«Я тебя нарисую дождём на берёзовой роще»

***

Предрассветная. С нежной прохладой.

И окутанная синевой.

Ничего мне другого не надо –

Любоваться б твоей красотой,

Когда ты в полудрёме немного.

Кое-где догорают огни.

Очень скоро покроют дороги

Разноцветные пятна машин.

И ссутулятся здания важно,

Запестрят киноленты реклам.

Досыпай, моя многоэтажная,

Дорогая Алма-Ата.

Неумолимое время

Время сгорает закатами,
Падает яркими звёздами,
Льётся на плечи прохладою
Под виноградными гроздьями.

Не остановится, властное,
Шпалы сливаются с рельсами:
Поезд уходит от станции,
В даль, никому неизвестную.

Пахнут вагоны разлуками,
Страхами, скукой, отчаяньем.
Время наполнится звуками,
И проводник выдаст чаю нам –

Горечь залить приходящую
От осознания острого:
Каждый момент настоящего
Вмиг превращается в прошлое.

Утро в горах

Разлился молочный рассвет по горным манящим вершинам,
Забрезжил в движенье реки, бегущей стремительно вниз,
Росой прозвенел в тишине, упавшей с душистой полыни,
Коснулся холодной земли, поднялся испариной ввысь.

Захлюпало утро у ног холодной водой родниковой,
Что смоет надолго и сон, и мыслей безрадостных рой.
А воздуха новый глоток внутри расплывётся истомой,
И пахнут до одури «в тон» ромашка, шалфей, зверобой.

Уж солнце верхушки елей ласкает своими лучами,
Колышет листву ветерок у стройных высоких осин.
А старый чабан на коне, напившись горячего чаю,
Отару курчавых овец погнал на джайляу пасти.

***

Есть люди, о которых говорят:

Они как ветер – так непостоянны.

Свободны. Никаких преград.

Но только счастье ищут неустанно,

Бросаются, куда зовёт душа,

Порывы их – сродни морскому бризу.

Остепениться впору – не спешат,

Глядят на мир через кривую призму.

Есть люди, для которых жизнь – гнёт.

Работа, дети – тягостная ноша.

Несёт рутина их в круговорот,

Откуда возвратиться невозможно,

Пока есть то, что вечно тянет вниз,

К постылому до рвоты прозябанью.

Таких людей такая псевдо-жизнь,

Устраивает. Всё лишь – оправдание.

Есть люди, о которых вспоминать –

Что тратиться на склоки без причины.

Их надо просто отпускать, прощать,

И не стыдясь, пройти при встрече мимо.

Есть люди, о которых говорить

Без замиранья сердца невозможно…

Достаточно им просто рядом быть,

Когда от огорчений тошно,

Когда ты мечешься, как раненая лань,

Растрачивая жизнь на ожидание

Чего-то нового. Такие люди – дань

От Бога. За твоё непонимание.

Липовый дождь

Этот липовый дождь, что стекает по самому краю

Моей чуткой души сантиментами пыльной мечты,

Мне напомнит тебя и твоё откровение мая,

Когда осенью пахли твои полевые цветы.

Это время чудес, что светилось, как звёздочка в небе,

Растворялось во мне суматошным потоком надежд.

Я не знала тогда, что пройдёт эта сладкая небыль,

Мне оставив в награду лишь запахи смятых одежд.

И теперь этот дождь, что срывается горечью с липы,

Проникает в меня, как сто тысяч твоих «не хочу»,

И я чувствую дрожь и души постоянные всхлипы,

И октябрьский гладит меня ветерок по плечу…

Исповедь брошенного котёнка

Родился я в коробке, точно помню.

Ещё сестрёнки были, пять иль шесть.

Пытались мы удрать гурьбой на волю:

За край коробки лишь бы перелезть.

Но приходила мама и ворчала,

Что сладу нет – такие сорванцы!

Назад в коробку всех нас возвращала,

И мы причмокивали сладкие сосцы,

Вкушая запахи заботы и желания

Жить в этом мире, вырасти и стать

Для человека темой обожания,

И огорчений никогда не знать.

Пришла пора. Троих сестёр забрали.

Ещё двоих куда-то унесли.

Остался я на красном покрывале

Облизывать набухшие соски

Любимой мамки, что меня лобзала,
Пока я лапой хвост ей теребил.

И вот пришла моя пора – финала

Счастливой жизни. Кто-то уносил

Меня во тьму, закутав плотно в куртку,
И слышал я, как что-то там стучит.

Я испугался даже не на шутку –

От стука этого в моих ушах звенит.

Но стал стихать тот ровный стук под ухом.

И стих совсем, когда я вмиг упал

Куда-то в куст, где холодно и глухо,

А человек вдруг быстро зашагал,

Исчез во тьме, оставив только запах

Своих ладоней на моих усах.

И тут впервые я навзрыд заплакал,

Почувствовав неодолимый страх

Пред неизвестностью, что сразу окружила

Пушистый незатейливый комок…

…Не знаю, честно, как тогда я выжил,

Не знаю, как я это смог.

Но вот вся жизнь – картонная коробка

У водостока, где сгоревший дом.

Украденная старая селёдка,

И кажется, что пахнет молоком,

Холодный воздух первою зимою.

Снег упадёт на мой облезлый хвост…

Тот человек, за что ты так со мною?

Ведь я мечтал… И с той мечтою рос…

И теплилась последняя надежда,

Что ты придёшь – забрать меня ДОМОЙ.

И снится нежный запах той одежды,

Коробка, сёстры, сердца стук глухой…

***

Замело этот город, завьюжило,

Застелило ковром февраля.

И машины сигналят простужено,

На проспекте в заторе стоя.

Светофоры, сродни неврастеникам,

То молчат, то мигают огнём.

Тротуары пестрят понедельником,

Серебристым, подтаявшим льдом.

Через толщу тумана над городом

Пробивается солнечный луч.

Мятный воздух, прозрачный от холода,

Как жвачка, приятно пахуч.

И деревья в халатах из кружева

Над дорогой согнулись дугой.

Замело этот город, завьюжило

Перед новорождённой весной.

Портрет

Я тебя нарисую дождём на берёзовой роще,
Разбавляя палитру оранжево-жёлтой тоской.
Пару серых тонов, неурядиц скрывающих толщу,
Пару солнечных бликов, размытых солёной водой.
Неуверенно лягут мазки на берёзовом грунте,
Под упругою кистью останется прежняя блажь.
И сплетёт из теней свою рамку туманное утро,
Заштрихует невинность последней любви карандаш.

Одиночество

Лунный свет озарит опустевшую сцену.

Ночь рассыплет на небе горошины звёзд.

Ты вдохнёшь глубоко тёплый ветер несмело.

Осторожно гитару в чехол уберёшь.

Донесётся откуда-то смех молодёжи.

Где-то там вдалеке – гул идущих машин.

Только что-то внутри тебя ноет и гложет.

Хоть, казалось бы, нет для тревоги причин.

Закричать бы, но нет ни желания, ни силы.

Пересохнет во рту, сдавит болью нутро…

За спиною, как раньше, не чувствуешь крыльев,

Одиночеством голос уж сорван давно.

Шаг за шагом во тьме, по затихшим аллеям –

Вот подъезда сырого зияющий рот…

Пересилив усталость, взбежишь по ступеням,

Но присядешь у двери, как брошенный кот.

За стеною соседи, за дверью – родные,

И у каждого есть то ли сон, то ли свет.

У тебя в этой жизни – лишь тени немые,

Да пустое пространство растраченных лет.

И заплакать бы, но... ведь мужчины не плачут.

Расчехляешь гитару и ищешь ответ…

В этой жизни всегда или так иль иначе:

Тот, кто нужен порою – того рядом нет.

Верность

Лиловая скатерть и красная свечка.
Бутылка сухого вина на столе.
Часы отмеряют минуты до встречи,
Которою грезила даже во сне.

«Тарелки простые или в цветочек,
Что я для особых торжеств берегла?
А вдруг он не помнит?.. А вдруг он не хочет?..»
На окна сползала тягучая мгла.

Она же металась, как в клетке лисица:
Окно – табуретка – дубовая дверь.
А время вязали железные спицы,
И ела тревога, как яблоко червь.

Два года разлуки. Тяжёлой, но верной –
Она обещала под шум поездов.
И частые письма – раз в месяц примерно –
Ему отправляла, в которых любовь

По строчкам искрилась, дышала словами:
Овалы, изгибы, сплетение букв;
В которых с любимым делилась мечтами
И всё повторяла – я жду тебя, друг.

А он отвечал ей – сначала с надеждой,
И пах ожиданьем бумажный конверт.
А позже – всё меньше, а позже всё реже
Он слал ей простой, равнодушный привет…

Наверное, глупая. Может, смешная.
Но только не мыслила даже о том,
Что может быть верной ему и другая,
Что тоже себя берегла – для него…

…Лиловая скатерть. Огарок от свечки.
Пустая бутылка сухого вина.
За окнами брезжит рассвет быстротечный.
А в комнате душной кричит тишина…