Оставаться человеком

 

Жаркое лето заканчивалось, и Нина Алексеевна решила повидаться со своей подругой. С Ольгой Борисовной она училась в Глазовском пединституте. Так получилось, что после окончания института подругу оставили работать в родном городе. Нина по распределению попала в Ижевскую школу, о чём нисколько не жалела. Ей хотелось вновь пройтись по местам своей молодости, постоять на берегу реки Чепцы, заглянуть в кафе и вспомнить студенческие годы. Вечером, набрав номер телефона своей подруги, она высказала своё желание приехать в Глазов на один день. Та, недолго думая, согласилась и пообещала встретить её на вокзале.

Утренний воздух дышал прохладой. Нина Алексеевна сошла с трамвая и стала спускаться вниз к автовокзалу. Народу на улице было немного. Она шагала легко, представляя, как через несколько часов увидится со своей подругой. В правой руке держала пакет с подарком, а другой рукой придерживала небольшую сумочку, перекинутую через левое плечо. Она была в бежевом кардигане, недавно купленном в Крыму, южный загар ещё не сошёл с лица, русые волосы рассыпались по плечам. Навстречу торопливо шёл мужчина в шляпе с портфелем в руках. Он засмотрелся на красивую женщину, споткнулся и чуть не упал.

У входа на автовокзал сидел одноногий лысоватый мужчина на раскладном стульчике, перед ним лежала старая серая кепка с жёлтой мелочью. Нина Алексеевна посмотрела на его безбровое суховатое лицо с грустными глазами, открыла сумочку, нашла портмоне, достала пять рублей, наклонилась и положила в кепку. Мужчина поднял на неё чёрные глаза и негромко глуховатым голосом произнёс: «Благодарю! Дай вам бог здоровья». Она кивнула головой и вошла в здание автовокзала. Таксисты, толпившиеся возле касс, стали наперебой предлагать подвести до Глазова. Но она ещё накануне купила билет через интернет и сразу молча прошла на перрон вокзала. Посмотрела на ручные часы, оставалось пять минут до посадки, и, переводя дыхание, присела на скамейку.

 

И вот она уже в микроавтобусе. Как только отъехали от вокзала, позвонила по сотовому телефону подруге. Через три часа договорились встретиться на глазовском автовокзале. Нина Алексеевна любила такие дальние поездки. Можно было оторваться от повседневной суеты, подумать о своём. Она сидела и смотрела в окно. Погода разгулялась, солнце стояло высоко и светило ярко. На небе не видно было ни одного облачка. Автобус мягко катил по асфальтовой дороге мимо густого леса. Он стоял тихо, ещё не подёрнутый ранней желтизной. Рядом сидевший молодой парень с рыжей взъерошенной шевелюрой в клетчатом пиджаке, уткнулся в смартфон и что-то в нём писал, быстро перебирая пальцами, изредка бросая взгляд за окно.

Вот и Глазов. За последние годы город сильно изменился. Появились новые дома, торговые центры с яркими вывесками. Как и раньше, много зелени, чистые улицы. С замиранием сердца Нина Алексеевна ждала, когда же увидит подругу. Автобус подъезжал к автовокзалу, и она увидела её, ожидавшую на перроне «Газель» с Ижевска. Пассажиры стали выходить, Нина Алексеевна последней спустилась с подножки автобуса и сразу попала в объятия подруги. Они постояли так немного, потом отошли на шаг и стали рассматривать друг друга.

— Как хорошо, что ты приехала, Нина! — Ольга Борисовна радостно смотрела на неё, — Да ты нисколько не изменилась! А сколько лет уже прошло?! Этот кардиган тебе очень идёт.

— Спасибо, Оля! — Ты тоже мало чем изменилась, всё такой же огонёк в глазах. Годы нас не берут. Точно?!

Улыбнувшись, Ольга Борисовна поправила воротник бежевой ветровки. Чёрные кудрявые волосы, уложенные в короткую причёску — как в молодости.

У Нины Алексеевны от радости навернулись слёзы на глаза:

— Как я соскучилась по городу, по Чепце. В студенчестве мы здесь часто гуляли, — и предложила: — может, сразу туда сходим? Билет на обратный путь у меня есть, купила через интернет, так что времени у нас побродить по городу и наговориться по душам хватит.

— Давай, так и сделаем! — согласилась Ольга Борисовна. — Ты всё предусмотрела. А я вот с интернетом не дружу. Только по необходимости захожу туда, когда надо заполнять электронный журнал.

— Ничего, жизнь заставит, и ты так же будешь использовать компьютерные возможности. Это же так просто — за коммунальные услуги заплатить, сделать кое-какие покупки. И времени много экономится. В наш скоростной век это так необходимо, — Нина Алексеевна поправила сумочку на левом боку.

— Да, согласна. Мы ещё не такие старые, будем идти в ногу со временем. Конечно, воспользуюсь когда-нибудь такими услугами, — Ольга Борисовна мягко улыбнулась полноватыми губами: — Ну, тогда пойдём. Наверное, ещё не забыла, где находится площадь Свободы и наш любимый мост?

— Разве такое забудешь? — Нина Алексеевна посмотрела на подругу, рассмеялась и взяла её руку, — Конечно, нет.

Нина Алексеевна, проходя мимо высотных домов вдоль берега, замечала перемены: и дороги стали шире, и новостроек стало больше. Разговаривая и вспоминая студенческие годы, они пришли на центральную площадь. Купола Преображенского собора сверкали золотистым огнём. И вдруг послышался колокольный звон, стая голубей вспорхнула и поднялась вверх. Звон растекался окрест и уходил в голубое небо.

 

После прогулки решили посидеть в кофейне «Шарлотка». Сразу бросилось в глаза название, написанное крупными коричневыми буквами на фасаде. Большие окна со сверкающими на солнце стёклами и тёмными рамами виделись издалека. Войдя в кофейню, Нина Алексеевна, считающая себя столичной жительницей, даже удивилась: здесь всё сделано по-современному — оригинальные свисающие с высокого потолка плафоны освещали столики, на стенах развешаны небольшие картины, живые цветы в горшках стояли на полках. Тихая музыка создавала комфорт.

Пообедав, подруги ещё долго разговаривали. Вспоминали и вспоминали всё, что связано с годами учёбы в этом городе, как ездили в студенческие стройотряды. Особенно запомнилась поездка в Молдавию. После первого курса целую группу студенток послали собирать с поля созревшие помидоры. Как только они обосновались в досчатом общежитии, местный пожилой бригадир с усами предупредил, что в течение десяти дней придётся акклиматизироваться и можно даже получить тепловой удар.

Стояла жара, работали в поле под палящим солнцем, от которого негде было спрятаться. Ни кустика, ни слабой тени… Некоторые студентки стали болеть. И у Нины поднялась температура под сорок градусов. Пролежала в медицинском изоляторе целую неделю. Там она познакомилась с девушкой — узбечкой Наилёй. Потом ещё некоторое время с ней переписывались…

— А помнишь ли, Ольга, как мы зарабатывали себе дополнительные выходные?

— Что ты имеешь ввиду? — Ольга Борисовна сделала удивлённые глаза, пожала плечами.

— Нам предложили сдать кровь, за это пообещали пять рублей, тогда это были большие деньги, и к тому же три выходных, — пояснила Нина Алексеевна.

— Да, да, помню, у нас тогда в отряде человек шесть отважились стать донорами, и мы в том числе.

У Нины Алексеевны от внезапных воспоминаний давних лет увлажнились глаза:

— Ведь мы тогда эти дни использовали для поездки в город Тирасполь, а потом поехали в Одессу, чтобы посмотреть на Чёрное море.

— Да… Да, мы тогда впервые увидели море… — Ольга Борисовна представила себя совсем молодой, как тогда, потом как-то грустно сказала: — Жаль только, не удалось искупаться, было пасмурно. Зато кинули в море копейки, чтобы когда-нибудь туда вернуться.

— И моя мечта побывать на Чёрном море сбылась в этом году, спустя тридцать лет. Можешь в это поверить?!

— А мне не пришлось там побывать, — с некой досадой в голосе сказала Ольга Борисовна и лёгким движением руки поправила причёску на голове.

— Не переживай, дорогая, может быть, мы с тобой на будущее лето туда махнём, — утешая, сказала Нина Алексеевна.

— Я согласна, поедем! — неожиданно вырвалось у Ольги Борисовны, и она, притянув подругу за плечи, обняла.

Время пролетело незаметно, и нужно было ехать на вокзал.

— Спасибо тебе, Оля, когда бы я ещё выбралась от повседневных забот-хлопот. Так душевно посидели с тобой. Сразу на сердце легче стало. — Нина Алексеевна вытерла губы салфеткой. — Пора в дорогу.

— И тебе спасибо, моя дорогая, — Ольга Борисовна поднялась, сняла с вешалки ветровку и стала одеваться.

Подруги пришли на вокзал за несколько минут до посадки. Люди сидели на лавочках в ожидании своего рейса. Серые грязноватые голуби ходили по асфальту, клевали брошенные кем-то семечки. Репродуктор, висящий на стене вокзала, женским голосом объявил посадку на Ижевск. Провожающие вместе с пассажирами стояли кучками возле автобуса. Контролёр, невысокая плотная телом брюнетка с красными губами, возле автобуса проверяла билеты и паспорта. У Нины Алексеевны оказалось второе место, из открытой двери автобуса ей было видно провожающих. Ольга Борисовна с грустью смотрела на свою подругу, ей так не хотелось расставаться. Рядом стоящая пожилая женщина в очках, вытянув голову, взволнованным глухим голосом напоследок наказывала своей дочери:

— Не забудь позвонить, когда приедешь. Дочь, худощавая, с длинными волосами и острым носом, скороговоркой произнесла:

— Да не забуду… не забуду. Обязательно позвоню.

Ольга Борисовна по воздуху водила пальцем, будто писала письмо. Подруга её поняла, закивала головой и стала махать рукой. И вот автобус тронулся.

Когда от вокзала проехали метров сто, она услышала телефонный звонок. Высветился номер подруги. Она взволнованным голосом говорила:

— Нина, скажи водителю, чтобы он остановился на ближайшей остановке. Тут девушка опоздала на автобус. У неё есть билет на этот рейс. Она сейчас на машине догоняет вас.

Настроение подруги передалось Нине Алексеевне. Она встала со своего места и подошла к водителю:

— Остановитесь, пожалуйста, на ближайшей остановке. Девушка отстала от автобуса, сейчас она на машине догонит нас.

К удивлению Нины Алексеевны и пассажиров, водитель резко ответил:

— Я везу людей строго по списку, который мне дал диспетчер. Опоздавших вычеркнули. Пусть идёт на вокзал, сдаёт билет и едет на следующем рейсе.

Нина Алексеевна передала по телефону подруге разговор с водителем. Потом ещё раз почти с мольбой в голосе попросила:

— Ну, пожалуйста, остановитесь, — водитель повернулся к ней серым лицом, сверкнул чёрными глазами и нажал на педаль газа.

Что же было в это время на вокзале, когда автобус тронулся и завернул за ближайший поворот? Ольга Борисовна, проводив подругу, торопливо пошла к выходу, как ей навстречу попалась бегущая девушка лет семнадцати с тонкими подвижными чертами лица, на котором застыло удивление. Вся её фигура стремилась вперёд. На ней был одет тёмно-синий спортивный костюм, в руках она держала мольберт. В глазах — растерянность и отчаянье. Ольга Борисовна спросила её:

— Вы случайно от автобуса не отстали? Он только что ушёл.

— Да… что же делать? У меня же билет, девятое место… — она, запыхавшаяся, показала билет. На перроне недалеко от них стояли люди, они слышали, о чём разговаривала женщина с девушкой. Девочка лет двенадцати взволнованно попросила сидящего за рулём машины седоватого мужчину в очках на крупном лице:

— Дедушка, дедушка, давай догоним автобус, девушка опоздала.

— Конечно, нужно помочь, быстро садитесь в машину, и постараемся догнать рейсовый автобус.

 

Ольга Борисовна сразу позвонила своей подруге, чтобы автобус остановился на ближайшей остановке. Но водитель категорически не хотел останавливаться. Машина с девушкой уже выехала с автовокзала и, набрав скорость, поехала вслед за автобусом. Автобус они через несколько километров всё же догнали, и девушка, выйдя на трассу, махала водителю рукой, чтобы он остановился. Не обращая внимания на машущую рукой девушку, автобус не сбавляя скорости, проехал мимо. Пассажиры, сидевшие в салоне с возмущением стали переглядываться. Нина Алексеевна услышала, как на первом сиденье по телефону разговаривает молодая женщина. Рядом с ней сидела её дочь лет семи, светлые короткие косички были аккуратно завязаны на голове. Закончив говорить по телефону, женщина повернулась лицом к водителю:

— Девушка, которая махала рукой, моя сестра. Ей срочно надо в Ижевск. Остановитесь, пожалуйста, она едет на машине, надеется, что вы посадите.

Водитель раздражённо свёл брови на худощавом лице, поиграл желваками:

— Слушайте, не надо меня уговаривать! Я везу только тех пассажиров, которые вписаны в маршрутном листе. — И добавил недовольным голосом: — Давайте доедем до Ижевска спокойно без всяких происшествий.

Женщина замолчала. Ей было неприятно слушать чёрствого водителя. Она знала, что водители на междугородних маршрутах подсаживают пассажиров. А здесь какая-то закавыка получилась. Она перезвонила сестре и передала разговор с водителем.

Микроавтобус выехал из города. Солнце начинало клониться к горизонту, деревья, росшие по обеим сторонам трассы, отбрасывали длинные тени. Доехали до ближайшего посёлка, и на остановке снова увидели ту же девушку. Она так сильно махала рукой — чтобы её заметили, вышла немного вперёд. Но водитель, вместо того, чтобы остановиться, добавил газ и, объехав девушку стороной, помчался дальше. Нина Алексеевна видела, как он неподвижным стеклянным взглядом смотрел на дорогу, волосатые руки из-под светлой футболки крепко вцепились в руль. Пассажиры переглянулись и тихо меж собой стали обсуждать ситуацию.

Нина Алексеевна ехала и думала про девушку. Она всё ещё стояла перед глазами: лицо, наполненное отчаянием и грустью. Ей подумалось, что раз конец августа, может, спешила на собеседование для поступления в университет. И скорее всего на отделение искусства и дизайна. Опоздала, может, так увлеклась набросками картины и не рассчитала время. У молодости другой отсчёт времени. Откуда у людей такое бессердечие и глухота к другим. Нужно всегда оставаться человеком, независимо от обстоятельств.

Ей невольно вспомнилось, как жила в небольшой деревне и, если кто-то затевал строительство нового дома, то все помогали и потом отмечали шумно новоселье. Однажды соседская девочка заболела, и нужно было её вести на операцию. Сквозь заметённую снегом дорогу скорая не могла проехать и стояла на трассе. Весь день и ночь кружила снежная пурга. Пришлось обратиться к соседу, который приехал с работы из леса на гусеничном тракторе. Было совсем поздно и темно кругом, люди уже спали.

Валентина Нестеровна, так звали мать девочки, постучала в калитку. Залаяла собака. В окне появился свет, соседка отодвинула штору, чтобы разглядеть нежданного гостя. Потом мужчина вышел на крылечко, спросил:

— Кто это в такое позднее время ломится?

— Да я это, я, Игнатич! — сказала Валентина Нестеровна, чуть не плача, — дочь надо срочно вести на операцию. Скорая на трассе, а до деревни дорогу замело, невозможно проехать, — и чуть не взмолилась, — уж не откажи, Игнатич, дочь помирает. Помоги, пожалуйста, подвези…

— Сейчас, сейчас, Нестеровна, — торопливо начал говорить Игнатич, — я мигом, только оденусь и пойду заводить трактор...

На санях он довёз девочку с матерью до скорой помощи. Так спасли жизнь.

Нина Алексеевна приехала в город, когда на ночном небе зажглись яркие августовские звёзды. Она неторопливо пошла на трамвайную остановку, обдумывая сегодняшнюю поездку.

 

 

Художник Александр Мицник (из открытых источников).

 

 

 

 

Ночная бездна

 

— Никуда я тебя одну не отпущу, слышишь, — говорил Людмиле муж Иван, когда она собралась ехать по вызову в соседнюю деревню на помощь к умирающему мужчине. — Ты сама на сносях, не ровен час, родишь по дороге. Ишь, чего удумала. Куда ты со своим животом?

Иван внимательно смотрел на жену, не отрывая взгляда. Людмила места не находила, когда узнала, что нужна неотложная помощь. К ней, фельдшеру, часто обращались жители деревни в случае, если одолевал недуг. Днём ли, ночью ли — она никому не отказывала.

— Да как ты не понимаешь? — Людмила, погладив заметно выпирающий живот, посмотрела на сладко посапывающую в кроватке трёхлетнюю дочурку Лизу. Та лежала на тёплом с любовью сшитом одеяле, раскинув ручки.

— Не переживай за меня, пожалуйста, ничего со мной не случится, — успокаивала она мужа. — А больному надо помочь. А если он умрёт, как мне потом его родственникам в глаза смотреть? И, не послушав мужа, Людмила быстро надела шубку, на голову тёплую шерстяную шаль:

— Я скоро вернусь, недавно ведь вместе были в той деревне, не заблужусь, — а у самой мелькнула мысль: «Надо поторапливаться на колхозный двор. Сторож Игнат, должно быть, там».

И она, стараясь идти быстро, направилась в дальний конец деревни, где держали лошадей. В лицо бил упругий морозный ветер, всю дорогу перемело, и она шла по еле заметной протоптанной стёжке.

Подойдя к двери хлева, Людмила услышала громкий злобный собачий лай. Полкан, большой беспородистый пёс белого окраса с чёрными пятнами на шерсти, выскочил из будки и рвался с цепи.

— Ну, чего ты разлаялся!? — послышался из-за двери простуженный голос Игната. — Не видишь разве — свои идут.

Полкан ещё немного глухо порычал, но уже не так сердито. Виляя хвостом, он пошёл к хозяину. Людмила увидела сторожа, он стоял, закинув ружьё за спину. Людмила сбила снег с валенок, рукавичкой провела по лицу, стирая прилипшие снежинки.

— Игнат! Мне срочно нужна лошадь. Надо ехать в соседнюю деревню, там человек умирает.

— А чего ты одна собралась? Аль не видишь — время позднее, да и себя поберечь надо, чай, не одна ходишь, — он рукой показал на её округлую фигуру. — С этим, девонька, шутить нельзя.

— Да что вы все заладили — нельзя да нельзя. Я мигом вернусь, запряги только лошадь. Не я первая, не я последняя. Всё обойдётся.

Игнат ещё какое-то время колебался, на его лице отпечаталось сомнение, потом прошепелявил сквозь редкие зубы:

— Ну, как знаешь, — он с несвойственным ему беспокойством взял сбрую, лежавшую на санях, стал запрягать лошадь. Наложил на повозку побольше соломы, чтобы теплее было. Сходил в темноту и вернулся со старым полушубком, бросил его поверх сена.

Людмила с небольшим коричневым чемоданчиком в руках, где всегда находились необходимые медикаменты, с помощью придерживающего её за локоть деда Игната забралась на сани. Лошадь, чувствуя предстоящую поездку, перебирала ногами.

— Ну, езжай, с Богом! — благословил он медсестру, перекрестя в воздухе повозку.

 

Людмила выехала из ворот хлева и посмотрела на ночную деревню. В некоторых окнах горел слабый свет. Мороз крепчал и было тихо, только слышалось, как санные полозья скрипят по стылому снегу. На небе висели небольшие звёзды, месяц отбрасывал желтоватый свет на лес. Над Людмилой висела ночная бездна, она дышала холодом и равнодушием.

— Но, милая, — подгоняла Людмила кнутом старую лошадь, — быстрее, быстрее!

Колючий ветер обжигал красное от холода лицо, как ни старалась она потуже завязать шаль и подвязать длинным поясом шубу. Тридцатиградусный мороз донимал до самых костей. Старая лошадь по кличке Красавка бежала ровно, не сбиваясь с пути. Она всё время фыркала. Её рыжая грива закуржавела от частого дыхания и мороза. Вот и первые огоньки появились в деревне. Наконец-то можно будет отогреться. Но Людмила как будто не замечала холода, ей хотелось как можно быстрее оказаться у больного.

Проехав через мост небольшой реки, заметённой глубоким снегом, она в темноте разглядела женщину, которая махала ей руками:

— Сюда, сюда! — кричала она, — заворачивайте скорее!

Женщина пошла впереди, показывая дорогу. Через несколько минут Людмила увидела дом. В одном окне горел неяркий свет.

Она осторожно вышла из саней, придерживая одной рукой за живот:

— Ведите меня к больному. Что случилось?

— Да у мужа температура держится уже третий день. И чего только я не делала! Он весь горячий, мечется в бреду.

Женщина завела её в тёмные сени. Пошарив рукой, Людмила нашла ручку двери и с силой потянула на себя. Отворив её, она почувствовала, как тепло пахнуло в лицо. В глаза бросилась побеленная печь, возле которой на железной койке лежал больной — крупный телом мужчина с небритым рыжеватым лицом. Он держался за круглую блестящую спинку, в беспамятстве метался на примятой подушке, прося пить. Его жена подошла к нему с кружкой воды и, приподняв рукой голову от подушки, поднесла к губам. Он, стукнув зубами о край, сделал несколько глотков, острый кадык под желтоватой кожей дёрнулся.

— Подождите, миленький, — попыталась успокоить Людмила, — вот сейчас только руки помою, согрею их немного у печки и послушаю вас.

Она настолько вся продрогла, что губы не хотели размыкаться, взяв в руки фонендоскоп, подняла ему нательную рубашку, стала прослушивать лёгкие.

На подоконник внезапно запрыгнула пушистая серая кошка и начала лизать водяные подтёки с окон.

— Брысь, куда лезешь! — хозяйка взмахнула раздражённо рукой. — Ведь только что на муже лежала, царапала одеяло. Видимо, чувствует хворь и как-то хочет помочь.

Больной лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал. Его осунувшее лицо с впалыми щеками было бледное, и появилась испарина на широком лбу.

— Похоже, что у него воспаление лёгких. Где вы могли так простудиться? — Людмила положила фонендоскоп на колени, смотрела на хозяйку.

— На лесосеке, видимо, продуло. Там ведь как: пока работаешь — вспотеешь, будто бы и не холодно, а если ветер подует, махом простудишься. Вот так целую неделю заготавливали дрова вместе с сыновьями.

Людмила, пока слушала хозяйку, достала из своего чемоданчика стеклянный шприц и лекарство.

— Сейчас я поставлю ему жаропонижающий укол. Больному надо давать больше питья с малиной, со смородиной. И обязательно пройти курс лечения с антибиотиками. Вы можете ставить уколы? — обратилась она к женщине.

Та только досадливо развела руками:

— Да нет, никогда не приходилось.

— Если вы хотите, чтобы ваш муж поправился, то придётся этому научиться. До ближайшего стационара ехать и ехать. Больной может не выдержать. Смотрите, я вам покажу. Они помогли больному перевернуться на живот. Жена приспустила кальсоны.

— В верхний правый угол ягодицы ставьте, — учила Людмила. — Вот так. И она уверенной рукой шприцом поставила укол. Он слегка вздрогнул телом и рукой стал натягивать кальсоны.

— Спасибо, — поблагодарила женщина. — Что бы мы без вас делали?

— Пожалуйста. Да, и не забудьте провести стерилизацию стеклянного шприца, — сказала фельдшер и подробно объяснила, как это делается.

Поблагодарив ещё раз, хозяйка посмотрела на округлую фигуру Людмилы с сочувствием:

— И в таком положении к нам приехали?! Дай, Бог, вам здоровья и вашему ребёночку тоже — вы рискуете собой и дитём.

— Думаю, всё обойдётся, — сказала Людмила. — У меня работа такая. Ну, да ладно, поправляйтесь, мне пора в обратный путь.

— Подождите, хоть горячего чая попейте с печеньем, — хозяйка хотела как-то отблагодарить фельдшера за доброе дело. Но время было позднее, Людмила уложила в чемоданчик инструменты, заторопилась к выходу. У порога обнадёжила женщину:

— Муж у вас обязательно встанет на ноги. Всё зависит от вашей заботы и процедур. Будьте здоровы.

Хозяйский сын уже успел дать сена Красавке и напоить её. Лошадь стояла спокойно, махая хвостом и пережёвывая корм.

Сев в сани, накинув на себя тулупчик, фельдшер поехала в обратный путь. Красавка домой бежала быстро, от её спины валил белый пар.

Дома Людмилу дожидал обеспокоенный муж.

— Ну, чего ты, как сумасшедшая, — были его первые слова. — Дай-ка я тебя раздену, и марш в баню отогреваться, — чуть ли не скомандовал он.

Иван заботливо снял с жены шубу и повесил её на деревянную вешалку.

Было уже около полуночи. Греться сильно в бане Людмила боялась — малыш в утробе всё чаще напоминал о себе.

На следующее утро она почувствовала сильную слабость и ломоту во всём теле, поднялась высокая температура — не прошла бесследно поездка по сильному морозу. И вдобавок начались преждевременные схватки.

Иван быстро сбегал за лошадью, чтобы повезти жену в ближайший райцентр, где находился роддом. По дороге только и слышно было, как она, укрытая одеялом, постанывала. У него сердце готово было разорваться на части от бессилия ей как-то помочь.

— Потерпи, дорогая моя. Родишь дочь, я тебя на руках носить буду, а если будет сын, то ещё больше тебя любить буду.

Всё же успели доехать. Донёс на руках бледную жену до кушетки в приёмном покое. Когда Людмилу повели в палату, дежурный врач — строгая седоватая женщина в очках, сказала:

— Подождите, пожалуйста, здесь.

 

Иван сидел, как на иголках, в коридоре приёмного покоя. Пытался отвлечься, читая на стенде информацию о том, что нужно делать при первых признаках простуды, но ничего не понимал из того, что было написано. Он то вставал с деревянной скамейки, проходя по коридору, то вновь садился. Ему казалось, что прошла целая вечность. Наконец-то пришла врач. Снимая маску, она подняла полуседую голову, внимательно посмотрела на мужчину. В её глазах промелькнули сожаление и боль, уставшим голосом произнесла:

— Мужайтесь, папаша. Предприняли всё возможное… — она сделала паузу.

— Что с ней, что? — с тревогой в голосе вырвалось у него.

— Она умерла…

Врач посмотрела на растерянное, убитое горем лицо мужчины и, старясь вывести его из оцепенения, с надеждой в голосе проговорила:

— Но родившуюся девочку удалось спасти… Она крепенькая, вес в норме. Знаю, что она ничем не заменит вам жену, но эта малышка будет её продолжением. Поэтому вам следует поберечь свои силы для дочери.

Иван от нахлынувшего горя не мог вымолвить ни слова. Он сидел, как оглушенный, свет в коридоре потух, и люди ходили тенями. И не слышал, что ещё говорила ему врач. Он не чувствовал, как слёзы полились из глаз и скатывались по щекам и падали на одежду.

 

 

Художник Татьяна Лившиц (из открытых источников).

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2025
Илья - оформление и программирование