Сон / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Сон

Сон, как стон... Проснулся... Потолок...

Тишины кисель...

Выходной...

Телефон заистерил, но смолк,

Проиграв дуэль

Со стеной...

Жил ли? ...Ждал минуты много лет,

Той, своей, одной,

А она, –

По следам своим, под утра свет,

Скрасив выходной,

В сон пришла...

Сон, как стон... Проснулся... Потолок...

Тишины кисель...

Выходной...

И, с иконы совершив прыжок,

На плечо присел

Ангел мой...

Грозовые облака

Грозовые облака –

Суть небесной паранойи…

С бледно-розовой каймою

Грозовые облака,

Словно нёбо злого пса,

Пасть раскрывшего в оскале,

С языка слюна стекает, –

Дождевая полоса.

Грозовые облака, –

Как святые от Рублёва...

Лик не ясен и зарёван…

Грозовые облака

Заслонили, как врачи

В грязно-голубых халатах,

Свет от ламп газоразрядных,

Солнца тусклого лучи.

Грозовые облака

Хлещут молнией кручёной,

Нас по спинам обречённым…

Грозовые облака

Рвут наш пятый океан

Сладким сном артиллериста:

Ярких всполохов монисто, –

Грома жуткий барабан.

В ноябрь

Что за ноябрь плыл по волнам осени!

Мы находили добрый знак везде:

И в том, что ветер дерево раздел,

И в том, что спали листья на морщинах озера...

А дальше... Теплоходы на мели

Врастали в берег ржавыми боками...

Мы были там, когда снега мели,

Когда мороз, хрустя, ломал и грыз железо,

Вода покрылась тонким льдом...

Я вился за тобой хвостом,

Как оказалось после – бесполезно.

...И мыслей бег сменил спокойный шаг,

Жар красок осени присыпало снегами,

Которые растаять не спешат...

Хроник

Я – хроника эпохи или честь,

Я – алкоголик-хроник,

Восьмидесятых вздох-протест

И девяностых стоны.

Из нулевых с надеждой уходил

Я во второй десяток:

Дымы пожаров и кадил

Кидал в сухой остаток.

О том, что будет – не скажу пока:

Пророкам не поклонник.

Я – хроники последний кадр,

Я – алкоголик-хроник!

О Праге

Мосты, мостки, мосточки…

Шагаю, как корова…

Отказывают почки

От пива разливного.

Набухло мозга вымя,

Скопилось мыслей зелье,

Я ж, как уставший римлян, –

Блаженный от безделья.

И камни под ногами,

И чудные ограды,

Упрись в них хоть рогами –

Здесь всем, как Богу рады.

Мычу на смеси адской, –

Английско-чешско-русской…

До хлева бы добраться,

Нажраться и заснуть. Но

асфальт мне точит ноги –

Шагаю, как корова…

Ох, Прага, ох, дороги…

Ну, как без разливного?!

***

Картине А.П. Куинджи «Дарьяльское ущелье. Лунная ночь»

Зелёная травою падь

С хрустально-чистой горной речкой…

Сквозь ночи нефть луны печать –

Холодно-мутная, как вечность…

Печальны камни вдоль реки,

Спокойны тальника движенья,

И ветра точные мазки

От них даруют отраженье…

Здесь ты – един, ты – человек,

Своим молчанием – великий:

В свободной, ясной голове

Роятся смыслы всех религий…

Не бойся… Всё ещё придёт.

Случится счастье пониманья.

Не нужен целому пейот,

Не нужно полному сознанье.

***

Тане

Я верю в мудрость Бога, –

Он – сведущ, сед и свят,

В ребёнке был оболган,

И предан, и распят…

А мы с тобой всего лишь

Солгать обречены…

И справедливой волей

Его разлучены.

Не предали друг друга,

Не продали, – и вот:

Ищу я пятый угол,

А ты – наоборот…

Друг друга не распяли,

Но слово – гвоздь и прах, –

Мы притчи написали

О том, кто был неправ…

Но главное, в чём счастье –

Суть наш «Декамерон»:

«Ребёнок – не причастен,

Ребёнок – не рождён…»

Смог

Желток яичный в молоке

На сковородке неба, –

Циклопом выпучила синь

Единственный свой глаз:

Подсолнух в божьем кулаке,

В печи краюха хлеба…

Сжигает, плавит… Едок дым –

Слезоточивый газ…

Надевши маски на лицо,

Прикрыв глаза ладонью,

Мы смотрим вверх, сквозь смог лесной,

Узнать пытаясь даль:

…Каким всё кончится концом?

…Сгорим или утонем?

…Когда мы обретём покой?

…И… будет ли январь?

Запутан

По краю – страшно,

По центру – глупо...

И в кровь окрашен

Подбой тулупа,

Не ближе Богу

И то, что выше –

Медведь в берлогу,

Другие – с крыши...

Искали выход –

Крестились разно,

И всё же лыко

Не вяжет разум...

Кресты мечами

Вкололи в купол...

Господь отчаян...

Господь запутан…

Машинально

Моральное чмо и поэт человеческих душ...

Усталый художник, с затравленным взглядом алкоты...

Обкусанным ногтем сдирает, как кожицу с груш,

Коросту с больных полушарий не лучших творений природы.

К чему эти действа?! На ложь нерастраченный пыл?!

Зачем ему то, что поможет быть телу брутальным?!

...Открытые руки к кресту сам себе пригвоздил,

И чистое сердце на пику одел как-то так... Машинально...

Экспромт о собачьей зиме

Маме

Иду один: морозно и легко. Читаю узоры книги улиц...

Светло от снега, и поэтому фонарь не нужен путнику в ночи...

Снег жирно-белый, как парное молоко, лёг изразцом стекла светлиц,

И слышно всё... И слышно всем, как скорый поезд по путям в Москву стучит...

За перекрёстком очень юный пёс замёрзшей лапой трогает сугроб –

Он ищет землю, пищу и траву, которая ещё вчера была,

А мне смешно до леденящих слёз, а я смеюсь – и по спине озноб,

Кричу ему: «Малыш! Шальной!! Пока ты спал без задних лап, пришла зима!!!»

***

Посвящается В.Б. Галкину

У одиночества тяжёлая рука,

И на помине смерть уже легка –

Всё замерло… И вечно ждать звонка

В пустой квартире…

Допит настоя горького стакан:

Всегда один рецепт у мужика

Чтоб не случилось…

Звезда упала… Счастье загадать

Опять не вышло…

Наелись слухами и непонятной правдой досыта…

Плечо бы… Улыбнуться… Поддержать…

И позвонить… Но в трубке ясно слышно,

Что абонент уже давно вне зоны доступа…

И некому, и нечего сказать.

***

Ольге

Ты как весенний, чуть окрепший, листик,

Упавший на поверхность грязной лужи,

Во время ветра, интереса для…

Как холст Куинджи, повинуясь кисти,

Смешаешь краски и тоскою вскружишь

Мою вселенную и собственно меня…

Ты – грех. Ты – рок. Ты – сладкая отрава.

Ты – тёплый дождь в тумане при луне…

Ты – эфемерная надежда переправы

На берег счастья. От меня – к тебе.

***

Посвящается С.Н. Лунину

Хорошо бы не ведать статистики

И не знать про кривую преступности,

Верить в Малдера, в связность с мистикой,

Улыбаться от счастья и глупости.

Посидеть во дворе с Николаичем,

Пива взять и, конечно же, «Невского»,

Вспоминать, сколько выпито давеча,

Песни петь под гитару не резкие.

Только разум уже не изладится,

Только память уже не излечится…

Есть, которые помнят и маются,

И от этого несколько легче всем.