«Нет ничего священней очага» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Осеннее настроение

Грусть вселенская разлита,

В душу въелась тишиной.

Сеет в меленькое сито

Серый морок ледяной.

…Неуютно, зябко, сыро

После тёплых летних дней.

Прохудилась крыша мира –

Заненастило под ней…

Выткан день из ткани ветхой,

Незаштопанной давно.

…Осень яблоневой веткой

Грустно тенькает в окно.

***

Ночь ли это?.. Сумрак ли сгустился?

Только стало жутко и темно.

Говорят, в колодце месяц утопился –

Пил над срубом и упал на дно.

Потому и люди приутихли.

Не скрипит журавль пустым ведром.

Златокрылый месяц, не для них ли

Санный путь ты выстилал пером?..

Даже птахам нынче не поётся.

Льют дожди… И в траурном платке

Ночь-вдова склонилась у колодца

Над утопшим месяцем в тоске.

***

С каждым днём мне больнее и зримей

В ожиданье иных перемен

И метельное это предзимье,

И гнетущие сумерки стен.

Потому и слились воедино

Все сомненья и суетность дня.

…Лишь любовь, словно зов лебединый,

Вновь из юности кличет меня.

В предзимье

Неуютны, ветрены, промозглы

Дни предзимья в северном краю…

Мысль угрюмой падчерицей мозга

Хмурится на лирику мою.

Видно, стих мой в эту пору скучен –

Дышит грустью северной земли.

Даже воздух в нём тоской озвучен,

Что пролили с плачем журавли…

Вновь душа, как пойманная птаха,

Рвётся с криком в пасмурную высь –

Нету в ней сомнения и страха,

Что, разбившись, в Лету канет жизнь.

…И хотя судьба не на излёте –

Миг её любой благодарю,

Где душа в своём земном полёте

Дарит мне небесную зарю.

Пробрызнуло дождём – и вдруг пошёл снежок.

В каких-то полчаса преобразилась местность.

В низине, у реки, едва желтел стожок,

Как дивный знак страды, – сроднившей всю окрестность…

Замолкли птичий грай, людские голоса.

В предзимней тишине застыли перелески.

За снежной пеленой их поздняя краса

Приглушена в тонах, – как в древних храмах фрески…

Пейзажи все слились в безмолвное панно,

Где белый цвет один царил на всём пространстве.

…И посреди холста, крутя веретено,

Встречала нас зима в серебряном убранстве.

***

Я уеду в тайгу, где охотничьи наши угодья

От ближайших селений два локтя на карте любой.

Потому не хочу показного веселья сегодня.

Потому из гостей мы так рано уходим с тобой…

Пусть таёжной звездой мне на компасе светится точка.

Да в напарники мне бы двоих, но надёжных ребят.

…А вернусь к очагу, где останутся сын мой и дочка, –

Вновь узорчатый день мне, как праздник, подарит тебя.

В зимовье

Дождь до нитки промок.

В зимовьё постучался сердито:

«Вот почуял дымок

Над тайгой необжитой!..»

– Заходи, не гоню.

Что? И ты на погоду серчаешь?

Придвигайся к огню,

Отогрейся немного за чаем.

Пей крутой кипяток,

Выбирай, что по вкусу, из снеди.

Пообсохнешь, браток! –

Потолкуем о будущем снеге…

Дождь с неделю тогда

Слёзы лил на притихшую сушу.

Помрачнела тайга,

Да и мне он всю вымотал душу.

…Как-то вечером враз

У дождя полегчало на сердце.

В непролазную грязь

Он ушёл – только скрипнула дверца…

И ко мне на порог,

Словно лайка привычно и мудро,

Иней лёг… Он продрог

В то студёное утро…

Налетели ветра –

Дню осеннему некуда деться.

И уже по утрам

Заползает морозец погреться.

– Вон, браток, сапоги!

Простывать на охоте негоже.

До весенней шуги

Ты в тайге, поди, тоже?

***

О, как прекрасен зимний лес,

Одетый в иней!

Над ним струится свет небес

Прозрачно-синий.

И синим звоном тишина

Над головою,

И слух напрягся, как струна,

На всё живое…

Лишь дятел где-то в вышине

Над сонной Обью

Стрельнёт по этой тишине

Короткой дробью.

Да пламя рыжего хвоста,

Как след кометы,

Мелькнёт в заснеженных кустах,

Мелькнёт – и нету.

…И луч сквозь кружево вершин,

Пробившись с неба,

Коснётся сумерек души

Мерцаньем снега.

Цветы зимы

Морозный воздух неподвижен.

Восход румянит горизонт.

К нему меня уносят лыжи.

В ушах струится перезвон…

Как у художника в наброске,

Штрихи нечёткие во всём, –

Так в пышном инее берёзки

Стоят в безмолвии своём…

Цветы на ветках выткал иней.

Ольшаник вывалян в снегу.

И я на льду, у речки синей,

Кусочек неба стерегу…

Тряхнёшь курчавую рябину,

Пульнёшь снежком в плечо сосны, –

И вниз обрушится лавина,

Слепя сверканьем белизны.

…А день всё ниже солнце клонит,

И в царстве снежной полутьмы

Я – очарованный поклонник –

Любуюсь на цветы зимы.

Месяц

Спят деревеньки в таёжной тиши.

Зимние тропы глухи.

Месяц в сторожке огонь потушил,

Иней осыпал с ольхи…

Словно стрелец, заступивший в дозор,

Молча обходит тайгу,

Ярко горит его острый топор –

Отблеск на стылом снегу.

…Ну а когда прокричат петухи,

Высветят зори узор, –

Месяц в сугробе под сенью ольхи

Спрячет до ночи топор.

Таёжные стихи

Откуда мог шатун проклятый

Набресть на нас в тайге дремучей?

И снедь почуяв, сгрёб он лапой

Жильё, стоящее над кручей…

Как жутко чувствовать ознобье

В беде, подкравшейся незримо,

Где смерть вершится не по злобе,

А страстью голода звериной.

Так пробиваясь трое суток

В тайге сквозь дикое заснежье, –

Тогда нам было не до шуток:

Везде стерёг нас рык медвежий…

Метель, гнусавя про поминки,

Рождала страх и безнадёгу.

…Мы во вселенной – две былинки –

Взывали мысленно лишь к Богу.

Нет ничего священней очага

Любимой супруге Тонечке

И как бы ни манила нас тайга

Своим азартом в радужные сети –

Нет ничего священней очага,

Где ждут жена и маленькие дети…

Она достанет чистое бельё,

Накроет стол и позовёт к обеду.

…О, как вдали ты обожал её!

Как тосковал и ревновал к соседу!..

И вот вы вновь за праздничным столом –

Жена сияет солнечной улыбкой…

Тебе разлуки будут поделом,

Чтоб не считал судьбу свою ошибкой.

…И как бы впредь нас ни влекла тайга

В охотничьи добычливые сети, –

Нет ничего священней очага,

Где ждут тебя всегда жена и дети.

Жизнь такая штука интересная

Жизнь – такая штука интересная:

Вроде бы недавно был юнцом, –

Но пока вращалась поднебесная, –

Глядь, уже с любимой под венцом!..

…Пил я хмель из брачных уст медовых,

Страсть познал горячую в крови, –

Ведь недаром чувственное слово

Вылилось стихами о любви.

Было нам и радостно, и трудно, –

Выпадало всякое подчас, –

Но огонь любви у нас остудно

От невзгод семейных не погас…

В счастье с милой обрели мы внуков –

Трёх веселых ласковых внучат.

Никакие долгие разлуки

С ними нас уже не разлучат.

…Каждый день, взывая втайне к Богу,

Я молил и летом, и зимой, –

Чтобы путь к заветному порогу

Был всегда кратчайший и прямой.

***

Любимой Тонечке в день нашей рубиновой свадьбы

Ты пронзила мужу сердце:

Знать, Амур тебе сродни.

Сыпь, любя, на раны перцем,

Привораживая дни!..

Молода душой и телом,

Яснолика и чиста.

Сорок лет уж пролетело –

С мужем всё – уста в уста.

…Вновь желанна и красива –

Будь такой же двести лет!

Жизнь твоя пройдёт счастливо:

Коли рядом муж – поэт!

Сердце поэта

Г.А. Ворожбитову

Сердце поэта – оно никогда не стареет:

Дни освещает ему молодая заря.

Даже любовь в нём с годами лишь яростней зреет

И расцветает цветами среди января.

... Годы седые, хотя и вонзаются в тело,

Душу терзают и мучают грешную плоть –

Только поэту – какое до этого дело:

Если устами любви с ним глаголет Господь!

Русский говорок

Зимним утром – снег певуч и звонок –

Каждый шаг озвучен каблуком.

Жители сутулятся спросонок,

Освежая души холодком,

И, вливаясь в зарево проспектов, –

Потекут безудержной рекой, –

Тут порою – не до интеллекта,

Окунувшись в кипяток людской…

Кто-то обожжётся грубым хамством,

Кто-то преподаст ему урок.

…Целый день морозное пространство

Оживляет русский говорок.

Зимняя элегия

Восхищаться перестали мы:

Словно плёнкой застит взгляд.

...В пышных шубах горностаевых

Нынче ёлочки стоят...

Русь зимой щедра подарками.

В лес войди – и удивись!

За серебряными арками

Здесь совсем иная жизнь...

Плюнь на мысли оголтелые!

Прочь о деньгах разговор! –

И берёзок шали белые

Озарят твой мрачный взор.

Зазвонят лесные звонницы

О величье бытия, –

И душа добром наполнится

Вновь по самые края.

***

«Жизнь моя, не заблудись в дороге…»

Владимир Добин

«Жизнь моя, не заблудись в дороге…»

А случится – духом не робей!

Чтоб в часы нахлынувшей тревоги

Ты прошла с достоинством по ней!..

Путь к душе постигнешь ты не сразу:

Сколь дорог судьба с тобой сроднит?!

…Радуйся весне зеленоглазой,

Жаворонку, взмывшему в зенит!..

У судьбы не клянчи снисхожденья,

Лёгких троп у Бога не проси!

…Все познай невзгоды и сомненья

На дорогах матушки-Руси!

Случай в аэропорту

Александру Ивановичу Лобанову

Мы не сразу, порой, поступили в свои институты…

Не сумев одолеть до экзаменов множество книг, –

Возвращался и я. Мне до рейса остались минуты, –

А багаж принимал джинсовато-надменный…

Не наш – не сибирский мужик.

«Ваша кладь, – говорит,– превышает намного «ручную».

Через кассу придётся оформить доплату, студент!»

– Слышишь, друг, – я ему, – я прожился в Москве подчистую,

Лишь пятак на метро сэкономил в последний момент.

…Но приёмщик столкнул чемоданы тяжёлые на пол,

И надежда последняя вздрогнула стрелкой весов.

Я в отчаянье был. Я от горечи чуть не заплакал:

До чего ж человек в бессердечье бывает весом!..

Мои щёки цвели то лиловым, то бледным румянцем.

Джинсоватый с ухмылкой всё время в мой адрес косил:

Жертва западных мод – он отменно учтив к иностранцам.

И ему наплевать, что о помощи я попросил…

Нет! В народе не зря говорят про такую примету:

«Прохиндея видать за версту, если он прохиндей…»

Вдруг подходит ко мне человек, побродивший по свету,

Повидавший за жизнь бедолаг и фартовых людей…

«Что унылый, земляк? Вижу, вместе в Сибирь улетаем?

Иль с невестой московской серьёзный случился разлад?»

– Что ты, друг! Я женат!.. Звёзд чужих, извини, не хватаем!

Рад бы в рай погостить, да земные грехи не велят.

И к тому же багаж мой никто без доплаты не грузит.

А в порту, как назло, ни единой знакомой души!..

Вон дежурный-приёмщик, гляди, как глаза свои узит!..

А билет пропадёт – полечу на какие шиши?!»

…«Не горюй, сибиряк! Кто горел, тот в беде не бросает!»

Сгрёб багаж мой – и прямо к контрольным весам.

А оттуда навстречу метнулась ухмылка косая,

Заплескалась в глазах, растекаясь по рыжим усам.

…«Слышишь, друг! Не томи! Оформляй-ка ты нас поскорее!

Буквоед ты, однако, каких не видал я, прости!

Парень книги везёт – мировую, сказать, эпопею.

Разве Пушкин с Толстым в наше время уже не в чести?!»

…Джинсоватый обвёл нас своим снисходительным взглядом,

Хмыкнул что-то в усы и забрал «злополучную» кладь…

А земляк мой случайный со мною стоял уже рядом –

Свою щедрую душу готовый любому отдать.

Как геологи все, был земляк мой немного сутулый,

Рябоватый лицом – для мужчин этот штрих не беда,

Голубые глаза, от ветров посмуглевшие скулы

И, добавлю ещё, – в пол-лица у него борода.

…Я душою светлел, когда шли мы по «взлётному» полю.

Мой попутчик шутил о курьёзах, случавшихся с ним…

А вокруг всё цвело, ликовало и славило волю,

И сиял самолет, глядя в небо на солнечный нимб.