***
В страхе, ужасе, тревоге,
(Вдруг возьму да наслежу),
Вытираю, молча, ноги,
Незаметно в дом вхожу.
Не скажу, что шёл годами,
Но приличным был маршрут.
Вот стою теперь, гадаю,
Ждут меня здесь иль не ждут?
Ноги стёрты, шея в мыле,
Всё равно, была бы честь.
Может тут не позабыли,
Что и я на свете есть?
Кто-то скажет — мир огромен
И напомнит — здесь не тут.
Только вдруг и в этом доме
Не найдёт душа приют?
***
Не в силах сопротивляться
Суровому жизни течению.
Засилье мигрантов, инфляция,
Законов ужесточение.
Привыкнув готовить заранее
Себя к неминуемым стрессам,
Не знаешь, убит или ранен,
Втянувшись в конфликт интересов.
Чему удивляться, ребята,
Уныние и отчаянье
Отныне для нашего брата
Обычное состояние.
Судьбу свою не угадаешь,
Терпение не беспредельно,
Закончится, и узнаешь,
Убит или ранен смертельно?
***
Нам некогда обоим киснуть.
Я жаворонок, ты полуночник.
Но с нами каждый час Алиса —
Наш виртуальный друг-помощник.
Мы не научные светила,
Но может это даже лучше.
Чему нас жизнь не научила,
Алиса умная научит.
Два ископаемых реликта.
Два вышедших в тираж субъекта.
Зависящие от вердикта
Искусственного интеллекта.
Один раз сто и больше порот.
Другому не везло фатально.
Зато сегодня с нами робот —
Друг и помощник виртуальный.
***
«Страна не пожалеет обо мне»
Г. Шпаликов
Одни не скажут слова в простоте.
Другие от безвестности страдают.
А мы с тобой ни эти и ни те,
Не будет нас, страна не зарыдает.
Что можем занести себе в зачёт?
Нас нет среди прославленных учёных.
Что там не зарыдает, не вздохнёт,
Вид на секунду сделав удручённый.
Но обижаться на страну нельзя.
Других забот хватает у отчизны.
В былые годы плакали друзья,
Да только где возьмёшь их в новой жизни?
В той самой, где все средства хороши.
Сплошная пелена перед глазами.
И люди не смеются от души
И плачут крокодильими слезами.
***
Ты неизменно требуешь правдивости.
Спешишь всем предъявить особый счёт.
Зря, чувство обострённой справедливости,
Поверь мне, до добра не доведёт.
Ты в правоте не ведаешь сомнения.
Рвёшь душу. А какой-то неофит,
Меняющий, как платья убеждения,
Тебя ж во всех грехах и обвинит.
И вечный оппонент — сама учтивость
И вежливость, который тут как тут,
Считает: наша жизнь и справедливость,
Как правило, не об руку идут.
Знай ломится в незапертые двери,
До крайности бывает суетлив,
И что печальней, не особо верит
В душе, что и Господь наш справедлив.
***
Пусть рассуждать я не большой мастак,
Любая точка зренья что-то значит.
Жизнь может развиваться только так
Нелепо и никак, увы иначе.
И что в ней всё построено на лжи
Давно понятно каждому терпиле,
Какие бы учёные мужи
Теории потом не подводили.
И кто-то негодует вслед за мной,
Как можно в справедливом государстве
Едва ль ни каждый вечер всей страной
Искать детишкам деньги на лекарства?
А кто-то в вечном поиске врага,
Грозя ему ни мало — преисподней,
Решившему распределять блага,
Как это всюду принято сегодня.
А жизнь идёт. В чередованье дней
Уходят старцы, подрастают дети.
Становятся, казалось бы, умней,
Но мало что меняется на свете.
Страдают люди. А подонки, мразь
Накапливают средства и богатства,
Нисколько преисподней не страшась,
Считая, что и там договорятся.
***
Потерян жгучий интерес
Во мне к различным древним тайнам.
А исторический процесс
Во многом кажется случайным.
В анналы устремляя взгляд,
Поймёшь, что со времён античности
И по сей день её творят
Одни больные, злые личности.
Сплошные монстры, зубры, львы.
И пусть сегодня это — профи,
Нет у истории, увы,
Какой-то внятной философии.
А есть безудержная страсть,
Не раз проявленная в деле,
Крепить, во чтоб ни стало, власть
И добиваться нужной цели.
Друг другу ставя шах и мат.
И раз они всем заправляют,
Всесильный некогда истмат
Лет сорок спит и отдыхает.
***
Никаким не рад уже вестям.
Что поделать? Видно разбодяжил,
Разменял, растратил по частям
Дух свой беспокойный и бродяжий.
На дворе технический прогресс.
А, к примеру, к временам античным,
Как и прочим, ныне интерес
У людей весьма своеобычный.
А у большей части — никакой.
Что им эти римляне и греки,
Свой давно обретшие покой,
Раз мы все уж в двадцать первом веке.
Но при этом также, как они,
Не хотим жить мирно и спокойно,
Оттого и в наши с вами дни
Есть свои Пунические войны.
И всё тот же пресловутый крен
В тех, кто не считает нужным слушать
Остальных, твердя, что Карфаген
Непременно должен быть разрушен.
***
В союзники свои зачисли,
Суровый цензор. Мир не нов.
И там, где в нём нехватка мысли,
Всегда переизбыток слов.
Успех, считайте, обеспечен
Для диссертации, статьи,
Коль фразы сыплются картечью.
Поди, попробуй запрети
Словам звучать и изливаться,
Когда у нас со всех сторон:
Здесь — новоявленный Гораций.
Там — современный Цицерон.
«Слова, слова...» Да, ты не Гамлет,
Но временами стынет кровь
И у тебя, когда подавлен
И вынужден со всеми вновь,
Их беспрестанно подбирая,
Искусно прятаться в словах.
Молиться, слышит ли не зная,
Тебя Христос или Аллах?
Мир бесконечен. Слов в нём уйма.
И пусть вокруг отнюдь не рай,
Кто тихий, кто, напротив — буйный,
Слова по вкусу подбирай.
И со времён аж Гостомысла
Всего на свете и «делов»,
Не растерять остатки смысла
За этой самой уймой слов.
***
Можно враз дойти до точки,
Не дождавшись перемен.
Просидеть годами в бочке,
Как когда-то Диоген.
Жизнь прожить с надеждой куцей
И концы сводить едва,
Повторяя, как Конфуций,
Очень мудрые слова.
Можно не взирать на лица.
Можно свыкнуться с нуждой.
Можно даже перебиться
Где-то мудростью чужой.
Повзрослеть. На полдороге
Обрести и мощь и стать,
Но Конфуцием в итоге
Так при этом и не стать.
Но, участвуя в дебатах
И не опуская рук,
Стать сначала кандидатом,
Позже доктором наук.
Да, куда деваться, — гены,
Не особенно сиять.
Но, однако ж, Диогенам
Свет от солнца заслонять.
***
Живём лишь по наитию.
Хоть в нашей компетенции,
Предвидя ход развития,
Улавливать тенденции.
Чтоб быть во всей готовности,
Ведь только сверхвезучие
Отдать готовы полностью
Себя на волю случая.
Все водим пальцем по небу,
Страдаем, терпим бедствие,
Не предприняв хоть что-нибудь
От страха за последствия.
Потом кусаем губы,
Но лучше быть растерянным
И жалким, чем сверхгрубым
И сверхсамоуверенным.
Научно не подкованы.
Питаемся идеями,
Не столько образованных,
Сколь сверх самонадеянных.
А разум возмущённый
Кипит и днём, и вечером,
Страшась сверхизощрённых,
Жалея сверхдоверчивых.
***
Наш мир нисколечко не нов.
Что взять, кричащих без умолку
Воинственных говорунов
Демократического толка,
Смущающих всю жизнь народ.
Что, навязать не прочь всем взгляды
Свои, заткнув свободе рот,
Тупых и косных ретроградов.
У тех и у других размах
Нешуточный, и всё различье:
Одни купаются в словах,
Другие в собственном величье.
Поддавшись магии их фраз,
Мы, выражаясь фигурально,
Оказываемся всякий раз
Меж молотом и наковальней.
***
Для тех, кто не прочь в одночасье
Поддаться дурному примеру,
Опорами символов власти
Являются символы веры.
Известные каждому. Дабы,
Любому бичу-алкоголику,
Живущему с нами, была бы
Понятна такая символика.
Чтоб в случае грозной опасности,
Как это случалось нередко,
Напомнила о сопричастности
К незыблемой памяти предков.
А славные наши перуны
Для полного понимания
Затронут заветные струны
В глубинном его подсознании.
И можно сказать, что отчасти
Все наши черты и манеры
Под стать нашим символам власти
И символам нашенской веры.
Хоть в ком-то бурлят ещё страсти,
И живы былые химеры.
***
Иным подай лишь совершенства
Во всём: в искусстве и в быту.
Я ненавижу отщепенство,
Но признаюсь начистоту,
Что не могу принять главенства
В воззрениях на красоту.
Чтоб у различных идиотов
Не быть всю жизнь на поводу.
Чтоб не мешал извечно кто-то
С самим собою быть в ладу.
А недостатки, недочёты
Я где угодно сам найду.
Мир эстетический насыщен
Сполна. Чего в нём только нет?
И кто-то непременно ищет
Товарищей на вкус и цвет,
Считая, для духовной пищи
Возможен общий трафарет.
Не допускайте упрощенства.
Всех под одну гребёнку стричь,
Понятно, сущее блаженство,
Раз всё в руках людей, опричь
Доподлинного совершенства,
Которого нам не достичь.
***
О поэте судят по написанным
Им стихам и по крылатым фразам.
А не по насквозь враньём пронизанным
Слухам и немыслимым рассказам.
О поэтах судят по деяниям —
Дышащим их временем страницам.
А не по кричащим одеяниям
И не по восторженным девицам.
Сын он или пасынок отчизны?
Но потомки о поэтах судят
Также по тому, за что при жизни
Их ругают, обвиняют, судят.
О поэте судят по написанным
Им стихам. По цифрам миллионным.
Ну а больше всё же по неписанным
Главным поэтическим законам.
***
Всё то же старое кино
Лишь с оговоркой небольшою,
Что в нём уже давным-давно
Не говорит душа с душою.
Безудержная зависть, спесь.
Шквал неестественных восторгов.
Натужный смех. Вот вам и весь
Коммерческий кинематограф.
Не просто нувориш и крез,
Ещё и нравственный калека,
Не сохранивший интерес
К судьбе простого человека.
***
Ни разума, ни чувства,
Один сплошной эффект.
И каждый вид искусства —
Коммерческий проект.
Кино, драматургия,
Поэзия — мезим.
И впору литургию
Заказывать по ним.
Сиди на месте голом
И боле не блефуй.
Не лезь в карман за словом
И строчки не рифмуй.
Ложь? Правда? Всё едино.
И не осталось, нет
В поэте гражданина,
Так измельчал поэт.
***
Не называйте улицы в честь дат
И в честь событий, неразрывных с датой.
Кто знает чем, когда придёт распад,
Переоценка ценностей чревата?
Историю свою боготворя,
Не доводи себя до фанатизма,
Шагая по проспекту Октября
И подбираясь к пику Коммунизма.
А то, того гляди, в какой-то миг,
Идеи ведь недолго торжествуют,
В угоду новым город твой и пик,
(Да всё что можно), переименуют.
Хлебнув в пивной на Разина пивка,
Спешил в кино на площади Восстанья,
А чья-то равнодушная рука
Уже не прочь перекроить названья.
На улице Свободы в первый раз
Сказав любимой девушке: «I love you»,
Не понимал, что каждому из нас
Придётся примириться с новой явью.
Смириться с чем бы либо не вопрос.
И пусть де-факто не всегда де-юре,
Всего себя до кончиков волос
Вновь предоставить голой конъюнктуре.
***
Чтоб окунуться в день вчерашний,
Буквально каждый Божий день
Торчит народ на Патриарших,
Переходя из света в тень.
А у меня вот аллергия
От бесконечных интервью.
От каждодневной ностальгии
И подозрений в дежавю.
Давно прошёл духовный голод.
Мне чужд общественный психоз.
И наплевать, был, нет ли Воланд
Здесь? И погиб ли Берлиоз?
Но что поделаешь, коль все мы
Столь обожаем жизни fest.
Муссировать всю ту же тему
Ещё не скоро надоест.
В ближайшие лет десять чую
Не завершится казус сей.
Нас кто-то вновь разочарует
Экранизацией своей.
А неуёмную натуру
Поклонников не отпугнёт
Замена плитки и бордюров,
Идущая из года в год.
***
Лес без надзора и ухода.
Озёра, где нельзя купаться.
Всё, что осталось от природы,
Но вскоре может не остаться.
Дороги, трассы, небоскрёбы
И кучи мусора кругом
То, что осталось от природы,
Всё вытесняют с каждым днём.
Складские базы и заводы,
Машины и угарный газ,
Всё, что осталось от природы,
Уничтожают каждый час.
Все ядовитые отходы,
Пары бензина и мазута
Мы — тоже часть живой природы —
Вдыхаем каждую минуту.
Смог, и не видно небосвода,
Уничтожается, увы,
Всё, что осталось от природы
В Москве и в области Москвы.
***
В плену избыточных идей
И умозрительных теорий
Не торопись, их кличу вторя,
Сходить с расхоженных путей.
Пускай досужая молва
Сочтёт махровым ретроградом,
Отвергни напрочь их расклады,
Пройдя сквозь все их жернова.
Когда сплошной радикализм
Всё набирает обороты,
Обязан разделять хоть кто-то
Умеренный консерватизм.
Чтоб, зная пагубный недуг,
Преследующий столько лет нас,
Хоть как-то оградить наш этнос
От реформаторских потуг.
***
Лет сорок нам твердят одно:
«Настало время реформаторов!»
Новаторов и впрямь полно,
Жаль, что не слышно консерваторов.
А значит бесполезен спор
Извечный: старого и нового.
И все реформы до сих пор
Не дали ничего толкового.
***
Кому-то нравятся рекорды,
Медали, ордена на грудь.
А кое-кто уверен твёрдо,
Не в этом жизненная суть.
Но страсть к рекордам в наших генах,
И большинство продолжит впредь
Сходить с ума от рекордсменов
И от рекордов фанатеть.
Не вороти брезгливо морду,
Тебе дано одно из двух:
Шизеть со всеми от рекордов
Или упадничества дух.
И пусть любой рекорд не вечен,
В них некий символ воплощён.
Раз Дзюба есть и есть Овечкин,
То значит будут и ещё.
За чередой сплошных рекордов
Очередной грядёт рекорд.
Не завершающий и гордый,
А промежуточный аккорд.
Рекордам нет конца и края,
И в золотые письмена
Уже вписать не успевают
Всех рекордсменов имена.
Художник Яцек Мальчевский (из открытых источников).
