло, детишек много, уже давно не такая красотой. Главно дело, предназначение своё выполнила…

Благодаря нашим бабам хоть есть с кем поздороваться! Дети – наши будущее, важно это дело до крайностев, потому как без дитёв и России не будет. Глянешь, дрыгает ножонками новорождённый, дрыгай, сердешнай, продолжай мать-Россию нашу.

Погибло сколь наших робят на войне!.. Страх обуят, надобно восполняться. Я иной раз гляну на нашу деревенску улицу, бегают дети, а я рад до смерти, плачу – не зря воевали. Вот я приеду из Братска, привезу рыбки этой скусной, скажу: всё, девки мои, кончай работу, давайте рыбку поедим! А сам – есть не стану, я её здеся наемся.

Ты, Толька, накормишь дядю свово, чтобы им больше досталось. Нет у нас такой рыбки, пусть, сердешные, отведают. А пока едят, хоть отдохнут маненько, хоть ноженьки их да руки отудбят.

Ой, а как же руки отдохнут? Рыбу же чистить надо! Нет, я сам почищу, а потом только их и кликну. Самовар поставлю, а как же, после солёной рыбицы, чайку охота.

Я дяде Васе говорю: да что омуль! Я тебя щучьей икрой угощу. И сорога вялена с икрой есть, сын Витька мой добыват.

А он бает: теперь ты, Толька, здешний, сибиряк, тут родился, а мамка твоя наша, Горьковская, но теперь тоже сибирячка.

Стою, думаю о мамке как о живой. Она же от ковида померла! Ничё не пойму.

Не удержался, сбегал, купил наше Братское пиво в бутылках. На, говорю, хлебни, дядя ты мой сердешный. А дядю, пока бегал, на лавочке сидеть оставил.

Прибегаю, а он уж с ребятишками разговариват, весело им с ним.

Выпили по бутылочке пива, похвалил дядя Вася пивцо наше.

 

На дяде кирзовые сапоги новые обуты, блестят, начистил старый солдат, рубаха новая, без цветочков, он с цветочками не любил. Говорил: в поле васильков хватат, гляди, только успевай. А пиджак один у него был на все случаи жизни, он его берёг шибко. Раньше одёжу берегли, и сторожил в этом пиджаке, и на свадьбы с похоронами ходил. «Руно», «Рунь» в нашей деревне одёжу называли, баушка так баяла.

И, главно дело, сон, а он как взаправду бает. Молодцы, говорит. В тайге такой красивый город отгрохали, а когда Братскую ГЭС увидал, аж охнул. Эвон, чего соорудили!

Я ему говорю: и американские журналисты не верили, что такую огромадную ГЭС построим, Ангару перекроем, а вот нос утёрли тогда всем врагам. Дядя Серёжа строил, он тебя любил, дядь Вась, помер уж.

А сам думаю: как так, дядя Серёжа помер, а дядя Вася живой? Не должно такого быть. Эх, и любили мы все дядю Васю, он, главно дело, ничего такого особенного не делал, жил как все, а вот любили его по-особенному. То ли жалко было из-за сына, что в танке на войне сгорел, то ли, что один трёх дочерей растил, жена рано померла. Одна из дочерей плохо разговаривала, всю жизнь речь нарушена была, а всё одно все её любили, таков устой людской был.

Ух, я обрадовался, что ко мне за пять тысяч километров дядя Вася приехал! Он моей баушки Тани брат родной. Ну, думаю, надо бутылку брать, а он говорит: не пью я. Я говорю: совсем? Он качает головой, мол, одышка замаяла, я, говорит, и раньше не особо любил энто дело.

Ну, в честь приезда, твержу ему, а он: но разве глоток только. Так и не понял, тяпнули мы с ним за приезд или нет?»

 

…Проснулся и пожалел: не договорили с родным человеком. Снова глаза закрыл. Думаю, усну, надо такой сон доглядеть! Да где там!..

Из трёх дочерей его только одна родила девочку. Та без мужа родила. Хорошая внучка оказалась, почту старикам разносила, сама двоих родила, с мужем дружно живут. Тётю Дуню всегда привечают. Баушка померла, одна там тётя Дуня осталась. Вслед за дядей Серёжей многие из села Леметь Братскую ГЭС поехали строить.

За Дуню молимся, она об нас, так и живём! Мамка Настя померла от ковида, теперь с тётей Машей молимся. Евдокеюшке нашей, когда совсем плохо, как она сама говорит – «забират», она на русской печи лежит подолгу. Старость!

Знаю обо всех нас, думаю и молюсь. Это только враги да глупы люди говорят, что мол, мода на Православну веру пошла. Она на Руси с князя Владимира пошла. Иной раз плохо на душе, война, наши родные мужики гибнут. Помолишься на образа, ну, вроде легче.

Ну вот к чему такие сны снятся? Старый стал, наверно.

 

Мы деревню никогда не забывали. Каждый год с маманей ездили, мама всех на деревне угощала, а уж дядю Васю – святое дело. Потом с женою ездили, бабушка всё перед Ирой извинялась: де, еда не городская, простите. Чудо-бабушка была, деревенским детям всё сказки рассказывала.

Потом дети мои ездили, и даже когда выросли. Интересная жизнь, вот живёшь на белом свете и помнишь всё! Говорят, маленькая жизнь у человека. А я думаю: может, и не такая маленькая, раз столько всего в ней было? Ежели в разум взять что было, то дивишься этому делу всамделишно.

Надо же, дядя Вася ко мне в гости приехал…

 

 

Художник: А. Михайлов (из открытых источников).

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2025
Илья - оформление и программирование