Больше двух месяцев я сидел без работы. Каждое утро просыпался от недовольного бормотания жены.

– У всех мужики как мужики, – доносился её сонный голос из кухни, – один этот – дармоед несчастный.

Я не обижался. Она была права. Я нигде не задерживался больше чем на полгода. Шесть месяцев – это мой предел. Нормальная история для дебошира, прогульщика или пьяницы. Но я не прогуливал, выпивал редко, а уж дебошир был совсем никудышный. Я пережил сокращение штата, служебное несоответствие, истечение срока договора. Много чего, всего и не упомнишь...

Дождавшись, когда Марина уйдёт на работу, я сползал с кровати, хватал с тумбочки сигареты и отправлялся курить в туалет. Затем набирал ванную и делал пену. Листая «Теленеделю», полчаса отмокал. 

Завтракал и садился за компьютер. Минут десять просматривал сайты с вакансиями. Если случалось найти что-то подходящее, отправлял резюме, и до вечера валял дурака. Читал Стивена Кинга, смотрел телек, иногда разучивал на гитаре соляки из «Iron Maiden».

Когда супруга возвращалась с работы, я снова седлал компьютер. Изобразив на лице тоску и отчаяние, наобум открывал ссылки с вакансиями.

 

– Все, хватит ляжки тянуть, – однажды заявила Маринка.

Она недобро приблизилась ко мне и кинула на стол огрызок тетрадного листа с телефонным номером.

– Что это? – спросил я.

– Чтобы завтра с утра позвонил. Компания «Синицы». Они мясом торгуют и пельмени производят. Им, вроде как, пиарщик нужен...                                                                    

 

*** 

Через пару дней меня пригласили на собеседование. Я сел в маршрутку и доехал до площади Революции. Затем прошёл вниз по улице и оказался у синего двухэтажного здания, огороженного кирпичным забором. Из ворот выезжала «ГАЗель» с надписью «ООО Синицы» на фургоне-холодильнике.

– Куда? – спросил толстый охранник на проходной.

– На собеседование, – нагнувшись к стеклянному окошку, ответил я.

– Паспорт.

Он быстро записал мои данные в потрёпанный журнал.

– Второй этаж, – охранник вернул паспорт и открыл турникет.

Поднявшись по крутой металлической лестнице, я отыскал отдел кадров. Красотка в  голубых джинсах всучила мне какие-то листки и усадила за столик в коридоре. Это оказался тест на IQ.

– Отвечайте, через полчаса подойду.

Я полистал сшитые степлером страницы. Сорок заданий. Одно веселей другого. Особенно порадовало: «Если бы я мог жить нормальной половой жизнью, то…», или «если бы я не страдал психическими отклонениями, то...»

Наспех ответив, я отложил тест.

У двери отдела кадров увидел плакат, неумело нарисованный акварелью. Желтобрюхая синица на заснеженной еловой ветке. Символ компании. Креативно.

Подошла девушка.

– Вы закончили?

– Да. Вот, возьмите, – я протянул листы.

– Хорошо. Теперь пройдите прямо по коридору и подождите директора в приёмной.

 

В приёмной на облезлом кожаном диване сидели двое. Молодой парень с жидкой бородкой и полная женщина лет сорока. Пигалица-секретарша сновала из приёмной в коридор с трубкой радиотелефона в руке. Я присел на стул у двери директорского кабинета.

Начальница явилась только через час. Высокая, с широкими мужскими плечами и короткой стрижкой. На ней были сиреневые лосины, вязаный балахон до колен и меховая горжетка на плечах. По-моему, именно так должна была выглядеть Салтычиха. Помещица-садистка, убившая в XVIII веке несколько десятков крепостных. Я вошёл в кабинет. Ольга Викторовна сидела в высоком кресле за длинным Т-образным столом. Я устроился слева от неё.

– Интересное у вас резюме, Кирилл, – сказала она, разглядывая листы.

Я молчал.

– Очень интересное... Значит, вы работали экскурсоводом, помощником токаря, курьером, журналистом, та-а-ак, что ещё... продавцом, почтальоном, копирайтером... Господи, даже уборщиком поработали?

– Да, мыл унитазы в спортклубе.

Мысленно я уже вернулся домой и получил от Марины по шапке.

– Ну ладно, – директриса отложила моё резюме, – мы вам позвоним.

Я раскланялся и вышел из кабинета. 

                                                                       

*** 

На следующей неделе в понедельник я был в офисе. Он оказался довольно просторным.  Пластиковые жалюзи, компьютеры, сканеры-принтеры, даже 3D-принтер, на шкафчике микроволновка с электрическим чайником, под потолком кондиционер.

В офисе работали трое. Невзрачный мужичок лет сорока, блондинка в прозрачной блузке и парень с бородкой.

– Ребята, знакомьтесь, – сказала секретарша, – это наш новый пиар-менеджер Кирилл.

– Очень приятно, – вяло отозвались мужичок и блондинка.

Парень откупился коротким кивком.

Секретарша подошла к столу блондинки:

– Наш менеджер по закупкам Анна, а Сергей Олегович и Дмитрий – менеджеры по продажам. Кстати, у Димы сегодня тоже первый день.

Парень равнодушно глянул на меня поверх монитора. 

                                                                        

*** 

Прошла неделя.  Я писал статьи. Темы для статей получал от начальницы по электронной почте. Вообще, Салтычиха редко появлялась в офисе, предпочитая контролировать нас удалённо. Ежедневно мы строчили отчёты о проделанной работе, расписанные едва ли не поминутно. В конце дня каждый работник был обязан предоставить свою рукопись секретарше. А та опускала бумажку в небольшой пластиковый контейнер. Вижу, как жадно вытряхивала Ольга Викторовна внутренности пластикового сосуда на свой стол.

Однако самое подлое, что нам приходилось делать, так это стучать на своих коллег. Доносы друг на друга всячески поощрялись, а уклонистов ждал выговор. Чтобы избежать вызова на ковёр, я не закладывал сослуживцев, а сочинял невинные байки. Например: «Сергей Олегович забыл прикрыть дверь в офис, и сквозняком мне надуло спину». 

                                                                          

*** 

Я стал общаться с Димой. С другими сотрудниками держал дистанцию. Да и они не страдали от недостатка моего внимания. Дима только отслужил в армии, занимался тяжёлой атлетикой и, несмотря на молодые годы, уже успел развестись. Я рассказывал ему о Хармсе, а он называл меня дрищем и тянул в тренажерный зал. 

 

В пятницу, после обеда, в офис заглянула секретарша.

– Для всех напоминаю – в пять собрание, – сказала она.

– Зашибись, – вполголоса проговорил Дима.

 

На собрании присутствовали мастера производства, главный инженер по фамилии Зяблик, девчонки из бухгалтерии и наш офис. Все расселись за круглым столом и тихо переговаривались. Аня раскрыла косметичку и стала подкрашивать ресницы. Пришла Ольга Викторовна. На плечах горжетка, на согнутом локте – кожаная сумочка. Салтычиха вынула из сумочки небольшую бронзовую статуэтку синицы, трижды поцеловала в клюв и поставила на стол. После этого опустилась в кресло.

– Этим я, по-вашему, должна заниматься? Да, Павел Алексеевич?

– Виноват, – пробубнил Зяблик.

– Чтобы в следующий раз тотем был на месте!

– Хорошо, Ольга Викторовна.

Мы с Димой удивлённо переглянулись.

 

Сначала всё было нормально. Говорили о делах компании. Салтычиха давала наставления мастерам и менеджерам. Отчитывала Сергея Олеговича за низкие продажи. Потом начался дурдом. Ольга Викторовна поднялась, взяла статуэтку и на ладонях подняла её над головой. Закатив глаза, она монотонно запричитала:

 

Птица-синица,

К небу лети.

Птица-синица,

Продажи подними.

Птица-синица,

Долги забери.

Птица-синица,

Врагов прогони.

 

Опустив головы, паства глухо повторяла заклинание. Зяблик отбивал ритм ладонью по столу. Голос Ольги Викторовны становился всё громче и громче. Темп ускорился, вскоре нельзя было разобрать слов.

Спрятав лицо в ладонях, Дима еле сдерживался от смеха. Я жалел, что так далеко сел от выхода.

Потом всё стихло, секретарша взяла со стола пульт и направила на чёрный проигрыватель в углу. Заиграла странная музыка. Работники постепенно выходили из транса, открывали глаза. Ольга Викторовна стала приближаться к своим адептам и прикладывать статуэтку к их головам. Затем бронзовая синица касалась левого и правого плеча. Когда дошла очередь до Димы, он попытался увернуться.

– Не нарушайте гармонию, юноша! – строго проговорила начальница.

После ритуала все громко аплодировали. А секретарша ходила с тюбиком и чем-то вонючим мазала лбы сотрудников.   

 

– Диман, – сказал я на улице, вытирая лоб носовым платком, – что за херня здесь происходит?! Блин, да они же все конченые психи! Валить надо отсюда!

– Что поделать, – усмехнулся он, – корпоративная шиза. И такое бывает. Давай до зарплаты дотянем, а там видно будет.

Дима потёр лоб и поднёс пальцы к носу:

– Слушай, а тебе не кажется, что нас измазали птичьим дерьмом? 

                                                                       

*** 

Подкралось время аванса.

– Ну что, обмоем? – сказал Дима, выходя из бухгалтерии.

– Да я, вообще-то, не пью.

– Я что ли пью. Пузырёк раздавим и разбежимся.

Дима вызвал такси, и мы отправились к нему. Жил он в другом конце города, в спальном районе. Притормозили у подвальчика с сияющей вывеской «Грог». Дима вылез из машины. Вернулся через минуту с четырьмя бутылками водки и трёхлитровым снарядом пива.

Втиснулись в крохотную хрущёвскую кухоньку. Газовая колонка советских времён с выцветшими наклейками от жвачки, грязные тарелки в пожелтевшей раковине, на плите закоптившаяся кастрюля. Пахло чем-то протухшим. Я открыл форточку и присел на табурет. Дима уговорил меня выпить пару стопок.

– Ты единственный адекватный человек в офисе, – говорил он, вливая в себя огонь-воду, – все остальные либо сволочи, либо на голову присевшие. Анька – дура набитая, Сергей Олегович – тюфяк, о Зяблике я вообще молчу. Все выслуживаются, друг на друга стучат. Короче, мрак. Да ещё и ритуалы эти шизоидные...

Я прошёл в комнату и завалился на диван. Но уснуть удалось только под утро. Ночью у Димы малость съехала фуражка.

– Отойдите!!! Умоляю, отойдите!!! Я сам!!! Я сам!!! –  раздавался его пьяный рёв.

Потом он стал звать кого-то на помощь, ползая по-пластунски в коридоре. 

 

– Подъём, боец, на работу пора! – услышал я с утра бодрый армейский клич.

По телевизору шла программа «НТВ утром». Рыжая ведущая с идиотской улыбкой рассказывала о том, какие трудности поджидают сегодня «водолеев». В комнате был только диван, телевизор, напольные весы и две гири.

Дима оделся, убрал недопитую бутылку в спортивную сумку и вызвал такси. Затем глотнул пива из баллона и тоже спрятал в сумку. 

                                                                  

*** 

В офис прибыли на час раньше. Охранник на проходной долго и недоверчиво всматривался в наши лица, но пропустил.

– Время ещё есть, в переговорной зависнем, – сказал Дима, поднимаясь по лестнице. В сумке колыхались бутылки.

Мы вошли в зал переговоров и сели за стол. Дима достал водку и хлебнул из горлышка.

– Будешь?

– Не, неохота.

– Ну и зря. 

В переговорную заглянула секретарша. Дима успел спрятать бутылку под стол.

– А чё это вы тут делаете в такую рань? – улыбаясь, спросила она.

– Заходи, Наташ, не стесняйся, – привстал Дима, – давай, иди ко мне, я твою попку помну.

– Вот придурки, – фыркнула секретарша и захлопнула дверь.

– Шалава! – широко размахнувшись, Дима бросил в дверь водочную крышку.

– Ну всё, – сказал я, – спалились. Наташка, сто пудов, сдаст.

– Пусть попробует, я ей ноги вырву.

– Уволят.

– Меня? Ага, щас. Ну уволят, а кто тогда их вонючий фарш продавать будет?! Олегыч, что ли? Этот балбес?! Не смеши.

 

Потом Дима спустился на производство и стал обниматься с перепуганными обвальщицами. Предлагал выпить на брудершафт главному инженеру. Расцеловал уборщицу тётю Инну. Та покраснела и раскудахталась:

– Ух ты, бог мой! Ух ты, бог мой!

 

До проходной нас довёл начальник службы безопасности. Худощавый усатый дядька, майор в отставке.

– Сучья кровь, – процедил Дима, когда мы оказались за воротами. – Ну ладно, хрен с ними, с уродами, пойдём, выпьем.

– Ты вообще нормальный, нет?! Какого хрена ты на производство-то попёрся?! Чёрт, что я теперь Маринке скажу?!

– Скажи, что послал эту шарагу на хер.

– М…к!

Я закурил и пошёл к автобусной остановке. Как раз подъезжала моя маршрутка.  Опустившись на заднее сиденье, я заплатил за проезд. В окно увидел, как Дима перебежал дорогу и нетвёрдо зашагал в сторону супермаркета. Заметив меня, он поднял руку и показал знак «виктори».                                                                 

 

*** 

Дома я  осушил литровую банку молока, разделся, лёг на кровать и сразу уснул. Вечером, когда Марина вернулась с работы, был скандал. Новость о моём увольнении привела её в ярость.

– Урод! Скотина! Даже месяца не продержался, падла! – кричала она, бросив в прихожей пакет с продуктами.   

                                                                 

*** 

На следующее утро я проснулся от телефонного звонка. Глянул на экран, звонил Дима.

– Кирилл, привет. Мне сейчас Ольга Викторовна звонила. Короче, к двум нам нужно в офис подъехать.

– О как, – поднялся с кровати я, – а зачем?

– Огребать будем, вот зачем.

 

Вошли в приёмную.

– Наташ, – сказал Дима, – прошу прощения за вчерашнее.

Секретарша промолчала.

Ждали минут десять. Дима нервно теребил металлический браслет на часах.

– Можете заходить, – разрешила Наташа.

Поднялись с дивана и прошли в кабинет. Выслушав наши корявые объяснения, Ольга Викторовна спросила:

– Вы что, алкоголики?

– Нет, – ответил я, – ни в коем случае.

– Просто так вышло. Случайно, – добавил мой собутыльник.

Она вздохнула, сняла телефонную трубку и надавила на кнопку:

– Наташ, через пять минут собери всех в переговорной.

«Сейчас устроит публичную расправу», – подумал я.

Ольга Викторовна вернула трубку на «базу» и проговорила:

– Просите прощения у коллектива, и мы все дружно забываем о вчерашнем дне.

Я облегчённо выдохнул.

– Я же говорил, не уволят, – сказал Дима в коридоре, – а ты уже и в штаны навалил.

 

                                                                   

***

 

Суровые будни затянули свою скучную балладу. Я в поте лица «пиарил», Дима продавал, Аня доламывала оргтехнику. Ритуалы с бронзовой синицей проводились каждую пятницу. Но я привык. Скажу больше, я втянулся. С нетерпением ждал конца недели, чтобы снова погрузиться в коллективный транс. Это расслабляло и наполняло энергией. Внутри поднималась волна счастья. Как в детстве. Я даже придумал своё фирменное движение. Сцепив руки за головой, вращал корпусом вправо-влево. Для меня это было что-то вроде релаксирующей игры. Но сотрудники, я думаю, относились к ритуалу со всей серьёзностью. Только Дима всё никак не въезжал. Сидел и, опустив голову, бормотал заклинание. Даже не бормотал, а беззвучно шевелил губами.   

                                                                     

*** 

После новогодних праздников мне предстояло съездить в Питер на трёхдневный семинар. Семинар назывался «Основы практического пиара». Вести его должен был модный «пиараст» по фамилии Мигин. Денег выдали в обрез. Чтобы сэкономить на гостинице, я решил остановится у старшего брата. Отыскал его номер, позвонил.

– Конечно приючу, братишка! – радостно кричал он в трубку, – ё-мое, как я рад тебя слышать!

Я доехал до вокзала и купил билет на проходящий поезд из Уфы.  

                                                                    

*** 

В плацкарте было душно и воняло чем-то прелым. Я загнал сумку под нижнюю полку, снял куртку и потянулся к форточке. Но тут же услышал недовольные женские возгласы. В вагоне ехали дети, они могли простудиться. Напротив меня, с книгой в руках, сидел молодой парень. Ёжик чёрных волос, широкие скулы, маленькие с прищуром глаза. Представился Русланом. Он ехал к своей возлюбленной в Ярославль. Позже выяснилось, что Руслан религиозный фанатик. В компании с Новым Заветом он спешил к своей возлюбленной. Когда я отправился покурить в тамбур, Руслан покачал головой и погрозил пальцем:

– Бросал бы ты это дело. Когда выпускаешь дым, становишься похожим на дьявола.

«Ну всё, – подумал я, – началась плацкартная проповедь».

Покурив, я вернулся в натопленный до одурения вагон.

– Сексуальные связи до брака – это блуд, – заявил мой попутчик, увидев в журнале на столике полуголую девицу, – а блуд от дьявола.

Мимо прошёл высокий, с голым торсом парень с вафельным полотенцем на шее.

– А сам-то ты женат? – спросил я, глотнув минералки из пластиковой бутылки. 

– Пока что нет, но хочу сделать предложение, – радостно сообщил он, – мы с Ириной долго общались в сети, на православном форуме.

– Так ты не видел её, что ли?

– Почему не видел, фотки присылала. Мы хоть и верующие, но не ретрограды, идём в ногу со временем.

– А, ну тогда молодцы, поздравляю.

Проползли мимо какого-то полустанка с кирпичной постройкой и ржавым покосившимся ограждением.

Руслан признался, что раньше был мусульманином, но отрёкся от веры. О причинах умолчал, ловко соскочив на другую тему. Взахлёб рассказывал о боге и христианском смирении. Потом стал впаривать какие-то брошюры. Чтобы отвязался, я, не глядя, сунул их в карман и забрался на верхнюю полку. Несмотря на это, Руслан продолжил свою проповедь. Говорил он теперь сам с собой, обращаясь в пространство.

Раздался громкий смех пожилого башкира. Он снова обыграл свою жену в карты.

 

Прибыли в Ярославль в одиннадцать вечера. Слышались протяжные гудки. Из вокзального громкоговорителя вещал сдавленный женский голос. На платформе суетились редкие встречающие.

– Ну что, попутчик, будем прощаться? – проповедник убрал сланцы в сумку-тележку и надел куртку.

– Счастливо, невесте привет, – я пожал его ладонь.

– У тебя всё будет хорошо, – пообещал Руслан, – только не забывай молиться.

Волоча за собой сумку, он стал протискиваться к выходу.

Минут через десять поезд тронулся. Свет от фонарей заскользил по стёклам. Вагон мягко покачивался, слышался размеренный перестук колёс. Меня сморило в сон.

Снилась мне Ольга Викторовна. Она была в образе библейского пророка Моисея. С растрёпанной седой бородой, с посохом, в длинном сером хитоне и кожаных сандалиях. Высоко поднимая колени, она скакала вокруг огромной золотой статуи синицы посреди пустыни. Рядом стоял на коленях Зяблик. Он рыдал и хлестал по своей спине плетью с металлическими наконечниками. Спина была лилового цвета, многочисленные сеченые раны кровоточили.                                           

                                                                   

*** 

Брат встретил меня на перроне. Падал мокрый снег. Часы на здании вокзала показывали десять тридцать утра. Люди то и дело задевали меня тяжёлыми сумками.

Женя изменился. Пополнел, светлые волосы на макушке заметно поредели. Мы обнялись, и он перехватил у меня сумку.

– Ну чё, – улыбнулся брат, – шмотьё закинем и прогуляемся? Сколько ты уже в Питере-то не был?

– Мне бы душ принять, а то провонял весь в этом скотовозе.

– Ну это само собой.

Квартира была просторная, с высокими потолками. Под ногами стелился потёртый линолеум с еле различимыми витиеватыми узорами. Брат что-то бросил в микроволновку и поставил таймер. Я принял ванную, переоделся, прошёл в кухню, сел за стол.

На обитой вагонкой стене висел небольшой ЖК телевизор. Показывали «Ёжика в тумане». Любимый декадентский мультфильм моего детства. 

 

Я отыскал в сумке цифровик, и мы с братом вышли из дома.

На Дворцовой площади к нам подбежал запыхавшийся толстяк в белом парике под XVIII век и лоснящемся камзоле красного бархата. На груди висел бэйджик с надписью «Григорий Орлов». За триста рублей граф предложил сфотографироваться со своей знаменитой спутницей. Екатерина Алексеевна курила в сторонке. На ней была короткая облезлая шубейка и серебристое платье с необъятным подолом. Екатерина улыбнулась нам, хихикнула, и швырнула окурок на сырую брусчатку. Мне показалось, что императрица была пьяна.

– Ну так как? – приставал дотошный самозванец, – всего триста рублей, два снимка за пятьсот, не пожалеете! Не хотите со мной, сфоткайтесь с Екатериной!

– Отвали, – рявкнул брат, – мы коммунисты.

– Понял, – привычно отреагировал граф и поспешил к следующей жертве.

Моложавый азиат в очках снимал на «планшет» Зимний дворец.

 

Побывали в Кунсткамере, в Михайловском дворце, доехали до Исаакиевского собора.

Брат то и дело меня торопил, нервно поглядывая на часы.

– Ну что, в Эрмитаж? – сказал я, листая фотографии на фотоаппарате.

– Хм, наивный, да туда не пробьёшься. Это надо было с утра очередь занимать. 

– Хорошо, твои предложения.

– Да есть одна мыслишка...

Подойдя к остановке, Женя вытянул руку.

Остановилась грязно-белая «десятка». За рулем сидел мужчина лет шестидесяти, в вязаном свитере с высоким горлом. Брат занял место рядом с водителем, я устроился на заднем сиденье. В салоне было накурено, по «Авторадио» передавали новости.

– Нет, – покачал седой головой водитель, – никогда в этой стране порядка не будет без нормального мужика у штурвала.

– А у вас и кандидат припасён? – язвительно спросил брат.

– Да какой, нахрен, кандидат! Ты только посмотри на эти хари, сынок! Ворьё на ворье кругом. Вот в той же Белоруссии, например, порядок. Что уж они, лучше нас, что ли? Нет, те же славяне, братья. А всё  потому, что там батька, хозяин. Если кто рыпнется, тут же по лбу получит. Его боятся и уважают. А у нас развели бардак. Свободы захотели, мать их!

 

Приехали на Невский. Женька расплатился, и мы выбрались на холодную промозглую улицу. Где-то в районе Мойки брат заглянул в винный погребок и купил две пластиковые бутылочки белого разливного вина. Одну протянул мне.

– Красное не пью, – объяснил он, – давление.

Отвинтил крышку, слегка стукнул донышком по моей бутылке и сделал большой глоток.

Достал сигареты, закурил.

– Есть тут неподалёку одно местечко душевное, – сказал он, – пиво чешское, живая музыка, зайдём? 

– Ну если ненадолго, у меня семинар завтра с утра.

– Как скажешь. Идём.                                                                  

 

*** 

Бар уютно гудел. Под потолком лениво вращались лопасти вентилятора. В углу стоял бутафорский байк с логотипом «Harley-Davidson» на бензобаке. На низкой сцене выступали музыканты. Один, с длинными волосами, перебирал струны полуакустической гитары. Другой, бритый наголо и с татуировкой на шее, стоял за диджейским пультом. Получался неплохой синтез электроники и гитарной лирики.

Мы расположились у барной стойки. Бармен в черной майке «Ramones» придвинул к нам два бокала светлого пива и блюдце с солёным арахисом, поменял пепельницу. Мы стукнулись бокалами и сделали по длинному глотку. Я забросил в рот орешек.

– Валить тебе надо, Кирюх, из своей клоаки, – сказал Женя, закуривая, – у вас перспектив – ноль. Вот ты сколько получаешь, если не секрет, конечно?

– Пятнадцать тысяч, – ответил я, вытянув из пачки сигарету.

– Да ты чё! У нас вообще таких зарплат нет! Даже бармен вон, и тот, я думаю, тридцатку имеет, и это как минимум. Как ты живёшь на эти гроши? 

Я пожал плечами. Прикурил от протянутой зажигалки:

– По кабакам не хожу.

– Ой, да причём здесь кабаки, – вздохнул Женя, – ты вообще в курсе, что у нас галимый грузчик и тот больше зарабатывает. Гастерам больше платят. А ты в своей деревне копейки считаешь... Разве тебе не обидно? Ты это, давай мозги не трахай, – он хлопнул меня по плечу, – бери свою Маруню, и приезжайте в Питер. Первое время можете у нас пожить, всё равно одна комната пустует.

– Хорошо, Жень, я подумаю.

– Хм, подумает он. Да чё тут думать, ноги в руки – и вперёд!

Брат вкрутил окурок в пепельницу и заказал ещё два пива.

Музыканты заиграли «Linkin Park» песню «Numb». Вокалист довольно сносно вытягивал припев.

Женька отправился в туалет, прихватив с собой недопитую бутылочку вина. Я глотнул из бокала, докурил сигарету.

Ко мне подсел старичок в красном вязаном берете, с седой бородой и седыми кудрями до плеч. В руке он держал планшет с зажатым листом бумаги и простым карандашом. Он улыбнулся и мягко коснулся моего плеча:

– Молодой человек, мне бы очень хотелось написать ваш портрет.

– Хорошо, я не против, – сказал я. 

Всегда было любопытно узнать, как видят тебя со стороны. Услышав мой ответ, старик оживился, придвинулся ближе и выдернул из металлического зажима карандаш.

– А это дорого? – недоверчиво покосился я.

– Что вы, сущие пустяки, – успокоил художник.

– А всё-таки? 

– Всего три тысячи рублей, а память на всю жизнь!

– Спасибо, обойдусь.

Старик разочарованно вздохнул, убрал карандаш и развернулся к стойке. Заказал рюмку коньяка и, оттопырив мизинец, стал манерно пить маленькими глотками. 

Вернулся Женя.

– Видел бы ты сейчас рожу того парня в туалете. Короче, заходит он отлить и видит, как я допиваю вино из бутылки.

– И что? – не понял я.

– Да оно же по цвету моча-мочой. Я сразу понял, чё он палит, и говорю ему: не обращай внимание, чувак, это уринотерапия, врачи прописали от гастрита. А он испугался чего-то, стоит у писсуара с расстёгнутой ширинкой, расслабиться не может. Ну я быстрее вышел, чтоб его не смущать.

Гитарист дёрнул струны и что-то завыл на английском.

– Скучно здесь, может, в клуб рванём? – предложил Женя. 

– А пойдём, – махнул рукой я.

Пиво всё-таки дало о себе знать.

 

Вышли из бара. На улице стемнело. В свете фонарей различался падающий снег. Шагали по узкому тротуару. Улица уходила вниз. У металлической двери с мигающей бордовой вывеской «Cherry love club» нас остановила девушка. Высокая блондинка с длинными волосами. Симпатичная, хотя и заметно потасканная.   

От холода она приплясывала и прятала подбородок в вязаный шарф, свисающий до колен.

– Добрый вечер, молодые люди. Приглашаем посетить «Черри лав клаб». Вас ждёт зажигательное выступление наших лучших танцовщиц, а также...

– Так что же ещё нас ждет, красавица? – Женя обнял девушку за талию. 

– Много чего, – заулыбалась блондинка.

– Прекрасно. А как зовут красоту?

– Катя, – хихикнула она.

– Вот что, милая Катя, – сказал брат наигранно-серьёзным тоном, – мы с удовольствием посетим ваш клуб, но при условии, что вы составите нам компанию.

– Хорошо.

Она высвободилась из Жениных объятий, шагнула к двери и надавила на кнопку звонка. Дверь открыл высокий человек в чёрном костюме. 

– Только я попозже подойду, где-то через полчасика, ладно? – сказала Катя. 

– Уговорик, красавица, будем ждать.

Мы вошли внутрь. Двухметровый охранник, гардеробщик по совместительству, принял у нас куртки и скрылся в гардеробе. Через секунду он вышел и закрыл входную дверь на ключ.

– Жень, – сказал я, –  может, двинем отсюда, здесь как-то стрёмно.

– Да не ссы ты.

В клубе мы были единственными посетителями.

К нам приблизилась девушка в блузке с глубоким декольте:

– Добрый вечер! Рады вас видеть в «Черри лав клаб»!

– Давайте, показывайте, где тут у вас можно культурно отдохнуть? – потёр ладони Женя.

– Пожалуйста, проходите в зал, – улыбаясь, официантка указала на дверной проём со свисающими пластиковыми цепочками.

Отдёрнули позвякивающую завесу и шагнули в залитое красным светом помещение. Играло приглушённое «Rnb». В центре, на небольшом возвышении, обнимая крепкими бёдрами блестящий шест, извивалась девушка со смуглой кожей и красивой высокой грудью. Мы уселись на кожаный диван, рядом с низким стеклянным столиком.  

– Меню, пожалуйста, – официантка вручила нам папки и, не переставая улыбаться, скороговоркой произнесла: – делаете заказ и получаете в подарок графинчик водки, и, если хотите, наши девушки могут составить вам компанию.

– Конечно хотим, – Женя бросил меню на столик, – значит так, девушка. Принесите нам винца. Белого, полусладкого, но не слишком дорогого. Что ещё… шоколад, ну и фруктов каких-нибудь.

– Хорошо, – кивнула официантка и поплыла в сторону бара.

– И графинчик не забудьте, – крикнул Женя.

Смуглянку на шесте сменила худенькая танцовщица лет семнадцати на вид. Девушка то и дело оступалась на своих высоченных пластиковых каблуках-ходулях.

– Ну ты чё приуныл? – закурил брат и положил ногу на ногу, – ты только посмотри, какие верёвки перед тобой пляшут.

– Это, конечно, всё круто, – ответил я, разглядывая ламинированные страницы меню, – вот только цены здесь адовые. Смотри, самая дешёвая бутылка вина – четыре штукаря, офигеть!

– Сколько? Они чё там, вообще с дубу рухнули?! Кирюх, не в службу, а в дружбу, сходи, отмени заказ, а?

Но не успел я подняться, как появилась официантка и, чуть согнув ноги в коленях, стала ловко перемещать вино и фрукты с подноса на столик.

– Девушка, девушка, одну минуту, не торопитесь, – сказал Женя, поднимаясь, – просим прощения, но вы можете всё уносить обратно. Мы уходим. Пойдём, Кирюх.  

С пухлого лица официантки моментально слетела казённая улыбка.

– Заказ сначала оплатите, уходят они. С вас шесть четыреста, – отчеканила она визгливым провинциальным говорком. 

– Эй, аллё, притормози, родная, – сказал Женька, – мы ничего не трогали.

– Какая разница, вино-то я уже открыла, – официантка чуть отступила, прижала поднос к груди, словно закрывалась щитом.

– Аривидерчи, – сказал брат и зашагал к выходу. Я за ним.

Охранник, увидев нас, лениво поднялся со стула и прошёл в гардероб.

– Артур, – выскочила из-за стойки барменша, – не выпускай их, они счёт не оплатили.

Громила вернулся и встал в проходе, скрестив руки на груди. 

– Ребят, если вам не нужны проблемы – лучше заплатите, – посоветовала официантка.

– Это у вас будут проблемы, если ваш бык не откроет эту грёбаную дверь! – наступал Женя.

– Ты за базаром следи, – прогремел вышибала. 

– Платите шесть четыреста и свободны, – сказала официантка.

– Да ну! А тебе не завернуть?! – злобно расхохотался брат.

– Ну ладно, сами напросились, – пригрозила официантка и решительно зашагала прочь.

Из соседнего помещения вышли двое парней. Коротко стриженые, бандитского вида. Один высокий, в синих джинсах и чёрной майке, другой пониже, в серой камуфляжной форме.

– Чё за дела? – спросил «камуфляжный».

– Клиенты в отказ идут, – насмешливо объяснила официантка, – платить по счетам не хотят.

Выбежали танцовщицы. Резко пахнуло сладким запахом духов. Чулочки в сеточку, яркая помада, раскрасневшиеся лица в блёстках. Поддерживая друг дружку за локотки, девчонки с любопытством наблюдали за происходящим и перешептывались.

– Пацаны, вы не правы, – сказал «камуфляжный».

– Если не правы, вызывайте мусоров, – пафосно прикурил брат, – денег нет.

– Пускай тогда друган твой за бабосами съездит, а ты останешься, – сказал бритый, в синих джинсах.

– Правильно, – ткнула в меня пальцем официантка, – пусть бородатый за деньгами сгоняет.

– А вы ничё не попутали, ребят?

– Слышь, ты ваще штоль не догоняешь?! – заорал «камуфляжный», подойдя к Женьке вплотную, – я же щас тя убью, дурак!

Обстановку разрядила внезапно пришедшая блондинка – зазывала. Та самая, которую брат клеил у входа. Женька расцвёл. Сразу же отыскалась банковская карточка, и злополучный заказ был оплачен. Бойцы заползли в свою подсобку, а мы с братом, с блондинкой Катей и двумя стриптизёршами сели за столик. Официантка засияла прежней улыбкой и принесла графинчик водки. Вино, шоколад и фрукты быстро употребили девушки. Брат налегал на водку. Я тоже выпил рюмку, успокоил нервы. «17-летняя» стриптизёрша, накручивая на палец светлый локон, откинулась на спинку дивана и забросила свои худые, гладкие ножки мне на колени. Попросила у брата сигарету.

На столике появились пять стопок текилы, тарелочка с дольками лайма и блюдце с солью. Все дружно чокнулись. Брат выпил с блондинкой «на брудершафт» и поцеловал её взасос.

Потом они отправились в VIP-комнату, поплескаться в джакузи. А я со стриптизёршами переместился в бар. Барменша по имени Алина угостила нас водкой.

– За счет заведения, – приговаривала она, наполняя составленные в ряд стопки.

Алина вела себя странно. То и дело забегала в VIP-комнату, но быстро возвращалась  к стойке, и наливала снова.

Пьяный, я сидел рядом со смуглянкой, упираясь локтем в барную стойку. Поглаживал круглое колено девушки и нёс какую-то ахинею про Сонечку Мармеладову.

– Девушка, а можно узнать ваш номер телефона? – растягивая слова, невнятно пробормотал я. 

– Мой номер стоит пять тысяч рублей, – ответила танцовщица, прикуривая тонкую сигарету. 

– Вот, – чему-то обрадовался я, отдернув руку от её колена, – что и требовалось доказать.

Алина придвинула к нам два фирменных коктейля – ром с вишнёвым соком. Опять за счёт заведения. После коктейля мне совсем захорошело. Рома барменша явно не пожалела.

 

Пришёл в себя я только на улице. Раннее утро, холод, свет витрин и вывесок, редкие автомобили. Женя стал ловить частника.

– Слушай, у тебя деньги есть?

– Да рублей четыреста осталось. 

– Хорошо, доехать хватит. Ты представляешь, меня на сорок рубэнов обули. Барменша, сука, заваливает в джакузи и говорит: «там ваш друг кое-что заказал, расплатиться бы». И это в самый неподходящий момент! Ну ты понимаешь. Короче, отдал ей карточку, чтоб она быстрей свалила, еще и код сказал, дурак.

Притормозила «Дэу Нексия», мы загрузились в машину.     

                                                                   

***         

Уснул я в шесть утра, а уже в девять, жадно глотая минералку, ехал на семинар. Тошнило, болела голова. Мой батя съедал с бодуна сразу две упаковки аскорбиновой кислоты с глюкозой. Мне надо было срочно найти какой-нибудь аптечный киоск и воспользоваться отцовским опытом. Маршрутка была переполнена, но я успел занять освободившееся место. Передо мной восседали две женщины в одинаковых меховых шапках.

– Нет, я вообще не понимаю, как она живёт, – сокрушалась сидящая у окна, – ведь трое детей и ни одного мужа! 

 

В небольшую аудиторию коммерческого института набилось человек тридцать. Люди самых разных формаций и возрастов. От модно-небрежных очкастых хипстеров до солидных лысеющих дядек в белых рубашках и пиджаках. Я сел за третью с конца парту,  дожевал аскорбинку, запил купленным в холле кофе. Мой сосед, парень в серой толстовке, снимал на смартфон выступление гуру.

Я достал блокнот с ручкой.

– Зачетный дядька. Харизматичный, правда? – сказал парень и посмотрел на меня.

Я кивнул.

Мигин рисовал маркером на доске хитрые схемы и делал корявые пометки. Это был невысокий, лет сорока – сорока пяти мужчина, с легкой небритостью и густой седеющей шевелюрой. Говорил он медленно и обстоятельно, словно обдумывал каждое слово. На меня это действовало усыпляюще. Я выскользнул из аудитории и прошёл в туалет.  Поплескал на лицо холодной водой. Затем спустился в холл и купил в автомате кофе.

Когда я поднимался по лестнице, позвонил Дима. Судя по голосу, пьяный.

– Затрахали меня эти «Синицы»! – кричал он в трубку, –  все, нахер, увольняюсь!

– Что там у вас ещё произошло? – поморщившись от громкого голоса, спросил я.

– Викторовна вообще с башкой не дружит! Отправила меня в командировку, в Тулу, а командировочных нихера не дала. Даже водитель, прикинь, без бабла поехал. «ГАЗелька» поломалась в дороге, еле выкрутились. – Дима на секунду смолк, коротко выдохнул и что-то проглотил. – Хорошо, у меня своего налика было немного, – продолжил он, – а то вообще была бы жопа... Да, плюс ко всему, эта дура отправила заказчику образцы с тухлым фаршем! Ну это же ваще финиш! И кто после этого с нами работать станет!    

Связь прервалась. Я допил кофе, выбросил стаканчик в пластиковую урну и вернулся в аудиторию.

Лекция закончилась только в пять вечера. Не знаю, как я досидел до конца. Приехав домой, я застал брата в зале. Женька валялся на диване перед плазменным телевизором. Шёл «Камеди клаб».

– Угораздило же меня так лохануться, – причитал он.

– Ты это о чём? – спросил я, стягивая свитер.

– Всё о том же. Блин, да на эти деньги можно было в какой-нибудь Египет слетать.

– Ничего не поделаешь, – пожал плечами я, – не надо было бухать. Сами виноваты.

Брат вздохнул, переключил канал.                                                              

 

*** 

Теорию Мигин читал во вторник и среду, а в четверг, в последний день семинара, он провёл практические занятия. Разбившись на группы по три человека, мы придумывали пиар-акции и устраивали презентации. Мигин выставлял нам оценки, как в школе. После занятий все собрались в актовом зале. Под торжественную музыку наш гуру вручил каждому свидетельство о прохождении курса  «Практический PR”. Это была бумага из плотного глянца формата А4, с золочёными буквами и размашистой росписью. Подобную грамоту я однажды получил в летнем лагере, когда занял третье место в соревнованиях по прыжкам в длину. Помощница Мигина, суетливая девушка с рыжими волосами, раздавала книги в мягком переплёте. Я взглянул на яркую обложку: Рон Харбор «Самопознание». Отличное дополнение к подаренным моим попутчиком брошюрам «Бог в твоём сердце» и «Тайники души». 

 

*** 

До Московского вокзала доехали на такси. Поезд отходил в двадцать один сорок пять.

– Дяде Саше с тётей Верой привет передавай, и супруге кланяйся, – Женька затащил мою сумку в тамбур и вернулся на перрон.

– Хорошо, – ответил я, прикурив сигарету.  

– Ребят, давайте поживей, поезд отправляется, – сказала проводница в синей форме и в  пилотке с кокардой.

– Сейчас-сейчас, – махнул рукой брат. 

Мы обнялись, и я шагнул в вагон. Проводница закрыла дверцу.   

Рядом со мной сидел парень с длинными волосами. На нём были чёрные джинсы и майка «Immortal». На запястье я заметил татуировку в виде пентограммы. Парень стучал по клавишам ноутбука. Полку напротив заняли полный мужчина в клетчатой рубашке и интеллигентного вида девушка в роговых очках. Покурив в тамбуре, я вернулся на своё место. Раскрыл Харбора, но меня потянуло в сон.

Я захлопнул книгу, встал, разложил на верхней полке свёрнутый матрас и расправил простынь. Затем бросил подушку к стенке, снял кроссовки и взобрался наверх.

В вагоне приглушили общий свет. Я быстро уснул. 

                                                                

*** 

Дима и вправду уволился. Секретарша рассказала, что он получил зарплату и сразу написал заявление. Но на следующий день, пьяный в хлам, хотел прорваться в офис.

– Суки! Пропустите меня, ублюдки! – кричал он, – твари, я всё равно до вас доберусь!

Охранники на проходной с ним не справились, пришлось вызывать ментов. Зяблик посоветовал заодно вызвать дурку.

С Димой мы больше не виделись. Несколько раз я пытался до него дозвониться, но телефон был отключён.

 

Как-то раз в курилке я разговорился с Зябликом. Он рассказал по секрету, что ритуальные заморочки у начальницы начались около пяти лет назад. Были проблемы с бизнесом, висела куча кредитов, предприятие разваливалось. Салтычиха впала в депрессию. Ни с кем не разговаривала, стала выпивать. Муж даже хотел показать её психиатру. Но потом её вдруг осенило. Она поняла, что на ней – порча. Знакомая посоветовала ей съездить в какую-то глухую деревню под Владимиром к бабке-ведунье. И Салтычиха поехала. Бабка поводила свечкой над её головой и подтвердила опасения начальницы. На ней была порча. За некоторую сумму деревянных порчу ведунья сняла. А потом сказала: «чтобы дела шли хорошо, надо назвать фирму в честь какой-либо птицы (раньше компания называлась «Сударыня»), смастерить тотем-оберег и раз в неделю читать заклинание». Ольга Викторовна всё сделала так, как было велено, и бизнес действительно пошёл в гору.

 

Каждый месяц Салтычиха ездит к бабке в деревню. Карму почистить, да совет добрый выслушать. Оставляет там немалые деньги. Ещё Зяблик признался, что сотрудники в эту пятничную ахинею не верят, а только подыгрывают. Каждый дорожит своим местом, ведь работу сейчас найти трудно. 

                                                                    

*** 

В прошлом месяце Ольга Викторовна заплатила мне только половину оклада.

– А ты что думал, – сказала она, когда я зашёл в её кабинет, – поездку в Питер надо как-то компенсировать.

– Я туда не напрашивался, – буркнул я.

– А это неважно. Вот договор с твоей подписью, – она порылась в столе и протянула распечатанный на принтере лист бумаги.

Под мелким текстом действительно значилась моя корявая детская завитушка. Хотя я не помнил, чтобы где-то расписывался.

– Убедился? – Салтычиха убрала лист в ящик стола, – кстати, твоё обучение мне встало в  шестьдесят тысяч рублей. Всё понятно? Деньги я буду вычитать из твоего оклада. Иди работай.

Февральской зарплаты мне хватило только на сигареты. Ольга Викторовна предложила  подработку. После работы и по выходным я был ростовой куклой. Облачённый в поролоновую синицу с пластиковым клювом, раздавал прохожим рекламные листовки с фирменными пельменями и котлетами. Чтобы дело спорилось, я, по совету начальницы, бормотал заклинание:

 

Птица-синица,

К небу лети.

Птица-синица,

Продажи подними.

Птица-синица,

Долги забери.

Птица-синица,

Врагов прогони.

 

Однако люди неохотно брали глянцевые бумажки, а если и случалось, то выбрасывали в ближайшую урну.

«Ничего, – мечтал я, подскакивая от холода у торгового центра, – к лету отдам долг, и уж тогда заживу. Я ведь теперь специалист».

 

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование