«Термитник». Изобретение метаромана / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

«Термитник 3» – роман в штрихах: книга третья / Л. Н. Григорьева. – СПб.: Алетейя, 2025. – 208 с., ил. ISBN 978-5-00165-915-0, УДК ББК 821.161.1 84(2Рос=Рус)6-44

Когда в 2021 году появился первый том «романа в штрихах» под названием «Термитник», он сразу привлёк внимание любителей литературы. И это понятно – Лидия Григорьева написала не только интересную, увлекательную и талантливую книгу. Но и очень необычную, не похожую своей структурой на привычную прозу, будь-то повесть или роман. Он действительно, словно написан штрихами и состоит из 120-ти кратких зарисовок, в которых, тем не менее, есть все признаки полноценного произведения. И в этих штрихах, благодаря мастерству изложения, угадывается вся человеческая жизнь. Лаконизм, изящество повествования в совокупности с глубиной проникновения в ситуацию, мудрый взгляд сострадающего и много понимающего человека – всё это позволяет автору всего в нескольких строках или абзацах представить историю жизни и смерти, любви и ненависти, надежды и разочарования… В этих коротких рассказах угадывается отражение времени и судьбы целого поколения. Книга настолько самобытная и оригинальная, что впору вести речь об изобретении новой формы метаромана, в описании которого найдется место для примерно такого определения: «С целью совершенствования творческих характеристик повествования, расширения ракурса изложения при достижении большей глубины погружения в проблематику и аспекты исторических реалий, используется максимальный лаконизм и внутренняя динамика текста, его раскованность и турбулентность, при этом увеличивается яркость палитры художественных красок рассказа, а объективная реальность и эстетическо-изобразительные характеристики соответствуют требованиям правды жизни». Понимаю, что формула изобретения более соответствует описанию отличительных особенностей узлов и агрегатов машин и механизмов, тем не менее, и к форме романа Григорьевой термин «изобретение» применим и корректен. Главенствует ли форма над содержанием – вопрос всегда животрепещущий. У Лидии Григорьевой оригинальность формы лишь подчеркивает содержательную насыщенность, тематическую многоплановость и увлекательность повествования. О чем книга? О жизни, которая не останавливается ни на миг. И мы все – часть большого живого мира, похожего на термитник: тесного, наполненного суетой, пересечениями судеб, борьбой добра и зла за будущее человечества. Планета, такая хрупкая и одновременно необъятная, летит в космосе вместе с миром и войной и отражается в каждом вдохе, в сердце, в честных книгах, пытающихся разобраться в смысле и сути бытия. Именно такую книгу написала Лидия Григорьева. Почему «Термитник»? Потому что роман густо заселён героями, чьи судьбы переплетаются, как сложные ходы внутри настоящего термитника. Хотя автор описывает эти судьбы пунктирно, тонкими мазками, через эти лаконичные фрагменты проступает целая жизнь. Мастерство Григорьевой – в её умении за несколько строк передать и атмосферу, и время, и внутренний мир человека. Тексты пронизаны сочувствием, мудростью, точностью взгляда. В каждом эпизоде – дыхание эпохи, боль и любовь, ежесекундный выбор и вечные надежды. И всё же главное в её прозе – это любовь. Даже если речь идёт о боли и утрате, это всегда рассказ о любви, идущей рука об руку с жизнью и смертью. И вызывает уважение то, как много сказано в столь малом количестве слов. Любовь – центральный герой всех человеческих историй в «Термитнике». Разной она может быть: светлой или горькой, взаимной или нет, бурной или тихой. Но именно она становится тем, что определяет всё: настроение, поступки, судьбоносные повороты – от счастливых до трагичных, от долгожданных до неотвратимых. Благодаря этому короткие, почти мгновенные по форме рассказы воспринимаются как полноценные романы, сжатые до размеров сообщения в мессенджере. Это и отражение нашего времени – стремительного, цифрового, в котором нет терпения на длинные тексты. И в то же время – проявление редкого литературного дара, позволяющего вместить в несколько строк целую судьбу. Недаром поэтическая книга Лидии Григорьевой называется «Стихи для чтения в смартфоне, или краткостишия» – она как будто специально написана для читателей эпохи СМС и соцсетей. И всё же, несмотря на скорость времени, говорить о любви интересно всегда – и тем, кто ещё только ощущает её тайну, и тем, кто уже оставил мечты где-то в пыльных коридорах прошедших лет.

Кстати, каждый рассказ настолько ёмок и насыщен, что мог бы стать основой телесериала. Но они живут на бумаге – как часть авторского замысла: показать важное в малом, передать масштаб через фрагмент. В любом из них – речь, как уже сказано, о жизни, в том числе, о мире и о войне, что особенно актуально последние годы. И о войне Лидия Григорьева пишет тоже нестандартно. Именно в третьем томе военная тема – одна из ключевых. Она рассказывает, в общем-то, горестные истории (связанные с войной, они иными быть не могут), но и в этих штрихах речь идет, в первую очередь, о взаимоотношениях между людьми, об извечном выборе – стать палачом или жертвой. О возможности сохранить порядочность в самые страшные минуты, о чувстве долга, которое почти всегда неотрывно от стремления к справедливости.

«…Когда отца по службе перевели командиром дивизии из Мариуполя в Донецк, никто же не знал, что вскоре этот город окажется не столько в другой стране, сколько на другой стороне! Плохих ли, хороших ли парней вырастили когда-то матери, а случилось так, что они смотрели теперь друг на друга сквозь дальнобойные прицелы. И сказать-то тут матерям нечего, кроме: были бы целы»... «…Да, сынок, запомни. Бывает, что воюет страна. А на поле боя каждый воюет сам… Один дома лежит – дрожит. А другой бежит и пули рукой раздвигает. Но ты не думай, со мной всё хорошо будет, раз откопали меня. Второй раз не хоронят. И два раза снаряд не падает в ту же воронку. Иди, иди уже. Сейчас перевязка будет. Тебе не надо этого видеть. И маму береги. И держись молодцом»… «…Чтобы не время тебя скручивало в бараний рог, а ты его! Научись управлять им, сынок. И победишь...». Говорил отец. В белый свет, никому, в пустоту, в чистом поле. Там, где недавно танки горели. Там, где ветры степные развеяли прах»…

А ведь, как сказано, «из праха всё произошло, и всё возвратится в прах». Только забывают об этом в отчаянные моменты почти все. Но, забывая, всё же, кто-то остается верным своему долгу, а кто-то становится предателем, чья судьба, чаще всего, незавидна. Ведь предателей не любят на любой стороне. И прах вспоминается, и близок он выжившим, но предавшим. И оправдывающим себя своеобразием времени. Это всё, мол, оно, время, виновато. Но и «у времени в плену» не все сдаются. Хорошо пишет об этом Григорьева:

«…Присоединился к расстрелу. С той стороны, откуда стреляли. Не к стенке же становиться. Не комиссар ведь, и не герой никакой. А просто Гена. Да, Гена, сосед по дому тем, в кого стреляли. Не мы такие, времена такие, – говаривал ещё его дед. Тоже был ещё тот жук! Потом, когда всё закончилось, Гену позвали. Но не на обед, как он рассчитывал, а столкнули в глубокую сырую нору, журналисты такие гнилые ямы зинданами в прессе называли... Вроде и живой Гена остался, как бы выкупил себя, чтоб ещё пожить. Только и не жизнь это, как оказалось. А то, чему и названия нет»…

И еще о тех, кто, вроде, не участвует в войне. Но, как сказано, война участвует и в них, несмотря на географический выбор, который становится выбором судьбы. С одной стороны, уехать, не значит забыть, а с другой – это значит познать иные тяготы и заботы, при этом смысл всего произошедшего зачастую так и остается непознанным. Григорьева не спешит осуждать, она стремится понять, что намного важнее и мудрее поспешных суждений.

«...Все несчастья – внутри нас. А вокруг в огромном чужом городе есть всё для того, чтобы иногда забыться и забыть, что ты не дома, а невольно и подневольно сюда понаехавшая. Может быть, и надолго, но, хочется думать, не навсегда».. «..Странная страна. Привыкнуть невозможно. «Не нравится, так и не живи там! А возвращайся домой, в Горловку. Тут тебя быстро вылечат!» – сказала по Скайпу самая близкая подруга. И добавила: «Тут не от чужого чиха, и не от ковида люди погибают. Нет, не от ковида...».

О ковиде в третьем томе метаромана вспоминается не часто. Это понятно. Время ушло, и он стал уже историей. Но краткий анализ исторических событий в рамках «термитных фрагментов» встречается не то, чтобы редко, но метко. При этом интересно и познавательно. Автор не дает ответов на вопросы «Как и почему произошло всё именно так, а не иначе». Лидия Григорьева просто рассуждает и вспоминает.

И это вызывает сопереживание и у тех, кто был свидетелем того, что происходило со страной и с нами, и у тех, кто обо всем этом лишь слышал или читал. И мысли писателя, его невольные (или вольные) догадки намного увлекательнее, чем статьи ученых и откровения политиков.

«…Куда хлеб в стране подевался, никто не знал. Совсем недавно во всех столовках он на столиках лежал горой. Рядом стояла горчица в баночке, соль и уксус. Радость голодного студента! И вот в одночасье исчезла эта радость. Столы столовские стояли голые. Но как только Хрущева сняли, тут же и хлеб появился… Так же потом и при Горбачеве случилось: как только ушли его насовсем, полки в продуктовых тут же товарами заполнились. Длинная получилась жизнь. От богатой колхозной бахчи до нищенской пенсии. В гривнах»… «…Как ни крути, а семья Гурьяновых, соседи и сослуживцы, так и не доехали до остановки «Коммуна»: рельсы кончились. Одни на всех»… «…И получилось, как в старой советской байке, которую когда-то от отца услышал: «Сижу в президиуме, а счастья нет»…

То, что счастье и любовь – это в определенной степени синонимы, известно всем, даже не сидящим в президиуме. О любви Григорьева пишет трогательно и пронзительно, образно и лирично. Она ведь не только замечательный прозаик, но и прекрасный поэт. Это ощущается в романе, в котором любовь зачастую определяет развитие сюжета и книги в целом, и отдельных «штрихов». Всё, как в жизни.

«…Старая любовь, это как засохший коржик. Внутри вроде бы все ещё сдобный и сладкий, а сверху уже крошится. Приходится стряхивать с одежды. Но отряхнуться и уйти не получится. Останутся крошки за лацканом пиджака, или пятно на атласной кофточке. Это называется: память. А новая сдоба с кремом внутри, воздушный эклер, волнующий воображение, эту память затмит собой не сразу. Проверено, хоть к гадалке не ходи».

И, всё же, главное наполнение памяти (и книги) в нынешнее тревожное время – война, рядом с которой любой мир выглядит благополучно и терпимо. Война, в которой скорая на расправу смерть опережает нерасторопную жизнь, а неторопливая победа без всяких проволочек приближается не быстро и не медленно. Но точно в свой срок. Хочется всё это понять, принять и преодолеть. Тем более, места в термитнике хватает всем, и правым, и левым, и черным, и белым, и живым, и… Да-да, главное – живым…

«…От заката до рассвета горят города и воюют страны. И нет времени оглянуться и задуматься. И вдруг увидеть сторонним взором, словно издалека, нашу крохотную планету, пылинку среди пылающих звёздных светил. Предстоящих перед Создателем Вселенной, повелителем миров и восходящего ежеутрене над землёй Солнца»… «…Увядает, что ли, не только природа. Ведь жалко даже не то, что умрём, а что может быть, все поголовно вымрем! Как бабочки и жучки».

Книга, невзирая ни на что, не настраивает на пессимистический лад. Она не то, чтобы светлая, она честная, и справедливость в ней, как бы ни было больно и страшно, не сдается. Сможет ли победить – время покажет… «Термитник» – это роман, в котором справедливость борется за жизнь с её светом и тенью, с тоской и нежностью, с тишиной одиночества и голосом любви. И пусть это литературное сооружение – живое, пульсирующее, человечное – простоит долго. На радость читателям.